| Вот это начало: «Кто мя устроит по месяцам прежних дней, в нихже мя Бог храняше? ( Иов.29:2 ) – воскликнул некогда Иов. Без сомнения, помышлял он о детях умерших, и о домашнем благосостоянии разрушенном. Но есть еще предмет его печали, который особенно достоин внимания и даже удивления. Он тоскует о возможности благотворить, которую имел, и которой лишился. Спасох бо, говорит, убогого от руки сильного, и сироте, ему же не бе помощника помогах. Уста же вдовича благословиша мя. Око бех слепым; нога же хромым, аз бых отец немощным ( Иов.29:12–15 ). Не тоскуй, благодетельная душа! Бог, верховный благодетель и покровитель всякого благотворения не дает в нарекание Своей добродетели в лице твоем, Он устроит тебя по месяцам прежних дней, в которые Он хранил тебя. И подлинно, говорит наконец книга жития его, даде Господь сугубая, елика бяху прежде Иову во усугубление, Господь благослови последняя Иовля, неже прежняя ( Иов.42:10:12 ). И у Тебя. – обращается теперь вития к Императрице Марии Феодоровне. – Матерь благословенных сынов по естеству, а по благотворению матерь немощных и сирых, светодательнища слепых, благословляемая вдовицами, и у тебя, за год пред сим, не было ли таких минут, в которые все чувство бытия и жизни заключалось в одном воздыхания о утрате неизреченно великой? Кто мя устроит по месяцам прежних дней, в нихже мя Бог храняше? Но великий Отец сирых и Судия вдовиц, внял молитвам благословляющих тебя сирот и вдовиц, также, как и молитвам осиротевшего было народа и царства, и устроил тебя точно по месяцам прежних дней, в которые Он хранил тебя. Се и ныне, в том же месяце, в котором прежде священным торжеством одного из разнообразных твоих благотворений ознаменовывали мы день твоего Богом благословенного сына, и ныне, день твоего другого Богом избранного сына, тем же торжеством благословляется». 824 О том же, равно как и о благотворительной деятельности самой Императрицы Марии Феодоровны святитель подробнее говорит в своем юбилейном слове по случаю 50-летия Вдовьего дома, нужную выдержку из коего мы еще сделаем в своем месте. |
| Надеемся увидеть в вашем действовании то же человеколюбивое сердоболие, ту же крепость духа, неутомимость, благотворность, какие и издалека видим у ваших предшественниц, и благословляем человеколюбца Бога, и Его благословение призываем на них и на вас». 1385 Подвиги человеколюбия, которые требовались от этого нового отряда сердобольных вдов, имели для себя благотворный источник, одушевляющее одобрение и побуждение в новой государыне императрице Марии Александровне, к которой, вместе с именем, перешли и все учреждения так называемого ведомства императрицы Марии, основанные в большей своей части её агустейшей бабкою, императрицею Мариею Феодоровной. Императрица Мария Александровна, со времени переезда своего в Россию слившаяся всем сердцем и всеми мыслями своими с русским народом, обладая от природы идеальными чертами женственности, скромности и кротости, а равно глубокою преданностью заветам христианства, всю жизнь свою посвятила счастью царского семейства и делам воспитания и милосердия. Во время Крымской войны, когда вообще в Европе еще так мало думали о жертвах войны, государыня императрица первая обратила внимание на них и с участием истинно любящей матери заботилась об участи больных и раненых. Воодушевленные теплым участием и живыми заботами самой царицы, молодые люди врачебного персонала и сердобольные женщины с усердием спешили на помощь нашим героям, беззаветно отдаваясь святому делу милосердия и не взирая на предстоявшие им опасности военного времени. Тогда еще не было и речи о правильной организации общества Красного Креста, получившего свое начало также потом, благодаря заботливости царицы, и отсутствие удобных путей сообщения затрудняло до крайности доставление транспортов с щедрыми царскими дарами и пособиями на театр военных действий. Однако, благодаря любвеобильному попечению царицы, матери отечества, делано было все возможное к облегчению участи больных и раненых, к наилучшей организации помощи им и к ускорению доставки означенных даров и пособий. Эту-то основную черту новой царицы, в связи с другими чертами её человеколюбия, и представился митрополиту Филарету случай живо изобразить в беседе на день тезоименитства её Величества 22 июля 1855 года, при чем он не опустил из внимания и августейших сотрудниц императрицы в делах человеколюбия и милосердия. |
| Затем, подробно осмотрев все внутренние украшения храма, написанные на арках и на стенах, его величество изволил даже войти в предалтарную комнату, обыкновенно называемую ризницею, хотя при церкви есть и особенная комната, где находится весьма приличная ризница и прекрасная церковная библиотека. В предалтарной же комнате размещены теперь образа старого иконостаса, которые тем более оказались здесь уместными, что в этой же комнате воспитанницы исповедуются, готовясь к принятию св. таин Христовых. Его величество изволил здесь спросить о том, какие из этих образов остались от времени императрицы Марии Феодоровны. Довольство государя императора всем виденным в церкви явно для всех присутствовавших выражалось на светлом лице священной его особы, и это восхищало всех до небес. Когда его величество с её высочеством, помолясь, направились к выходу, то девицы единодушно запели: Многая лета, многая лета! Из церкви августейшие посетители в сопровождении начальницы и воспитанниц изволили отправиться в лазарет, а оттуда – опять мимо церкви – в институтскую столовую. Так как воспитанницы обыкновенно обедают в четыре часа пополудни, то с наступлением этого времени государь император с царственною своею дщерью удостоил разделить с ними их трапезу и таким образом, вполне осчастливив заведение своим посещением, оставил его уже в пять часов, обещая снова навестить его, когда будет возможно. Это высочайшее посещение тем большею было милостию для Воспитательного общества благородных девиц, что лишь за несколько дней пред тем, именно 11 декабря, это заведение удостоилось всемилостивейшего посещения её императорского величества государыни императрицы Марии Александровны, изволившей пробыть в институте более двух часов, посетить классы всех возрастов и присутствовать в них на уроках. В заключение всего сказанного не можем не повторить слов, обращённых к этому столь обильно озаряемому живительными лучами царственного солнца благословенному вертограду одним из трудящихся в усердном возделывании его на пользу Церкви и отечества: |
| Мария: Царь Николай не отрекался от России, он очень любил Россию. От России не отрекался, а от престола отрекся. Мария 26 марта 2014, 00:28 " Мария: " Царь Николай... Возлюбили нечестие более чем Бога и " свободу " от дьявола. " Просьба к одноименному участнику: можно делать пометочку: " другая Мария " во избежание смешения позиций и лиц в случаях, когда наши посты идут подряд? Или: " тоже Мария " ? Мария 25 марта 2014, 09:30 Царь Николай не отрекася от России, он очень любил Россию. Грех отречения лежит на русском народе за клятвопреступление 1613 г., цареубийства. Возлюбили нечестие более чем Бога и " свободу " от дьявола. Мария 23 марта 2014, 17:43 Спасибо, Мигель. Работа известна, однако это не абсолютный аторитет. Кроме упомянутых бланков, на которых построена упомянутая версия, есть другие эпистолярные источники и факты. В исторической науке используется т.н. метод " перекрестного допроса источников " . Так вот свидетельства Марии Федоровны, Жильяра и прот. А. Беляева дают совершенно иную картину. Первые два из них имеют особый вес. - Дело в том, что воспоминания Жильяра появились еще при жизни Марии Феодоровны Романовой. Она же сама придерживалась той версии, о которой я уже написала и которая была согласна с версией Жильяра, и заметьте, не поправила швейцарца, хотя ревностно оберегала память своего царственного сына от провокаторов и фальсификаций. С Жильяром они поддерживали связь, его даже приглашали в качестве эксперта для опознания одной мнимой " Великой княжны " . Если бы Жильяр лгал, Мария Феодоровна этого бы наверняка не пропустила. Поэтому тема до сих пор относится к числу дискуссионных. Извините. Мигель 23 марта 2014, 16:28 По поводу т.наз. " отречения " , в самом деле, самый компетентный автор историк, юрист, правнук верного слуги Царёва, повара Харитонова, погибшего в ипатьевском подвале - Пётр Валентинович Мультатули, см., напр., его новейшую книгу " Император Николай II. Крестный путь " . Мария 23 марта 2014, 10:26 Владимир: " Он прогнал " предавших " царя в гражданскую и... " ; " ВОСКРЕСЕНИЕМ БОГА - РУССКОГО НАРОДА " |
| «Я как раз читаю книгу г. фон-Арнета, содержащую письма Марии Терезии к Марии Антуанетте за 1770-1780 гг». (стр. 93.) «Я читаю очень много серьезных книг…» говорит Великая Герцогиня в письме от 31 мая 1865 года (стр. 103). В одном из последующих писем, вероятно отвечая на вопрос матери, Великая Герцогиня останавливается и на подробностях: «Я читаю сейчас одно из замечательно интересных произведений «Истории Англии, Паули», по-немецки, которая начинается с Венского конгресса 1815 г. и кажется мне очень обстоятельной и достоверною. Она содержит в себе и очерк царствования Георга III и так хорошо написана, что едва можно оторваться от нее» (стр. 107). Далее, указывая на свой преимущественный интерес к историческим и научным произведениям, Великая Герцогиня говорит о своем знакомстве с учеными, от которых она получала книги для чтения и с которыми вместе читала. «Я читаю очень много, особенно исторические и научные произведения, и имею несколько ученых знакомых, с которыми вместе читаю или которые дают мне книги» (стр.260). Одним из них был знаменитый Фридрих Давид Штраус, с которым Великая Герцогиня познакомилась осенью 1868 года и которого приблизила к себе, не прерывая с ним общения в течение всего времени жизни Штрауса в Дармштадте (стр.247). При всем том, справедливость требует отметить, что главный интерес Великой Герцогини сосредоточивался, все же, на книгах религиозного содержания. Издатель писем Великой Герцогини, лично ее знавший, говорил в своем послесловии к книге, что все ее столы были покрыты книгами религиозного содержания на всех языках. «Я вспоминаю, что все ее столы были покрыты книгами религиозного содержания на всех языках и что некоторые из них она одолжала мне» (стр. 419). Об этом, впрочем, свидетельствует и сама Великая Герцогиня, упоминая часто о проповедях Робертсона, какие производили на нее такое неотразимое впечатление, что она считала их наилучшими среди всех прочих, какие знала (стр. 384). Эти проповеди, какие обыкновенно читались по воскресениям вслух (стр. 103), отрывали Великую Герцогиню от повседневных забот, подчас очень тяжелых, и, наряду с прочими условиями, о которых будет сказано ниже, возносили ее душу к Богу. |
| О храбрости и самообладании великой княжны Марии Николаевны вспоминает и другая свидетельница тех страшных дней, Анна Танеева: «.. .никогда не забуду ночь, когда немногие верные полки (Сводный, конвой Его Величества, Гвардейский экипаж и артиллерия) окружили дворец, так как бунтующие солдаты с пулеметами, грозя все разнести, толпами шли по улицам ко дворцу. Императрица вечером сидела у моей постели. Тихонько, завернувшись в белый платок, она вышла с Марией Николаевной к полкам, которые уже готовились покинуть дворец. И может быть, и они ушли бы в эту ночь, если бы не государыня и ее храбрая дочь, которые со спокойствием до двенадцати часов обходили солдат, ободряя их словами и лаской, забывая при этом смертельную опасность, которой подвергались. Уходя, императрица сказала моей матери: “Я иду к ним не как государыня, а как простая сестра милосердия моих детей”». «Мама убивалась, и я тоже плакала, — призналась Мария Николаевна Танеевой, — но после ради мамы я старалась улыбаться за чаем». Обладая не меньшей внутренней силой, чем сестра Татьяна, Мария, тем не менее, «домашняя девушка» со своей глубинной душевной жизнью, внутри которой происходили мало кем замечаемые внутренние процессы. Были ей присущи собственные глубокие переживания, скрытые от сестер, но чуткая мать и в этой богатой, по природе сокровенной натуре угадывала эти переживания, всегда подбадривала, была Марии, как и остальным детям, любящим страшим другом. Следующие отрывки из переписки между императрицей Александрой Феодоровной и ее дочерью Марией немного проясняют образ этой наименее известной из всех сестер. «Дорогая Мария, с любовью благодарю тебя за несколько твоих писем. Наш Друг пришел на очень короткое время. Старайся всегда быть хорошей и послушной маленькой девочкой, тогда все будут любить тебя. У меня с Анастасией нет никаких секретов, я не люблю секреты. Да благословит тебя Бог. Много поцелуев от твоей мамы». «Моя дорогая Машенька. Твое письмо меня очень опечалило. Милое дитя, ты должна пообещать мне никогда впредь не думать, что тебя никто не любит. Как в твою голову пришла такая необычная мысль? Быстро прогони ее оттуда. Мы все очень нежно любим тебя, и, только когда ты чересчур расшалишься, раскапризничаешься и не слушаешься, тебя бранят, но бранить не значит не любить. Наоборот, это делают для того, чтобы ты могла исправить свои недостатки и стать лучше! |
| Архимандрит Игнатий. Декабря 24 дня 1854 года Сергиева Пустыня Его Сиятельству Г [-ну] Министру Двора Его Императорского Величества Графу Владимиру Федоровичу Адлербергу. Милостивейший Государь, Граф Владимир Федорович! Ходатайством Вашего Сиятельства доставляемо было мне счастие представляться вместе с монашеством Александро-Невския Лавры, накануне нового года, Их Императорским Величествам. И ныне осмеливаюсь утруждать Ваше Сиятельство покорнейшею просьбою, о доставлении мне и монаху Сергиевой пустыни Михаилу Чихачеву счастия представиться в сей день Их Императорским Величествам, Государю Императору Александру Николаевичу, Государыне Императрице Марии Александровне и Государыне Императрице Александре Феодоровне. Если благоволите удостоить меня ответом Вашим, то всепокорнейше прошу Ваше Сиятельство приказать доставить оный в Александро-Невскую Лавру, в дом Высокопреосвященнейшего Митрополита, где я ныне останавливаюсь. С чувствами совершенного высокопочитания и преданности имею честь быть Вашего Сиятельства покорнейшим слугою Архимандрит Игнатий. 22-го декабря 1855 года Сергиева пустыня Его Сиятельству Г [-ну] Министру Двора Его Императорского Величества графу Владимиру Федоровичу Адлербергу. Милостивейший Государь Граф Владимир Федорович. Ходатайством Вашего Сиятельства доставляемо было мне счастие представляться вместе с монашеством Александро-Невския Лавры, накануне нового года, Их Императорским Величествам. И ныне осмеливаюсь утруждать Ваше Сиятельство покорнейшею просьбою, о доставлении мне и монаху Сергиевой Пустыни Михаилу Чихачеву счастия представиться в сей день Их Императорским Величествам, Государю Императору Александру Николаевичу и Государыне Императрице Марии Александровне. Если благоволите удостоить меня ответом Вашим, то всепокорнейше прошу Ваше Сиятельство приказать доставить оный в Александро-Невскую Лавру, в дом Высокопреосвященнейшего Митрополита, где я ныне останавливаюсь. С чувствами совершенного высокопочитания и преданности имею честь быть |
| Были, конечно, кое-где и курьезы с этим делом, но в общем все-таки устроилось все благополучно. Не имея еще красных чернил для типографии, мы всю уставную часть службы напечатали в полстроки, а песнопения во всю строку. При малой грамотности некоторых священников возможны были случаи, что во время службы пелись не только песнопения, но и уставные замечания; так по крайней мере готов был пользоваться данным ему текстом сам Мар-Ионан, несмотря на предварительные разъяснения, сделанные ему о. иеромонахом. Да, не очень грамотен в церковном отношении наш абуна, а Мар-Авраам и еще слабее. О. иеромонах устроил все-таки и того в Пасху к совместному с Мар-Ионаном служению литургии, чем доставил старцу самое полное удовлетворение, но сам за то должен был очень измучиться, водя за руку разом двух архиереев. Несмотря на неизбежные в этих случаях замешательства, служба церковная в Пасху в Урмии, по отзыву о. иеромонаха, произвела очень сильное впечатление своею торжественностью. Храм был полон народом, несмотря на необычное полунощное время богослужения. С возвращением моим из Тавриза работы на миссийском месте можно считать начатыми вполне. Прежде всего сложили два больших сарая для материалов, теперь заканчиваем фундамент под ограду и окончательно приготовляем рвы для фундамента под дом. Кладку фундамента начнем после 1 мая, так как это срок для поставщиков камня. Когда выведем цоколь и произведем закладку здания, думаю послать об этом телеграмму Его Высокопревосходительству г. обер-прокурору с просьбой доложить о том Державной хозяйке нашего участка Государыне Императрице Марии Феодоровне. Если Вы найдете такую затею неуместной, то благоволите воспретить ее мне телеграммой. До 15 мая, думаю я, закладка не состоится. Немного тревожит меня молчание Хозяйственного управления о кредите. Может быть, там ждут представления смет и планов, но я не могу сейчас этого сделать, потому что снимать копии с тех чертежей, какие мне, с Божией помощью, удалось изготовить, совсем не имею возможности; а смету не могу посылать, потому что не сдал еще окончательно плотничных работ и совсем не сдавал малярных. |
| статского советника, после чего щеголял в военной форме (Витте. «Воспоминания», т. I, стр. 246–247).). Одновременно с Распутиным, пока тот еще не вошел в полную силу и не отстранил всех соперников, в царской же семье подвизался «блаженный» Митя косноязычный, издававший какие-то невнятные звуки, которые поклонники его «таланта» (Среди них был, тогда студент Духовной Академии, ныне Еп. Вениамин (Федченков) , «прославившийся» во Врангелевской Армии.) объясняли, как духовные вещания свыше. Во время Саровских торжеств, в Дивеевской обители, царь и обе царицы посетили «блаженную», а по выражению Императрицы Марии Феодоровны – «злую, грязную и сумасшедшую бабу», – (так выразилась Императрица Мария Феодоровна в беседе со мной в Крыму 12 ноября 1918 года), – Пашу, которая при царе и царицах начала выкрикивать отдельные непонятные слова. Окружавшие Пашу монахини объяснили эти слова, как пророчества. Таким образом, Распутин не был первым, как не был бы и последним, если бы не разразилась революция. В этом заключалась главная трудность борьбы с Распутиным. Приходилось бороться не столько с Распутиным, сколько с самой Императрицей, с ее духовным укладом, с ее направлением, с ее больным сердцем, – ни победить, ни изменить которые нельзя было. Императрица, как я уже заметил, доминировала в семье. Весь уклад, весь строй жизни последней сложился по ее взглядам, по ее вкусу и дальше шел по определяемому ею направлению. Семья царская жила замкнуто, почти не общаясь даже с семьями императорской фамилии, избегая столь обычных раньше при Дворе развлечений и удовольствий: придворных балов, выездов и торжественных приемов, кроме самых неизбежных, в последнее время совсем не бывало. Жизнь царицы заполнялась главным образом семейными интересами и мистическими переживаниями. Церковность занимала в царской семье видное место. В канун каждого церковного дня, а тем более праздника – вся царская семья отстаивала в любимом ею Феодоровском соборе всенощную, а в самый воскресный или праздничный день литургию. |
| Старший брат Еленин гораздо благовиднее». Татищев хотел везти в Москву невесту и жениха, говоря, что перва будет жить до совершенных лет у Царицы Марии, учиться языку и навыкать обычаям Русским. Отпустив с ним Хоздроя, Юрий удержал Елену до нового Посольства Царского и тем избавил себя от слез разлуки бесполезной: ибо Елена уже не нашла бы в Москве своего жениха злосчастного! Татищев должен был оставить и Хоздроя для его безопасности в земле Сонской, узнав, что случилось в Дагестане, где Турки отмстили нам с лихвою за геройство Московских стрельцов в Иверии и где в несколько дней мы лишились всего, кроме доброго имени воинского! Отношения России к Константинополю были странны: Турки в Иоанново время без объявления войны приступали к Астрахани, а в Феодорово и к самой Москве под знаменами Крыма; а Цари еще уверяли Султанов в дружелюбии, удивляясь сим неприятельским действиям как ошибке или недоразумению. Утесненный нами Шавкал, тщетно ожидав вспоможения от Аббаса, искал защиты Магомета III, который велел Дербентскому и другим пашам своим в областях Каспийских изгнать Россиян из Дагестана. Турки соединились с Кумыками, Лезгинцами, Аварами и весною в 1605 году подступили к Койсе, где начальствовал Князь Владимир Долгорукий, имея мало воинов: ибо полки, ушедшие зимовать в Астрахань, еще не возвратились. Долгорукий зажег крепость, сел на суда и морем приплыл в городок Терский; а паши осадили Бутурлина в Тарках. Сей Воевода, уже старец летами, славился доблестию: худо ограждаемый стеною, еще недостроенною, он терял много людей, но отразил несколько приступов. Часть стены разрушилась, и каменная башня, подорванная осаждающими, взлетела на воздух с лучшею дружиною Московских стрельцов. Бутурлин еще мужествовал, однако ж видел невозможность спасти город, слушал предложения Султанских чиновников, колебался и наконец, вопреки мнению своих товарищей, решился спасти хотя одно войско. Главный Паша сам был у него в ставке, пировал и клялся ему выпустить Россиян с честию, с доспехами и наделить всеми нужными запасами. Но вероломные Кумыки, дав нашим свободный путь из крепости до степи, вдруг окружили их и начали страшное кровопролитие. Пишут, что добрые Россияне единодушно обрекли себя на славную гибель; бились с неприятелем злым и многочисленным врукопашь, человек с человеком, один с тремя, боясь не смерти, а плена. Из первых, в глазах отца, пал сын главного начальника, Бутурлина, прекрасный юноша; за ним его старец-родитель; также и Воевода Плещеев с двумя сыновьями, Воевода Полев, и все, кроме тяжело уязвленного Князя Владимира Бахтеярова и других немногих, взятых замертво неприятелем, но после освобожденных Султаном. Сия битва несчастная, хотя и славная для побежденных, стоила нам от шести до семи тысяч воинов, и на 118 лет изгладила следы Российского владения в Дагестане. |
|
|
