| Василевс Мануил Комнин так увлекался ею, что перенес свою резиденцию из Большого дворца на окраину, поближе к оброни- тельным стенам, чтобы не пришлось каждый раз скакать через весь город. На мозаичных полах светских зданий, как и на миниатюрах манускриптов, сцены охоты являлись одним из самых распространенных мотивовов. Крупные собственники, родовитая знать тешилась охотой на хищных птиц (соколов, коршунов, ястребов, орлов, кречетов, сапсанов). Вооруженные копьями и луками, как правило, верхом, они при помощи гончих собак или ищеек загоняли зайцев, лис, оленей, ланей, газелей, кабанов, а случалось, и медведей. Для их травли служили собаки с тонким нюхом и крупных индийских пород, а иногда даже гепарды или леопарды, которых созывали протяжными звуками костяных охотничьих рогов. Кроме того, в особой моде была охота с помощью прирученного ястреба или сокола, о чем писали подробные наставления, трактаты, богато иллюстированные миниатюрами книги, кстати, очень ценившиеся среди государей и рыцарей западной Европы. К ногам такой обученной птицы привязывали колокольчик и сокольничий нес ее на левой руке, одетой для защиты в длинную, до локтя кожаную перчатку. Особо ценились соколы, поставляемые из Абасгии, с Кавказа. Любой профессиональный охотник был хорошо экипирован, носил короткую тунику и островерхую шапку, обязательно имел при себе лук, кнут, топорик и сеть. Но особое удовольствие доставляла игра в мяч – циканион, заимствованная у персов. Причем это была, как правило, конная игра в мяч (поло), которой отчаянно увлекались даже некоторые василевсы, с удовольствием предавашиеся ей на специально построенной огражденной площадке – циканистирии. Уже с V в. такое сооружение входило в монументальный архитектурный комплекс Большого императорского дворца. Эта игра приобрела особую популярность с IX в., разыгрывалась перед большим числом зрителей и не потеряла своих почитателей даже в XIII в. Некоторые из императоров, такие как Роман II, сын Константина Багрянородного, слыли едва ли не лучшими игроками. |
| Сведенията за светията достигат до българският владетел цар Петър I, който предприел 120-километрово пътуване до Рила планина, за да се срещне с благочестивия старец. Св. Йоан Рилски му се поклонил отдалеч и върнал изпратеното му от цар Петър злато. След тази среща към отшелника започнали да се присъединяват ученици, които построили колиби наоколо. Това е началото на най-известния български манастир. Св. Йоан Рилски починал през 976 г. на около 70 годишна възраст. Скоро след това по заповед на българският владетел мощите на светеца преместили в София. Ковчегът с тленните останки на Йоан Рилски също притежавал чудотворна мощ. Гръцкият писател Йоан Скилица станал свидетел на излекуването на византийския император Мануил I Комнин (1143–1180). През 1183 г. унгарският крал Бела III превзел София и изпратил мощите на светеца в столицата си Естергом. Естергомският католически архиепископ отрекъл съществуването на светеца и бил наказан с онемяване. Говорът му се възвърнал едва след като се преклонил пред мощите на св. Йоан Рилски и помоли за прошка. През 1187 г. унгарците върнали светеца в София. А през 1194 г., по заповед на българският цар Асен мощите били пренесени в столицата Велико Търново. Те оцеляли след плячкосването на града при превземането му от турците през 1393 г. През 1469 г. с разрешение на султан Мурад II мощите му били върнати на Рилския манастир с голямо народно честване. Църквата почита св. Йоан Рилски като светец-покровител на българския народ и го чества на 19 октомври. Извън речника: Св. Иван Рилски. Св. Игнатий Антиохийски виж св. Игнатий Богоносец Св. Игнатий Богоносец (67–110 г.) – един от църковните отци, ученик на св.ап. Йоан, вторият епископ на Антиохия, заведен в Рим и захвърлен на дивите зверове по време на гоненията на император Траян през 107 година. Неговите послания, писани против юдействащите и докетите имат важно значение за историята на християнските догмати и опровергават възгледите на протестантите за свещенството и епископата. Извън речника: Св. Игнатий Богоносец . |
| 377 Во главе этой коллегии некоторое время находился Никомидийский митрополит Феодор, сообщивший учёной её деятельности преимущественно богословское направление. В частности, об императоре Мануиле Комнине Никита Хониат свидетельствует, что он любил изучать Св. Писание, долго останавливался на трудных его местах, старался понять их смысл и, наконец, собирал во дворец всех, кто отличался учёностью, и спрашивал их мнения по пререкаемому вопросу. И вот в царский дворец, по приглашению басилевса, являлся сонм архиереев, а вместе с ними и другие лица, отличавшиеся учёностью. Все они «любили заниматься божественными догматами» и, таким образом, составляли вместе с царём настоящее Учёное общество. Когда император, по сообщению Хониата, составлял силенции, или огласительные слова, иначе – речи, рефераты богословского содержания, и предлагал их вниманию собравшихся, умный и начитанный басилевс писал и говорил по всем правилам риторического искусства – его речь отличалась логическим построением и блестящим изложением, находчивостью и глубиной мысли и производила на слушателей сильное впечатление. Другой император, Андроник Палеолог, своим красноречием, по словам Григоры, превосходил всех людей и отличался обширными и разнообразными познаниями. Как вития, он был неистощим. «Его красноречие было не таково, чтобы истощаться своим течением или приносить плоды, не отличавшиеся зрелостью мысли, – нет, оно было так обильно, что от его красноречия каждый во всякое время и сколько угодно мог черпать полными чашами». Он мог отвечать на всевозможные вопросы, увлекал слушателей до самозабвения и всегда имел страстных поклонников из среды учёных, которые с жадностью внимали ему (Григора). Если Мануил Комнин выступал перед членами учёного византийского общества с силенциями богословского содержания, то Андроник Палеолог говорил об истории как науке, о значении астрологии, о реформе календаря, и т. п. А император Лев Мудрый выступал со своими гомилетическими трудами и похвальными словами в честь св. |
| Вновь разразилась война, которая приняла для Византии неудачный оборот. Болгарами была опустошена область Серр (в 1195 и 1196), византийская армия разбита, а ее командующий, севастократор Исаак Комнин, захвачен в плен 953 . Для мирных переговоров Византия оказалась слишком гордой, а для ведения войны – слишком слабой. Оставался еще третий способ: поддержка оппозиции во вражеской стране. В 1196 г. Асень пал жертвой заговора бояр. Впрочем, его убийца, боярин Иванко, не смог долго продержаться в Тырново, поскольку ожидаемая из Византии помощь не смогла прибыть из-за мятежа в византийском войске. Иванко был вынужден уступить сцену Петру, а сам бежал в Константинополь. Но и Петр, принявший царский венец вместо Асеня, в 1197 г. пал от руки убийцы. В Константинополе Иванко приняли с почестями, назначили наместником Филиппополя, а затем даже главнокомандующим сражавшихся с болгарами императорских войск. Однако вскоре хитрый боярин, в руки которого Алексей III вручил судьбу византийско-болгарской борьбы, отпал от Империи и создал в Родопах собственное независимое княжество. Еще более значительное удельное княжество возникло в Македонии, где воевода Добромир Хрис сначала добился независимости в области Стримона, а затем значительно увеличил сври владения и утвердился в труднодоступном Просеке на Вардаре. Он добился признания со стороны византийского правительства и получил в жены родственницу императора. Однако уже вскоре Византия была вынуждена выступить против него с оружием в руках. С опорой на Тырновское царство он начал против Византии военные действия, занял довольно большую часть Западной Македонии с Прилепом и Битолой и даже прорвался в Среднюю Грецию. В конце концов византийцы хитростью захватили своего бывшего друга Иванко, после чего его владения вновь отошли к Империи. Шедшие с переменным успехом сражения с Добромиром Хрисом, к которому присоединились даже некоторые византийские высокопоставленные военачальники, закончились тем, что его владения перешли к царю Калояну, и таким образом значительная часть Македонии присоединилась к державе болгар. |
| «Аристандр и Каллифея» - роман, сохранившийся во фрагментах. По большей части это гномические высказывания на разные случаи жизни. Текст входит в сборник апофтегм светского и религ. содержания Макария Хрисокефала и занимает 612 строк (Marc. gr. 452 (XIV в.)). В 2 др. рукописях (Vindob. Phil. gr. 306. Fol. 1-16v; Monac. gr. 281. Fol. 144-161) этот текст дополнен еще 346 строками, которые помимо апофтегм содержат некоторые элементы романного действия, что позволяет приблизительно реконструировать сюжет. Источниками нравоучительной части служили произведения Гомера, Геродота, Софокла, Аристофана, Элиана; некоторые гномы восходят к Гелиодору и Ахиллу Татию, чьи романы послужили сюжетными источниками для большинства византийских романов. «Моральные стихи» «Моральные стихи» написаны 15-сложником, содержат пролог (l. 1-76), основной текст с делением на главы (l. 77-898) и эпилог (l. 899-916). В рукописи Paris. gr. 2750A сочинение не имеет ни названия, ни имени автора, общий заголовок и подзаголовки глав («О вере», «О любви», «О зависти») принадлежат издателю. Поэма посвящена описанию разных человеческих качеств, поступков и чувств, хороших (любовь, смирение, целомудрие, справедливость) и плохих (зависть). В начале каждого отрывка поэт смиренно заявляет, что, хоть и берется описать некое хорошее качество, сам обладает противоположным. Текст имеет ряд дословных совпадений с фрагментами романа «Аристандр и Каллифея», что ставит перед исследователями вопрос атрибуции. Одни считают, что поэма принадлежит более позднему автору, возможно ученику К. М., который не слишком искусно инкорпорировал заимствованный текст в свой собственный ( Mazal. 1967. S. 249). Другие полагают, что поэма написана К. М., когда он уже был монахом, а ее простота объясняется попыткой очистить текст поучительного содержания от романных элементов, непригодных для монашеского чтения ( Τσολκης. 2003. Σ. 9). Экфрасисы Экфрасисы принадлежат к малым риторическим произведениям, к-рые в большом количестве были написаны К. М. Нередко они вбирали элементы др. жанров: в экфрасисе, посвященном журавлиной охоте, в которой принимал участие Мануил Комнин ( Курц. 1906. С. 79-88), К. М. сопоставил охотничьего сокола с императором на войне, и экфрасис превратился в энкомий. Большинство экфрасисов если и не связаны с имп. семьей непосредственно, то так или иначе касаются придворной жизни: «Описание земли» (рассказ об изображении женщины, увиденном во дворце, которое воспринимается им как персонификация земли в окружении плодов и животных), «Одиссей и циклоп» (описание античной камеи, принадлежащей некоему сановнику). |
| императором, он по-прежнему называл «василевсом» Алексея III, но при этом хвалебно отзывался и о Феодоре I, который к тому моменту уже был провозглашен войсками императором, но еще не коронован и к к-рому Н. Х. рассчитывал поступить на службу в Никее. Версия «a» была создана Н. Х. в последние годы жизни (1215-1217) и осталась незавершенной. Это единственная редакция «Истории», к-рая была написана по собственной инициативе Н. Х. В ней наиболее ярко проявился личный взгляд Н. Х. на историю Византии эпохи Комнинов и первых лет существования Никейской империи. В заглавии последней редакции «Истории» Н. Х., стесненный тяжелыми материальными условиями (его семья в течение долгих лет жила во временном палаточном городке), не нашедший поддержки у своих бывших покровителей и не добившийся успеха при дворе Феодора I, отказался от всех прежних чинов и обозначил себя просто «господином» («Временное повествование господина Никиты Хониата...»). Эту редакцию отличает крайняя степень критичности по отношению к представителям династии Комнинов: Н. Х. беспощаден к Исааку II и Андронику I, Мануила I обвиняет в увлечении астрологией и сексуальной распущенности, а Алексея III - в том, что он погряз в роскоши и упустил момент, когда крестоносцы оказались у стен К-поля ( Nicet. Chon. Hist. P. 459, 540). Именно редакции «a» историографическая традиция Нового времени обязана негативным образом ключевой фигуры XII в.- императора Мануила I ( Magdalino P. The Empire of Manuel I Komnenos, 1143-1180. Camb., 1993. P. 1-26). В редакцию «a» были внесены многочисленные морализаторские отступления, выпады против астрологии и оккультизма, сравнения варваров с византийцами не в пользу последних (германцы мужественнее, а сельджуки благороднее и великодушнее изнеженных и двуличных византийцев), личные выпады против прежних покровителей Н. Х. -Василия Каматира, Константина Месопотамита и Феодора Ириника, язвительные замечания в адрес правителей новых гос. образований, претендовавших на визант. наследие (Мануил Маврозом, Давид Великий Комнин и Феодор I - «трехголовый монстр»: Nicet. Chon. Hist. P. 625). Основной целью последней редакции «Истории» Н. Х. был поиск причин падения Византии. Если в редакции «b» вина за него целиком возлагалась на крестоносцев, то в редакции «a» трагедия объяснялась только внутренними причинами. Задуманная как официальная придворная история императоров династии Комнинов, «История» в финальной версии превратилась в рассказ об упадке и разложении империи, окрашенный в самые пессимистичные тона благодаря личной трагедии автора. |
| Оставаясь в одном определенном месте – на своих участках, по соседству с границей, – акриты были организованы для быстрой и надёжной защиты территории, и они, как мы это увидим, превосходно выполняли свою задачу. Византийский эпос воспел их, повествуя о подвигах Дигениса Акрита, и Мануил Комнин ещё в XII в. гордился прозвищем «новый акрит». Тем не менее организация обороны границы претерпела с VI в. большие изменения. Некогда Рим удовлетворялся строительством вдоль limes единой линии крепостей, занятых сильными гарнизонами. Иной системы защиты придерживалась Византия, и трактат «О постройках» Прокопия ясно показывает, как она была организована во время Юстиниана. Вместо единой линии крепостей вдоль границы строились две или три параллельные линии укреплений, и Прокопий хорошо объяснил, каким новым потребностям они отвечали. «Желая укрепить границу на Дунае, Юстиниан покрыл берег многочисленными крепостями, установил вдоль него посты, чтобы помешать варварам перейти через реку. После завершения этих построек он, понимая всю тщету человеческих надежд, рассудил, что, если врагам удастся преодолеть это препятствие, население окажется совершенно беззащитным, враги смогут обратить его в рабство и разграбить его имущество. И он не удовольствовался постройкой крепостей вдоль реки, что обеспечивало общую безопасность, но возвёл укрепления на всех равнинных местах, так что каждое земельное владение превратилось в укреплённый пост или находилось по соседству с какой-либо крепостью. И этим, говорит историк, Юстиниан действительно спас империю». Византия никогда не отступала от этой системы военной обороны. Азиатская часть империи, как и Балканский полуостров, была покрыта укреплениями; в Азии XI в. «вся территория была сплошной крепостью». Защита этих военных границ была поручена акритам, которые, водворившись со своими семьями на пожалованных им землях, обязаны были наблюдать за врагом, отражать вторжения, защищать территорию, вести оборонительную и наступательную войну. Один любопытный трактат X в., посвящённый вопросам тактики, рисует в живых, выразительных образах картину непрерывной борьбы, происходившей в пограничных областях, в горах Тавра или на границах Каппадокии, при постоянной угрозе арабских вторжений. |
| Весной Роман IV снова отправился на сельджуков, но вынужден был вернуться, так как в тылу его армий восстал командир итальянских наемников Криспин. Мощное наступление норманнов Роберта Гвискара на остатки того, что когда-то было катепанатом Италия, задержало Диогена в Константинополе и в следующем, 1070 г. Турецкую кампанию возглавил Мануил Комнин, племянник императора Исаака. Однако он не справился со своей задачей, потерпел от мусульман серьезное поражение, турки заняли Хоны и Манцикерт. Весной 1071 г., после нескольких лет осады, пала последняя византийская крепость в Италии – Бари. Так как положение в жизненно важных для империи районах Малой Азии оставалось тревожным, Роман IV Диоген начал готовить решительный удар по сельджукам, нацеливая армию на Экбатаны и Тегеран – ключевые города султаната. Напрасно военачальник Иосиф Тарханиот, указывая на многочисленные опасности такого предприятия, предлагал выжечь приграничные районы и ждать турок там, лишая их возможности подкреплений, – император упорствовал. Летом 1071г., во главе стотысячной армии, оснащенной тяжелой артиллерией, Роман IV выступил в Армению, к берегам озера Ван, где две твердыни – Манцикерт и Ахлат – прикрывали Иранское нагорье. Предвкушая победу, император заранее разделил земли сельджуков между своими полководцами. Ромеи осадили Манцикерт и овладели им в начале августа, однако поход Диогена был обречен на неудачу с самого начала – бесстрашного, но недалекого василевса окружали изменники. Патриотизм, как это нередко бывает в эпоху упадка, был совершенно чужд значительной части аристократии, и желавшие во что бы то ни стало удалить императора с трона Дуки и их сторонники, не задумываясь, рисковали страной. Сначала, правда, покушались только на жизнь самого Романа – то ночью вспыхивала палатка, где он спал, то обрушивался дом, в котором он предполагал остановиться. Затем решили погубить его вместе с армией. Никифор Василаки, которому была поручена разведка, сознательно вводил василевса в заблуждение, и тот до последнего момента не знал, что султан Алп-Арслан с огромными силами приближается к Манцикерту. Иосиф Тарханиот, отправленный к Ахлату с внушительной частью войска, встретив турок, бежал, но не обратно в Манцикерт, а совсем в другую сторону, чем сильно ослабил войско Романа IV накануне генерального сражения. Более того, непосредственно перед боем отряд союзников-узов переметнулся к неприятелю. |
| Время и фактические события, вследствие которых границы Империи постоянно изменялись (как правило, в сторону уменьшения территорий), не смогли тем не менее убить имперскую идею. Она настолько глубоко укоренилась в римском сознании именно в указанной редакции, что многие императоры вели длительные и тяжёлые войны, преследуя своей целью реставрацию некогда обширнейшей державы мира. При св. Юстиниане I Великом (527–565) Римская империя, хотя и ненадолго, едва ли не полностью восстановила свои прежние владения. И историк особенно отмечает то обстоятельство, что эти войны, вследствие которых от ариан были освобождены обширные территории, носили религиозный характер 12 . При последующих императорах – Ираклидах, Исаврах, Македонцах идея восстановления единой христианской Империи также являлась неизменным мотивом внешней политики византийских василевсов. В конце VII века, когда арабы захватили Иерусалим, Александрию, Антиохию, Отцы Трулльского Вселенского Собора, игнорируя фактическую сторону дела, утверждают, что именно римский император «принял управление родом человеческим по мановению свыше» 13 . Позднее император Мануил I Комнин (1143–1180) гордился, когда его называли «новым Юстинианом». Он тоже мечтал о воссоединении Италии с Римской империей и даже замышлял перенести столицу в Рим 14 . Это была без всякого преувеличения величественнейшая держава, причём не только в политическом, правовом, военном и экономическом отношении, но и культурном . Весь мир грезил о Константинополе, как о городе чудес, окружённом золотым сиянием, в котором уже в VI b. проживало более 500 тыс. человек. «О нём мечтали в туманах Скандинавии, на берегах русских рек, которыми северные искатели приключений спускались к несравненному Царьграду; о нём мечтали в феодальных замках далёкой Франции, куда героические поэмы, например поэма о путешествии Карла Великого в Иерусалим, доносили чудесную весть о славе Византии; о нём грезили в венецианских банках, где знали о богатстве византийской столицы и о выгодных сделках, которые можно совершать на Босфоре. И со всех сторон мира Константинополь привлекал к себе иностранцев. Скандинавские викинги приходили сюда, чтобы служить в императорской гвардии, и рассчитывали составить себе здесь состояние; русские записывались в императорскую армию и флот и давали им хороших солдат; армяне входили в состав лучших корпусов византийской армии. В Константинопольском университете вокруг знаменитых учителей толпились ученики со всей Европы, иностранцы, стекавшиеся сюда из арабского мира и даже иной раз с Запада. Константинополь, по одному меткому определению, был Парижем средних веков. Его чудеса приводили в восхищение путешественников» 15 . |
| Бесстыдного Алексея III и достойную его жену Евфросину сослали, по милости короля Бонифация, для приятной дачной жизни в Алмир. Зато энергичнее и счастливее оказались другие греческие вельможи. Михаил Ангел Комнин, побочный двоюродный брат Ангелов, овладел в 1204 г. никопольской фемой и мощной рукой стал совершенно независимо от латинян управлять Эпирским деспотатом, простиравшимся от Навпакта до Диррахия. Ещё более возвеличиться в истории суждено было имени Феодора Ласкаря. Он кинулся в Вифинию и пытался спасти для ромеев Азию, но в Филадельфии выступил претендент Феодор Манкафа, на Родосе стал независимым правителем Лев Гавала, а в долине Меандра – Мануил Маврозом. Никея затворила свои ворота перед Ласкарем из ненависти к его тестю, Алексею III. Осенью 1204 г. крестоносцы закончили все свои 1204 приготовления к завоеванию Малой Азии, получив подкрепление со стороны 10 000 возвращавшихся из Палестины паломников. Напрасно вступил Ласкарь в союз с сельджуками Рума и филадельфийским императором. Пьерр де–Брашейль одержал 6 декабря 1204 г. над ним победу при Пиманене и занял Лопадий, Аполлонию и Никомидию. Устояла только крепкая Пруса. Тем временем со стороны Абидоса действовал граф Генрих, который и одолел 12 марта 1205 года Манкафу. Казалось, всё погибло, когда неожиданное известие о пленении императора Балдуина болгарами, позволило облегчённо вздохнуть стеснённому деспоту Феодору. Калоян, " истребитель ромеев«, всячески пытался сойтись с латинянами. С презрением и насмешками отвергнутый ими, он задумал мщение, которое и не замедлило выразиться в ужаснейших формах. Из фанатической ненависти к латинянам греки Романии заключили союз со смертельным врагом своей народности. Калоян обещал помощь со всем своим войском и 10 000 куманов. Во всей только что покорённой Романии греки подняли восстание. Император и Дандоло тотчас же выступили в поход, но с недостаточными силами, и осадили Адрианополь. Тогда появился Калоян со своим численно далеко превосходным войском и нанёс франкам поражение наголову; спасшиеся от ужасной резни бежали в Пропонтиду. |
|
|
