| Как истый паладин, он хочет заслужить любовь своей дамы искусным ударом меча, и один греческий летописец рассказывает, что жена его с радостью заявляла, что хотя она и родилась в стране, где достаточно знали, что такое храбрость, тем не менее, она никогда не встречала более совершенного рыцаря, чем ее муж. Когда в 1159 году Мануил прибыль в Антиохию, он восхитил всех латинских баронов своей величавой внешностью, своей геркулесовской силой, своей ловкостью на поединках и великолепием своего вооружения. На турнирах, продолжавшихся восемь дней на берегах Оронта, византийская знать состязалась с франкской в мужестве и изящной воинственности. Сам император на великолепном коне, сплошь покрытом золотой попоной, появился на арене и среди сверканья копии, хлопающих знамен, уносимых мчащимися конями, «на этих игрищах, где, как говорит один летописец, было столько разнообразного изящества, что, казалось, Венера вступила в союз с Марсом и Беллон с грациями», царь одним ударом сразил двух из наилучших латинских рыцарей. Бега ипподрома, некогда так страстно любимые в Константинополе, были теперь заменены турнирами, а при снаряжении византийских войск стали входить в употребление военные одеяния Запада. Сохранились описания борьбы на копьях, производившейся перед глазами прекрасных придворных дам, и этими описаниями мы обязаны самому императору Мануилу. И среди латинских советников, которыми он любил себя окружать, стоя во главе солдат, набранных на Западе, при дворе своем устраивая постоянно празднества и увеселения во вкусе латинян, Мануил Комнин действительно казался монархом земли франков. Латинские летописцы Сирии, не находящие для него достаточно восторженных похвал, несомненно признали его за своего, и это представляет красивую, вполне рыцарскую черту, ясно показывающую, как многому научился этот византийский царь, благодаря сношениям с западным миром. Во время этого же путешествия в Сирию, однажды на охоте лошадь короля Балдуина Иерусалимского понесла, и всадник, выбитый из седла, вывихнул себе руку. |
| Армянский католикос Нерсес IV (1165–1173) охотно принял предложение василевса, и они решили устроить публичный диспут по вопросам веры в городе Рум-Кла, где пребывал Армянский архипастырь. Диспут состоялся в 1172 г., но, к сожалению, не привел к унии, хотя по окончании его в Константинополе появилось несколько прекрасных богословских сочинений против армян-монофизитов, имевших очень широкое распространение 664 . Несомненно, потенциал царя был несопоставимо выше его зримых проявлений, и еще можно было многого ожидать от этого великого труженика и полководца. Увы, судьба распорядилась иначе. Несмотря на относительно нестарый возраст, в скором времени царя начали мучить припадки болезни – видимо, сказались тяготы военной жизни, раны и моральный удар, который получил Мануил Комнин в битве при Мириокефалоне. Практически это было первое и последнее поражение Римского царя на полях сражений. Наверное, он мог найти для себя множество извиняющих объяснений, но, как честный человек и настоящий «отец солдат», он не мог перенести мысль о том, что вследствие его неосторожности и опрометчивости пали многие боевые товарищи, а мусульмане отныне могут гордиться тем, что победили самого Византийского императора. Не веря, что приходит его смертный час, василевс долго не давал распоряжений на счет наследника престола – он опасался (и небезосновательно) Андроника Комнина, своего двоюродного брата, для которого не было ничего желаннее царской власти. С другой стороны, сохранялась опасность того, что без твердой руки, могущей оказать поддержку, участь царственного мальчика окажется незавидной. Император с патриархом обсуждали этот вопрос, и Мануил I едва не оставил Андроника Комнина регентом над сыном, чего, впрочем, не случилось 665 . Поэтому, надеясь таким способом обеспечить за сыном Алексеем II Комнином престолонаследие, василевс составил соборное определение против тех, кто будет пытаться посредством заговора или восстания свергнуть его сына 666 . А еще раньше, 2 марта 1180 г., желая обезопасить царственную династию от неожиданностей, император приказал венчать Алексея II Комнина с Агнессой-Анной 667 . |
| Как греческие царевны, изгнанные на Запад, не могли никогда привыкнуть к своей новой родине, так и латинянки, вышедшие замуж при дворе Комнинов, оставались навсегда иностранками для народа, над которым они царствовали. Ирина, несмотря на все усилия стать византийкой, осталась навсегда немкой; Мария Антиохийская, хотя родилась в Сирии, осталась навсегда латинянкой. Только одна из всех этих западных принцесс XII века больше поддалась влиянию воспринявшей ее страны и почти совершенно эллинизировалась. И это прибавляет новый интерес к истории Агнессы Французской, дочери Людовика XII и сестры Филиппа Августа, существование которой имело связь с некоторыми из наиболее трагических событий ее времени. h9 Агнесса французская, императрица византийская Всю свою жизнь, как известно, император Мануил Комнин очень любил латинян. Живое воспоминание этой явной симпатии летописец Роберт Кларийский нашел в Константинополе еще двадцать лет спустя после смерти монарха. Он рассказывает своим наивным языком, как, несмотря на все упреки греков, царь всегда хорошо принимал и хорошо обращался с людьми Запада. «Наказываю вам, говорил он своим придворным, чтобы никто из вас не осмеливался и не дерзал когда-либо жаловаться на мою щедрость, ни на то, что я люблю французов. Ибо я люблю их и доверяю им больше, чем вам, и дам им больше, чем давал до сих пор». Эта природная симпатия усиливалась серьезными политическими соображениями. Мануил слишком хорошо чувствовал непреодолимую силу молодых народов Запада; он знал их гордость, неукротимость, готовность всегда начать войну; он знал также давнишнюю затаившуюся злобу, какую они питали против Византии. Он постоянно боялся, чтобы они не составили коалиции против империи, и «чтобы с общего согласия», как он говорил, «они не затопили монархии, подобно тому, как внезапно вздувшийся поток опустошает поля земледельцев». Поэтому он старался всякими способами помешать этому грозному союзу, поддерживая несогласия между европейскими государствами, усиливая противодействие Италии Барбароссе, привлекая к себе широкими привилегиями купцов Венеции, Генуи, Пизы, Анконы, непрестанно стараясь заручиться союзом одной из больших западных держав. |
| Малк Филадельфиец (V в.) сириец, уроженец палестинского города Филадельфия. Он был софистом, ритором, преподавателем философии и ораторского искусства в Константинополе. Его историческое сочинение «О событиях или делах византийских» в 7 книгах дошло до нашего времени в извлечениях византийских писателей. Автор подробно описывает сложную обстановку, сложившуюся в Византии в 474480 гг. – в первые два десятилетия правления императора Зинона (474491), одного из вождей исавров, живших на юге Малой Азии и причинявших беспокойство византийским правителям. Творимые Зиноном произвол и беззаконие стали причиной народных движений «взбунтовавшейся черни», как называет историк народные массы. Все факты и события, связанные с деятельностью императора воспринимаются Малком исключительно в черном цвете. Он полностью разделяет ненависть жителей Константинополя к исаврам, но не одобряет попыток вождя готов Теодориха воспользоваться недовольством горожан и захватить столицу ромеев. Историк не щадит и предшественника Зинона – императора Льва I (457474), клеймя его за корыстолюбие и ограбление горожан, лишившихся «прежнего благосостояния». Как полагают, Малк создавал свое произведение после смерти Зинона, что и обусловило резкость его критических замечаний. Мануил I Комнин (11431180) византийский император, мечтавший о создании мировой империи во главе с единым монархом и единой церковью. В годы его правления Византия стала одним из могущественных государств Средиземноморья. Иоанн Киннам, сопровождавший Мануила I в военных походах на Балканы (60-е гг.), писал о нем как о доблестном воине, вступавшем в единоборство с целым войском и проникавшем в замыслы противника, восхищался его умом и врачебным искусством. Воинские доблести императора, победившего норманнов и сделавшего Сербию своим вассалом (1172 г.), признавал и Никита Хониат . Стремясь к сближению с Западом даже ценой подчинения церкви римскому папе, Мануил I поддержал 2-ой крестовый поход и встретился с его участниками – германским королем Конрадом III и французским королем Людовиком VII в Константинополе в 1147 г., оказав им, по словам капеллана Людовика VII, поистине «братский» прием. Он способствовал налаживанию торговых отношений с итальянскими городами Генуей, Кремоной, Пизой, Павией и др. В венгеро-византийских войнах союзниками Мануила I были Галицкое и Ростово-Суздальское княжества. С турками-сельджуками император проводил политику заигрывания, торжественно приняв султана в Константинополе и заключив договор о мире на византийско-турецкой границе(1161 г.). Но это не дало ожидаемых результатов: византийские войска были разгромлены турками при Мириокефале в 1176 г. |
| Битва при Инабе. Миниатюра из рукописи: Mamerot S. Les Passages fais oultre mer... contre les Turcqs et autres Sarrazins... 1474–1475 гг. (Paris. Fr. 5594. Fol. 153v) Византия же всеми способами стремилась удержать К. А. в числе своих вассалов и препятствовала ее самостоятельной политике. Для укрепления власти Торосу II необходимо было прибегнуть к военным действиям. В 1151-1152 гг. он наносил удары визант. армиям дук Киликии Фомы и Андроника Комнина, взял в плен неск. арм. правителей Киликии, придерживавшихся провизант. политики. Наибольшим авторитетом пользовался князь Ламброна Ошин Хетумид. Большинство местных князей Киликии были вынуждены заплатить выкуп и стать вассалами Тороса II. В 1153 г. Византия спровоцировала нападение Иконийского султаната на К. А. Сельджукское войско вторглось в страну, но Торос смог избежать крупного военного столкновения путем переговоров. Тем временем в Киликии продолжалось некое двоевластие: с одной стороны, Торос получал визант. титулы, но с другой - из К-поля в Киликию параллельно назначались лояльные к Византии правители. В 1154-1156 гг. имп. Мануил I Комнин продолжал попытки сломить Тороса, настраивая против него то Иконий, то Антиохию. Тем не менее влияние Византии в регионе падало. Местные правители гораздо быстрее договаривались друг с другом, чем на это могло реагировать далекое к-польское правительство. В 1156 г. князья К. А. и Антиохии предприняли поход на Кипр, чем вынудили визант. имп. Мануила I вновь попытаться силой переломить ситуацию в регионе в свою пользу. В 1158 г. имп. Мануил вторгся в Киликию. Кн. Торос II с войском сначала удалился в горы, но затем вместе с князем Антиохии присоединился к союзу против Халеба, созданному Мануилом. Торос признал вассальную зависимость от Византии, передал ей ряд ранее захваченных владений, освободил пленных союзников Византии. Тем самым К. А. была избавлена от разграбления. Войска Тороса участвовали в походе византийцев против Халеба, к-рый закончился безрезультатно. В 1162 г. союз К. А. с Византией был разрушен после убийства брата Тороса Стефана во время его визита в Тарс к визант. дуке Киликии Андронику Комнину. Решив отомстить за Стефана, армяне напали на неск. визант. гарнизонов в Киликии, а затем возобновили войну против княжества Ошина Хетумида. Чтобы прекратить войну между арм. княжествами, католикосат в Ромкле пытался стать посредником между ними. В 1165 г. длительные переговоры вел Нерсес Шнорали, брат Григора III. В это же время Нерсес встретился с Алексеем Аксухом (визант. правителем Киликии) в Мамистре и начал переговоры о восстановлении общения Армянской Апостольской и К-польской Православной Церквей. Нерсес отправил в К-поль Исповедание веры ААЦ, в котором настаивал на том, что богословие свт. Кирилла Александрийского, принятое III Вселенским Собором в Эфесе (431), должно быть объединяющей основой для армян и византийцев. Через год по смерти Григора III Нерсес IV взошел на престол католикоса (1166-1173). |
| И дворцовая аудитория оглашалась одобрительными кликами по адресу витии. Но Константин пользовался и этим, самим по себе ничтожным, случаем для того, чтобы преподать нравственный урок своим слушателям. Он на минуту прерывал свою речь, чтобы умерить шумные восторги слушателей и внушить им, что «похвалами чествовать надлежит одного Верховного Царя всяческих – Бога». 1164 Как видим, Константин Великий представлял собой превосходный тип витии, всецело отдающегося своему делу, жившего в такие часы высшими священнейшими идеалами, которые уже не оставляли места ни для чего мелочного, суетного, житейского. Религиозная идея как бы охватывала его и уносила за пределы этого мира. Совсем в другом свете является пред нами Мануил Комнин, очень любивший брать на себя разъяснения богословских вопросов и предлагавший свои решения таких вопросов в виде публичных речей, для общего назидания. По словам одного его современника, он «сочинял огласительные (т. е. вообще христианского содержания) слова, которые назывались силенциями, и читал их вслух всем». 1165 Речи Мануила отличались многими достоинствами – силой доказательств, находчивостью и изворотливостью, и блестящим изложением. Все эти качества витийства Мануила определялись редкими способностями этого императора, о которых с удивлением говорят его современники и историки. По отзыву этих лиц, он «от природы богато наделен был приятным даром слова и владел красноречием». А «проницательностью и глубиной понимания, – по суждению тех же писателей, – он превосходил всех людей, ясивших в его время; если он принимался объяснять что-нибудь, то он раскрывал дело с чрезвычайным искусством и ясностью, – слова все тех же свидетелей, – из какой бы части философии не был взят вопрос – из богословских ли наук или из чего другого, потому что он изучал и божественное, и светское учение». 1166 Если таков был Мануил по своим умственным талантам и образованию, то неудивительно, что имея наклонность составлять речи, он составлял их очень хорошо. Но деятельность Мануила в качестве человека, обладавшего даром витийства, заключала, к сожалению, много таких свойств, которых никак нельзя похвалить. |
| Его мысль о «козле отпущения» настойчиво поддерживал и распространял по всему Западу Сицилийский король, решивший присвоить себе имидж «мстителя за крестоносцев». В этом его активно поддержали все, кроме верного слову Конрада III, для которого теперь единственным другом являлся Мануил I Комнин. Он даже написал василевсу послание, в котором присутствовали такие строки: «Нет племени, царства или народа, который бы не знал, что ваш Новый Рим считается дочерью Римской республики. Наши выгоды общие, одни у нас друзья и одни враги на суше и на море: норманн ли, сицилиец ли или какой другой враг. Все царства увидят и услышат, как легко поражаем мы неприятелей». За исключением пассажа о «дочери Римской республики», все остальное свидетельствует о глубоком уважении Германского короля к Византийскому императору. Соблюдая старые договоренности, Конрад III решил серьезно заняться норманнам, но интриги, затеянные в Германии на сицилийские деньги, оттянули начало его операции в Южной Италии – Рожер I опять выиграл немного времени. Как вскоре выяснилось, очень нужного для своего спасения. Хотя в конце 1149 г. пал остров Корфу, Византийский император не смог воспользоваться победой, т.к. на Балканах начались волнения, отвлекшие все наличные силы византийцев. Едва ли могут быть сомнения в том, что венгров возбудили норманнские деньги, щедро потекшие в их руки 521 . Одновременно с этим на сицилийские деньги было организовано восстание в Германии – мятежные Вельфы выступили против Конрада III, и лишь к началу 1150 г. их удалось усмирить. Выпавшее ему время Рожер I Сицилийский использовал очень эффективно. Он быстро понял, что единственным его настоящим союзником в борьбе с двумя империями является Римский епископ. А потому в самом начале 1149 г. предложил папе Евгению III военную и финансовую помощь, чтобы тот смог вернуться в Латеран, и выполнил свое обещание. Затем при встрече с понтификом король высказал идею, делающую его вообще неприкосновенным: заявил о своем желании возглавить новый Крестовый поход! Сицилиец правильно рассчитал, что в таких условиях папа, чья репутация сильно пострадала после неудачи предыдущего крестоносного предприятия, не может не желать реабилитации.Внезапно выяснилось, что предполагаемому Мануилом I Комнином союзу двух империй – Византийской и Западной Римский епископ пытается противопоставить другую коалицию, в состав которой вошли норманны, Венгрия и Сербия, а с течением короткого времени должна была присоединиться и Франция 522 . |
| Несомненно, как мы уже заметили, при этом столкновении двух цивилизаций франки многое позаимствовали у нового мира, куда их закинула судьба, и тот отпечаток, какой наложила Византия на латинские княжества Востока, служит немаловажным доказательством силы ассимиляции, которую греческая империя сохраняла еще в XII веке. Но было и обратное действие Запада на Восток, сказавшееся в политике, а равно и религии, и еще больше в общественной организации, вплоть до литературы. С тех пор, как в 800 году Карл Великий восстановил западную римскую империю, и даже раньше, Византия все больше переставала быть европейской державой и становилась исключительно восточным государством. В XII веке она вновь заняла выдающееся место при решении всех важных дел европейского и христианского мира. Как некогда Юстиниан, так теперь Мануил Комнин мечтал о восстановлении всемирной империи. Его честолюбивая и деятельная политика, переходя тесные пределы Балканского полуострова, простиралась до Венгрии, вплоть до восточного побережья Адриатики, выражала претензию на обладание Италией, оспаривая у самого Фридриха Барбароссы его императорский титул. Его дипломаты работали в Генуе, в Пизе, в Анконе и Венеции; его эмиссары интриговали в Германии и в Италии; его послы вели одинаково переговоры, как при французском, так и при папском дворе. И если его широкие замыслы, в конце концов, не привели ни к чему, тем не менее, надо признать, что в течение всего XII века Константинополь оставался одним из главных центров общей европейской политики. Вопрос о соединении церквей, постоянная мечта и желанье пап, со своей стороны затягивал Византию в дела Запада в течение XIII и XIV века. Как ни слаба была тогда греческая империя, тем не менее, союзом с ней не приходилось пренебрегать. Противники Рима, как например Фридрих II, домогались его для противодействия римскому первосвященнику; в свою очередь, папы прибегали к нему в целях обуздания честолюбия королей неаполитанских. Предмет вожделений латинских князей, а также корыстных посяганий пап, Византия времен Палеологов и Комнинов, непрестанно, и не без тревоги, обращала свой взор на Запад. |
| Выслушав эти слова с какой-то варварской простотой 985 , Примислав тотчас же был убежден и на зятя стал коситься, как на врага, и согласился помогать всеми силами ромеям в войне против него 986 . Есть в Тавроскифской стране город по имени Киама 987 , который превосходит все другие города, воздвигнутые там, и является митрополией этого народа 988 , так как сюда прибывает и архиерей из Византия 989 . У города есть и другие привилегии старшинства 990 . Так вот, правитель этой страны 991 и сам стал союзником в войне против Стефана, решение о чем подтвердил клятвами. Пока это происходило, король аламанов Фредерик 992 понял, что василевс решительно противодействует ему на западе, и, прекратив распри, заключил союз с ромеями 993 и сам поклялся василевсу вступить в войну против Стефана. Не решились остаться в стороне от этой кампании ни Эррик 994 , который был женат, как неоднократно говорилось, на племяннице василевса Феодоре 995 , ни неисчислимое войско скифов 996 и сербов, подданных ромеев; тогда и султан 997 в соответствии с соглашением послал союзные силы. Отовсюду была собрана мощная армия. В то же время и Владислав 998 , один из династов в Тавроскифской стране 999 , с детьми, женой и всеми своими людьми добровольно перешел к ромеям 1000 . Ему была отдана земля у Истра 1001 , которую некогда 1002 василевс дал пришедшему Василику 1003 , сыну Георгия 1004 , который среди филархов 1005 Тавроскифской страны обладал старшинством. (Союз с венецианцами, направляющими ромеям флот.) (1165 г.) (Во время венгерской кампании Мануил I Комнин идет к Дунаю, где происходит столкновение у Зевгмина с войсками Стефана III.) Таково было положение дел 1006 , когда прибыли лазутчики ромеев с сообщением о приближении великого войска 1007 : можно было видеть, как пыль поднимается высоко в воздух. А один из славных гуннов 1008 , по имени Васас 1009 , перешедший на сторону ромеев, утверждал, что недалеко находится король пеонцев 1010 , который ведет и другое, превосходящее по численности войско, а также скифов 1011 вместе с тавроскифами 1012 ; он говорил, что вернулся к ним, кроме того, со всем войском и династ чехов 1013 . |
| Именно таким событием явился двухнедельный визит в Константинополь султана грозных сельджуков Кылыч-Арслана II в 1162 г. Ему приготовили трон, обшитый золотом и украшенный драгоценными камнями и жемчугом, а сам принимавший гостя василевс Мануил Комнин щеголял на шее рубином размером с яблоко. Гостю дважды в день подносили изысканные еду и питье в золотых и серебряных сосудах, которые каждый раз оставляли ему в дар. Не было числа пиршествам, конным и прочим цирковым соревнованиям, вершиной которых стало потрясающее представление на воде с демонстрацией устрашающих возможностей «жидкого огня». В ответ султан решил тоже удивить собравшихся. Он приказал организовать прыжок с высокой вышки некоего «летуна», облаченного в просторное одеяние с множеством больших карманов, которые, как думалось, будут наполняться воздухом и помогут телу парить над землей. Когда убившегося экспериментатора уносили, народ, как повествуют источники, рыдал и корчился от смеха, довольный тем, что нашелся повод принизить варваров-сельджуков. В праздничные дни ромеи превращали улицы в восхитительное зрелище, украшая их плющом, лавром, миртом, розмарином, вывешенными из домов коврами и тканями. Горожане веселились вовсю: водили хороводы на площадях, пели гимны в честь виновника торжества; во дворце пировала высшая знать, не чуравшаяся личного участия в костюмированных представлениях – карнавалах. Василевс устраивал раздачи медных денег народу, на площадях на специальных длинных столах выставлялось даровое угощение, организовывались грандиозные зрелища на центральном Ипподроме с публичными представлениями. Примечательно, что сам ипподром византийцы иногда называли феатрон – дословно «театр». Он стал символом Византии. Недаром изображения ипподромных игр и представлений в XI в. украсили стены бесконечно далекого, но прославленного храма Софии Киевской. Уже император Константин I Великий сделал ипподром центральной фигурой Большого императорского дворца. Комплекс главного столичного Ипподрома со временем мог вмещать около 80 тыс. |
|
|
