| Скачать epub pdf Предисловие Личность и писания византийского императора Мануила II Палеолога (1350–1425 г.) еще не были предметом специального изучения русской церковно-исторической науки. Правда, в историях Византии, написанных нашими знаменитыми византологами: у Васильева 1 , Георгиевского 2 и особенно у Успенского 3 , мы находим общия описания деятельности и эпохи императора Мануила. Этим все и ограничивается. Что касается многочисленных писаний ученого и благочестивого царя, то ни одно из них не было переведено ни на какой язык, кроме латинского, нам не удалось обнаружить ни одного из его сочинений в переводе на какой нибудь современный язык; так и в библиографическом обзоре русских патристических текстов, сделанном покойным архимандритом Киприаном (Керн) 4 не имеется русских переводов сочинений Императора Мануила. Западная церковно-историческая наука, имевшая большия возможности, в большей мере и оценила значение личности императора Мануила Палеолога и его писаний. Интерес к сочинениям сего ученого православного Монарха возник на Западе издавна. Итальянский монах 17-го века Ипполит Марачи (Maracci) сделал перевод на латинский язык двух его сочинений, посвященных Божией Матери: слово на Успение и молебный канон по поводу угрожавшей Константинополю опасности 5 . Фабриций (17 в.) в своей монументальной “Bibliotheca Graeca” приводит все известные ему сочинения царя Мануила 6 . Минь поместил целый ряд сочинений царя Мануила в 156-м томе греческой серии «Круга Патрологии», латинские переводы монаха Марачи, биографическия данные о царе Мануиле, а также выдержки из Фабриция. Легран издал 64 письма императора Мануила и греческий текст молебного канона Божией Матери 7 , который доселе был опубликован лишь в латинском переводе монаха Марачи. Мгр. Жюжи поместил греческий текст Слова на Успение (известный доселе также лишь в латинском переводе) в 16-м томе “Patrologia Orientalis”, присовокупив предисловие к сему 8 . Недавно были изданы два важнейших документа, относящихся к деятельности императора Мануила в Фессалониках в 1382–7 гг.: письмо его к Кавасиле и Речь к гражданам Фессалоники 9 . |
| Придя в возраст, Мануил женился и, имея уже шестерых детей, должен был с ними уйти от недостойной жены своей, не желая, впрочем, судиться с ней – во избежание гласного позора матери своих детей. Не смотря на такой мирный исход дела, брат оставленной виноватой женщины захотел и поклялся отмстить её мужу. Случай к отмщению представился. Однажды, этот несправедливый и злой человек, находясь в числе служителей на одном военном корабле, который наблюдал за судами в Архипелаге и Мраморном море, узнал на одном судне, плывшем с дровами с о-ва Самоса на о-в Микон и подошедшем к кораблю для осмотра, недруга своего Мануила. Он сейчас же указал на него своему капитану и донёс, что Мануил был турком, а теперь выдаёт себя за христианина. Рассказав в ответ на допрос, сделанный ему, свою настоящую историю и подтвердив, что он – христианин, Мануил был задержан на корабле, шедшем в Хиос, и подвергся на пути всяким истязаниям от турецких солдат. – Зная, что его ожидает, он умолял одного христианина, бывшего на корабле, привести к нему с берега, во время остановки, священника для напутствования его св. Тайнами. Но такой страх внушали в это время турки, что никто не осмелился прийти на корабль, и только один священник отозвался через посланного несчастному несколькими словами ободрения и утешения. Выслушав их, Мануил сказал: – «и я также думаю, – сегодня или завтра нужно умереть; таков уже закон природы! лучше уже сегодня умереть за веру и тем спасти душу, нежели завтра и – погубить её». Когда корабль пришёл в Хиос, то Мануил был представлен на суд к капитану-паше. Тот, узнав, что Мануил возвратился к христианской вере, немедленно приказал отрубить ему голову. – Слава Тебе, Боже! – воскликнул только на это призванный Господом новый мученик, в радостном ожидании смерти. Но тут произошло что-то странное: палач, подойдя к осуждённому, почувствовал такой страх и трепет, что бросил свой меч и бежал... Турки смутились... Мануил продолжал молиться... Тогда один «пашийский чауш» выхватил свой ятаган и нанёс им несколько ударов в шею страдальца; не успев его обезглавить, он опрокинул его на землю, схватил за голову и отрезал её... – На другой день христиане собрались почтить св. останки убиенного, но правитель города, узнав об этом, приказал привязать тяжёлые камни к телу мученика и бросить его в море... Это происходило в 1772 году. |
| грамота 10 . Сущность возложенного теперь на грека Мануила поручения заключалась прежде всего и главным образом в доставке тогдашнему Константинопольскому патриарху Паисию I грамоты от московского патриарха Никона и всего священного собора с различными вопросами касательно чинов церковных и погрешностей в русских богослужебных книгах 11 ; Мануилу поручалось представить эти вопросы патриарху Паисию, выждать соборного на них ответа и привезти его в Москву 12 . Другое поручение Мануилу было словесное и касалось новой закупки разных драгоценных товаров для государева двора: об этом велено было ему переговорить с патриархом Паисием тайно и просить его содействия в этом деле. Мануил отправлялся на срок и мешкать ему не дозволялось. Каков был этот срок, когда Мануил выехал в Константинополь и когда он прибыл туда, за отсутствием прямых данных положительно говорить не можем. Если придавать значение дате изданной черновой грамоты п. Никона , то придется заключить, что Мануил, получивший предписание «ехать вскоре» и 15 мая наделенный охранною грамотою для проезда, принужден был оставаться в Москве до половины июня месяца, а может быть долее, до тех пор, пока вместо первой краткой грамоты на имя п. Паисия не составлена была другая, более подробная, с большим числом вопросов. Охранная же царская грамота ему выдана 15 мая, потому что царь торопился своею отправкою в поход против Польши; государь выехал из Москвы 18 мая 13 , а Мануил мог оставаться в ней до составления соборной грамоты на Востоке. Можно думать, что границы России он переехал после первых побед русских над поляками, о которых ему также поручалось довести до сведения константинопольского патриарха 14 . Прибыв в Константинополь, Мануил передал п. Паисию о всех данных ему словесных и письменных поручениях, сообщил известия о победах русских над поляками и просил у патриарха помощи и содействия в выполнении поручений. Патриарх охотно обещал это содействие, и сряду же приступлено было к делу. Одно и этих поручений, покупка дорогих товаров для царского двора, как дело не так многосложное, выполнено очень скоро. Благодаря изворотливости царского посланника, содействию патриарха, знакомству и дружбе последнего с выдававшимися тогда цареградскими торговцами, Мануилу удалось купить для государя «достойные, честные, прямые царские товары». Между ними выделялось два больших камня изумруда и несколько узорочья из тех вещей, которые прежде принадлежали султану Ибрагиму и множество которых после убийства этого султана раскрадено было его ближайшими телохранителями, арабами. Мануил купил у них эти товары с обещанием не продавать их в Цареграде и других турецких городах; об этом арабы просили и патриарха, в присутствии которого покупались эти товары; им составлена особая запись за подписью и печатью патриарха, чтобы потом переслать их московскому государю. |
| Несмотря на такой мирный исход дела, брат оставленной виноватой женщины захотел и поклялся отмстить ее мужу. Случай к отмщению представился. Однажды этот несправедливый и злой человек, находясь в числе служителей на одном военном корабле, который наблюдал за судами в Архипелаге и Мраморном море, узнал на одном судне, плывшем с дровами с острова Самоса на остров Микон и подошедшем к кораблю для осмотра, недруга своего Мануила. Он сейчас же указал на него своему капитану и донес, что Мануил был турком, а теперь выдает себя за христианина. Рассказав в ответ на допрос, сделанный ему, свою настоящую историю и подтвердив, что он – христианин, Мануил был задержан на корабле, шедшем в Хиос, и подвергся на пути всяким истязаниям от турецких солдат. Зная, что его ожидает, он умолял одного христианина, бывшего на корабле, привести к нему с берега во время остановки священника для напутствования его Святыми Тайнами. Но такой страх внушали в это время турки, что никто не осмелился прийти на корабль, и только один священник отозвался через посланного несчастному несколькими словами ободрения и утешения. Выслушав их, Мануил сказал: «И я так же думаю: сегодня или завтра нужно умереть; таков уж закон природы! Лучше уже сегодня умереть за веру и тем спасти душу, нежели завтра и – погубить ее». Когда корабль пришел в Хиос, то Мануил был представлен на суд к капитану-паше. Тот, узнав, что Мануил возвратился к христианской вере, немедленно приказал отрубить ему голову. «Слава Тебе, Боже!» – воскликнул только на это призванный Господом новый мученик, в радостном ожидании смерти. Но тут произошло что-то странное: палач, подойдя к осужденному, почувствовал такой страх и трепет, что бросил свой меч и бежал... Турки смутились... Мануил продолжал молиться... Тогда один «лашийский чауш» выхватил свой ятаган и нанес им несколько ударов в шею страдальца: не успев его обезглавить, он опрокинул его на землю, схватил за голову и отрезал ее... На другой день христиане собрались почтить святые останки убиенного, но правитель города, узнав об этом, приказал привязать тяжелые камни к телу мученика и бросить его в море... |
| Мануил с огромной армией выступил в поход. Союзник Рейнальда, армянский князь Торос, был разбит и бежал в горы. Сам Рейнальд понял, что его единственный шанс на спасение - это полная покорность: он явился в имперский лагерь в рубище, босой, с веревкой на шее и головой, посыпанной пеплом. Несколько часов лежа в пыли перед походным имперским троном, он просил прощения. Наконец император «заметил» его и, после весьма неприятного разговора, простил. Условия были такими: цитадель должна предоставляться имперским войскам по первому требованию, франки направляли корпус в имперскую армию, и латинский патриарх должен быть заменен на греческого. Многие, в том числе и король Иерусалимский Балдуин IV, считали, что император должен как минимум лишить Рейнальда трона, но тот, очевидно, решил, что ему выгоднее иметь униженного и раздавленного Рейнальда в качестве своего вассала, чем срочно искать ему замену. К тому же Мануил любил делать красивые и великодушные жесты. Однако вскоре Рейнальд Шатильонский был все же наказан за свое злодейство: в 1160 г. он был захвачен мусульманами в плен. Это было громадным облегчением для всех, его возвращения не требовал никто, и он оставался в мусульманском плену долгих 16 лет. По завершении переговоров Мануил въехал в Антиохию: Рейнальд держал его стремя, король Иерусалимский, безоружный и с непокрытой головой, ехал за ним. Прибытие императора было отмечено грандиозными празднествами. Мануил лично принимал участие в турнирах, где был заслуженно признан сильнейшим рыцарем. Все мусульманские правители прислали свои посольства с дарами и клятвами верности Империи. Непосредственные соседи Антиохии обещали вернуть недавно захваченные франкские крепости и выплатить репарации, если только Мануил не будет против них воевать. Так без единой потерянной жизни, сам престиж Империи выиграл для крестоносцев то, чего им вряд ли удалось бы добиться даже в ходе самых кровопролитнейших кампаний. С тех пор началось широкое сотрудничество Византии с крестоносцами. Мануил даже предпринял совместно с франками кампанию против Египта. |
| «Нет, дорогой батюшка, – ответил еп. Мануил, – согласиться с тем, что предлагает мне митр. Иосиф, я не могу. Это претит моему внутреннему убеждению. Я – представитель «соловецкого» епископата. Все мы единогласно и единодушно в количестве 17 человек, под председательством архиепископа Илариона, клятвой скрепили себя не отделяться от митрополита Сергия, хранить церковное единство и не присоединяться ни к какой группе раздорников. Мне поручено «соловецким» епископатом доложить о всем этом митрополиту Сергию. Я давал клятву, и нарушать ее не собираюсь. К тому же, я считаю дело митр. Иосифа вздорным, не отвечающим ни церковным, ни монашеским идеалам. Передай ему, что ни за ним, ни за еп. Димитрием я не пойду. Я – монах и потому оказываю послушание своей законной церковной власти в лице митрополита СЕРГИЯ!» Этим и закончилась беседа между иеромонахом и епископом, продолжавшаяся около двух часов. Владыка вежливо извинился и вышел на улицу, а иеромонах остался в своей ветхой лачужке с ветхими думами, вызванными только что закончившимся неудачным разговором. Он воочию убедился, что склонить на свою строну Епископа МАНУИЛА невозможно и бесполезно. О своей беседе он доложил митр. Иосифу, а последний сообщил своим викариям. Весть была довольно печальной. То, на что так рассчитывали и на что надеялись вожди раскола, потерпело полную неудачу. Но и после этого они долго не могли еще согласиться с тем фактом, что Епископ МАНУИЛ не пошел с ними и не разделил их участи. Еп. Димитрий, когда услышал об этом печальном для него факте, с болью в сердце сказал: «Я не могу поверить, чтобы епископ Мануил был не с нами!» Но когда убедился, что это именно так, тогда он, как бы в недоумении и о совершившемся, промолвил: «Неужели и этот высокий столп Православия пал?» Отмежевание Епископа МАНУИЛА от участия в разделении не только приводило в недоумение иосифлянских епископов, но и вносило в сердца их известного рода беспокойство за дальнейший успех своего дела. Ведь так еще недавно они говорили народу, что скоро возвратится Епископ МАНУИЛ и тогда он укажет, за кем идти. А говорили они так потому, что глубоко были уверены, что он будет во всем согласен с ними. Теперь же все получилось наоборот: Преосвященный МАНУИЛ стал на сторону митр. Сергия и тем самым указал, чье дело он признает правым. Становилось ясно, что он будет призывать ленинградскую паству идти за митр. Сергием, а не за митр. Иосифом. |
| Что это был за камень, – говорит историк, – открывается из следующего рассказа. Когда Христос умер и положен был на камень, то Богородица, припав к нему, горько плакала. Эти слезы, упав тогда на камень, остаются и доныне неизгладимыми. Взяв этот камень, Мария Магдалина плыла на нем прямо в Рим, чтобы, явившись перед лицом императора Тиверия, обвинить перед ним Пилата и иудеев – убийц Христа. Но каким-то образом занесенная в Эфесскую гавань, она оставила камень здесь. С того времени до настоящего камень оставался в Эфесе. Этот-то камень перенесен был теперь со светлым торжеством. В торжественной процессии участвовал весь сенат, все духовенство и монашество столицы, участвовал и царь Мануил. «Мануил, – отмечает с особенным ударением историк, – даже поддерживал камень своим плечом», а по другому сказанию: «Царь возложил камень себе на хребет», «ибо в подобных случаях – продолжает Киннам, – Мануил смирялся более, чем сколько нужно, и к таким предметам обыкновенно приступал с уничижением " 111 . Но, по-видимому, преданный христианской религии, Мануил в то же время является человеком, насквозь пропитанным суевериями. Он вопрошает у гадателей, сколь долго продолжится ряд царей из фамилии Комниных; получает ответ, что греческое слово ιμα определяет продолжительность царствования его фамилии; отсюда он заключает, что после того, как царствовали уже Комнины с именами, начинающимися с буквы α (альфа) – Алексей, ι (йота) – Иоанн, и буквы μ (ми) – он сам, Мануил, еще остается царствовать одному с именем, имеющим начальную букву α (альфа); беспокоится, кто это будет царствовать после него, так как у него сначала не было детей мужского пола; недоверчиво смотрит на родственников с именами, начинающимися этой подозрительной буквой альфа; называет потом сына своего Алексеем, чтобы в исполнение предречения именно его сын – Алексей – с начальной буквой альфа в имени, царствовал после него; советуется со звездочетами во время беременности своей жены 112 и т. д. Под конец жизни Мануил принимает монашество, но почему? Не потому, что хотел подвигами благочестия загладить пороки своей жизни, а единственно потому, что постигшая его болезнь была смертельной. |
| 20 сентября старший сын ливийского диктатора Муамара Каддафи призвал папу Римского Бенедикта XVI немедленно принять ислам. «Будь у этого человека достаточно благоразумия, он не согласился бы ни минуты оставаться на своем посту и немедленно принял бы ислам», – сказал Мухаммед Каддафи. «Мы говорим папе: нам все равно, извиняешься ты или нет, ибо извинения ничего не меняют», – добавил он. 25 сентября папа Римский Бенедикт XVI встретился с представителями мусульманских общин Ирана, Ирака, Египта, Марокко и Турции, а также индонезийскими дипломатами, и в ходе состоявшейся беседы 79-летний понтифик выразил «полное и глубокое уважение всем мусульманам». И, однако же, снова не извинился за то, что процитировал императора Мануила II Палеолога! Султан Баязет. Здесь, пожалуй, уместно напомнить, что цитата из православного императора Мануила II, которая вызвала в мире такое повышенное внимание, была произнесена самим Мануилом не в «письме», как по неграмотности объявили некоторые новостные сайты, а в публичном диспуте с мусульманским богословом. Диспут проходил в Анкаре в 1391 году, где будущий император находился как заложник султана Баязида. При этом Мануил, который жил в мусульманском окружении как пленник, не побоялся говорить прямо то, что думает, и даже речи не было о том, чтобы за это приносить какие-то извинения. Разумеется, и в то время мусульмане были преисполнены жаждой «сломать крест… перерезать христианам горло, а их деньги и детей сделать трофеем моджахедов», в чем Мануил успел уже убедиться воочию, и он вполне понимал, что эта жажда нисколько не связана с теми или иными словами христиан или извинениями. А в таком случае – отчего бы не сказать правду? И Мануил говорил то, что думал. И победил в диспуте. Что с ним случилось дальше? Через пару месяцев после диспута Мануил бежал из ставки султана в Константинополь. Годом спустя женился на Елене Драгаш, дочери сербского князя. И затем вместе с женой он был коронован Константинопольским патриархом Антонием IV. Под давлением Баязида Мануил согласился выделить в Константинополе квартал для турецких торговцев, которым управлял мусульманский судья (кади). Однако Мануилу удалось восстановить контроль над Фессалониками и частью Македонии. Тогда султан завоевал Болгарию, приступил к столице империи и держал самую продолжительную в истории Константинополя осаду с 1394 по 1402 год. |
| Вышеупомянутая Ангорская битва имела важное значение для последних времен византийского государства. К концу XIV века распавшаяся монгольская держава вновь объединилась под властью Тимура или Тамерлана (Тимур-Ленка, что в переводе обозначает “железный хромец”). Тимур предпринял ряд отдаленных опустошительных походов в южную Россию, северную Индию, Месопотамию, Персию и Сирию. Походы его сопровождались ужасными жестокостями; десятки тысяч людей были убиты; города разрушались; поля истреблялись. Византийский историк Дука пишет: “Когда монголы Тимура выходили из одного города, чтобы идти в другой, они оставляли его настолько покинутым и пустынным, что не было совсем слышно ни лая собаки, ни крика домашней птицы, ни плача ребенка.” 912 Вступив после сирийского похода в пределы Малой Азии, Тимур столкнулся с османскими турками. Султан Баязид поспешил из Европы в Малую Азию навстречу Тимуру, и при городе Ангоре (Анкире) в 1402 г. произошла кровопролитная битва, окончившаяся полным поражением турок. Сам Баязид попал в плен к Тимуру; в плену он вскоре и умер. После Ангорской битвы Тимур не остался в Малой Азии. Удалившись оттуда, он предпринял поход против Китая, на пути куда и умер. После его смерти вся громадная монгольская держава распалась и потеряла свое значение. Турки были настолько ослаблены поражением при Ангоре, что в течение некоторого времени не могли предпринять решительных шагов против Константинополя и этим продлили еще на пятьдесят лет существование умиравшей империи. Несмотря на незначительный успех, Мануил не отказался от своих планов и после возвращения из Западной Европы продолжал искать на Западе помощь против турок. Мы располагаем двумя весьма интересными письмами, адресованными Мануилом королям Арагона Мартину V (1395–1410) и Фердинанду I (1412–1416). В первом письме, переданном при посредничестве знаменитого византийского гуманиста Мануила Хрисолора, находящегося тогда в Италии, Мануил информировал Мартина, что по его просьбе отправил ему несколько ценных реликвий. Мануил просил также Мартина доставить в Константинополь деньги, собранные в Испании для поддержки империи. 913 Миссия Хрисолора ни к какому результату не привела. Позже, во время путешествия в Морею, Мануил написал из Фессалоники новое письмо, адресованное на этот раз Фердинанду I. Из письма известно, что Фердинанд обещал деспоту Мореи Феодору, сыну Мануила, прибыть в Морею с многочисленной армией для того, чтобы помочь христианам вообще и Мануилу в частности. Мануил выражал надежду на встречу с Фердинандом в Морее, 914 однако 915 Фердинанд никогда не прибыл. Положение в Пелопоннесе |
| Венеция напрасно старалась умилостивить Магомета. Султанский флот разграбил венецианскую Евбею, и лишь победа адмирала Лоредана доставила Венеции мир (1416). За себя Мануил был спокоен и предпринял объезд своей империи (1414). Ехал он медленно, устраивая местные дела, приводя к повиновению непослушных архонтов. Посетив Фасос, Салоники, венецианскую Евбею, Мануил прибыл в Морею. Главным его делом было укрепление Коринфского перешейка. В Морее, за крепкими стенами перешейка, Мануил и его современники рассчитывали создать себе последнее убежище на случай падения Константинополя. В два месяца была закончена стена в узком месте перешейка, непосредственно за волоком, по которому в древности перетаскивались суда, и на месте Юстиниановой стены. Сплошная стена имела 22 470 шагов длины, на обоих концах крепости через каждые 150 шагов были четырехугольные башни. Средства на постройку дал особый налог. Венецианцы отказали в помощи. Около двух лет Мануил пробыл в Морее; нескольких архонтов, непокорных деспоту Феодору (младшему сыну Мануила, сменившему умершего старшего того же имени), он отослал в Константинополь; старого врага Палеологов, Кентуриона Цаккариа, он заставил признать императора сюзереном, но вообще к латинянам отнесся миролюбиво и раздавал им византийские титулы. Двор Мануила в Мистре стал средоточием литературного и патриотического движения, и сам Мануил держал длинную речь в честь своего брата, деспота Феодора Старшего. Во главе местных литераторов стоял Георгий Гемист Плифон, преподававший в Мистре новоплатоновскую философию до смерти столетним стариком, учитель Виссариона Никейского, в юности много путешествовавший и живший в Адрианополе в доме ученого еврея, так что и в новой столице султанов далеко не заглохли умственные интересы. Плифон имел большое значение в истории философских учений эпохи Возрождения 71 . Литературный противник Схолария, он по смерти был предан анафеме. В пылу полемики с Георгием Трапезунтским Плифон, заседая на Флорентийском Соборе, заявил, что вскоре и христианство, и ислам уступят место новой религии, близкой к античной философии, и во многих своих философских сочинениях Плифон сошел с почвы христианства со смелостью гуманиста. |
|
|
