| природу, она его и радовала, и умиляла, и настраивала молитвенно. Благодаря тому, что батюшку так любили и так часто его посещали, ни он, ни жена его не отдохнули в то лето и ни разу так и не погуляли, а больше и не пришлось им съездить на дачу. Через четыре года супруга батюшки умерла, и тогда, желая «утешить» молодого вдовца, гости еще чаще стали заглядывать к нему, но эти посещения его очень тяготили. Кроме богослужений, у батюшки были еще и уроки по Закону Божию в Серпуховском приюте 1-го отд. дамского попечительства о бедных в Москве (с 1869 г. – безвозмездно) и в приюте В.И.Смирновой в доме Сологуб (теперешняя 1-я школа в Б. Толмачевском пер.) и в некоторых частных домах. Кроме того, по избранию Комиссией народных чтений в Москве отец Федор участвовал в собеседованиях и чтениях для народа в народных читальнях. Сотрудником ему в этом деле был, между прочим, отец Алексей Мечев , тогда диакон Георгиевской церкви на Лубянке. Необходимо рассказать, какие в те времена были прихожане Толмачевского храма. Кроме упомянутого выше Андрея Николаевича Ферапонтова, прихожанами были Павел и Сергей Михайловичи Третьяковы (Павел Михайлович – основатель картинной галереи), семья Самариных – Софья Юрьевна Самарина и дети: знаменитый Юрий Федорович, Дмитрий Федорович и др., семья графов Сологуб (гр. Мария Федоровна была урожденная Самарина). Эти семейства батюшке приходилось довольно часто посещать с отцом протоиереем Василием Петровичем для совершения домашних всенощных, после которых происходили интересные собеседования. Участниками этих собеседований были, кроме Самариных и Сологуб, князь В.А.Черкасский с супругою, Иван Сергеевич Аксаков с супругою Анной Федоровной, урожденной Тютчевой, Сергей Михайлович Сухотин, семейства братьев Васильчиковых, Бутурлиных, Оболенских, редактор «Русского архива» П.И.Бартенев. В конце 70-х гг. в этом обществе стал появляться и юный еще в то время, но уже получивший громкую известность философ Владимир Сергеевич Соловьев. Батюшка с удовольствием вспоминал эти собеседования умных и благородных людей. Батюшка рассказал маленькую подробность об этих собраниях: подавали чай и какие-то соленые сушки; отказываться было неловко, но он любил сладкое, а соленое ему не шло в горло. |
| Следующие затем письма приведены мною в жизнеописании схимонаха Симона не дословно, и здесь я пишу не списывая эти письма, а передавая лишь их главный смысл. Содержание этих писем касается двух предметов. Первое – это ответ старца на просьбу моего батюшки благословить его на переход на приход. От старца последовал сначала решительный отказ ввиду крайне трудного времени и ради семьи – жены и детей. Мой батюшка не сразу покорился и на вторичную свою просьбу получил тот же ответ, причем было сказано, что переход на приход может совершиться лишь при особом указании на новые начала, то есть устройство коммуны, или при сообщении об эпидемии тифа и оспы. Весной 1919 г. в жизни моего Ильи Николаевича и вообще всей нашей семьи случился большой переворот, а именно умер священник в Николо-Толмачевском приходе, где наш старец 28 лет служил в сане священнодиакона. Правда, старец уже ранее и раз, и два отказал моему батюшке в благословении переходить на другой приход, но Толмачи – это был тот самый храм, где столько лет провел в молитвенном подвиге наш дорогой старец. Это было совсем другое дело, и мой батюшка не на шутку призадумался и съездил туда поговорить с председателем приходского совета. Илья Николаевич с начала 1919 г. стал особенно близок к митрополиту Кириллу, и когда дело его перехода в Толмачи дошло до митрополита Кирилла, тот благословил Илью Николаевича, что называется, обеими руками, сказав: «Идите, отец Илья! Толмачи – это ваше место. Трудно с перевозкой? Оставьте все, возьмите лишь смену белья под мышку, возьмите вашу матушку и детей и идите в Толмачи». Дело было за старцевым благословением. И вот Илья Николаевич послал отцу Симону письмо с одной своей духовной дочерью, ехавшей в Зосимову пустынь, прося его переговоров со старцем – переходить ли в Толмачи или нет. Старец помнил свой приход в том составе и в том виде, в котором он сам там жил и служил, а служил там старец еще в те далекие времена, когда этот один из малейших приходов Замоскворечья состоял почти исключительно из очень богатых прихожан. Батюшке казалось, что и теперь там живут еще те же Булочкины, Протопоповы, Молчановы, Лосевы. И вот в ответ на свое письмо мой Илья Николаевич получил от отца Симона следующее. Тот писал ему 8 июня 1919 г. (а 9 июня Илья Николаевич служил в Толмачах свою первую пробную литургию и в этот день происходило его избрание на общем собрании прихожан, это воскресенье был праздник Всех святых, в земли Российской просиявших): |
| – Так как же он ни аглицкого консула, ни посла не боялся? Почему дворянин их боялся, а купец не стал бояться? – Вероятно, потому, что купец опытнее был и лучше знал народные средства. – Ну полноте, пожалуйста, какие могут быть народные средства против англичан!.. Эти всесветные торгаши сами кого угодно облупят. – Да кто вам сказал, что он хотел англичан обманывать? Он знал, что с ними шутить не годится, и всему дальнейшему благополучному течению дела усмотрел иной проспект, а на том проспекте предвидел уже для себя полезного деятеля, в руках которого были все средства все это дело огранить и в рамку вставить. Тот и дал всему такой оборот, что ни Ротшильд, ни Томсон Бонер и никакой другой коммерческий гений не выдумает. – И кто же был этот великий делец: адвокат или маклер? – Нет, мужик. – Как мужик? – Да все дело обделал он – наш простой, наш находчивый и умный мужик! Да я и не понимаю – отчего вас это удивляет? Ведь читали же вы небось у Щедрина, как мужик трех генералов прокормил? – Конечно, читал. – Ну так отчего же вам кажется странным, что мужик умел плутню распутать? – Будь по-вашему: спрячу пока мои недоразумения. – А я вам кончу про мужика, и притом про такого, который не трех генералов, а целую деревню один прокормил. Глава третья Мужик Мужик, к помощи которого обратился купец, был, как всякий русский мужик, «с вида сер, но ум у него не черт съел». Родился он при матушке широкой реке-кормилице, а звали его, скажем, так – Иваном Петровым. Был этот раб Божий Иван в свое время молод, а теперь достигал почтенной старости, но хлеба даром, лежа на печи, не кушал, а служил лоцманом при Толмачевских порогах, на Куриной переправе. Лоцманская должность, как вам, вероятно, известно, состоит в том, чтобы провожать суда, идущие через опасные для прохода места. За это провожатому лоцману платят известную плату, и та плата идет в артель, а потом разделяется между всеми лоцманами данной местности. Всякий хозяин может повести свое судно и на собственную ответственность, без лоцмана, но тогда уже, если с «посудкой» случится какое-нибудь несчастие, лоцманская артель не отвечает. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла АМИРАНАШВИЛИ [груз. ] Шалва Ясонович (26.03. 1899, пос. Они Кутаисской губ.- 9.02.1975, Тбилиси), искусствовед, деятель культуры, чл.-кор. АН СССР (1943), академик АН Груз. ССР (1955), заслуженный деятель науки ГССР (1959). Ш. Я. Амиранашвили Ш. Я. Амиранашвили Учился на философском фак-те Московского ун-та (отд-ние истории и теории искусства (1918-1922)). В 1923-1925 гг. работал в Москве и Ленинграде. С 1925 г. вел педагогическую деятельность в ГУГ и АХ Грузии. С 1928 г. работал в ГМИГ, в 1939-1975 гг. был его директором; в 1991 г. музею было присвоено имя А. Один из первых исследователей истории груз. искусства, внесший значительный вклад в изучение христ. памятников на территории Грузии и всего Закавказья. Труды А. появились вслед за первыми опытами публикации общих работ по груз. искусству, предпринятых И. А. Орбели , Г. Н. Чубинашвили , Н. И. Толмачевской. Поскольку огромное количество памятников средневек. груз. архитектуры, монументальной живописи, прикладного искусства не было опубликовано, в сочинениях А. центральное место отводилось первоначальной обработке материала: датировкам, расшифровке эпиграфики, описанию структуры сооружений, иконографической программы росписей, художественных средств выражения и живописной техники. Вместе с тем А. создал систематические исторические обзоры груз. искусства и монументальной живописи. Чрезвычайно ценно его исследование специфики местной иконографии, в т. ч. иконографии груз. святых. Заслуга А.- анализ груз. искусства в его контактах не только с К-полем, но и с восточнохрист. странами - Сирией, Палестиной, Каппадокией, с к-рыми Грузия была связана независимо от Византии. В качестве директора ГМИГ А. внес значительный вклад в работу по комплектованию коллекции музея, охране и реставрации памятников Грузии, копированию памятников груз. искусства, в частности, в 1936 г. он пригласил Т. С. Шевякову для копирования груз. фресок. Активно содействовал возвращению в страну культурных ценностей, вывезенных за рубеж после 1917 г. Соч.: Убиси. Тбилиси, 1929; Иранская живопись XVII-XIX вв. Тбилиси, 1941; Бека Опизари. Тбилиси, 1956; История грузинской монументальной живописи. Тбилиси, 1957. Т. 1; История грузинского искусства. Тбилиси, 1950-1971. 4 т.; Грузинская миниатюра. М., 1966; Хахульский триптих. Тбилиси, 1972; Грузинский художник Дамиане. Тбилиси, 1974. Э. П. И. Рубрики: Ключевые слова: КЛИБАНОВ Александр Ильич (1910-1994), советский историк, источниковед, религиевед, исследователь сектантства ЛАЗАРЕВ Виктор Никитич (1897-1976), искусствовед, специалист по истории визант., древнерус. и западноевроп. живописи, педагог Надежда Евгеньевна (1902-1968), исследователь древнерус. монументальной и станковой живописи и прикладного искусства, музеевед |
| Став настоятелем Николо-Толмачевского храма в 1919 году, отец Илья нашел его в бедственном положении. Богатые прихожане, бывшие раньше благотворителями храма, или умерли, или в связи с гражданскими смутами уехали, а в их домах поселилась беднота. Диакон и псаломщик уволились. Не было ни дров, ни муки, ни свечей, ни деревянного масла для лампад, ни церковного вина. Первую зиму храм не отапливался и внутри искрился от инея. Богомольцев почти не было. Но все же всегда находилось немного муки, масла и вина, и служба не прекращалась. Отец Илья решил служить каждый день. Службы проходили благоговейно, торжественно, спокойно и строго. Отец Илья прилагал много усилий, чтобы каждое слово, произнесенное в алтаре или на клиросе, дошло до молящихся. Постепенно в храм стало приходить и приезжать все больше людей. Появились помощники и помощницы. Особенно привлекала личность священника – его доброжелательность, ум, всесторонняя образованность и личное обаяние. Исповедь отец Илья проводил на клиросе, исповедуя индивидуально и обстоятельно, часто предлагая советы и поучения. И постепенно сложилось общество людей, любивших и уважавших друг друга, привязанных к храму и к своему духовному отцу. Все прихожане с радостью принимали участие в уборке и украшении храма, в пении и чтении. Аналои с книгами стояли уже не на клиросе, а в храме, так как священнику хотелось, чтобы как можно больше молящихся участвовало в богослужении. Протоиерей Илья так описывал в 1924 году положение в храме в письме к епископу Звенигородскому, викарию Московской епархии Николаю (Добронравову), прося наградить наиболее усердных прихожан: «Скоро будет пять лет, как я поступил в Толмачевский приход. Трудно мне было начинать свое здесь служение. В первый же год я остался один из причта. Один из псаломщиков умер, другой перешел в богатый приход, диакон уехал в хлебородные губернии и принял там сан священника, просфорня отказалась печь просфоры и уехала из прихода, трапезника, сторожа и звонаря не было при самом моем поступлении. Бог не оставил меня и расположил сердца прихожан помочь мне. Прихожане звонили на колокольне, убирали улицу около храма, пекли просфоры, читали и пели в храме. И приходская жизнь в Толмачах не только не погасла, а разгорелась, не умерла, а расцвела». |
| В эти годы в связи с декретом о всеобщей трудовой повинности священник и его жена обязаны были устроиться на работу, так как служба в церкви таковой не считалась. Отец Илья устроился научным сотрудником в Третьяковскую галерею, а Евгения Леонидовна стала работать делопроизводителем во Всеобуче. Священник и его жена рано утром уходили в храм, затем – в должность, затем снова шли в храм и уже после этого – домой. В 1923 году власти арестовали отца Илью и он был заключен в Бутырскую тюрьму по обвинению в распространении контрреволюционных слухов, касающихся отношения властей к Патриарху Тихону. В тюрьме священника продержали три месяца. Вернувшись из тюрьмы, отец Илья рассказывал, как они молились в камере, как вызывали людей ночью и днем на допрос, этап или освобождение, как талантливо и задушевно пела шпана. Отец Илья, живший до этого в замкнутом, тихом мире, окунувшись в кипящий котел человеческих страданий, вышел из тюрьмы потрясенным. Особенно его поразила личность епископа Луки (Войно-Ясенецкого) – святителя и врача. Одним из пристрастий священника была тогда любовь к книгам. У него была собрана огромная и бесценнейшая библиотека. Здесь были книги и духовного, и светского содержания, старообрядческие рукописи, книги на греческом, фолианты с гравюрами, журналы и альбомы литографий. Всякую лишнюю копейку отец Илья употреблял на покупку ценных и редких книг. Всякий раз, когда отец Илья уходил на книжные развалы или на склады, оставшиеся от Афонского подворья, он возвращался со связками книг. Супруга с упреком говорила ему, что семье нечего есть. На это отец Илья, оправдываясь и возражая, говорил: «Ты только посмотри, что я принес! Это же мне очень нужно! Я об этой книге еще в академии читал! Ей же цены нет!» В начале 1924 года власти предложили отцу Илье оставить храм или уйти с работы в Третьяковской галерее. Священник пришел домой расстроенный, а его жена перекрестилась и с облегчением сказала: «Слава Богу, Илюша! Наконец-то ты не будешь раздваиваться, а станешь настоящим батюшкой!» С этого времени священника записали в лишенцы, лишив каких бы то ни было гражданских прав. В соответствии с этим отобрали в доме часть комнат, а оставшиеся две обложили громадным налогом. Но на помощь пришли прихожане, которые всячески стремились облегчить жизнь семьи. Одна из них вспоминала об этом периоде своей жизни и о семье священника: «Батюшка служил тогда в храме в Толмачевском переулке. Приход был маленький, доходов – никаких, и немалой семье батюшки жилось трудно. Все мы старались облегчить им жизнь, но средств у нас в то трудное время было мало. |
| Умелое ведение дела судебными властями заставляет как подсудимых, так и свидетелей по делу входить в разъяснение таких подробностей из жизни сектантов, которые при других способах знакомства с сектантством малодоступны. Не говорим уже о том, что эти процессы дают обильный материал для внешней истории той или другой секты. Поэтому, нельзя не пожалеть о том, что далеко не все такие судебные процессы бывают обнародованы в печати. К каким процессам, о которых ещё доселе ничего нигде не сказано в печати, относится очень крупное дело о скопцах, разбиравшееся в г. Твери Тверским окружным судом в 1888 году с 15 по 21 ноября 100 . Дело это по важности своей может быть поставлено на ряду с известными процессами о скопцах Кудриных в Москве, Плотициных в Моршанске и др. Печатные сведения о скопцах в Тверской губернии насколько скудны, что, можно сказать, исчерпываются несколькими строками; но при всей своей скудности они все таки показывают, что скопчество возникло здесь очень рано: оно было заметно здесь еще при жизни основателя секты – Кондратия Селиванова. Так, в 1832 году обнаружены 68 скопцов, из которых 43 человека принадлежали бежецкому уезду, остальные 25 – частью новоторжскому, частью вышневолоцкому 101 . Зачем, возникали дела о скопцах в Тверской губернии в 1847 году (о скопце дворовом человеке Морозове) в 1849, 1850, 1851, 1858 и 1861 годах. В 1849 году были препровождены в военную нестроевую службу в Закавказский край скопцы – удельные крестьяне Никита Филиппов и Ефим Иванов из бежицкого и вышневолоцкого уездов (бежецкого – приходов Трестенского и Толмачевского; вышневолоцкого – села Назарова, из селений удельного ведомства – Высокого Старого и Толмачей). В 1850 году возникла дело о скопце Федорове; а в 1857, в 1858 и 1861 гг. о скопцах дер. Кузнечихи, вышневолоцкого уезда. Хотя с 1861 года мы не находим упоминания о скопцах в вышневолоцком уезде, однако несомненно, что существование их в уезде не только не прекратилось но даже усилилась, благодаря появлению новых руководителей секты. |
| А между тем, думается, что организация русских традиционных духовных центров вопрос в первую очередь государственный. В этом, в организации центров русской традиционной культуры, кстати, путь осмысления государством национальной идеи. Сколько лет приходится слышать разговоры о необходимости разработки национальной идеи. Но её не нужно вырабатывать. Национальную идею нужно только изложить, исходя из заветов наших святых, трудов славянофилов, Ф.М. Достоевского, И.А. Ильина, применительно к условиям нашего времени. И всё! И не стоит здесь искать смешения светского и религиозного. Светскость государства как была, так и останется, только государство, наконец, обретет истинный смысл своего существования, поймет - ради кого и чего осуществляет свою политику: внутреннюю и внешнюю. Андрей Сошенко , публицист, общественный деятель, г. Калуга Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите " Ctrl+Enter " . target="" > Поделиться РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям. Комментарии Закрыть Закрыть 15. Кто готов помочь с мероприятием? Вот, например, готовая площадка для мероприятия в духе русской культуры. Дата - 6 июня (День русского языка и день рождения Пушкина) Площадка - научная педагогическая библиотека имени К.Д. Ушинского» Российской академии образования (Москва, Б. Толмачевский пер., д. 3) Им нужны люди и идеи мероприятий на эту дату. Открыты к любым предложениям. Контактное лицо: Наталья Софинская nsofinskaya@gmail.com 14. Re: Вместо «ДНК-проектов» - Центры русской культуры А между тем, думается, что организация русских традиционных духовных центров вопрос в первую очередь государственный. (с) Вот с этим не согласен. Я не доверяю госчиновникам и не хочу перекладывать на них ответственность за сохранение родной культуры. 13. 12. Андрей Карпов " центр по " возрождению " вроде как идеологически правилен. Для русской культуры такие центры могут быть более губительными. Поскольку наша поврежденность модернизмом может таким образом стать частью " возрождаемой " культуры. " А.С.: Здесь во многом (не во всём) согласен. |
| О. настоятель спросил его: «что вы хотите сейчас читать»? И на ответ о. диакона кротко сказал: «разве вы не должны слушать совершаемую теперь службу»?. О. диакон, вполне соглашаясь со взглядом своего настоятеля, тотчас же закрыл канонник, и с того времени не дозволял себе этого неправильного облегчения в таком важном деле, как приготовление ко св. причащению. 54 Глаза наши привыкли к этому двоеверному и суеверному, весьма распространенному обычаю. Но не странно ли, в самом деле, видеть в лавке или роскошном магазине за прилавком умного, делового хозяина, умеющего с вами поговорить и о мудреных и о высоких предметах, и в то же время не имеющего надежды на свое благополучие без истертой, брошенной подковы?! 55 Ю. Феодорович скончался в Берлине в 1876 году. По кончине его издана особая книжка, где, после очерка его жизни, помещены слова и речи, произнесенные разн. лицами по пути следования тела его из Берлина в Москву, в университетском и Н. Толмачевском храмах. В числе сих слов помещено и слово прот. В. П. Нечаева произнесенное в 9-й день по кончине Ю. Ф-ча. 56 В Толмачевском приходе семейство Самариных и Соллогуб жило до 80-х годов. В конце 70-х годов в их обществе стал появляться и юный еще в то время, во уже получивший громкую известность, философ Владим. Сергеевич Соловьев. 57 К числу дел благотворения должно, между прочим, отнести и его пожертвования своим журналом, книгами и брошюрами в пользу разных учреждений, и прежде всего в пользу своей приходской церкви и пасомых, соответственно случаям и событиям их частной жизни. 58 Торжественное служение преосвященного при прощании с приходом описано в одном из сентябрьских Цер. Ведомостей за 1889 год. 60 Один достоверный свидетель подобного случая поведал мне об одном простолюдине, что он пришел в церковь в Страстную Пятниду во время службы Часов и слушал чтение евангельских сказаний о страстях Христовых. Насмешки над распятым Христом со стороны распинателей, разбойников и прочих врагов Христовых, злобные хуления на Христа привели в такое негодование простолюдина, что он стал бранить их непотребными словами вслух присутствовавших в храме, забыв святость этого места. Читать далее Источник: Виссарион (Нечаев), епископ. Поучения и проповеди//Душеполезное чтение. 1897-1903. Вам может быть интересно: Поделиться ссылкой на выделенное |
| Но и при новой беде – нашествии Наполеона – храму было явлено настоящее чудо. Он совсем не горел, тогда как бушевавшее пламя уничтожило все окружавшие его дома Толмачевской слободы, и местные жители стремились укрыться в церкви от дыма и огня. Полностью уцелело и имущество храма, надежно спрятанное под полом, но, защищая его, мучеником пал священник Иоанн Андреев: захватчики безуспешно пытали его, где спрятаны церковные сокровища, и вскоре после победы он скончался от полученных увечий. По другой версии, он был убит на паперти и похоронен в ограде храма. Более пяти месяцев после вторжения Наполеона в Никольском храме не было богослужений. Он стоял пустым, ибо полностью лишился своего прихода: ни одного дома не уцелело. В 1813 году были освящены Никольский и Покровский приделы, но количество прихожан исчислялось всего девятью дворами, так что храм был приписан к церкви святителя Григория Неокесарийского на Полянке. И тогда огорченные толмачевцы подали прошение преосвященному Августину, с уверением, что дома в приходе отстраиваются и заселяются и что жители готовы заплатить любую сумму на содержание духовенства, лишь бы их приходской храм получил «первобытное свое существо». Делу был дан ход, и выяснилось, что церковь святителя Григория Неокесарийского имеет даже меньшее число прихожан, а Никольский храм прекрасно сохранился после войны. 5 февраля 1814 года вышел указ о восстановлении самостоятельности некоторых церквей, в том числе и Толмачевской. Так прихожане малым числом отстояли свой храм. А потом явилось новое чудо. В феврале 1817 года после утренней службы священник и прихожане обнаружили сверток около иконостаса в Покровском приделе. Когда его развернули, в нем нашли деревянный ковчег с частицами святых мощей многих великих угодников Божиих; здесь же были даже частицы Ризы Господней и Ризы Богоматери. О находке немедленно сообщили преосвященному Августину, и он распорядился отправить ковчег в Чудов монастырь до объявления владельца. Загадочный владелец так и не объявился – стало ясно, что он подарил храму этот ковчег, пожелав остаться неизвестным. И тогда толмачевцы попросили вернуть им святыню – «к славе имени Господня и к сильнейшему возбуждению нас в вере и благочестии». Просьба была исполнена, и ковчег стал главной святыней дореволюционного Никольского храма. И страшная московская холера 1830 и 1848 годов, можно сказать, обошла Толмачи стороной: за обе эпидемии в приходе умерли всего 12 человек, тогда как настоятель Николай Розанов ходил во временную больницу на Ордынке окормлять пациентов. |
|
|
