| Сам Максим Грек впоследствии категорически объявлял клеветническими как догматические, так и политические обвинения, выдвинутые против него. Он сознавался лишь в «неких малых описях», сделанных в первые годы пребывания в России вследствие плохого знания русского языка 44 . Как уже говорилось, полную невиновность Максима в резкой форме защищал в 1545 г. александрийский патриарх Иоаким. К подобным же выводам пришел после подробного анализа в первую очередь догматических обвинений Е. Е. Голубинский , считавший клеветой и обвинение Максима в протурецкой деятельности. На тех же позициях стоят С. И. Чернов, В. Ф. Ржига и И. У. Будовинц. Итогом недавних исследований Н. А. Казаковой является утверждение, что клеветой являлись не только подобные обвинения, но и заявления о критическом отношении Максима ко многим аспектам русской внешней политики, a подчас и к личности самого великого князя 45 . Но еще в 1916 г. Б. И. Дунаев, введя в научный оборот большой материал «турецких дел» XVI в., доказывал, что Максим Грек , как и турецкий посол в Москве Скиндер, изменнические связи с которым инкриминировались Максиму в 1531 г., стремились поссорить Россию с Турцией в интересах Греции и поэтому политические обвинения, выдвинутые против Максима, в основе своей верны. Позднее И. И. Смирнов активно поддержал эту точку зрения, доказывая, однако, что Максим Грек действовал не из патриотических побуждений, а как тайный агент турецкого правительства. Недавно эти доводы были повторены И. Б. Грековым 46 . Остановимся вкратце на тех новых сведениях о ходе судебного разбирательства 1531 г., которые содержатся в ранее не известной части «судного списка». Сведения эти в целом являются убедительным подтверждением точки зрения, которую в споре о характере суда над Максимом Греком защищали С. Н. Чернов и особенно Н. А. Казакова. Данный случай является интересной и редкой проверкой правильности гипотезы о возможном содержании утраченной части памятника, когда находка этой части удостоверила справедливость основных предположений. Вместе с тем это совпадение не было, конечно, полным. |
| В обвинительной речи митрополита Даниила пропуск слов «а они сами себе проклинают» сделал непонятным смысл всего отрывка и нарушил его грамматический строй. Перед нами, несомненно, неудачное сокращение, каких немало в Погодинской редакции. Возможно, что составитель Погодинской редакции, действительно, счел эти слова слишком острыми. Для составителя же Сибирской редакции подобные рассуждения были бы мало оправданы – в конце записи суда 1531 г. этому вопросу посвящена целая страница с гораздо более ясными и резкими выражениями. 2 . В речи митрополита Даниила непосредственно перед этим обвинением читаем другое/Погодинский список, л. 39/: «Да ты же, Максим, говорил: Князь великий Василей выдал землю крымскому царю, а сам, изробев, побежал – от турскова ему как не бежати? Пойдет турской, и ему либо карачь дати, или бежати». Расстановка знаков препинания взята нами здесь из последней работы Н. А. Казаковой, посвященной суду над Максимом Греком 16 . Остается, однако, неясной переданная через тире связь между бегством от крымского царя и фразой «от турскова ему как не бежати?»; эта фраза воспринимается как придаточное предложение причины к первой фразе, что противоречит смыслу. С. Н. Чернов пытался избежать этого иной расстановкой знаков препинания: «... а сам, изробев, побежал от турскова. Ему как не бежати? Пойдет турской …» 17 . Но подобная интерпретация еще более запутывает дело. В Сибирском списке после слова «побежал» следует фраза: «И коли он от крымскаго бежал, а от турскаго ему как не бежати?...». Фраза эта делает понятным логический строй всего фрагмента, утраченный при сокращении текста в Погодинской редакции. 3 . Михаил Медоварцев говорит на суде, что он писал или стирал те или иные места в русских богослужебных книгах по приказанию Вассиана Патрикеева и Максима Грека : «А велел, господине, мне Максима во всем слушати, и писати, и заглажывати князь Васьян старец, как Максим велит». Это текст Сибирского списка/л. 334 об.–335/. В Погодинском списке в результате сокращения и перестановки слов получилась бессмыслица/л. 54/: «А велел, господине, мне слушати во всем и заглаживати Максима Грека князь Васьян старец, как Максим велит». Первичность Сибирской редакции очевидна. |
| Можно думать, что на старца Савву «переводчика книжново» указал великому князю кто-нибудь из афонских монахов, приходивших в Россию за подаянием, может быть Нифонт, который был в России перед посланием грамоты на Афон и через которого вел. кн. послал туда различные дары. Притом Савва, вероятно, был уже известен своими переводами, как видно из того, что в грамоте он называется «переводчиком книжным» 206 . С другой стороны, в сочинении Максима Грека мы находим указание, что вел. князь был побужден к вызову переводчика посторонним советом. Так, Максим, после перевода Псалтири, писал вел. князю: «и ныне Господь воистину воздвиг твою державу к переложению толкований псалмов… Царство твое…, разумом просвещенное и душою божественной ревности исполненное, сообщает немедленно совет преосвященнейшему о Господе отцу своему, господину Варлааму, митрополиту всея Руси, и, молитву от него и благословение приняв, скорейше письменами не праздными, но исполненными изобильно человеколюбия, подобно плодоносным колосьям, посылает к проту и инокам во святой горе пребывающим, призывая от честной обители Ватопеда Савву» 207 . А так как, по первоначальному предположению, занятие переводчика должно было состоять в переводе Псалтири с толкованиями известных церковных писателей, то ясно, что сделать этот выбор мог только человек, способный оценить все значение подобного труда, и если обратить внимание на то, что вызов переводчика стоит в связи с ересью жидовствующих и что в числе сотрудников Максима Грека по переводу находился известный Дмитрий Герасимов, который, во время борьбы с жидовствующими, заявил уже себя целым рядом литературных трудов (см. выше), – то можно думать, что ему принадлежит и указание на ту книгу, которую поручено было перевести Максиму Греку . Герасимов был близок к вел. князю, отправляя разные посольские поручения. Некоторые Герасимова считают даже греком 208 , но это неверно: как известно, в переводе при его посредстве Максим Грек употреблял латинский язык. Некоторые исследователи, касавшиеся Максима Грека , упоминают еще о грамотах вел. |
| Вопрос о подлинных причинах осуждения Грека на обоих соборах является спорным, поскольку они прямо могли и не называться, ибо предание их гласности «для правительственных кругов являлось нежелательным…» (65, 183). Кроме «порчи» священных книг ему приписывают: противодействие разводу и второму браку Василия III, который, несмотря на общее осуждение, все же женился на молодой Елене Глинской (А. Курбский); «самостоятельную линию поведения» как по этому вопросу, так и по русско–турецким отношениям (А. А. Зимин); тайные сно/цения с турецким послом Скиндером, греком по происхождению, и предательство интересов России (Б. И. Дунаев); закулисные политические действия как греческого агента, настойчиво реализовывавшего программу, «четко профилированную Константинополем» (И. Б. Греков). По мнению Н. " А. Казаковой, обстоятельно исследовавшей сохранившиеся материалы, главной причиной осуждения Максима являются «его выступления против вотчинных прав монастырей и независимости русской церкви» (64, 154). В 1968 г. на Алтае Н. Н. Покровским найден список судного дела Максима Грека, который является более ранним и более полным, чем известные Погодинский и Барсовский. Содержащиеся в нем данные документально удостоверяют «несостоятельность версии о тайных сношениях Максима Грека с. правительством султанской Турции…» (95, 5). Однако и этот список не дает ответа на все вопросы. Суд над афонцем представлял политический процесс, который был специально организован и тенденциозно освещен, что особенно характерно для средневековья, «когда суд, будучи не состязательным, а инквизиционным, имел лишь одну задачу —доказательство виновности подсудимого» (65, 193). Судьба Максима интересует Герберштейна, но скупость официальных данных, порождавшая различные олухи, приводит к тому, что он дает весьма приблизительную версию: «В Москве мы узнали, что константинопольский патриарх, по просьбе самого владыки Московского, прислал некоего монаха, по имени Максимилиана, чтобы он по здравом обсуждении привел в порядок все книги, правила и отдельные уставы, относящиеся до веры… Максимилиан исполнил это и, заметив много весьма тяжких заблуждений, объявил лично государю, что тот является совершенным схизматиком, так как не следует ни римскому, ни греческому закону… он, говорят, исчез, и, по мнению многих, его утопили» (37, 65). |
| О чем же шли беседы между Берсенем и Максимом – Иван Никитич Беклемишев-Берсень, сын дипломата 1844 , был близким лицом при Иване III и Василии и постоянно отправлял посольские обязанности, но последний невзлюбил его по «обговорам» или за возражения по поводу похода под Смоленск 1845 , и, кроме того, как видно из следствия, Берсень не одобрял постоянных военных беспокойств 1846 . Максиму он говорил, что у него (т. е. Максима) следовало бы спрашивать, «как устроить государю свою землю, как людей жаловать и как митрополиту жить». Следовательно, в глазах Берсеня, Максим имел важное значение. И, действительно, их разговоры сосредоточивались на весьма интимных вопросах. На допросе, прежде всего, спросили, что говорил Максим с Берсенем, когда сидел с ним «один на один». § III Берсень, как служилый человек и занимавший видные посты, тяготился невниманием к нему вел. князя и постоянными службами, требовавшими не мало трудов и средств, недовольство которыми постоянно поддерживалось в служилом классе. И Берсень жаловался М.Греку «вот ныне отовсюду брани, ни с кем нам нет миру: ни с литовским, ни с Крымским, ни с Казанью, все нам недруги и за наше нестроенье». Когда же на соборе спросили Максима, что разуметь под «нестроеньем», то он отвечал «мне думается, что дела делаются несоветием и высокоумием». Максим говорил Берсеню, чтобы он не дивился тому, что нам все враги, так как одни «поганые», другие «еретики» и не подобает их бояться, когда с нами Бог и нынешний вел. князь подобен царю Давиду, которого сохранит Бог от всех иноплеменников, на что Берсень ответил: «на Бога-то одна и надежда». М.Грек спросил Берсеня: «господине Иван, за что князь великий тебя такого разумного человека не жалует?» И Берсень сказал ему: «по грехам моим пришли на меня обговоры и вину мне Берсень сказывал, да не помню хорошо, помнится, говорил о встрече (возражении) вел. князя из-за Смоленска; и вел. князю то не понравилось, и он сказал ему: «поди смерд прочь, ты мне не надобен». Федор же Жареный дополнил, сказавши: «Берсень говорил Смоленск город взял, а люди там! и миру быть нельзя. |
| – Учитель говорит, что первый человек, открывший письмена, был Енох; М.Грек замечает: «и в том лжет явно твой не лучидариус, но обтенебрариус, т. е. темнитель, а не просветитель. Сиф, третий сын Адамов, первый обрел письмена, как то пишет Иосиф иудеянин (Флавий), говоря, что услышав от отца своего, что потоп будет на земле или огнем или водою, сотворил два столпа: один каменный и другой глиняный, и написал на них по-еврейски – имена зодиаков и планет и другие небесные сведения, достигнутые его мудростью, и поставил на месте высоком, чтобы люди, по потопе, получили разумение их 1384 . На вопрос ученика: кто был первый царь после потопа? – учитель говорит: Мельхиседек, «его же латыни называют Сима Ноева сына». У Максима этого места нет; оно вероятно пропущено в рукописи, или, может быть, он сам сделал только возражение, не приводя этого места. В своем объяснении Максим замечает, что Мельхиседек царствовал 113 лет и не происходил из рода Авраама, а был хананеянин, и т. д. После всего сказанного, необходимо обратить внимание еще на одно место из Луцидариуса, опровергаемое М.Греком, которого нет в некоторых его списках. Ученик спрашивает, как назывался первый ангел? Учитель отвечает: Сатаниил. Максим на это возражает: «Пословица эта Сатанас еврейская, толкуется отступник. Прежде же отпадения его ни Сатана, ни Сатаниил, но Еосфорос именовался, по пророчеству Исаину, толкуется же «светоносец» в греческом языке, за особенную светлость, какой украсил его Творец. По отпадении же его назван был Сатана, т. е. отступник, а не до отпадения Сатаниилом именовался. Того святое писание соборное не предало нам, кроме же писанного предания, принимать что или учить чему отнюдь не похвально». На слова учителя, что первый ангел на небе был только полчаса и что ад был создан, как только диавол помыслил об отпадении, – Максим Грек возражает: «того никакое писание, ни богодохновенное, ни отеческое не знает». – Статья М.Грека против Луцидариуса не окончена; может быть, Георгий предложил Максиму на рассмотрение только часть своего труда и вследствие того остальная часть его осталась без замечаний 1385 . |
| В ответе Великого Катехизиса, содержащем учение о двуперстии, заслуживает еще полного внимания то обстоятельство, что учение это излагается здесь в выражениях Феодоритова Слова такой редакции, которая всего ближе подходит к редакции Давидова сборника, то есть в которой три перста названы: «великий со двеми малыми» (в Сборнике Даниила: «болшей да два последних»), а два перста (как и во всех редакциях Феодоритова слова, за исключением печатных Иосифовского времени) не названы, и говорится о них, что они должны быть наклонены, а но простерты. Итак, филаретовские исправители Катехизиса, излагая учение о двуперстии, не знали, или не хотели знать, ни учения о нем, изложенного в слове Максима Грека , где требуется иметь два перста не наклоненны, а напротив простерты, или протяженны, ни якобы канонически обязательного учения о нем в определении Стоглавого собора, в котором опять повелевается не оба перста иметь наклоненны, а только один «верхний», или указательный, иметь мало нагнутым (Они также не принимают и толкования Стоглавого собора, что «согбение двух дольних перстов и третьего верхнего» означает: преклонь небеса и сниде...; напротив, согласно Феодоритову Слову, дают такое толкование согбению не трех, а двух перстов). Таким образом, нимало не стесняясь ни учением Максима Грека , ни даже определением Стоглавого собора, очевидно не придавая им никакого значения (если только они знали и слово Максима и Стоглавник), филаретовские исправители Катехизиса излагают учение о двуперстии совершенно не согласно с ними, а также совершенно не согласно и с той, по мнению г. Каптерева «ясной и определенной» редакцией Феодоритова слова, которая явилась потом в иосифовских печатных книгах и требует «имети мало наклонно» также один из двух перстов, только уже не указательный, но великосредний. А г. Каптерев свидетельством Большого Катехизиса хочет доказать, что будто бы это именно «определенно выраженное в Феодоритовом слове (печатной редакции иосифовского времени) учение о двоеперстии было признано нашей церковью за единственно правильное» и т. д. Издателей Катехизиса он ставит на ряду с Максимом Греком и Стоглавом, как будто они согласно свидетельствуют об одном и том же перстосложении, нимало не противореча друг другу! |
| Немалая часть наследия Максима Грека – исправление (или, как тогда говорили, «книжная справа») уже существовавших переводов, в том числе богослужебных книг. Свою практику «книжной справы» ученый Святогорец обосновал в специальных сочинениях («Слово отвещательно о исправлении книг русских…», «Слово отвещательно о книжной справе, написанное скудоумным иноком Максимом Святогорцем»), которые, кроме теоретического аспекта, должны были опровергнуть возводимые на него обвинения в «порче книг». Развернутое обоснование Максимом Греком своих принципов перевода позволило С. Матхаузеровой связать с его именем новую в Древней Руси – «грамматическую» (или «смысловую») теорию перевода. Отметим, что Максим Грек является автором сочинения по ономастике – «Толкования именам по алфавиту», которое было по достоинству оценено и использовано составителями Азбуковников. Не случайно Российская академия наук в 1794 году при издании новой грамматики постановляет руководствоваться трудами М.В.Ломоносова и сочинениями Максима Грека . Из оригинальных сочинений Максима Грека наибольший литературный интерес представляют его публицистические произведения, в частности, доказывающие недопустимость монастырского землевладения («Прение о твердом иноческом жительстве, где лица спорящие суть: Филоктимон и Актимон, то есть любостяжательный и нестяжательный», «Слово душеполезное зело внимающим ему. Беседует ум к душе» и др.). Как, например, для подражания он однажды указывает и на западные нищенствующие монашеские ордены («Повесть страшна и достопаметна; здесь же и о совершенном иноческом жительстве»). Это связано с «итальянским» прошлым Святогорца: увлечением идеями Джироламо Савонаролы и двухлетним католическим монашеством в доминиканском монастыре Сан-Марко. В других «Словах» и «Посланиях» Максим Грек раскрывает свои взгляды на государственную власть («Главы поучительны начальствующим правоверно» или «Послание к православным правителям об управлении и о том, чтобы они судили богоугодно и вместе милостиво», «Слово к начальствующему на земли», или «Послание к благоверному царю и великому князю всея России Иоанну Васильевичу», «Послание к царю Иоанну Васильевичу всея Руси» и др.). Его политическим идеалом является гармония между светской и духовной властями (симфония власти); эта идея восходит к византийским теоретикам (Юстиниан, Агапит). |
| Создание протографа Сибирской редакция «судного списка» Максима Грека с его подчеркнуто острыми обвинениями в адрес Исака Собаки 24 поэтому столь же маловероятно в первые годы правления Макария, когда он еще выдвигал и поддерживал Исака, как и в правление Иоасафа. Возникновение вражды между Макарием и Исаком следует отнести ко времени значительно позднее 21 февраля 1544 г., когда был хиротонисан из чудовских архимандритов в епископы суздальские Иона Собина, после которого во главе Чудовского монастыря Макарий поставил Исака Собаку 25 . Таким образом, наиболее вероятное время создания протографа Сибирской редакции «судного списка» ограничивается, на наш взгляд, 1544–1548 годами, причем ближе к концу этого периода. Конечно, соображения, приведенные в предыдущем разделе, следует принимать отнюдь не как доказанный факт, а лишь как более или менее обоснованные предположения. Говоря о причинах, вызвавших создание во второй половине сороковых годов XVI в. на базе официальных документов о суде над Максимом Греком компилятивного «судного списка» соборов 1525 и 1531 гг., который Макарий объявил в ноябре 1548 г. подлинными протоколами соборов, можно выдвинуть две разные гипотезы. Наиболее простое объяснение состоит в признании непосредственной причинной связи между подготовкой осуждения Исака и созданием «судного списка», «обретение» которого в царской казне было затем организовано 2 ноября 1548 г. Нарочитость сообщения об этом «обретении» очевидна. То, что текст, «обретенный» 2 ноября 1548 г., не являлся «подлинным соборным списком», было хорошо известно Макарию – уже первые строки этого текста, постулирующие виновность Максима еще до рассказа о ходе соборного разбирательства, были далеки от официального формуляра «судного списка» 26 . К тому же о существовании документов собора 1531 г. было известно и раньше 27 , и в «обретении» их не было ничего неожиданного. Мнимая неожиданность эта была нужна лишь для оправдания внезапных репрессий по отношению к Исаку Собаке. Искусственность всего этого построения Макария, тесная связь между текстом «судного списка» и ситуацией в ноябре 1548 г. видны уже из того, что Исак был отстранен от руководства монастырем и от церковной службы еще до того, как Макарий направил бывшему митрополиту Иоасафу запрос о том, каковы были законные основания для поставления Исака при Иоасафе дьяконом, священником и архимандритом Симоновского монастыря. |
| Иногда сокращённые надписи на иконах и крестах именуют криптограммами 618 , что, на мой взгляд, не совсем верно отражает их суть. Криптограммы – это записи, сделанные по определенным правилам тайнописи и требующие для их расшифровки знания употреблённого писцом кода 619 . Здесь же речь идёт о явлении, в эпиграфике достаточно обыденном, – аббревиатурах, т. е. о сокращениях общеупотребительных слов. Сказание сохранилось в двух редакциях – краткой и пространной. Краткая редакция имеется в единственном списке, находящемся в так называемом Румянцевском рукописном собрании сочинений преп. Максима Грека . Данная рукопись, по мнению Н. В. Синицыной, является единственным прижизненным собранием сочинений преп. Максима Грека 620 и датируется 1551–1555 годами 621 . В отличие от остальных списков Сказание в ней не озаглавлено. По сравнению с другими списками оно более кратко и имеет иной порядок текста: вначале идёт сообщение о буквах при имени Богородицы, после него о буквах на венце Спасителя, затем – о свитке в Его руках. Завершается сказание небольшой заметкой о ветхозаветных реалиях, прообразующих Новый Завет , которая в пространной редакции Сказания отсутствует. При этом текст краткой редакции производит впечатление механически соединённых черновых выписок: он литературно не обработан, логических связей между его частями нет. Скорее всего, в Румянцевское собрание был включён список с материалов, подготовленных преп. Максимом Греком для Сказания. Возможно, это указывает на то, что пространная редакция Сказания была создана им в последние годы жизни и попала в посмертные рукописные сборники его творений. В дальнейшей рукописной традиции этот трактат бытовал в двух вариантах: полном, включающем толкование «О свитце в руце Спасове», и сокращённом, где это толкование опускалось. Во втором варианте он был опубликован в трёхтомном собрании сочинений преп. Максима Грека , выпущенном Казанской Духовной академией, будучи разделённым на две части «О Венце Спасове» и «О Богородицыно имени» 622 . |
|
|
