| Подобаетъ во и теб за отъ нихъ воздати им благодарственны жертвы паче же достоитъ теб подражательницею и наслдницею отца твоего быти, да коже онъ слжитъ богамъ въ чин жречества, сице и ты жрицею поставишис, и послжиши имъ во вс дни живота твоего». (Четьи-минеи лист 118 на обор.). Жрецов назван отец св. Марины-Маргариты и в католических сказаниях. Так в в Elements d’ Avcheologie chvetiene сказано: Elle, (Маргарита) etait fille de Theodose pretre des gentils. (стр.376). Как в наших, так и в западных сказаниях говорится, что она была воспитана кормилицею: Начена же бысть вр во Христа кормилицею своею (синаксарь 17 июля). Elle (s Mavguevete) fus instruite pav sa nourice dans la religion chrettienne ( Abrege pratique de la vie des saints под 17 июля). В Четьи-минеи о воспитании св. Марины в христианской вере говорится подробнее: « Той (т. е. отец её) Марин дщерь свою еще въ пеленахъ по смерти матере е осиротвшю вдаде питательниц, имвшей свое въ нкоей веси за птьнадесть поприщъ гоада. Как в православных, так и в католических сказаниях Марина-Маргарита описывается девицею необыкновенной красоты: воспитываема бывше отроковица и къ возраст приходщи, показас быти зло красна тломъ, же дшею (Четьи-минеи лист 119 на обор.). В Legende dovée сказано: Le gouverneur Olimbriu, passant pres’elle, la vit, et fus trappé de sa beaute (стр. 376). Красота лица её была причиною, что Олимврий обратил на неё всё внимание и, не могши склонить её к языческой религии, предал таким и разнообразным страданиям, о которых подробно говорит Симеон Метафраст (см. Четьи-минеи под 17 числом июля). В католических сказаниях говорится, что она претерпевала deverses tortures – (Abrege pratique de la vie des saintr) и что она была жертвою гнева Олимврия, который, пленившись её красотою, хотел на ней жениться (Elle tomba victime de la colere du preteur’Olibrins que sa beauté avrait Atouche et qui avait voulu l’epouser. (Diction. theolog. tome XIV.). Конец её жизни – мечное усечение: И преклони подъ мечъ (Мирина) честню глав свою, и сечена быстъ, и взть дша е рками Господними въ небесны вселис (Метафр. |
| Ср. эту же мысль в июльско-августовском «Дневнике писателя» за 1877 г., гл. II, § 3 «„Анна Каренина“ как факт особого значения». Обобщающую оценку Пушкина Достоевский дал в речи, произне-Егиной 8 июня 1880 г. на торжественном заседании Общества любителей российской словесности по случаю открытия в Москве памятника поэту. 105 …преклониться пред правдой народной и признать ее за правду, даже и в том ужасном случае, если она вышла бы отчасти и из Четьи-Минеи. — Четьи-Минеи — сборники духовно-учительной литературы, в которых материал для чтения распределен по месяцам и числам. В XIX b. преимущественное распространение имели «Четьи-Минеи» Димитрия Ростовского (Даниил Савич Туптало, 1651–1709), составленные в конце XVII b. из житий святых. В июльско-августовском выпуске «Дневника писателя» за 1877 г. (гл. III, 3) Достоевский отмечал, что «по всей земле русской чрезвычайно распространено знание Четьи-Минеи распространен дух ее по крайней мере…». 106 Предсказывают, например, что цивилизация испортит народ — (Я думаю, никто ведь не заспорит, что мы начали нашу цивилизацию прямо с разврата?) — Очевидно, эти мысли Достоевского связаны с впечатлением от статьи К. С. Аксакова «О современном человеке», в которой неоднократно говорилось о развращающем влиянии на русское общество со времени петровских реформ западной цивилизации. Ее растлевающее воздействие, указывал К. С. Аксаков, проникает и в народную среду, хотя в массе народ сохраняет еще «свои древние основы быта и жизни», «свои начала» (Братская помочь… С. 252–253, 273–274). Несколько страниц в статье посвящено «губительной силе» «света», и, в частности, говорится: «Уже полтораста лет русское общество приняло (мы говорим об отделившихся от народа верхних классах) образ света со всеми принадлежностями и последствиями и со всем его гибельным вредом для каждого человека как лица, и даже для всего народа (…). Вместе с появлением света в России началась приятная безнравственность» (там же. С. 273–274). Кроме статьи К. С. Аксакова подобную мысль Достоевский встречал в рецензии Н. |
| С тех пор, т. е. с 1917 г., судьба этого ценнейшего для истории древнерусской агиографии и Выговской культуры памятника оставалась неизвестной. Две книги (минеи за сентябрь и июнь) позже попали в собрание Фёдора Антоновича Каликина 1010 , исследователи обращались к содержащимся в них текстам, однако специального внимания как «сколки» выговского агиографического свода они не привлекали. Остальные книги считались утраченными, и полное, детальное изучение Четьих Миней братьев Денисовых не представлялось возможным. История находки нами ещё шести томов именно этого комплекта заслуживает отдельного рассказа. Предыстория описываемых событий восходит к 1994 г., когда на выставку «Неизвестная Россия», подготовленную коллективом сотрудников Государственного исторического музея к 300-летию Выговского общежительства 1011 , пришёл маленький, согбенный, весь в чёрном старообрядец, сказавший, что он филипповец с далёкого Севера. Мы посмотрели с ним выставку и на этом расстались. Вновь я встретила его восемь лет спустя, в Каргополе, на научной конференции. Он сам подошёл ко мне и напомнил о нашей прежней встрече. С этого времени завязалось более тесное знакомство. Михаил Юрьевич Орловский (25.07.1948−23.04.2010) (ил. 1:2) интересовался Выгом, рукописями, иконами, медным литьём. Постепенно расширялся спектр нашего общения. Михаил Юрьевич стал вести беседы по истории старообрядчества, по вопросам вероучения и отношения согласий, приобретать современную научную литературу и даже ездить на научные конференции. И лишь спустя ещё несколько лет он предложил Историческому музею купить кое-что из его книг. Он сам привозил книги в Москву и как-то обмолвился, что хорошо бы к нему приехать, посмотреть на месте. И добавил, что у него есть рукописные Четьи Минеи, при этом не было ясно, шла ли речь об одной книге или о нескольких. Хотя Михаил Юрьевич говорил о древности рукописи, у меня возникла мысль: а не выговские ли это Четьи Минеи, тем более что их владелец, по сути, остался «последним филипповцем» московской филипповской общины и в Каргополь переехал из Москвы. Опущу все подробности поездки в заброшенную каргопольскую деревню (вполне достойные художественного изложения) и лишь скажу, что это оказались те самые Четьи Минеи братьев Денисовых, которые видел Е.В. Барсов . В результате книги были приобретены Государственным историческим музеем и теперь находятся на постоянном государственном хранении 1012 . |
| Таким образом, благодаря этой счастливой находке нам предоставляется возможность по-настоящему изучить выговские Четьи Минеи. Напомню, что в начале XX в. в комплекте недоставало уже трёх томов (январь, март, май), ныне не хватает ещё августа. Восемь томов, всесторонне палеографическое, кодикологическое и источниковедческое изучение которых мы намерены предпринять, по своему объёму дают полное представление обо всём своде в целом. В настоящей статье изложены результаты начального этапа этого исследования. Четьи Минеи братьев Денисовых – объёмные рукописи, форматом во ½ долю листа, написанные выговскими полууставными почерками, переплёты, доски в тиснёной коже, обрез блока окрашен. Количество листов в томе, как правило, более пятисот; крайними по количественным показателям являются том за февраль (310 л.) и за ноябрь (704 л.). Е.В. Барсов датировал все тома широко – XVIII веком. Теперь мы можем уточнить: два тома из восьми (октябрь и декабрь) написаны на рубеже 80–90-х гг. XVIII в., и являются копиями с более ранних оригиналов. Шесть книг датируются временем составления свода – 10-ми годами XVIII в. Использована бумага голландского производства преимущественно с филигранями «Герб города Амстердама» и «Семь провинций» в нескольких вариантах, которые, хотя и имеют широкий разброс датировок, но вполне укладываются в означенный временной промежуток. Почти каждый том украшен роскошной выходной заставкой-рамкой и большим инициалом поморского орнамента, соответственно времени рукописи, раннего и классического типа (ил. 3:4). Е.В. Барсов в своей статье приводил запись писца (или писицы) в февральском томе, позволяющую датировать его составление 7221−7223, т. е. 1713−1715 гг 1013 . (ил. 5). Исследователь с сожалением писал, что выходной лист имелся и в сентябрьской минее, но был «вырван какой-то варварской рукой» 1014 . Действительно, на соседнем листе зеркально отпечатались начала строк, из которых видно, что по содержанию и объёму запись была близка записи в февральском томе, также содержала просьбу об исправлении ошибок и прощении 1015 . Однако подобный лист был также в ноябрьском томе (о чём в статье 1917 г. не сказано), и он был вырван рукою Е.В. Барсова , поскольку сохранился в коллекции рукописей самого учёного. Это послесловие писца отодвигает начало переписки всего кодекса к 1712 г.: «Начася писати сия святая книга Минея Четья ноябрьская в лета от создания мира осмыя тысящи двусотном и двадесятому текущу [т. е. 7220=1712), соверши же ся в 7223 (1715) лето во общежителстве Пантократорове в полунощной стране близ окиянскаго понта» 1016 . Таким образом, эти записи свидетельствуют, что Четьи Минеи писались в течение четырёх лет, с 1712 по 1715 г. |
| in altera Aethiopia, ubi est irruptio Apsari et Hyssi portus, praedicavit Evangelium..., et illic sepultus est, usque ad hodiernum diem (Catalog. Script. eccles., in Oper. Hieronymi, I, pag. 171. Francof. 1684). Текст Экумения: Mathias... moritur in Aethiopia exteriori in loco, ubi Apsari intersectio est, postquam ibidem praedicasset Evangelium (Oecumenii opera, ed. Lutet. Paris 1631, in praef.). То же повторяется и в нашей Четьи-Минеи под 30 числом июня. Свидетельство Ипполита Портуенского (ок. 222): Bartholomaeus, cum Indis praedicasset, eisque conscriptum a Mathaeo Evangelium exposuisset, crucifixus est et ipse, capite deorsum verso, Albani Magnae Armeniae urbe (Max. Bibl. vet. Patr., III, pag. 265, Lugd.).— Дорофея (307–322): Bartholomaeus..., Indis praedicato Evangelio eisque dato Mathaei Evangelio, martyr obiit Carbanopoli magnae Armeniae urbe (Corpus H. Byz. V, 349).— Софрония (390): — dormivit Albanopoli, oppido maioris Armeniae (Hieronym. 1, pag. 171, Francof.).— Никиты Пафлагонянина (ок. 873): — contigit in quadam urbe maioris Armeniae (Urbanopolin vocant) versari et caet... (Max. Bibl. vet. Patr. XXVII, pag. 408).— Экумения (X в.): — obdormivit in civitate Albano Indicae magnae Armeniae (Oper. Oecum. 1, in praefat.). Albana urbs ad Hyrcanum sive Caspium mare, inter Casium et Albanum amnem, posita erat (Oriens Christ. 1, pag. 1354). Четьи-Мин. под 11 числом июня; Martyrol. Roman. 25 Augusti. Должно полагать, что Полимий был не царь всей Армении, а только князь какой-либо ее области, потому что царя такого имени в Армении тогда не было, по известиям армянским, которые притом говорят, что Варфоломей пострадал при царе Армении Санатруке. Clem. Galani, Historia Armena ecclesiastica et politica, cap. 1, pag. 1 et 7, Coloniae 1686. Время проповеди сего апостола в Армении, по известиям армянским, продолжалось с 64 до 68 г. Eusebii Histor. eccles. lib. 1, cap. 13; Baronii Annales ecclesiast., I, pag. 104–106, Antverp. 1598; Четьи-Минея под 21 числом августа. Говоря, что оба апостола Фаддея, а не один только, принадлежавший к семидесяти, посетили страны армянские, мы последуем нашей Четьи-Минеи (см. |
| ХРИСТОЛОГИЯ – учение о личности Иисуса Христа, о Божественной и человеческой природе в одном лице; соответствующий раздел догматического богословия. ЦАРЬГРАД – в средневековых русских текстах так назывался Константинополь – столица (с 330 г.) Римской империи (ныне Стамбул). Основан императором св. Константином I в 324–330 гг. на месте г. Византий. В 1453 г. после длительной осады город заняли турецкие войска. ЦЕЗАРИЗМ – политическая система, ведущая свое начало от Юлия Цезаря. Для нее характерно сосредоточение власти во всем ее объеме в одних руках – главы верховной власти, соединение в одном лице всех высших должностей. Этой системе подражали и другие узурпаторы, которых демократические течения возносили на высоту власти: Наполеоны I и III. Оба Бонапарта полагали в основание своей власти народную волю и сохраняли конституционные формы как декорум, но отнюдь не стеснялись нарушать гарантированные основными законами права граждан. Цезаризм, как система верховной власти, в идее опирающейся на народный суверенитет, противополагается легитимизму, основывающему власть монарха на Богом («Божиею милостью») установленных наследственных и исторических правах известной династии по отношению к данной стране и данному народу. ЦЕЗАРЕПАПИЗМ – соединение в одном лице власти в государстве и в Церкви. Термин был изобретен в XIX в. немецким историком Й. Хергенретером для характеристики политической системы Византии, но впоследствии приобрел расширительное значение. Система цезарепапизма впервые получила осуществление в Византии при Феодосии II. Аналогичные отношения возникли после Реформации в протестантских странах, где государи присвоили себе власть высших епископов (summus episcopus). Некоторые историки усматривают нечто подобное в отношениях между монархом и Православной церковью, установившихся в России со времени уничтожения патриаршей власти. Иногда Ц. противопоставляют западную модель – папоцезаризм. ЧЕТЬИ-МИНЕИ – собрания житий святых, расположенные по порядку месяцев и дней каждого месяца. Наиболее распространены в России Четьи-Минеи св. Дмитрия Ростовского . В XVI в. митрополит Макарий составил Великие Четьи-Минеи, расположенные по дням церковного чествования святых с приложением торжественных, похвальных и поучительных слов, извлечений из светских сочинений; в них собраны почти все произведения церковно-повествовательной и духовно-учительной литературы Древней Руси. В 1689–1705 гг. ростовский митрополит Димитрий составил новые Ч .-M., руководствуясь как «Великими Ч.-М.», так и «Acta Sanctorum» (т. е. «Житиями святых») болландистов – монахов (в большинстве своем иезуитов), в 1643–1794 гг. издававших «Жития» (название «болландисты» происходит от имени первого издателя «Acta Sanctorum» И. Болланда, 1596–1665). |
| Таким образом, митр. Димитрий привлек все доступные славянские и латинские источники, при этом приоритет отдавался макарьевским Четьям-Минеям. Разнообразнейшие сведения были сопоставлены друг с другом и обработаны таким образом, что о каждом святом, упомянутом в месяцеслове, был написан краткий рассказ, имевший, помимо исторических фактов, еще и нравоучительное содержание. Новым был и способ изложения митр. Димитрия: «Его задача состояла в том, чтобы передать по возможности всю историю жизни святого, в её подвигах и деяниях, но передать просто, без лишних слов и стилистических украшений» 473 . Это требовало от автора высокого литературного мастерства. Написание сочинения, которое бы стало своего рода компедиумом примеров благочестивой жизни для православных христиан, требовало огромной работы. И здесь сил одного Димитрия Савича не хватало. В Малороссии он мог пользоваться поддержкой киевских коллег, среди которых были такие эрудиты как митр. Варлаам Ясинский. Между тем написание Четий-Миней шло совсем не гладко. Поначалу всё складывалось весьма благоприятно. Столь высоко ценившиеся Димитрием Савичем Великие Четьи-Минеи удалось получить почти сразу же после начала работы над текстом, в 1686 г. Это стало возможным благодаря протекции гетмана И. Самойловича и князя В.В. Голицина, а также по той причине, что патр. Иоаким, вероятно, желал оказать некую милость киевлянам после того, как Киевская митрополия подчинилась его власти в том же 1686 г. Высланы были не все макарьевские Четьи-Минеи, а лишь первые книги за сентябрь-февраль. Работа над первым томом своего труда иг. Димитрием была завершена в 1688 г., и к этому времени отношения между Москвой и Киевом были уже иными: в столице шли евхаристические споры. В сложившейся обстановке работа Димитрия Савича по составлению «Четий-Миней» стала для патр. Иоакима поводом для проявления своей верховной власти по отношения к киевлянам. Если ранее патриарх прислал макарьевские Четьи-Минеи как знак своей милости, то теперь, в марте 1688 г., в письмах к митр. Гедеону Четвертинскому и архим. Варлааму Ясинскому, патриарх без объяснения причин потребовал вернуть ценные книги обратно. К этому моменту иг. Димитрий едва приступил к сличению своих текстов со вторым томом макарьевских Четий-Миней, однако противиться воле первосвятителя он не смел. Он немедленно отсылает книги в Москву, сопровождая их письмом, в котором просит у патр. Иоакима благословления на издания в печерской типографии первой части «Четий-Миней». |
| «Это генеральша О.Лохтина, – шепнул мне на ухо А.Э.фон-Пистолькорс, – она бросила мужа и детей и пошла за Григорием Ефимовичем, убежденная в том, что Распутин – воплощенный Христос». «Куда я попал! – подумал я. – Сумасшедший дом, сумасшедшие люди»… Распутин угрюмо сидел за столом и громко щелкал орехи. Увидя А.Э.фон-Пистолькорса и меня, он оживился и, бесцеремонно прогнав от себя каких-то молодых людей, посадил А.Э.фон-Пистолькорса по одну сторону, а меня – по другую и начал «говорить». Мне трудно передать его образную речь, и я вынужден, к сожалению, изложить ее литературным языком, вследствие чего речь потеряет свой характерный колорит. «Для чего это-ть вы пришли сюда? – начал Распутин. – На меня посмотреть или поучиться, как жить в миру, чтобы спасти свои души?».. «Святой, святой!» – взвизгнула в этот момент стоявшая в углу генеральша О.Лохтина. «Помалкивай, дура, – оборвал ее Распутин. «Чтобы спасти свои души, надо-ть вести богоугодную жизнь», – говорят нам с амвонов церковных священники да архиереи… Это справедливо… Но как же это сделать?.. «Бери Четьи-Минеи, жития святых, читай себе, вот и будешь знать как», – отвечают. Вот я и взял Четьи-Минеи и жития святых и начал их разбирать и увидел, что разные святые только спасались, но все они покидали мир и спасение свое соделывали то в монастырях, то в пустынях… А потом я увидел, что Четьи-Минеи описывают жизнь подвижников с той поры, когда уже они поделались святыми… Я себе и подумал – здесь, верно, что-то не ладно… Ты мне покажи не то, какую жизнь проводили подвижники, сделавшись святыми, а то, как они достигли святости… Тогда и меня чему-нибудь научишь. Ведь между ними были великие грешники, разбойники и злодеи, а про то, глянь, опередили собою и праведников… Как же они опередили, чем действовали, с какого места поворотили к Богу, как достигли разумения и, купаясь в греховной грязи, жестокие, озлобленные, вдруг вспомнили о Боге, да пошли к Нему?! Вот что ты мне покажи… А то, как жили святые люди, то не резон; разные святые разно жили, а грешнику невозможно подражать жизни святых. |
| Теперь посмотрим, что случилось с хроникой самого Георгия Монаха. Поскольку к середине X в. это произведение (в своей второй, переработанной редакции, называемой здесь «вульгата») уже пользовалось значительной популярностью, и его самые ранние списки датируются X в., изучение рукописной традиции само по себе не может дать достаточно информации о наиболее раннем периоде бытования хроники, а тем более о конкретных обстоятельствах, при которых она была переработана. И здесь помощь приходит с неожиданной стороны. Церковнославянские четьи минеи, бытовавшие на Руси, восходят, как будет показано в отдельной работе, к осуществленному в XII в. переводу собрания студийских дометафрастовых миней, которое, в свою очередь, приобрело окончательный вид в основном во второй половине IX в., но во всяком случае примерно до 920 г. Два тома из этого собрания содержат эксцерпты, дословно заимствованные из вульгаты Георгия Монаха 272 . Сравнение церковнославянского перевода вульгаты (так называемого «Временника») с этими фрагментами показывает, что заимствование из «Временника» на славянской почве полностью исключается. Упомянутые два текста явно были переведены с греческого как составная часть миней за соответствующие месяцы. Поскольку terminus post quem для появления вульгаты – 871/872 г., у нас остается довольно короткий временной промежуток, в течение которого два эксцерпта из хроники могли быть вставлены в четьи минеи, что, в свою очередь, сильно повышает вероятность того, что переработка сочинения Георгия Монаха происходила в том же самом месте, что и составление данных миней. А вот место это, по крайней мере для тома за месяц май, можно определить с уверенностью. Сразу после повести о св. Арсении, заимствованной у Георгия Монаха, славянская четья минея помещает похвальное слово тому же святому, написанное Феодором Студитом , которое озаглавлено следующим образом: феодора худаго прозвитера игоумена стоудинскаго ..., что может быть восстановлено как Qeodwrou tou elacistou presbuterou hgoumenou twn Stoudiou 273 . Это, несомненно, авторское заглавие, и его сохранение, в любом случае вызывающее удивление, предполагает вряд ли более чем одно копирование после смерти писателя. Для декабрьского тома студийское происхождение очень вероятно просто потому, что аргументы, свидетельствующие в пользу изначального единства всего собрания, чрезвычайно сильны. Поэтому представляется, что студийские монахи, дополняя свои четьи минеи, пользовались только что появившейся второй версией хроники Георгия Монаха. А это, в свою очередь, означало бы, что первоначальная ее версия оказалась в Студийском монастыре уже на ранней стадии своего бытования. Поскольку первая редакция хроники, в отличие от вульгаты, не получила широкого распространения, очень возможно, что туда попала не какая-то из копий, а собственно оригинал. |
| Так что едва ли можно допустить более 20 лет ему от рождения, когда совершилось это пострижение, – возраст слишком незрелый для монашества, чтобы и сам умный, осторожный и строго благочестивый Кирилл не решился, в ту пору, уклониться от него. Как бы то ни было, но нет и тени основания предпочитать древнейшему, достовернейшему и полнейшему источнику о жизни Константина позднейшее и во многих местах очевидно неправильное жизнеописание в Четьи-Минеи, и тем более, что другие современные свидетельства только подтверждают первый и противоречат последнему. И мы с полною решительностью признаем за св. Константином в Византии только священнический сан, без всякого монашества, принятого им уже в Риме за немного дней до смерти и послужившего поводом к первой перемене имени. Отсюда сам собою вытекает и вывод, что в IX столетии в восточной церкви далеко еще не был всеобщим обычай браков белого духовенства. В той же Четьи-Минеи предлагается и новое данное, сравнительно с житием Паннонским, именно, будто еще в Константинополе Константин был уже поставлен в епископы. После исследования г. Бодянского, кажется, нет повода останавливаться и на этом предмете; им положительно и убедительно доказан поздний и перепутанный источник, служивший материалом при описании жизни Кирилла для автора Четьи-Минеи: это так называемые проложные жития, составленные из пространного, Паннонского, с немалыми прибавлениями, основанными нередко или на собственных догадках их составителей, или на таких же догадках предшественников. Г. Бодянский раскрыл и поводы к неправильностям и смешению в проложных житиях 188 . И удивительно, каким образом после столь тщательного и добросовестного исследования можно еще утверждать, будто «перед отъездом (в Моравию) патриарх Фотий, прежний наставник и друг Константина, посвятил его во епископа» 189 . Преосвященный Филарет еще за 9 лет до исследования г. Бодянского признавал уже необходимым выражаться как можно осторожнее касательно этого предмета, несмотря на то что Четья-Минея служила и для него достаточным основанием при решении вопроса о монашестве и схимничестве Кирилла. |
|
|
