| Наиболее интересен и наиболее типичен для русского романтизма был кн. В. Ф. Одоевский 25 . Русские ездили слушать Шеллинга. Шеллинг очень любил русских и верил в русский мессианизм. Интересно, что о Сен-Мартене и Портедже Шеллинг узнал от Одоевского. Шеллинг хорошо знал Чаадаева и высоко его ценил. С Фр. Баадером, очень родственным русской мысли, встречался Шевырев и пропагандировал его в России. В 1823 г. в России возникло Общество любомудрия, которое было первым опытом философского общения. После декабрьского восстания Общество было закрыто. Для любомудров философия была выше религии. Одоевский популяризовал идеи любомудров в беллетристике. Любомудру дорога была не политическая, а духовная свобода. А. Кошелев и И. Киреевский, впоследствии славянофилы, были любомудрами. Шеллингианство не были у нас творческим движением мысли. Самостоятельная философия еще не народилась. Более плодотворно было у нас влияние Шеллинга на религиозную философию начала XX в. Творческое претворение шеллингианства и еще более гегелианства было не у шеллингианцев в собственном смысле, а у славянофилов. В 30-х годах у нас возникло тоже увлечение социальным мистицизмом, но это уже не под влиянием немцев, а французов, главным образом Ламенэ. Весь XIX век будет проникнут стремлением к свободе и социальной правде. В русской философской мысли будут преобладать мотивы религиозные, моральные и социальные. Есть два преобладающих мифа, которые могут стать динамическими в жизни народов, – миф о происхождении и миф о конце. У русских преобладает второй миф – миф эсхатологический. Так можно было определить русскую тему XIX в.: бурное стремление к прогрессу, к революции, к последним результатам мировой цивилизации, к социализму и вместе с тем глубокое и острое сознание пустоты, уродства, бездушия и мещанства всех результатов мирового прогресса, революции, цивилизации и пр. Закончу это историческое введение словами св. Александра Невского, которые можно считать характерными для России и русского народа: «Не в силе Бог , а в правде». |
| 79 Баадер Франц Ксаверий (1765-1841) - врач, профессор философии и богословия Мюнхенского университета. Как философ выступил в 1809 г. В своей философии развивает идеи Я. Беме и проводит мысль о зависимости знания от веры. Учение Баадера вызвало интерес у русских романтиков-любомудров. С. П. Шевырев, посвятивший ему специальную статью (Христианская философия. Беседы Баадера. - Москвитянин, 1841, ч. III, э 6), пишет о нем: " Франц фон Баадер принадлежит к числу замечательнейших мыслителей Германии современной и занимает первое место между теми, которые задали себе решение важнейшего вопроса: как примирить философию с религией? " (с. 378). Интересно, что Шевырев тоже считает учение Баадера близким тем верованиям, " которые издавна сияют на славянских скрижалях " . 80 Кениг Генрих Иосиф (1790-1869) -немецкий писатель и критик, живо интересовавшийся Россией и близко знакомый с любомудром Н. А. Мельгуновым. Плодом этого знакомства явилась книга Кенига, посвященная русским писателям и русской литературе, - " Литературные картины России " (Literarische Bilder aus Rufiland. StuttgartrTiibingen, 1837). Ближайшее участие Н. А. Мельгунова в создании книги (Кениг не знал русского языка и широко пользовался советами и даже " подсказками " Мельгунова) позволяет увидеть в ней в равной мере памятник немецкой и русской литератур (см. статью: Ботникова А. Б. Книга Г. Кенига " Литературные картины России " . - В кн.: Сборник материалов 2-й научной сессии вузов центрально-черноземной зоны. Литературоведение. Воронеж, 1967, с. 115-136). 81 Баланш Пьер Симон (1776-1847) - французский поэт и философ, автор историко-философского труда " Essai de palingenesie sociale " (Опыт об общественном возрождении). Рецензия на это сочинение была напечатана в журнале любомудров " Московский вестник " (1828, ч. 7, э IV). Собрание сочинений Балланша вышло в Париже в 1831 г. В конце 30-х годов Одоевский берет сочинения Балланша у А. Г. Теплякова, чтобы ближе познакомиться с этим философом. 82 Шеллинг - Упоминание имени Шеллинга в данном контексте обусловлено убежденностью Одоевского в том, что Шеллинг был близок к исканиям русских философов и испытывал особую симпатию к России. В связи с этим интересен разговор Шеллинга с Одоевским, о содержании которого сообщает последний в своей записной книжке. Шеллинг сказал: " Чудное дело ваша Россия... Нельзя определить, на что она назначена и куда идет она? но она к чему-то важному назначена " (см.: Сакулин, ч. 1, с. 386-387; об известном единомыслии Одоевского с Шеллингом в 40-е годы см.: Манн Ю. Русская философская эстетика. М., 1969, с. 110-113). |
| Д.В. Голицын — ничего тайного в заседаниях этого общества не было, как, впрочем, и в узком кругу, но напускная таинственность способна пощекотать молодые самолюбия. Среди самых замечательных имён, так или иначе связанных с любомудрами, должно назвать И.В. Киреевского, Д.В. Веневитинова, В.Ф. Одоевского, С.П. Шевырёва, М.П. Погодина, Ф.И. Тютчева. Как видим, тут многие имена видных славянофилов в будущем. Да, именно о них писал Кошелев (входящий в число «тайных» любомудров), что ценили они вначале Спинозу выше Евангелия. То ли оттого, что они ранее прочих приобщились к умственной деятельности и смогли шагнуть дальше в силу чисто временного преимущества, то ли по иным причинам, но любомудры сумели одолеть западнический соблазн и расстаться с ошибками молодости, успели отказаться от заблуждения, будто религия есть лишь временный удел непросвещённого простонародья. Те, кто следовали за любомудрами, так на том и застряли. Кошелев основную заслугу приписывает А.С. Хомякову, с которым любомудры сошлись позднее: «Все товарищи Хомякова проходили через эпоху сомнения, маловерия, даже неверия и увлекались то французскою, то английскою, то немецкою философиею; все перебывали более или менее тем, что впоследствии называлось западниками. Хомяков, глубоко изучивший творения главных мировых любомудров, прочитавший почти всех св. отцов и не пренебрегший ни одним существенным произведением католической и протестантской апологетики, никогда не уклонялся в неверие, всегда держался по убеждению учения нашей Православной Церкви и строго исполнял возлагаемые ею обязанности. Безусловная преданность Православию, конечно, не такому, каким оно с примесью византийства и католичества являлось у нас в лице и устах некоторых наших иерархов, но Православию св. отцов нашей Церкви, основанному на вере с полною свободою разума, любовь к народу русскому , высокое о нём мнение и убеждение в том, что изучение его истории и настоящего быта одно может вести нас к самобытности в мышлении и жизни, — составляли главные и отличительные основы и свойства образа мыслей Хомякова» . |
| В отличие от них Киреевскому в «Обозрении... 1829 г.» удалось довольно точно уловить суть карамзинского опыта: «Чем ближе к настоящему, тем полнее раскрывается перед ним судьба нашего отечества; чем сложнее картина событий, тем она стройнее отражается в зеркале его воображения, в этой чистой совести нашего народа» с. 60]. Это стремление Карамзина к целостному охвату исторической традиции ставит его, как мы видели, в ряд предшественников славянофильства. Киреевский, пребывающий в русле «евро-пейско-русского просвещения», не может пока оценить это стремление в полной мере. Однако он решительно присоединяется к нему. Первой по времени работой, написанной в шеллингианском духе, была статья И. Среднего-Камашева «Взгляд на историю как на науку» («Вестник Европы», 1827 г.), где, кстати, история именовалась «антропологической наукой». В том же году Погодин опубликовал в «Московском Вестнике» свои «Исторические афоризмы», которые записывались, правда, раньше – в 1823–1826 годах. Именно любомудрам должна быть отдана пальма первенства в отношении философского осмысления русской истории в контексте мировой. Именно они первыми осознали историческое познание как необходимый момент самопознания. Когда провозглашенная Веневитиновым задача самопознания России перешла в постоянную практику мыслящих людей того времени – образовался целый спектр более или менее ярких и значительных мнений и теорий, так или иначе предшествовавших либо западничеству, либо славянофильству, либо обоим вместе. Ведущими представителями шеллингианского направления на рубеже десятилетий могут быть названы, помимо любомудров и близкого к ним Погодина, Чаадаев (к вопросу о шеллингианстве которого мы еще вернемся), а так же Н. Полевой и его круг. Идеи философии истории Шеллинга распространялись в России через П.Я. Чаадаева, с одной стороны, и через старших любомудров – кн. В.Ф. Одоевского и Д.В. Веневитинова – с другой. Киреевский черпал из обоих источников 30 – именно в конце 20-х гг. происходит его знакомство с Чаадаевым, только что написавшим «Философические письма». Это знакомство вскоре переходит в дружбу, сохранившуюся до самой смерти обоих мыслителей. Конец 20-х – начало 30-х годов – время наибольшей близости в их взглядах. Наряду с Киреевским и отчасти через него (точнее, через дом Елагиных-Киреевских) эти идеи воспринимались также М.П. Погодиным и Н. Полевым с. 340]. |
| Поэзия Пушкина оказывается как бы «замковым камнем» (Шеллинг) всей «системы» Киреевского раннего периода. Б.А. Мейлах не случайно отмечал, что «исходные теоретические положения Киреевского во многом основаны на изучении опыта пушкинского творчества» с. 22]. В то же время здесь сказывается и зависимость Киреевского от Шеллинга, в методологии (принцип триады) и в философии истории 28 . Уже в «Нечто...» подвергаются ревизии некоторые положения программы любомудров. Во-первых, философская поэзия ставится здесь рангом ниже, чем «народная» поэзия Пушкина, во-вторых, деструктивный критический пафос «байронического» периода (время максимального сближения Пушкина с декабристами) преодолевается той же «народностью». От бунтарского индивидуализма Киреевский движется в сторону более умеренной творческой и общественной позиции, движется вслед за Пушкиным, интеллектуальное влияние которого становится еще более заметным во второй статье. В «Обозрении» творчество поэта предстает как завершающее звено традиции русской словесности, придающее новый смысл всему ее движению: от Новикова, через Карамзина и Жуковского, к Пушкину. Трое последних – люди одного круга («аристократы») и одного «направления», но именно они, с точки зрения Киреевского, осуществляли движение русской культуры и самосознания русского народа. Здесь важно напомнить, что Киреевский говорит о народности, оставаясь в пространстве послепетровского «европейско-русского просвещения», в рамках шеллингианских схем становления личного и трансцендентального самосознания. Романтическое единство гения и народа, чью сокровенную жизнь он призван выражать, на деле окажется иллюзорным – сама установка на гениальность и исключительность уже ставит его под вопрос, поскольку предполагает эгоцентризм в качестве основы жизненной позиции. Отсюда видно, как далеко это понимание от славянофильского – предполагающего отказ от эгоцентризма и переход на радикально иные позиции и в жизни, и в мышлении. Но, начиная разговор об «уважении к действительности», Киреевский вступает на путь пересмотра наследия декабристов и любомудров. Делает он это под непосредственным влиянием и с одобрения Пушкина. Подчеркивая свою преемственность по отношению к Веневитинову, он существенно модифицирует наиболее утопические моменты программы, изложенной в статье «О просвещении в России». Сказав, что «уже при первом рождении нашей литературы мы в поэзии искали преимущественно философии» с. 58], Киреевский не может уже квалифицировать русскую поэзию как всецело чувственную, механическую, освободившую себя от «обязанности мыслить». Из этого вытекает и пересмотр требования «совершенно остановить нынешний ход словесности... устранить Россию от нынешнего движения других народов» с. 200] и вновь создать русскую культуру на философски выверенном фундаменте и под присмотром философов. |
| Погодин Михаил Петрович (1800–1875) – прозаик, драматург, публицист, историк. Его отец был крепостным, ставший управляющим московскими домами П.И. Салтыкова и в 1806 году отпущенный на волю. В 1818 году, окончив первым учеником Московскую губернскую гимназию, поступил на словесное отделение Московского университета, а с июня 1819 года – домашний учитель в семье князя И.Д. Трубецкого. Первая запись в его дневнике, озаглавленном «Моя жизнь», датирована 1820-м годом, последняя – 1875-м. Восемь изданных книг его дневника – одна из самых полных летописей 55 лет литературной жизни России, журнальных и критических баталий – от «архивных юношей» 20-х годов до «шестидесятников». Среди первых записей – проект создания тайного общества для противостояния иностранцам. Этому неосуществленному проекту он оставался верен всю жизнь. Первый критический отзыв, наряду с переводами, – рецензия на пушкинского «Кавказского пленника» в «Вестнике Европы» (1823, 1); к этому времени окончив университет с золотой медалью, он в девятнадцать лет начал преподавать географию в Благородном пансионе и вошел в 1822 году в литературное Общество Раича, сблизившись еще студентом с его первыми воспитанниками Федором Тютчевым, Андреем Муравьевым, пансионерами и студентами Степаном Шевыревым, Михаилом Максимовичем, Владимиром Одоевским, Алексеем Хомяковым, вольнослушателем Дмитрием Веневитиновым. В 1823 году вместе почти со всеми друзьями Раича вошел в университетское литературно-философское Общество любомудрия, организованное Владимиром Одоевским и Дмитрием Веневитиновым, просуществовавшее до 1826 года. В 1825 году издает свой первый альманах «Урания», который замышлялся как «московский ответ» на петербургскую «Полярную Звезду» К.Ф. Рылеева и А.А. Бестужева, дебютирует в нем повестью «Нищий». В сентябре 1826 года Веневитинов знакомит его с возвращенным из ссылки Пушкиным. Вместе со Степаном Шевыревым с 1827 года начинает издавать журнал любомудров «Московский Вестник», приглашая Пушкина за немалый по тем временам гонорар – 10 000 рублей с 1200 подписчиков. Заявляет о себе как прозаик повестями «народного» направления «Невеста на ярмарке», «Черная немочь», язык которых, как отмечали рецензенты, подчас выходил «за рамки приличия», а в 1830 году в 17–20 номерах «Московского Вестника» появляются отрывки из его стихотворной драмы «Марфа, Посадница Новгородская», вышедшей в 1831 году отдельным изданием. «Историю всю можно представить в трагедиях», – отметил он в дневнике. Пушкин в рецензии на драму писал: «Какая верность историческая! Как угадана дипломатика русского вольного города!..» |
| Псалом 119 Песнь степеней. Всех песней степеней пятнадцать; и все они имеют одну надпись. Другой переводчик вместо: ( ωδη αναβαθρων, ωδη αναβασεων; а другие читают αναβαθρων, с облеченным ударением. Сии псалмы называются «восхождениями», потому что пророчествуют о восхождении бывших в плену вавилонском Иудеев в Иерусалим, т. е. о том, как они, находясь в скорби, молились Богу и, быв услышаны, возвратились в свое отечество. Сии восхождения начинаются с вопля и моления, какие произносили пленные Иудеи по причине скорби своей к Богу; а оканчиваются полным возвращением их в Иерусалим. Такова причина названия сих псалмов восхождениями в историческом отношении. В высшем значении называются сии псалмы восхождениями потому, что они более других изводят из Вавилона, т. е. смешения настоящей жизни (ибо Вавел значит смешение) и возвышают народ Божии, т. е. христианский над страстями, которым он был порабощен. Куда же возвышают? В горний Иерусалим: ибо кто читает с разумением сии псалмы, тот видя, сколь пламенную любовь имел древний еврейский народ к земному отечеству своему – Иерусалиму, и сколько он плакал и какие жалостные произносил к Богу слова и сколько воздыхал о лишении земного Иерусалима, видя, говорю, сие, он и сам согревается и воспламеняется стремлением и любовью к горнему Иерусалиму – истинному своему отечеству.(1) (1) По словам Златословесного, некоторые (то есть Ориген и Евсевий) принимали восхождения в отношении к возвышению в добродетели: ибо путь, ведущий к ней, подобен ступеням и постепенно возводить добродетельного и любомудрого мужа от замешательства в сей жизни, как бы от Вавилона, и поставляет на самом небе, как бы в другом Иерусалиме. Это изображает и Иаковлева лестница, утвержденная одним концом на земле, а другим в небе. Ибо Дух Святой предложил чрез пророка книгу псалмов, как высокую лестницу, имеющую непрерывные степени жизни. Так и посредством ступеней и лестниц и непроходимые и высочайшие места бывают проходимы. Но поелику те, которые восходят, по возвышении на великую высоту, обыкновенно изнемогают, то посему надобно иметь осторожность не только восходящим, но и достигшим самой вершины. Единственное же предохранение себя состоит в том, когда мы не будем осматриваться на то, сколько мы взошли и не будем гордиться, но будем обращать внимание на то, сколько остается еще взойти и к сему будем стремиться, что и Павел показывает, говоря: забывая заднее, простираюсь вперед. |
| Закрыть «Раньше думай о Родине…» О раннем творчестве Валентина Распутина. К 85-летию со дня рождения 26.05.2022 671 Время на чтение 22 минут Фото: Из личного архива автора Дети орлиного племени. Детство, отрочество, ранняя юность Валентина Распутина – рабоче-крестьянская эпоха, когда сталинская власть созидала народ в духе Нагорной проповеди Христа, но, к великой скорби, без Христа, отчего на перевале веков и пала народная держава. Хотя христианство и социализм, не впадающий в атеистическое мракобесие, могли полюбовно уживаться, о чем заповедано у русских любомудров – Достоевский, Леонтьев, Фёдоров. (Следующие далее размышления о Сталине и о его попытке взрастить в рабоче-крестьянской империи детей орлиного племени более подробно и основательно изложены в моем очерковом повествовании «Властелин»). Народный вождь Иосиф Сталин обрёл полную власть лишь к тридцать седьмому году, одолев Троцкого, Бухарина, Зиновьева, Каменева, а заодно и «верных ленинцев», что устроили на русской земле кровавую баню. Обретя власть, красный император и его соратники, изгнали из начальственных кресел большевиков, приваженных лишь сокрушать и карать, диких и тёмных, обретающих звания, должности по былым революционным заслугам и по революционной идейности, искренней либо фарисейски показной. Обретя власть, сталинисты казнили властных карателей, на совести коих сотни тысяч безвинно загубленных русских душ; а потом усмирили в лагерях и легион себялюбцев, властолюбцев, сребролюбцев, честолюбцев, лжецов, блудодеев, казнокрадов, саботажников и предателей. Очищая народ от скверны, уповая на молодёжь, сталинская власть пыталась взрастить новое поколение, кое песенно повеличаем: дети орлиного племени. Аскетичные, братолюбивые, чуждые суетным земным благам, погруженные в азартный, вдохновенный труд во славу и мощь державы, они выстроили величавую рабоче-крестьянскую империю. Перед войной и Германия взращивала поколение, верно и жертвенно служащее нации, но германская любовь к родному народу опиралась на дьявольскую теорию расового превосходства германцев над иными народами, а русская любовь к соотечественникам зиждилась на пламенной идее созидания «рая на земле», где равенство без бедных и богатых, где воспевают восходящий к героизму труд во благо и славу родного народа, где безчестят тягу к барахлу и славят романтический аскетизм, где, согласно песенной заповеди, служение народу выше личных забот – «…раньше думай о Родине, а потом о себе» – где велика честь сложить голову за други своя, где совесть – мерило человеческой души. Иосиф Сталин возгласил: «Коммунизм возможен, если в жизни будет расти число коммунистов не за страх, не за премию, а за совесть…». |
| Закрыть «В музыке Рахманинова слышна трагедия русского ХХ века» Впечатления Марка Любомудрова от концерта в Санкт-Петербурге, посвященного великому музыканту 16.02.2018 593 Близятся памятные даты корифея русской музыкальной культуры – Сергея Васильевича Рахманинова: 75-летие со дня смерти и 145-летие со дня рождения. Напомнил о великом музыканте и концерт 13 февраля 2018 г. в Белом зале Политехнического университета (СПбПУ). Прозвучали - Соната для фортепиано и виолончели (соч.19), Элегическое трио 1 (памяти Чайковского), прелюдии, романсы и иные камерные произведения. Исполнители - замечательные музыканты Симфонического оркестра СПб филармонии - виолончелист Ст.Лямин, скрипачка Л.Хатина, лауреат международных конкурсов пианистка О.Ермакова, вокалистка М.Лазурко. Волшебная музыка Рахманинова звучала проникновенно, сердечно, создавая неповторимую, властно покоряющую слушателей эмоциональную ауру. Музыкантам удалось раскрыть глубокое своеобразие искусства композитора, в котором отпечаталась неизгладимая печальность, грустный лиризм, драматизм человеческих судеб. В них конечно угадываются предчувствия катастрофы 1917 года. В музыке Рахманинова слышна трагедия русского ХХ века. О.Ермакова - талантливая пианистка, обладающая виртуозной техникой, отменным музыкальным вкусом и завидной неутомимостью, она постоянно на эстраде - как солистка, участница ансамбля, аккомпаниатор. Замечательно ее сердцем и руками прозвучали пронзительно страстные прелюдии «Соль-диез минор» и знаменитая «До диез минор» - одна из творческих вершин композитора. Неотразимое впечатление оставляет и виолончелист Ст.Лямин - играл с душой, со вниманием ко всем оттенкам музыкального текста. У него великолепный инструмент с очень красивым звуком. Оба исполнителя увлеченно раскрыли содержание сонаты, в которой отразилась положенная на музыку трудная, богатая переживаниями человеческая жизнь. В обаятельном салонном стиле Л.Хатина исполнила скрипичные миниатюры «Романс» и «Маргаритки» в транскрипции знаменитого скрипача и композитора Ф.Крейслера. Здесь был бы уместен и волшебный рахманиновский «Вокализ». |
| Ты смотри не на достоинство нуждающегося в помощи, а только на нужду; хотя бы он был ничтожен, и низок, и презрен, Христос вменяет тебе это в награду так, как бы Он Сам чрез нуждающегося получил благодеяние (34,347). Если же ты раздашь хотя тысячи талантов с гордостью, надменностью, тщеславием, то погубишь все, подобно тому как фарисей, который отдавал десятую часть своего имущества, но превозносился и надмевался этим, и вышел из храма, погубив все (34,259). Милостыня состоит не в том, чтобы давать деньги, но чтобы давать с чувством милосердия. И на зрелищах дают деньги блудницам, но это дело не человеколюбия, а пьяного бесчинства. Им-то и подобен тот, кто подает милостыню из тщеславия (41,596). Милостыня есть благо и Божий дар, и подаяние милостыни уподобляет нас по силе возможности Самому Богу (41,619). Христос повелел нам давать нуждающимся для того, чтобы нас, живых, сделать любомудрыми, чтобы убедить презирать деньги, чтобы научить не уважать земного (42,152). Милостыня – это великая красота и драгоценность, великий дар и великое благо. Если мы научимся презирать деньги, то научимся и прочему. Смотри, сколько добра происходит отсюда: подающий милостыню как должно научается презирать деньги, научившийся этому исторг корень зла. Потому-то он делает добро не столько другим, сколько себе, и не только потому, что милостыне принадлежит воздаяние и награда, но потому, что душа делается любомудрою и высокобогатою. Приучившись к этому, дающий сделал великий шаг к Небу и уничтожил великие прилоги к вражде, зависти, ссоре и печали (42,222). Мы не должны говорить, что Царство Небесное покупается за деньги (милостыни): не за деньги, но за свободное решение, обнаруживающееся через деньги. Деньги, однако ж, нужны – скажешь? Не деньги нужны, а решение (и сострадание). Имея это, ты можешь и за две лепты купить Небо, а без него и за тысячи золотых талантов не купишь того, что можешь купить за две лепты (42,348). Без милостыни и молитва бесплодна, без нее все нечисто, все бесполезно, без нее теряется большая часть добродетели (11,763). |
|
|
