| Вышла книга о митрополите Гурии (Егорове) февраля 2022 Книга Дмитрия Павлова " До смерти я буду призывать вас к молитве " . Жизнь и служение митрополита Гурия (Егорова) " вышла в свет в издательстве ПСТГУ (Москва). Монография посвящена митрополиту Гурию (Егорову; 1891-1965) - исповеднику, прошедшему в 1920-30-е годы через ссылки, тюрьмы и лагерь, и выдающемуся архипастырю послевоенного периода (1946-1965), приурочена к 130-летию со дня его рождения. Владыка Гурий приходился братом священномученику Льву (Егорову) , настоятелю Феодоровского собора . Иеромонах (позднее - архимандрит) Гурий стоял у истоков создания Александро-Невского братства, служил, преподавал, окормлял полулегальные монашеские общины Петрограда-Ленинграда. Божиим Промыслом единственный из отцов братства остался в живых. После освобождения в 1933 года из Беломорско-Балтийского лагеря архимандрит Гурий поселился в Средней Азии (сначала в Ташкенте, потом в поселке Беш-Бале под Ферганой), где он со своими духовными чадами образовал тайную общину, имел возможность их окормлять, молиться и совершать Божественную литургию. В эту духовную семью влились Константин Вендланд (будущий митрополит Ярославский Иоанн) со своей сестрой Елизаветой (будущей монахиней Евфросинией), Александр Хархаров (будущий архиепископ Ярославский Михей), Игорь Мальцев (будущий митрофорный протоиерей) и другие. В 1944 году отец Гурий вышел на открытое служение в Ташкентской и Среднеазиатской епархии, а в 1945 году Святейший Патриарх Алексий (Симанский) вызвал его в Москву и назначил наместником Троице-Сергиевой лавры для возрождения в ней духовной жизни. Лавра была открыта на Пасху 1946 года, а в августе того же года последовала епископская хиротония архимандрита Гурия. За 19 лет архиерейского служения преосвященный Гурий возглавлял семь епархий: Ташкентскую и Среднеазиатскую (1946-1953), Саратовскую (1953-1954), Черниговскую (1954-1955), Днепропетровскую и Запорожскую (1955-1959), в 1959 году был возведен в сан митрополита и назначен правящим архиереем Минской и Белорусской епархии, в 1960-1961 годы - митрополит Ленинградский и Ладожский и постоянный член Священного Синода, с 1961-го по 1965-й - митрополит Симферопольский и Крымский. Упокоился 12 июля 1965 года, похоронен на Старом Симферопольском кладбище напротив Всехсвятского храма. |
| Особенно ярко владыка Иосиф высказал свою церковную позицию в февральском 1928 г . письме к известному ленинградскому архимандриту Льву (Егорову), в прошлом — одному из ближайших помощников священномученика Вениамина, митрополита Петроградского, а затем убежденному стороннику митрополита Сергия: «Не мы уходим в раскол, не подчиняясь митрополиту Сергию, а вы, ему послушные, идете за ним в пропасть церковного осуждения». Митрополит Иосиф, взяв на себя руководство епархией, пытался объединить ярославскую группу с ленинградскими иосифлянами, но митрополит Агафангел решил управлять самостоятельно, без какого бы то ни было слияния с другими оппозициями, а уже в мае 1928 г . частично примирился с митрополитом Сергием. Пик влияния иосифлян пришелся на первую половину 1928 г ., тем не менее далеко не все «непоминающие» открыто присоединились к ним. За акт официального отделения от митрополита Сергия власти из Ростова, где владыка Иосиф проживал с сентября 1927 г ., заменяя поначалу отсутствующего архиерея, 29 февраля 1928 г . его выслали обратно в Николо-Моденский монастырь. Это существенно осложнило руководство набиравшим силу иосифлянским движением. 27 марта Временный Патриарший Священный Синод уволил с кафедр и запретил в священнослужении митрополита Иосифа и единомысленных с ним епископов. Но, по словам митрополита Иоанна (Снычева), «все указанные архиереи… решительно пренебрегли запрещением и продолжали служить и управлять епархиями». В середине апреля митрополит Иосиф письмом просил Е. А. Тучкова снять с него обвинения и допустить в Ленинград. Это была его последняя апелляция к властям. Епископ Димитрий (Любимов), ставший после ссылки митрополита Иосифа в феврале 1928 г . практическим руководителем движения, был признан в этом качестве многими противниками митрополита Сергия. Весной 1928 г . он окормлял иосифлянские приходы на Северо-Западе России и поддерживал связь с общинами на Украине, Кубани, в Ставрополье, Московской, Тверской, Вятской, Витебской и других епархиях. А в январе 1929 г . владыка Иосиф возвел своего викария в сан архиепископа. К лету 1928 г . иосифляне распространили свое влияние на Новгородскую, Псковскую, Тверскую, Вологодскую, Витебскую епархии. В Великоустюжской епархии часть приходов увлек за собой епископ Никольский Иерофей (Афоник), в Архангельской — епископ Каргопольский Василий (Докторов). Эти владыки установили связь с ленинградскими иосифлянами. |
| Последователи еп. Андрея (Ухтомского), т. н. андреевское движение как часть И. п. х., наиболее активно проявили себя на Урале и в Ср. Поволжье. Первоначально андреевские общины в обрядовом отношении не отличались от правосл. приходов, их окормлял значительный епископат, ведущий преемство от еп. Андрея (Ухтомского); особенностью андреевских архиереев был отказ от поминовения за богослужением Местоблюстителя митр. Петра, к-рого признавали главой Церкви др. оппозиционные митр. Сергию церковные течения. В кон. 20-х гг. практически все епископы-андреевцы были репрессированы. В 1931 г. был арестован последний остававшийся на свободе Староуфимский еп. Аввакум (Боровков) , руководитель движения аввакумовцев в Чувашии («Союз православной Церкви Чувашии»). В 1937 г. андреевский епископат был почти полностью уничтожен в ходе массовых репрессий. Последними известными архиереями андреевцев были Симон (Андреев; 1942) и Петр (Ладыгин; 1957). Др. лица, приписывавшие себе епископское преемство от еп. Андрея (Ухтомского), по всей видимости, были самозванцами, как, напр., умерший в 1938 г. «епископ Томский» Климент Логинов, считающийся основателем «Древнеправославной Церкви истинно православных христиан-климентовцев». На рубеже 20-х и 30-х гг. появляется термин «Истинно православная Церковь» (в документах ИПЦ), к-рый использовался по отношению к иосифлянству . Митр. Иосиф (Петровых) , возглавивший это движение, выступал против изложенного в «Декларации» 1927 г. митр. Сергия (Страгородского) курса на легализацию РПЦ в Советском Союзе. В февр. 1928 г. митр. Иосиф писал архим. сщмч. Льву (Егорову) , что он и его сторонники не выходили, не выходят и никогда не выйдут «из недр истинной православной Церкви». Следов., митр. Иосиф под «истинной православной Церковью» имел в виду всю Православную Церковь, а не какую-то новую церковную структуру, альтернативную Московскому Патриархату. Сторонники митр. Иосифа не признавали Временный Патриарший Синод РПЦ во главе с митр. Сергием, но в отличие от андреевцев продолжали поминать за богослужениями Местоблюстителя митр. Петра. Т. о., иосифляне не считали себя некой отдельной «Истинно православной Церковью», хотя при арестах на допросах подтверждали, что являются истинно православными христианами. В действительности идея о существовании якобы самостоятельной религ. орг-ции ИПЦ была впервые выдвинута органами ОГПУ и активно использовалась в организации фальсифицированных следственных дел. |
| Однако из определенного различия взглядов в среде иосифлян вовсе не следовало (как посчитали некоторые следователи ОГПУ), что иосифлянское движение в дальнейшем раскололось на 2 группировки – «левую» во главе с митрополитом Ленинградским и «правую» во главе с архиепископом Гдовским. Владыка Димитрий пока было возможно – до осени 1929 г. – поддерживал постоянную связь с жившим в ссылке в Никольском Моденском монастыре митр. Иосифом, с уважением относился к нему и старался исполнять почти все его указы. В январе 1929 г. к Рождеству владыка Иосиф возвел своего викария в сан архиепископа. Существует традиция называть иосифлян раскольниками. Она восходит к указу митр. Сергия и Св. Синода от 6 августа 1929 г., фактически приравнявшего их к обновленцам и григорианам: «Таинства, совершенные в отделении от единства церковного... последователями быв. Ленинградского митр. Иосифа (Петровых) , быв. Гдовского епископа Димитрия (Любимова), быв. Уразовского епископа Алексия (Буй), как тоже находящихся в состоянии запрещения, также недействительны, и обращающихся из этих расколов, если последние крещены в расколе, принимать через таинство Св. Миропомазания» 600 . Сами же иосифляне себя раскольниками никогда не считали. Так, митр. Иосиф в своем письме к архим. Льву (Егорову) в феврале 1928 г. указывал: «... не только не выходили, не выходим и никогда не выйдем из недр истинной Православной Церкви, а врагами ее, предателями и убийцами считаем тех, кто не с нами и не за нас, а против нас. Не мы уходим в раскол, не подчиняясь митр. Сергию, а вы, ему послушные, идете за , ним в пропасть осуждения» 601 . Главной тактической целью иосифлян было привлечение на свою сторону большей части духовенства, прежде всего епископата, и в конечном счете завоевание Высшего Церковного Управления в существующей Патриаршей Церкви. Именно поэтому ленинградские архиереи вышли из области своих полномочий – обращались с архипастырскими посланиями в различные города с целью склонить на свою сторону духовенство и мирян, рукополагали священников и с мая 1928 г. |
| Будьте уверены, что мы действуем в ясном сознании всей ответственности нашей пред Богом и Церковью. Мы не забываем, что при всем нашем недостоинстве мы служим тем каноническим бесспорным звеном, которым наша русская православная иерархия в данный момент соединяется со Вселенской, чрез нее – с Апостолами, а чрез них – с Самим Основоположником Церкви Господом Иисусом Христом». Следовательно, чтобы не утратить союза со Христом, заключал митрополит Сергий, христианин должен «не бежать куда-то в сторону от законного священноначалия, а, наоборот, крепче за него держаться и от него неустанно искать разъяснения по всем недоумениям, смущающим совесть. Вот почему каноны нашей Св. Церкви оправдывают разрыв со своим законным епископом или Патриархом только в одном случае: когда он уже осужден Собором или когда начнет проповедовать заведомую ересь, тоже осужденную Собором» 225 . Эти аргументы постоянно повторялись в дальнейшей полемике (и повторяются до сих пор), являясь основополагающими для сторонников митрополита Сергия. На это отошедшие от митрополита Сергия тогда же, еще в самом начале разделения дали достойный ответ в целом ряде писем, посланий, брошюр. Эти воистину исповеднические документы, искренние и глубокие, напоминающие по духу документы первохристианской эпохи, дошли до нашего времени 226 ; в них прозвучал голос страждущей, гонимой, но сохранившей верность Христу Церкви Российской. Заметим, что написание, распространение и даже хранение таких документов расценивалось властями как одно из серьезнейших преступлений. Среди подобных документов можно привести письмо митрополита Иосифа архимандриту Александро-Невской Лавры Льву (Егорову): «Дорогой Отче! До последнего времени я думал, что мой спор с митрополитом Сергием окончен и что, отказавшись дать себя принести в жертву грубой политике, интриганству и проискам врагов и предателей Церкви, я смогу отойти спокойно в сторону, добровольно принеся себя в лучшую жертву протеста и борьбы против этой гнусной политики и произвола. |
| О духовной свободе Церкви и ее попрании митрополитом Сергием владыка Иосиф в это же время написал в цитированном уже выше письме архимандриту Льву (Егорову). В своих показаниях заключительную часть Ярославской декларации владыка Иосиф изложил, по его словам, «приблизительно». «Мы всегда были сами и остаемся честными и лояльными советскими гражданами, но ваш образ действий находим совершенно неуместным и не достигающим цели умиротворения церковного. А потому объявляем вам, что с нынешнего времени мы отделяемся от вас и будем управлять нашими епархиями самостоятельно, соблюдая верность митрополиту Петру и руководствуясь в наших действиях правилами апостольскими, Вселенских и Поместных Соборов, практикой и не отмененными распоряжениями прежней церковной власти, а также Всероссийского Поместного Собора 1917 года, – до того времени, пока вы сознаете свои заблуждения и сделаете вновь возможною работу с вами в пользу святой Церкви» 241 . В тексте декларации, конечно, об этом сказано более подробно, но смысл тот же: «Отныне отделяемся от Вас и отказываемся признавать за Вами и за Вашим Синодом право на высшее управление Церковью». Таким образом, в отличие от петроградских архиереев, прервавших именно «каноническое общение», то есть молитвенное и евхаристическое в первую очередь, в Ярославской декларации речь идет все-таки лишь об административном отделении. То, что именно так эту нечеткую формулировку «отделяемся» понимали все, очевидно за исключением митрополита Иосифа, показали дальнейшие события. «Декларация была разослана по распоряжению митрополита Агафангела ко всем, запрашивавшим его советов и руководства, с разъяснением, что в силу постановления соборного, при отсутствии облеченной доверием центральной духовной власти или при невозможности сноситься с нею, архиереи на местах облекаются всею полнотою прав и управляются совершенно самостоятельно. Подписанная и полученная и мною, эта декларация не могла не налагать и на меня соответствующих обязательств. Ленинградская группа духовенства, опротестовавшая произвол митрополита Сергия в моем перемещении и фактически уже отложившаяся от него, указала и мне на мой долг не покидать их на произвол судьбы и, если нет мне возможности и надежды быть в Ленинграде, все же не отнимать у них права считать меня их законным архипастырем. Непосредственное же управление может быть оставлено в руках епископа Димитрия, около которого сплотилось отложившееся от Сергия духовенство». |
| Особенно ярко и аргументированно Владыка Иосиф высказал свою церковную позицию в февральском 1928 г. письме к известному ленинградскому архимандриту Льву (Егорову): «...дело обстоит так: мы не даем Церкви в жертву и расправу предателям и гнусным политиканам и агентам безбожия и разрушения. И этим протестом не сами откалываемся от Нее, а их откалываем от себя и дерзновенно говорим: не только не выходили, не выходим и никогда не выйдем из недр истинной Православной Церкви, а врагами Ее, предателями и убийцами Ее считаем тех, кто не с нами и за нас, а против нас. Не мы не уходим в раскол, не подчиняясь Митр. Сергию, а Вы, ему послушные, идете за ним в пропасть Церковного осуждения.» 23 Митр. Иосиф, взяв на себя руководство епархией, пытался объединить Ярославскую группу с ленинградскими иосифлянами, но митрополит Агафангел решил управлять самостоятельно, без какого бы то ни было слияния с другими оппозициями, а уже 16 мая 1928 г. частично примирился с митр. Сергием. Пик влияния иосифлян пришелся на первую половину 1928 г., тем не менее, далеко не все непоминающие открыто присоединились к ним. 24 За акт официального отделения от митр. Сергия власти из Ростова, где Владыка Иосиф проживал с сентября предыдущего года, заменяя поначалу отсутствующего архиерея, 29 февраля 1928 г. выслали его обратно в Николо-Моденский монастырь. Это существенно осложнило руководство набиравшим силу иосифлянским движением или как его позднее стали называть – Истинно-Православной Церковью . Данный термин ввел сам митрополит Петроградский, употребив его в 1928 г. в одном из своих писем. Стремясь овладеть ситуацией, митр. Сергий 19 февраля назначил в Ленинград св. митрополита Серафима (Чичагова) , что, однако, не погасило страсти. Новый архиерей захотел поставить перед Тучковым в качестве условия своего приезда в Ленинград «недопущение туда митр. Иосифа». Наконец, Синод прибег к более жестким мерам и своим решением от 27 марта уволил с кафедр и запретил в священнослужении митр. Иосифа и единомысленных с ним епископов. По словам митр. Иоанна (Снычева), «все указанные архиереи...решительно пренебрегли запрещением и продолжали служить и управлять епархиями». В середине апреля митр. Иосиф письмом просил Тучкова снять с него обвинения и допустить в Ленинград. Это была его последняя попытка апелляции к властям. 25 |
| Сергию. Под их влиянием и практически все члены братства, за редчайшим исключением, не поддержали иосифлян. Эта позиция братских отцов оказала влияние на ситуацию в епархии в целом. Они даже переписывались с руководителями иосифлян, стараясь убедить их в неправильности занятой позиции. С рубежа 1928-1929 годов ситуация существенно изменилась, быстро стала нарастать волна массовых гонений и репрессий против всех течений Русской Православной Церкви. Начали закрываться и церкви при ленинградских подворьях ликвидированных монастырей, хотя официально они уже давно считались лишь приходскими. Так, в апреле 1930 года была закрыта церковь подворья Творожковского монастыря, что стало для Александро-Невского братства тяжелым ударом. Из этой церкви архим. Варлаам (Сацердотский) и архиеп. Гавриил (Воеводин) перешли служить в Феодоровский собор. Туда же перешли и оба ранее бывших при Творожковском подворье братских хора. Регентом хора правого клироса был назначен иеромонах Серафим (Суторихин), окормлять его певчих стал настоятель собора о. Лев. Хором же левого клироса регентовала Вера Киселева, а духовным отцом певчих был архим. Варлаам. На допросе 28 февраля 1932 года о. Варлаам так охарактеризовал последние годы существования братства: «После ареста Гурия Егорова и последующей его высылки руководство остатками „братства " легло на меня. Общее количество братчиц и братьев к тому времени, т.е. к 1929 г. составляло не более 50 человек... Деятельность „братства " в этот период заключалась в устройстве хоровых спевок и организации хора в Федоровском соборе. Кроме того, осуществлялась помощь высланному духовенству путем сбора денег, вещей и отправки посылок... О всей деятельности „братства " было известно Льву Егорову, который является настоятелем собора, и без его благословения в храме ничего не могло совершаться. Однако, установки мои и Гурия Егорова в методах воспитания верующих отличаются от установок Льва тем, что наш с Гурием метод монашеский, Лев же Егоров, не возражая принципиально против монашества, находит возможным его существование не уходя от современной светской жизни, то есть не меняя светского облика. |
| Что же касается предложения указа «не соблазняться легкою возможностью жить в Ростове», то эта «легкая» возможность приютиться в Ростове для владыки Иосифа являлась лишь единственной возможностью как-то выжить, и он в сердцах восклицал: «Не на тот же свет стучаться мне за углом для жительства!.. Меня соблазняет сейчас лишь одно – законное для всякого желание – не пропасть совсем от нужды и голода, из опасения чего я не могу жить даже в своем родном городе Устюжне у брата, имеющего семью и 5 рублей пенсии. В Ростове имею, по крайней мере, кое-какие остатки имущества, ликвидируя которые помаленьку смогу протянуть несколько, быть может, недолгих лет моей жизни! Ведь теперь, как известно, не полагается ни пенсий, ни каких-либо других обеспечений на старость. Можно ли вменять в вину самодельные соблазны – не дать себе умереть голодной смертью ?» Митрополит Иосиф решительно отверг предписание указа «в порядке церковной дисциплины» и послушания Высшей церковной власти вступить в управление Одесской епархией, указывая, что сама эта Высшая церковная власть находится в плачевно-рабском послушании совершенно чуждому церковному началу! «А если так, то я приберегаю этот драгоценный бисер (послушания) до другой обстановки, а требующим от меня неуместного послушания дерзновенно говорю: «Ничуть не больно мне, что Вы толкаете меня в пропасть, на краю которой Вы сами меня поставили. Но вот, что действительно больно и ужасно, что Вы толкаете в пропасть поставленную Вами на краю ее многострадальную Христову Церковь ! Идите-ка Вы лучше in corpore со своим Синодом опять в Бутырки. Легче и полезнее видеть Св. Церковь гонимою вновь от власти, не скрывающей от нас своей безбожности и враждебности, нежели видеть ее гонимою нашими же руками на удовольствие довольных, что дело их рук и безумных желаний делается нами самими, обращая народные упреки и нелицеприятный суд истории вместо их голов на наши, не ведающие что творят " " 203 . Очевидно, никакого ответа на это письмо владыка Иосиф от митрополита Сергия не получил. Вероятно, митрополит Сергий послал кого-то из членов Синода в Ростов для беседы с митрополитом Иосифом; и владыка Иосиф якобы заверил Синод, что молча отойдет в сторону от церковной жизни, что ни на какой раскол не пойдет и даже подчинится беззаконной над ним расправе – вплоть до запрещения и отлучения. Митрополит Иосиф писал об этом в письмах братии Александро-Невской Лавры и архимандриту Льву (Егорову) 204 ; а на допросах в 1930 году подтвердил, что хотя и признал свое перемещение незаконным и потребовал, чтобы дело его было передано на суд епископов, он при этом отбыл в Ростов Ярославский и жил там, «служа в Яковлевском монастыре и не проявляя близкого участия в церковных делах» 205 . |
| При передаче институту библиотеки духовной семинарии, которая находилась «на хранении» у заведующего училищем Щербова, оказалось, что ее хочет забрать детская трудовая колония, в 1919 г. разместившаяся в здании духовной академии. Заведующий подал жалобу в Комиссариат просвещения о ее якобы «расхищении». 28 февраля 1920 г. ректор, по ходатайству Совета, добился передачи библиотеки институту «для пользования и хранения под его ответственность». Кроме того, в институте собиралась и собственная неплохая библиотека. Институт получил издания Археографической комиссии, издания бывшего книгопродавца Тузова, книги из библиотеки гр. Мирковича , богословские и религиозные издания из разных национализированных книжных складов Петрограда, и после кончины профессора И. П. Соколова приобрел всю библиотеку почившего (около 1 тыс. томов за 1 млн. рублей). Вдова почившего академика Тураева безвозмездно передала институту книги из его библиотеки . В декабре 1920 г. при институте открылся особый Отдел для заведования церковно-книжным фондом, учреждение которого разрешил Отдел печати Петргубисполкома, имевший возможность отбирать книги религиозного и церковно-богослужебного содержания из различных книжных складов и библиотек города и распределявший их между приходскими общинами. Заведование этим Отделом было поручено иеромонаху Льву (Егорову) . Первоначально профессора Богословского института трудились за символическую плату. Так, с января по сентябрь 1920 г. они получали 250 рублей за 40-минутную лекцию. Собрание уполномоченных приходских общин Петрограда 1 декабря 1919 г. утвердило рассчитанную протоиереем Н. К. Чуковым смету на содержание института до 1 сентября 1920 г. в сумме 544 000 рублей . В действительности же, до 1 сентября 1920 г. в кассу института поступило 2 283 722 рубля 33 копейки сборов по церквам и пожертвований, и институт смог увеличить оплату лекций профессоров до 750 рублей . Протоиерей Николай писал о том, как трудно жилось в те годы: «Для ориентации в этих цифрах нелишнее заметить, что в то время 1 килограмм хлеба расценивался около 750–1000 руб[лей]» . Профессора Богословского института получали «академический паек» по линии светских советских научных учреждений, где они работали. |
|
|
