| Ibid., стр. 184. Ibid., стр. 18. Утверждение Лосева об «антиметафизичности диалектики» (Ibid., стр. 52) направлено против выключения из сущего момента меоничности. Ibid., стр. 91-2. См. ibid., стр. 155, 164, 237, 242. Ibid., стр. 165. Ibid., стр. 217. Есть у Лосева немало мест, посвященных положительному (совершенно в духе христианской метафизики) учению о теле, – мы отпускаем их только, чтобы не затягивать нашего изложения. См. особенно стр. 237, 183 («тело человека – орудие выражения неисповедимых тайн вечности» и т.д.). Ibid., стр. 165. Ibid., стр. 165. Ibid., стр. 121. Ibid., стр. 52. Этот мотив очень сильно выражен в диалектических анализах Карсавина (см. главу V). Невозможно отделаться от впечатления, что все это учение о меоне у Лосева навеяно учением Соловьева об Абсолюте и его «другом». Ibid., стр. 87. Ibid., стр. 90. Ibid., стр. 91. Ibid., стр. 90—91. Григорий Палама (1296—1359), византийский богослов, представитель исихазма. Ibid., стр. 115. Ibid., стр. 163. «Античный космос», стр. 20, 325, 111. См. особенно интересное и примечательное предисловие к книге Ал. Булатовича «О почитании имени Божьего». «Философия имени», стр. 181. Из книги Лосева неясно, была ли ему известна замечательная метафизика света, как она строилась в средневековой философии; думаю, что скорее – нет. «Философия имени», стр. 181—182. Ibid., стр. 166. Ibid., стр. 169—70. Ibid., стр. 172. Ibid., стр. 180. Ibid., стр. 194. Ibid., стр. 203. См., напр., ibid., стр. 202, также на стр. 201—202 учение о том, что «осмысленное общение с вещью, с людьми... возможно только в имени вещи». Ibid., стр. 47. Ibid., стр. 206. Ibid., стр. 206—212, 223, 240. Лосский. «Философия и психология в Сов. России» («Современ. зап.»). Космос мыслимый (интеллигибельный) (греч.). В неоплатонизме – мир идей, прообразов. Глава V. Метафизика всеединства. А) Системы Л.П. Карсавина и С.Л. Франка 1. Последние крупные мыслители, к изучению которых мы теперь переходим, все стоят под знаком той «метафизики всеединства», которую развивал Вл. |
| Десятки лет до самой своей кончины Лосев выпускал книги по эстетике, мифологии, античной культуре, теории литературы, языкознанию, в которых, несмотря ни на что, просвечивала, прорывалась его философская мысль. Делом жизни в последние годы для Лосева стала «История античной эстетики» , первые шесть томов которой были удостоены Государственной премии 1986 года. Том III «Высокая классика» посвящен Азе Алибековне, том IV «Аристотель и поздняя классика» – ее сестре Мине Алибековне. После кончины Лосева вышли том VII (в двух книгах), о сигнальном экземпляре которого ученый уже знал. Его принесли из издательства и положили рядом с гробом. Затем появился том VIII (тоже в 2-х книгах). Кроме того, в 1979 году вышла «Эллинистически-римская эстетика» , а в 1978 – «Эстетика Возрождения», которая с тех пор дважды переиздавалась . История античной эстетики у Лосева – это по сути история античной философии. Только это не традиционная история философии, но построенная, словами историка эстетики, доктора философских наук Виктора Васильевича Бычкова, «в эстетическом модусе». Алексею Федоровичу было запрещено заниматься философией, ему было рекомендовано заниматься только античностью. И вот в виде истории античной эстетики был создан мощный корпус истории философии в десяти томах, которому нет аналогов в мировой науке, даже у немцев. Лосев не был академиком, он сам был целой Академией. Огромный потенциал ученого чувствовался во время работы над книгами в кабинете. Я была секретарем у Лосева около пяти лет: в 1973–1975 и в 1985–1986 годах. Читала вслух научную литературу, при этом было ощущение, что он запоминает все с первого раза, что весь прочитанный материал раскладывается у него по полочкам, с которых в нужный момент извлекается, вписывается в определенный контекст, занимает свое место в системе. Работали и над текстами античных авторов, пользовались указателями, этимологическими и другими словарями по классическим языкам, подбирали в текстах необходимые примеры, проверяли переводы. Диктовал Лосев сразу продуманный готовый текст. При дальнейшей работе над рукописью текст перечитывался, делались вставки на обороте или на полях. Перечитывали текст и в окончательном виде перед передачей его машинистке. Была уверенность, что Лосев никогда ничего не забывает, может ответить на любой вопрос. |
| Маленький шедевр: «Случай на станции Кочетовка» Мне хотелось бы как раз на примере моей любимой вещи Солженицына и обнаружить вот это самое новое зрение, ‘тайнозрение социального’. 12 декабря, 2012 Мне хотелось бы как раз на примере моей любимой вещи Солженицына и обнаружить вот это самое новое зрение, ‘тайнозрение социального’. Я хочу начать с извинения: быть может, это первый раз, когда мне приходится всерьез говорить о прозе. Насколько привычно для меня думать и рассуждать о поэзии, настолько непривычна проза. Об общих различиях двух этих родов словесности здесь не место говорить, но стоит вспомнить хотя бы замечание Романа Якобсона, сравнившего прозу поэтов с походкой горца, который идет по равнине. Проза поэта такова — он привык исполнять другие условия, чем прозаик, учитывать другие ограничения и другие возможности — и то, что в соприродной ему среде, на узкой и опасной тропе представляет собой ловкость и изящество, на равнине выглядит нелепо или манерно. Так вот, единственный род прозы, о котором мне приходилось говорить, это именно проза поэтов. Ольга Седакова Разговор о «настоящей прозе» я начну со слов академика Алексея Федоровича Лосева (насколько я знаю, нигде еще не опубликованных и неизвестных слов; их записал Владимир Вениаминович Бибихин, в то время секретарь Лосева). Лосев делился своими мыслями с Бибихиным после того, как он слушал по радио «Август 14-го» (и не спал всю ночь после этого): «Постой, я тебе еще вот что скажу – Мережковский в книге «Толстой и Достоевский» пишет, что Толстой гениален в изображении страстей тела, а Достоевский в изображении страстей души и ума. А вот это уже я, Лосев, говорю: Солженицын гениально изображает страсти социальные. И в этом ему, конечно, помогает его время, такое ужасное». Как все помнят, у Мережковского это несколько иначе выражено, он говорит: «Тайнозритель плоти – Толстой. Тайнозритель духа – Достоевский». И продолжая Мережковского, мы можем сказать, что Солженицын – тайнозритель социального и исторического. Исторического поскольку оно социально. Мне слова Лосева представляются много глубже, чем это может показаться из их нарочитой простоватости -характерной вызывающей простоватости Лосева. Мне кажется, что здесь есть очень важный ключ к пониманию Солженицына-писателя — и даже Солженицына-критика (литературного критика). Ведь то недовольство предшественниками, которое мы часто слышим в литературной критике Солженицына, можно связать именно с этим: с тем, что стихия социального и исторического, впервые так цельно выраженная в его «художественных исследованиях», никогда прежде не являлась в такой очевидности, никогда не была осознана таким образом, никогда не была предметом художника. |
| Одним из основных тезисов А.Ф. Лосева является то, что для античного мышления, кроме идеально сформированного чувственно-материального космоса, вообще ничего идеального не существует . Античный интеллект лишь обобщает вещи, но не создает их. Даже античные боги, заключает Лосев, не способны создавать вещи, более того, они сами являются порождением вещественного мира, земли . Раб и рабовладелец в античном мире – это не самодостаточные личности, а лишь части целого, подобно телу и интеллекту. На принципе общинно-родовых отношений основано и обобщение стихий, законов природы, отсюда и антропоморфность античных богов. Платонизм для Лосева – это явление греческого язычества. Однако, несмотря на свое язычество, «Платон – идеалист, потому что он конструирует чувственно-материальный космос при помощи абстрактных понятий. Идея у него, как и у Аристотеля, отлична от материи. Но по существу своему, то есть по своему содержанию, эта идея есть не что иное, как смысл самих же материальных вещей» . «Духовная телесность» – так называет Лосев откровение платоновского гения. «Откровение» – потому что, считает А.Ф. Лосев, оно осталось для него самого не вполне осознанным. Платон еще не знал, что это путь не человеческий, а богочеловеческий, и у него не хватало зрения, чтобы увидеть и назвать предмет до конца… Еще не наступило время простоты галилейских рыбаков, и еще не знал мир о Слове Божием. Воскресения мертвых чаял он бессознательно . Аристотель, по убеждению Лосева, не является антагонистом Платона. Если у Платона характер соединения эйдоса и материи, пишет А.Ф. Лосев, можно сравнить с любовью и браком, то у Аристотеля вместо любви и брака – рабство материального бытия перед идеей. Космос прекрасен, так как он раб своего абсолютного господина – мирового Ума. И античный человек в этом космосе только играл роль личности, но по своей сути не был личностью . Видя связь платонизма и христианства, Алексей Федорович не стремится отождествить их искусственно. Для выявления сущности платонизма философ использует именно личностный критерий. Главная антиномия христианства – антиномия тварного и нетварного – дана Откровением. Платонизм, заявивший об иерархичности бытия, не видел «разрыва в единой цепи бытия» . Отсюда совсем иные представления о Боге, личности, материи. |
| См.: Бибихин В.В. Внутренняя форма слова. СПб.: Наука, 2008. С. 25. См.: Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. М.: Coda,1997. С. 248. Лосев А.Ф. Вещь и имя. Самое само/А.Ф. Лосев; подгот. текста и общ. ред. А.А. Тахо-Годи, В.П. Троицкого; вступ. ст. А.Л. Доброхотова; коммент. С.В. Яковлева. СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2008. 550. См.: Лосев А.Ф. Эрос у Платона/Бытие – имя – космос/сост. и ред. А.А. Тахо-Годи. М.: Мысль, 1993. С. 32. См.: Бычков В.В. Выражение невыразимого, или Иррациональное в свете ratio//Лосев А.Ф. Диалектика художественной формы. М.: Академический Проект, 2010. С. 20. См.: Флоренский П.А. Столп и утверждение истины. С. 449. См.: Бычков В.В. Эстетическая теория А.Ф. Лосева//Алексей Федорович Лосев/под ред. А.А. Тахо-Годи и Е.А. Тахо-Годи. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2009. С. 58. См.: Лосев А.Ф. История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития. В 2 кн. Кн.1. М.: Искусство, 1992. С. 365. Там же. С. 366. Лосев А.Ф . История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития. В 2 кн. Кн. 1. М.: Искусство, 1992. 348. См.: Лосев А.Ф. Эрос у Платона. С. 32. См.: Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии/сост. А.А.Тахо-Годи и И.И. Маханькова. М.: Мысль, 1993. С. 645. См.: Задорнов Александр, свящ. Религиозно-философские взгляды А.Ф. Лосева: дис. … канд. богословия. Сергиев Посад, 2002. С. 67. Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии/сост. А.А.Тахо-Годи и И.И. Маханькова. М.: Мысль, 1993. С. 645 Доброхотов А.Л. А.Ф. Лосев – философ культуры//Доброхотов А.Л. Избранное. М., 2008. С. 386. См.: Гаврюшин Н.К. По следам рыцарей Софии. М.: СТАР ИНТЕР, 1998. С. 16. См.: Ямвлих. О египетских мистериях/пер. с древнегреч., вступ. ст. Л.Ю. Лукомского. М.: Изд-во АО «Х.Г.С.», 1995. 288 с. См.: Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. С. 499–500. См.: Доброхотов А.Л. «Волны смысла», или Генология А.Ф. Лосева в трактате «Самое само». С. 19. См.: Лосев А.Ф. Вещь и имя. Самое само/А.Ф. Лосев; подгот. текста и общ. ред. А.А. Тахо-Годи, В.П. Троицкого; вступ. ст. А.Л. Доброхотова; коммент. С.В. Яковлева. СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2008. С. 188. |
| Так вот, книги не просто лежали, а регулярно " подвергались перекрёстному чтению " . Бывает, что толстые тома воюют, словно танки враждующих армий, но с этим ничего подобного не происходило – наоборот. В какой-то момент появилось ощущение, что авторы писали изложение (именно " изложение " , а не " сочинение на заданную тему " ) после ознакомления с каким-то единым " отправным " текстом. Это уже в 1991 г., когда была напечатана " Философия. Мифология. Культура " Лосева, стало понятно, что оба мыслителя (даже физически) находились в одной аудитории, где этот текст звучал, – аудитории Серебряного века русской духовной мысли. То, что Лосев – тайный монах Андроник, мы узнали только в 1993 г. Шока не случилось: тогда многое " тайное " в таком изобилии становилось " явным " , что не всё успевали фиксировать, и этот факт не столько ошеломил, сколько подкрепил прежние догадки относительно уникальности и специфичности лосевских книг. Чёрная шапочка, толстые стёкла круглых очков, сосредоточенный взгляд, поджатые губы – всё получило своё объяснение. Уважение к филологу помножилось на некий трепет к катакомбному иноку, успевшему не только так много написать и перевести, но прошедшему ГУЛАГ и советские " идейные погромы " . На человека, произнёсшего: " Я прочитал двухтомник Лосева " , – смотрели с уважением и недоверием одновременно. Задавать вопрос: " Ну и как? " – было делом бестактным, поскольку опыт собственного чтения зачастую отсутствовал или был не слишком успешным. Читали – не понимали и шестнадцатой части. " Второго Лосева " , который бы всё объяснил, не оказывалось рядом. Ахматова говорила, что " гений познаётся по широте замысла " . Широту мы видели, но недоставало компаса, без которого трудно как выбраться из сибирской тайги, так и сориентироваться в бескрайнем океане. Следовало направляться к тому или иному профессору. Преподаватель иногда что-то пояснял, комментировал, но чаще многозначительно качал головой, улыбался, разводил руками: " Понимаете, – говорил он, – это же Лосев… " И советовал " читать дальше " , предполагая, возможно, что " количество, несомненно, перейдёт в качество " . Переходило оно, честно, с большим трудом. Лосев не был академиком, он сам представлял собой " Академию интеллекта " . Пересказать однокурсникам " что-нибудь из Лосева " оказывалось делом немыслимым в принципе. Междометия, вкупе с разного сорта " вводными " словами, заняли бы бóльшую часть подобного " пересказа " . |
| Фотографию Веры я нашла в старом черном портфеле, где собрана часть оставшихся бумаг, сохранившихся после уничтожения фугасной бомбой в августе 1941 г. дома на Воздвиженке 13, где жил Лосев. В.А. Знаменская произвела на молодого человека в июне 1911 г. при их краткой встрече в Адлере неизгладимое впечатление. Лосев вместе с группой гимназистов, сдавших выпускные экзамены, прибыл в Адлер после путешествия по Кавказу. На пароходе, идущем в Адлер, Лосев познакомился с Верой, но она вскоре должна была покинуть Адлер. Однако молодые люди успели доверительно поговорить, обменяться адресами и заручились обещанием подарить друг другу на память свои фотографии. Вначале юноша передал Вере записку (без обращения), подписав ее «Ваш А.» со «скромными пожеланиями скромного человека». Вслед за этим с 14 июля 1911 г. началась переписка, которая представлена 17 письмами, последнее из которых датировано 22 июля 1914 г. Судя по письмам, у Веры уже наметилась своя судьба к 1914 г., а тут началась война, близилось окончание Университета в 1915 г., начиналась новая жизнь. Но поиски молодым Лосевым прекрасной души продолжались, как мы это увидим из дневника 1914 г. Находкой его переписки с В. А. Знаменской сам Лосев, как справедливо заметил Ю. Ростовцев, «нисколько не заинтересовался... и отказался как бы то ни было ее комментировать» («Ст. меридиан», 1989, май, с. 49). Для него, умудренного годами, это было далекое прошлое (ср. Тургенев: «Как хороши, как свежи были розы» ... «И все они умерли, умерли, умерли»), погребенное под тяжестью великих катастроф. «Дневник» 1914 г., записанный, как и другие дневники Лосева, в толстой черной коленкоровой тетради, был изъят вместе с рукописями Лосева 18 апреля 1930 г. при его аресте. Долгие годы об этих рукописях ничего не было слышно. Однако летом 1995 г., когда я начала знакомиться с арестантским «Делом» Лосева и др. («Дело» 100256 состоит из 11 томов) в читальне ФСБ на Кузнецком, 22, Г.В. Зверев навел меня на мысль поднять вопрос об изъятых рукописях. К моему Удивлению, 2350 страниц нашлись в Центральном Архиве ФСБ РФ, и 25 июля 1995 г. в торжественной обстановке в «Доме Лосева» (Арбат, 33) они были мне вручены в присутствии представителей прессы, телевидения и мэрии, что нашло свой отклик в многочисленных публикациях и телевизионных передачах. |
| Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей. 1 Ин. 3,15 ЛОСЕВА НАТАЛЬЯ ГЕННАДЬЕВНА Статья из энциклопедии " Древо " : drevo-info.ru Наталья Геннадьевна Лосева Наталья Геннадьевна Лосева (род. 1970 ), специалист в области медиа, член Межсоборного присутствия Русской Православной Церкви Родилась 7 июля 1970 года в городе Новосибирске в семье врачей. Училась в Новосибирском государственном медицинском институте; окончила Московскую школу политических исследований. В 1997 году создала независимую медийную площадку " Новосибирский пресс-клуб " . В 2001 году работала над созданием и продвижением интернет-версии общенациональной газеты " Известия " . Проект стал обладателем Национальной интернет-премии в номинации " Традиционные СМИ " . В 2002 году получила титул " Человек года " в профессиональном рейтинге РОТОР. С марта 2004 по февраль 2012 года была в должности заместителя главного редактора, директора по мультимедиа и новым проектам агентства РИА Новости. С 2012 по 2014 была первым заместителем генерального директора по новым медиа ЗАО «Аргументы и факты». С 2015 года - член Межсоборного присутствия Русской Православной Церкви . Автор и руководитель проекта " Наша победа. День за днем " , акции " Повяжи георгиевскую ленточку " , которую активно поддержали более 15 стран. Стратегический директор московского агентства организации отдыха и туризма " Мосгортур " - крупнейшего организатора отдыха для детей из многодетных и малообеспеченных семей, детей-инвалидов и детей-сирот в России и за рубежом. Консультирует ведущие российские медиа-проекты в области новых медиа и PR. Преподает на кафедре новых медиа факультета журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова. Ведет активную общественную деятельность, инициатор и участник многих благотворительных проектов. Награды Лауреат национальной премии в области печатных СМИ «Искра» и премии «МОСКВА MEDIA». Использованные материалы Редакция текста от: 19.05.2020 21:29:33 Дорогой читатель, если ты видишь, что эта статья недостаточна или плохо написана, значит ты знаешь хоть немного больше, - помоги нам, поделись своим знанием. Или же, если ты не удовлетворишься представленной здесь информацией и пойдешь искать дальше, пожалуйста, вернись потом сюда и поделись найденным, и пришедшие после тебя будут тебе благодарны. |
| Но самоуверенное научное верхоглядство марксистов в социальной истории человечества, на которое осторожно указывает А.Ф.Лосев, было главной причиной формулирования изуверных политических стратегий на bceмiphyю пролетарскую революцию, на перманентную вражду и людоедское решение социальных проблем насилием под эмблемой «закономерной» классовой борьбы. Уникальность Лосева Сам-то А.Ф. Лосев как последовательный христианский философ-идеалист, диалектик мифа-предания в своем масштабном систематическом исследовании по истории античной философии (и «между прочим» античных политических теорий), которое он по вполне понятным мне цензурным причинам назвал «историей эстетики», хотя за пределы эстетической проблематики он выходил постоянно, в своих методах демонстрирует крайнюю дотошность и скрупулезность в подлинно диалектическом рассмотрении самых мелких исторических деталей, личностного своеобразия каждого мыслителя, нюансов их философских категорий и понятий, демонстрирует подлинно научный подход к изучаемому им кругу предметов и тем. Некоторые сложнейшие вопросы в изучении античной философии, натурфилософии и гносеологии А.Ф. Лосев не только впервые открыл, поставил, обстоятельно рассмотрел, но и «закрыл» на многие десятилетия или, может быть, даже столетия вперед. Mipobыe специалисты по истории античной философии и культуры и даже наиболее последовательные ученики Алексея Федоровича Лосева и у нас в России, и за рубежом за 33 года, прошедших со дня смерти великого русского мыслителя , даже близко не достигли хотя бы в частностях чего-то принципиального нового в изучении предмета. Вовсе не хочу упрекнуть антиковедов в нерадивости и бездарности: масштабные фигуры, подобные А.Ф. Лосеву, в которых невероятная высота мышления и созерцания сочетается с колоссальным трудолюбием, в целом мipe появляются не каждое столетие. А наука большей частью продвигается и развивается усилиями просто талантливых людей с умеренными способностями и возможностями. Совершенно уникальное достоинство А.Ф Лосева, на мой взгляд, заключается в том, что он в последовательном отрешении от энергий собственного индивидуализма и самовыражения совершенно уподоблялся в данном качестве античным мыслителям — Гераклиту, Анаксагору, Сократу, Платону, Аристотелю. И потому, по крайней мере в европейской философии XVI–XXI столетий, не нахожу ни одного философа, который был бы столь конгениален античным мудрецам. Именно такое качество А.Ф. Лосева позволяло ему настолько проникать в интеллектуальную ткань произведений Платона, Аристотеля, пифагорейцев, платоников, Филона Александрийского, Плотина, что он свободно мог ставить своей целью донести до читателя не свой собственный взгляд на понятия и конструкции древних мыслителей, а то содержание, которое в них вкладывали они сами. И чтобы добиться такого точного результата, он проделывал колоссальную сравнительную работу и разбирал отдельные самые тонкие моменты диффузии смыслов между кардинальными понятиями античного мipoboззpehuя. |
| Драгоценные свидетельства об этой сокровенной стороне жизни Лосева сохраняют для нас воспоминания А.А. Тахо-Годи: «Учит о. Давид Иисусовой молитве Алексея Федоровича и Валентину Михайловну. Сначала по пять минут, следуя правильному дыханию, а потом и дольше, и “на сердце” переводит»; «Не знает Валерий Павлович (Ларичев — В.П.), что сам себя Лосев лечит — умной молитвой: “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного”, не замечают собеседники, как мелко крестит Алексей Федорович, засунув руку под пиджак, место, где бьется сердце. Сколько раз на заседаниях… видела я, как, прикрыв глаза, сосредоточенно и углубленно, задумывался профессор Лосев»; «Алексей Федорович остается один-одинешенек, в кабинете, в кресле. Шепчет, как всегда, про себя, молится, думая, что незаметно, а я все равно знаю, крестит мелкими крестиками под пиджаком, там, где сердце» . За этими картинами воспоминаний встает образ молитвенного делания и молитвенника-монаха, запечатленный самим А.Ф. Лосевым в «Очерках античного символизма и мифологии». «Мистическое православие — сердечно, ибо личностно», — утверждал там Лосев, — и у исихастов «последнее седалище молитвы — сердце, где и собирается как ум, так и все естество человека в один горящий пламень молитвы, в одну неразличимую точку слияния с Богом» . Византийский монах-подвижник, как и мистик-платоник, на высоте умной молитвы — «отсутствует» сам для себя. Он «существует только для славы Божией» . 3. Паламитский спор о Фаворском Свете в историко-философском и богословском осмыслении А.Ф. Лосева В видении А.Ф. Лосева, исихазм есть, прежде всего, паламизм — богословское учение о нетварности Божественного Света, непостижимости Бога в Его Сверхсущности и возможности познания в Его энергиях, которое св. Григорий Палама разрабатывал в полемике с философом-рационалистом Варлаамом Калабрийским. Паламитский спор в реконструкции Лосева предстает как важный момент становления православного догматического сознания и формирования богословия энергии и обожения. |
|
|
