| Лев Мудрый иногда как будто не считает себя в праве законодательствовать по предметам священным, в смысле установления чего-либо несогласного с канонами, даже и самую власть законодательную по этим предметам как будто отклоняет от себя. Юстиниан не ставил для себя границ в выборе предметов для церковного законодательства, но он всегда выходил при этом из мысли о поддержании канонов 915 . Напротив, Лев, по-видимому, отклоняет от себя церковное законодательство по некоторым предметам, по которым даже духовная иерархия требовала издания императорского закона, что однако не мешает на самом деле Льву Мудрому, сделав наперед, как бы из вежливости, оговорку насчет некомпетентности, установить ту или другую норму 916 . На 150 лет позднее Льва живший император, Никифор Ботаниат выводил свое право утверждения синодального решения о незаконных браках из того, что император есть сочлен синода и соучастник в его решениях 917 . А несколькими годами раньше Ботаниата, Константин Дука решительно заявил, что император не может производить каких-либо изменений в порядке и ранге кафедр, установленных св. и богоносными отцами. Ибо если в то время как царь стоит с страхом и трепетом, иерей сидит, то каким образом стоящий сидящему может даровать высший престол? И это относится не только к митрополиту или патриарху, но и к бедному священнику, управляющему волами и пасущему скот 918 . Вопрос об изменении установившегося порядка кафедр и ранга должностей был вообще одним из тех вопросов, по поводу которых императорские законы и распоряжения оказывались противоречащими канонам, и относительно которых ни сами императоры, ни канонисты не выработали себе определенной точки зрения. Тот или другой взгляд высказывался смотря по тому, кто высказывал его, и при каких обстоятельствах он высказывался. Так тот же самый Константин Дука, который не без красноречия рассуждает о неприкосновенности для императора установившегося порядка церковных должностей, возвел епископию на степень митрополии, как видно из другой его новеллы, изданной вскоре после первой 919 . |
| Знаток и почитатель византийской культуры, Симеон вынужден был, однако, в самом начале правления вступить в вооруженный конфликт с Империей ромеев. По лапидарной и односторонней характеристике Лиутпранда, Симеон был «храбрым воином, христианином, но злейшим врагом своих соседей – греков» . Изначально он был их искренним другом, но вынужден был стать из-за просчетов имперской власти их крайне опасным врагом. Война, оказавшаяся затяжной, чреватой обильным кровопролитием и иными бедствиями для обеих сторон, началась из-за торгового конфликта. Сообщение о нем помещено в «Хронографии» Продолжателя Феофана: «Был у василеопатора Зауцы слуга – евнух... Он подружился с купцами из Эллады, людьми жадными и корыстолюбивыми... Желая извлечь выгоду... они перенесли свои дела с болгарами в город Фессалонику и стали брать с болгар огромные подати. Болгары известили об этом Симеона, а тот дал знать Царю Льву. Лев же счел все пустяками, ибо чрезвычайно любил Зауцу. И вот Симеон в гневе обнажил меч против ромеев» . Армия Симеона побеждает византийцев, во главе с Кринитом Иными словами, не ради доходов Империи, а ради частного интереса друзей царского фаворита с болгарских торговцев стали взимать в Фессалонике непомерные пошлины. Отказ Льва Мудрого возвратиться к прежним условиям торговли побудил Симеона осенью 894 г. ввести свои войска в имперскую Фракию. Армия ромеев под командованием стратига Кринита, направленная навстречу противнику, в сражении под Адрианополем потерпела катастрофу: «убиты были и сам Кринит, и армянин Куртикий, и многие прочие. Симеон захватил хазар из дружины Царя Льва, пообрезал им носы и отправил на позор ромеям в город» (Константинополь). Потерпев поражение, ромеи прибегли к испытанной столетиями дипломатической стратегии – натравить на противника его соседей. На этот раз ими оказались задержавшиеся в своем долгом пути из Приуралья на запад в степях Бессарабии мадьяры, которых по недоразумению ромеи неизменно называли турками. Подкупом их вождя – возможно, это был Арпад, который в конце концов привел свой народ в Среднее Подунавье – ромейские дипломаты подтолкнули венгров к вторжению в болгарские владения с севера: Лев Мудрый |
| Связь с эфиром СМС: с мобильного телефона пошлите на короткий номер 5522 слово ВЕРА и через пробел вопрос, который хотите задать. Звонок в студию во время прямого эфира: 8 495 959-59-39. Звонок в студию: 8 495 950-63-56. Написать письмо: info@radonezh.ru play_arrow pause mute max volume play stop repeat Радио Радонеж Update Required To play the media you will need to either update your browser to a recent version or update your Flash plugin . Православный радиоуниверситет. Уроки русской литературы. Завершение разговора о мировоззрении и творчестве Л.Н. Толстого. 18.10.2016 23:00 Главное понятие христианства - любовь - либеральным мировоззрением трактуется чисто эгоистически. «Знаю Бога потому, что знаю свою душу, - «богословствует» Толстой. - А душу знаю потому, что люблю свою душу...». Если без привычной витиеватости, то получается: знаю бога, потому что люблю себя, хорошего. «Ничто так не подвигает к добру, как сознание того, что тебя любят»,- отмечает в дневнике. «Не любишь себя - пропал». И далее главный принцип либерализма, борющегося не с правительством, не с бедностью, не с коррупцией, а с Абсолютной Истиной: «Утверждение о том, что ты во лжи, а я в истине, есть самое жестокое слово, которое может сказать один человек другому» (Исповедь). «Свободен человек только тогда, когда никто не воспрещает ему известные поступки под угрозой насилия». «Делай все, что тебе хочется, что вложено в тебя, но делай не для добра (добра нет, как и зла), а для того, что этого хочет бог», - рассуждает Лев Толстой. (Бог, как мы помним, у Толстого - это мое сознание). «Неверно думать, что назначение жизни есть служение Богу. Назначение жизни есть благо». Опять красивое слово - «благо». Но что скрывается у Толстого за этим понятием? Цитируем Толстого: «чтобы все жили для тебя, чтобы все любили тебя больше себя». Ну и конечно, отношение ко злу. Для либерала абсолютного зла нет, есть только то, что мешает свободе другого. Вот и Лев Толстой не признает зла и предлагает смириться с ним, ни в коем случае не бороться со злом. Поэтому правильнее известную толстовскую мысль называть - «непротивление злу». Это будет и точнее, и честнее, и ближе к его воззрению. «Под непротивлением злу разумеет потворство всякому злу», - дает точную характеристику мудрый отец Иоанн Кронштадтский. |
| К удивлению и прискорбию, он, воспользовавшись многими из них, хотя, и в предостаточной мере, издал только два списка греческих и один славянский, оставив остальные или в своем портфеле или в тех рукописях, где их нашел. Вследствие этого, лица, желающие серьезно и научно заняться историей этого любопытного памятника популярной византийской литературы, но не имеющие возможности заниматься в иностранных рукописных библиотеках, по-прежнему остаются при недостаточном количестве нужного материала. Мы издаем здесь 12 новых списков греческой «Беседы», собранные нами в восточных рукописных библиотеках, особенно св. горы, а именно: 5 Афонской-Пантелеймоновской библиотеки, 2 Лавры св. Афанасия, 1 Кутлумушской и 1 Ватопедской, затем: 2 Святогробской-Иерусалимской, 1 Святогробской-Константинопольской и 1 западной-Неапольской библиотеки, любезно сообщенный нам Β. М. Эстриным. Большая часть списков «Беседы» или Вопросо-Ответов анонимны и помещены в рукописях или под заглавием: ρωτσΕς... ρωταποκρσΕς... ποφθγματα κα διηγματα и т. п., или без заглавия, другая же часть псевдонимная. Чаще всего встречаются имена свв. Василия и Григория; один раз встречается имя Афанасия, два раза – имя Льва мудрого. Имена древних знаменитых отцов, свв. Василия и Григория, а отчасти и Афанасия, в надписаниях «Беседы» не вызывают особенного удивления и присутствие их здесь объясняется 6 довольно удовлетворительно. Но имя Льва мудрого является до некоторой степени большою неожиданностью. Уже ли это известный император Лев мудрый? В заглавии издаваемых нами греческих списков он не называется царем, но в заглавии турецкого перевода греческих вопросов этой редакции, прилагаемого нами к греческим спискам, он называется царем. Однако мы не решаемся дать веру этому свидетельству. Дело в том, что в греческой литературе встречается другое лицо с именем Льва и с титулом мудрого; это – Лев, бывший митрополит Солунский 7 , современник Фотия, славившийся в свое время как публичный преподаватель в константинопольских школах. У него брал уроки Константин философ, впоследствии св. Кирилл. Вернее, кажется, думать, что вопросы, надписанные именем Льва мудрого, составляют отголосок школьных уроков этого знаменитого в свое время преподавателя. Может быть, правдоподобнее будет этому именно автору приписать и некоторые церковно-назидательные сочинения, встречающиеся в рукописях с именем Льва мудрого, а не императору Льву V Ι?... Не имея намерения заниматься специально изучением публикуемых нами памятников мы, однако ж, считаем себя обязанными указать, по крайней мере, на те факты, которые, так сказать, бросаются в глаза, даже при поверхностном наблюдении над текстом и которые могут быть полезными для решения главнейших вопросов, относящихся к истории греческой «Беседы». |
| Помимо базилик Льва, ни одна из составных частей первоначального свода, изданного при Василии, не сохранилась до нашего времени. В эдикте, предпосланном базиликам, в качестве предисловия, Лев Мудрый следующим образом определил отношение изданного им свода к юстинианову законодательству. Юстиниан, по мнению Льва, затруднил пользование законами, разделив свой юридический сборник на институции, дигесты и кодекс, к которым еще позднее присоединились новеллы, занявшие свое особое место. Лев со своей стороны, чтобы облегчить пользование законами, совокупил все законы в одном сборнике, состоящем из шести томов и из шестидесяти книг, причем все вышедшее из употребления, устарелое и отмененное, не включил в свой свод, излишнее в тексте опустил и, наконец, все то, что относится к одному и тому же предмету и раньше было рассеяно в различных сборниках, отнес к одному титулу. Отношение всех названных выше памятников византийского законодательства к церковному праву состоит в том, что содержание известных отделов в них составилось из церковных законов, или из таких, которые столько же относились к государству, сколько и к церкви. Так в прохироне VII титул содержит в себе законы относительно воспрещенных браков, XI титул о поводах к расторжению брака, XXVIII тит. о хиротонии епископов и пресвитеров (о порядке замещения церковных должностей). В епаногоге весьма замечательны II и III титулы, в которых содержится принципиальное определение власти императорской и церковного положения патриархов, VIII и IX об епископах, о хиротонии и о разных предметах церковной дисциплины, X об отдаче в аренду церковных имуществ, XVII о воспрещенных браках, XXI тит. о расторжении брака. В базиликах воспроизводятся императорские конституции, извлеченные как из кодекса, так и из новелл Юстиниана, так что сказанное выше о церковном законодательстве императора Юстиниана должно быть отнесено и к базиликам, в которых, следовательно, можно найти такое же обширное, обнимающее все стороны церковной дисциплины, церковное законодательство, как и в сборниках Юстиниана, за исключением некоторых конституций, найденных в момент издания базилик устаревшими 727 . |
| Наибольшее число церковных новелл из преемников Юстиниана издал Лев Мудрый в конце IX и в начале Х в. 717 . Но кроме издания отдельных конституций, при кодификации, как скоро таковая предпринималась императорами после Юстиниана, некоторые титулы кодексов посвящались церковному праву. Кодификация предпринималась именно при императорах исаврийской династии в VIII в. и при императорах македонской династии в конце IX в. Императоры-иконоборцы Лев Исавр и Константин Копроним издали в 739–741 г. 718 краткое юридическое руководство, под названием «κλογ τν νμων», (т. е. выборка законов) в виду того, что сборники Юстиниана представляли собой такую массу законодательного материала, которую трудно было применять в судах к случаям обыденной юридической практики, тем более что знание латинского языка, на котором изложен corpus juris civilis 719 , вскоре после Юстиниана пало на столько, что подлинник не мог быть понимаем, а греческие переводы и комментарии византийских юристов точно также представляли собой такую массу, в которой трудно было разобраться, по громадному количеству частных руководств, изобиловавших при том ошибками. Руководство, изданное императорами, как аутентическое, должно было облегчить решение дел, наиболее часто встречающихся в практике, а вместе с тем служить руководством и при самом преподавании права, подобно институциям императора Юстиниана 720 . Из 18-ти титулов эклоги в особенности второй титул имеет близкое отношение к церковному праву, так как регулирует заключение и расторжение браков, последнее при том с решительным отступлением от юстиниановского бракоразводного законодательства 721 . Император Василий I, родоначальник македонской династии, предприняли целый ряд кодификационных работ, в виду крайне неудовлетворительного состояния права и юридической практики, так как иконоборческая еклога, после падения иконоборства, не могла служить официальным юридическим руководством, а что касается законодательства предшествовавших императоров вообще, то к прежде упомянутым неудобствам пользования юстиниановским правом присоединилось еще то обстоятельство, что в IX в. |
| Но неудачи в Малой Азии закончились с прибытием на Восток знаменитого Никифора Фоки Старшего, победителя западных арабов в Италии и Сицилии, в благодарность которому местное население даже возвело храм в честь его Небесного покровителя св. Никифора. В начале 900 г. Никифор Фока по приказу императора двинулся в Киликию с войсками восточных фем против арабов, осадивших город Мисоию. Через горный проход Маврианон он приблизился к городу Адане и разгромил арабское войско, пытавшееся остановить его. Захватив множество пленных, включая правителя Сирии Абу-Сабита, а также богатую добычу, Никифор не стал штурмовать города, а прошел через другой проход по горной дороге Каридон обратно. Арабское войско, осаждавшее Мисоию, немедленно сняло осаду и бросилось вслед уходящему Никифору Фоке, но безуспешно пыталось его догнать 161 . Однако война есть война, и самого Никифора Фоку иногда преследовали неудачи. Летом 901 г. сарацинские отряды под командованием Назар-ибн-Музаммеда взяли несколько пограничных крепостей, захватив 200 знатных пленников, в том числе духовных лиц, и с триумфом вернулись в Багдад. К сожалению, войско Никифора Фоки не смогло им противодействовать. Тем не менее уже в ноябре 901 г. византийский полководец совершил удачное морское нападение на приграничный месопотамский город Кейсума, захватил 15 тыс. пленных и таким способом на время остудил воинственный пыл сарацин 162 . Но в целом император Лев VI не был склонен воевать с сарацинами – за исключением первоначальных операций по закреплению византийского влияния на Кавказе, он не провел ни одной инициативной военной кампании. Даже когда его союзник Армянский царь начал испытывать затруднения в военных столкновениях с сарацинами, Византийский император не спешил ему помочь, занятый внутренними делами и войной на Западе. Однако и арабы все реже проявляли активность в военных операциях против византийцев на Востоке. Гораздо опаснее положение Римской империи было на Западе, где активизировались болгары. Переломным в отношениях между двумя державами стал 894 г., когда Болгарский царь Симеон (893–927), с которым некогда Лев Мудрый обучался за одной скамьей у св. Фотия, вступил в войну с греками. Это был поистине выдающийся правитель своего времени. Он отлично изучил логику и риторику и сохранил любовь к наукам на всю жизнь. Как говорят, его палаты были всегда наполнены книгами (дорогое удовольствие), и он неизменно на ночь читал Священное Писание и Святых Отцов. Став в 25 лет, в 888 г., царем болгар, Симеон отличался благородством, умом и аскетизмом – его дворец мало отличался от кельи отшельника 163 . |
| В связи с мероприятиями по отношению к сирийским и критским арабам следует бросить взгляд на соседние с империей, независимые от нее народы. Главным образом здесь имеются в виду армяне, находившиеся в то время в зависимости от калифата и в своей внешней политике тяготевшие к христианской империи. С вступлением на престол Македонской династии армяне появляются в значительном числе на военной и гражданской службе империи, из чего можно заключить, что Византия начала оценивать значение этого народа в своих планах против мусульман. Тогдашний правитель Армении Ашот из дома Багратидов, соединивший с Арменией Грузию и Албанию, дал своему государству столько материальной силы и политического значения, что империя, с одной стороны, и калифат – с другой, старались в постоянной взаимной вражде находить опорные пункты в этой пограничной стране. Отсюда происходят многоразличные сказания о присылке венца от царя Василия Ашоту и обратно, равно как о венчании Ашота калифом ал-Мутамидом. Пред самой смертью Василий заключил с армянским царем дружественный союз, имея в виду общего врага, т. е. восточных мусульман. Преемник Ашота (890) Сепад I, равно как и современный ему второй царь Македонской династии, продолжал поддерживать дружественные сношения и заключил в 893 г. союз против 239 арабов. Но попытки Византии утвердить свое влияние в прикавказских областях не увенчались успехом. В качестве защитника христианства против мусульман Лев Мудрый посылал в Армению стратигов соседних фем, а доместик схол магистр Катакал раз дошел до Феодосиополя (ныне Эрзерум), разрушил находившиеся в окрестностях укрепления и нанес большой удар мусульманской власти в Армении. Но наместник калифа в Адербижане Афшин и преемник его Юсуф нанесли несколько раз поражения армянскому правителю и поставили страну в бедственное положение. Царь Лев думал подать руку помощи своему союзнику, но умер в сборах к походу. Армянский историк Асохик говорит об этом времени 240 : «Вся земля обратилась в пустыню и развалины, города разрушены, селения опустошены, жители рассеяны между иноязычными и чужеплеменными народами, храмы лишены служителей и всего благолепия». |
| Средневизант. периодом датируется чудо, вошедшее в состав Thaumata sex. По пути из К-поля в свой Пелеканский мон-рь на вост. берегу Мраморного м. иером. Антоний попал 3 февр. в бурю между о-вом Халки и Саторовым (Сатировым) монастырем; игумен Фома выслал на спасение корабля лодку, в к-рую Н. посадил, вытащив из-под воды, уже тонувшего Антония. В Энкомии Неофита (гл. 49, ок. 1200) пересказано еще одно «недавнее» чудо Н. со спасением на море. Араб. рыбак из Египта, к-рого буря унесла в открытое море, призвал на помощь Н. и обещал в случае спасения стать христианином; Н. отвел его лодку в Атталию, в городском храме рыбак узнал на иконе Н. и принял крещение, получив прозвище Мононавт (Моряк-одиночка), которое впосл. носили и его дети. Отдельно бытовавшее поствизант. чудо повествует, как внезапно поднявшаяся буря унесла в море 3 мальчиков, залезших в Великую пятницу в лодку на берегу Крита; родители наняли за большие деньги моряков, но те не смогли найти детей; дети призвали Н., к-рый направил лодку, ободрил их, дал им чудесную пищу и питье и, накрыв, погрузил в сон; очнувшись на Пасху, они снова увидели Н., к-рый привел их лодку обратно в гавань. Еще одно чудо такого рода - о 3 христианах, брошенных в Черное м., сохранилось только в слав. переводе и изобилует фантастическими деталями (см.: Anrich. 1913-1917. Bd. 2. S. 419-420). Спасение от других напастей К чудесам Н. со спасением от бури примыкает чудо о сарацине в пересказе Энкомия Неофита (гл. 39), относимое автором к правлению императора по имени Лев (вероятно, Лев VI Мудрый (886-911), т. к. он обозначен эпитетом «христолюбивый», мало подходящим к иконоборцам Льву III, Льву IV и Льву V) и рассказанное со слов визант. послов в Селевкии. Возвращавшийся с караваном из Индии араб. купец забрел ненастной ночью в горы и, упав с лошади в пропасть, призвал Н., о к-ром знал от христиан; караван чудесным образом перенесся за 12 миль, а араб стал носить образок Н. на шее. Еще 2 визант. чуда Н. с избавлением от др. невзгод сохранилось только в слав. переводе (см.: Anrich. 1913-1917. Bd. 2. S. 422-423). В тексте, примыкающем тематически к чудесам Н. с избавлением из плена, рассказ о богатом жителе К-поля Епифании, к-рый обвинил своего раба в том, что тот якобы не возвращает порученную ему большую сумму денег, и бросил его в тюрьму, где раб стал молиться Н. Святитель освободил его от кандалов и явился Епифанию с приказом выпустить из заключения невинного раба, что тот и сделал. В др. чуде, о гробнице, рассказывается, как богатый человек нашел на одной из дорог у К-поля труп мужчины и похоронил его в соседнем мон-ре Н., а через нек-рое время встретил на той же дороге юношу, к-рый разыскивал убитого отца и показал ему в мон-ре гробницу отца, внутри к-рой оказалось много золота и серебра, избавившего мон-рь от нищеты. Это чудо тематически смыкается с чудесами Н. о вознаграждении его почитателей. Вознаграждение Н. его почитателей, |
| Рассмотренный вопрос, на котором мы сочли необходимым остановиться довольно подробно, отмечает весьма рельефно настроение византийского общества и может знакомить с теми принципами, какими приводилось в движение общественное сознание. Легко понять, что вопрос о церковном взгляде на четвертый брак стал основой, по которой вышивались разнообразные узоры, даваемые современной жизнью. Вместе с его развитием обострялись и отношения между Римом и патриархом, и находили себе в то же время пищу для дальнейших споров церковные партии в самой Византии. В смысле личной характеристики Льва Мудрого здесь также получаем важный материал. Действия и распоряжения царя должны быть рассматриваемы параллельно и проверяться сопоставлением одного с другим. Поставив круто дело с противниками его желаний и перенеся на личную почву вопрос о крещении своего сына, прижитого вне брака, император отрешил себя от всяких обязательств и стал позволять себе обман и ложные клятвы. После законодательства IX в., точно определившего отношения между светской и духовной властью, Лев как будто пытался исправить сделанное Фотием и дать преобладающее значение императору над патриархом в сфере духовных дел. Это может быть рассматриваемо как определенная тенденция первых царей Македонской династии, пытавшихся соединить в своей семье царскую и патриаршую власть. До какой степени безграничны были притязания царя и как он издевался над церковными правилами, принятыми в смысле канонических устоев, показывает хотя бы то, что он же, домогаясь утверждения четвертого брака, издал новеллу, определяющую церковное наказание для вступающих в третий брак, а еще в другой новелле незаконное сожительство позволял себе называть не только оскорблением веры, но и природы 347 . С этой точки зрения упорное сопротивление патриарха домогательствам царя получает в наших глазах значение настоящего подвига. Личные качества Льва оказываются далеко не привлекательны, если ближе всмотреться в его действия и в окружающую его обстановку. Получив лучшее по тому времени образование и окруженный в юности просвещенными учителями и даровитыми товарищами, Лев, однако, не умел употребить свои знания в дело и в практической жизни не отличался от посредственностей. Можно полагать, что, богато одарив Василия, природа мало дала его сыну. Даже его литературная деятельность, проявившаяся в разных областях, не идет далее обычной стилистики и подражательности. Таковы его церковные слова и поучения на праздники и памяти святых, часть коих остается неизданной 348 . Ему принадлежит, кроме того, несколько церковных песнопений, послание к калифу Омару. Но присвоенное ему наименование Мудрый скорей можно оправдать приписываемыми ему в средние века сказаниями о будущих судьбах империи и города Константинополя 349 . |
|
|
