| Придворные панегиристы, еще в прошлом году превозносившие царевну до небес, благоразумно онемели. Ведь большинство " похвальных " сочинений создавалось искателями придворных милостей, тонко чуявшими возвышение или падение " ближних предстателей " : они наглядно демонстрируют нам реальную расстановку сил у кормила власти. Однако были среди панегиристов и такие люди, которые выступали во имя общественных интересов, нередко жертвуя собственной выгодой. Похвала государственному деятелю в трудный для него момент становилась не только средством моральной поддержки (например, похвальная рацея Сильвестра Медведева царевне Софье Алексеевне летом 1682 г.), но и политической публицистикой . Тот же Медведев во время расцвета власти Софьи Алексеевны, когда ее наперебой хвалили искатели милости, обратился к ней лишь раз (в 1685 г.): чтобы добиться, наконец, учреждения московской Академии. Но в 1688 г. и начале 1689 г. он пришел на помощь слабеющей и уже покинутой придворными панегиристами царевне, прославив ее в " Созерцании кратком " и политической гравюре: первых на Руси плакатах, пропагандирующих царскую власть Софьи (и заодно — политический вес Федора Шакловитого). Портрета Василия Васильевича Голицына не было в московской серии плакатов, подготовленной по инициативе Шакловитого и при участии Медведева. Парадный портрет канцлера с родовым гербом и хвалебными виршами был издан на Украине в типографии Лазаря Барановича, горячо поддерживавшего политику Москвы на южных рубежах . Разумеется, возглавляемый Голицыным Посольский приказ энергично пропагандировал его политику на международной арене, стараясь поддержать единство раздираемой тайными противоречиями Священной лиги, заодно подчеркивая роль канцлера и его успехи внутри страны. Однако пламенные речи сторонников политики князя, вроде Игнатия Римского-Корсакова, выражали не столько точку зрения правительства, сколько устремления российского дворянства и украинской старшины (отразившиеся также в летописных и эпистолярных источниках) . Правительство ставило перед армией более ограниченные задачи, чем захват Крыма или освобождение Константинополя. Но оно нуждалось в публицистике и Медведева (которого лично поддерживал Голицын), и Римского-Корсакова, укреплявшей политический курс Софьи, Голицына и Шакловитого . |
| Затем начинается активное вмешательство царской власти в жизнь Левобережной части Киевской митрополии путем назначения для ее контроля угодных царю местоблюстителей (Лазаря (Барановича), Мефодия (Филимоновича)). Когда наступило уже время неизбежного переподчинения Киевской митрополии Москве, именно российская царская власть в первую очередь и взяла на себя все необходимые инициативы. Так, в 1684 г. от имени царей было составлено послание к Константинопольскому патриарху Иакову (разумеется, за всеми царскими посланиями в 1684–1686 гг. стояла «благоверная царевна» Софья, управлявшая тогда Россией на регентских началах вместе с князем Голицыным). В этой грамоте царская власть вежливо попросила Константинопольского патриарха в порядке церковной православной дисциплины, требующей от него подчинения законной царской воле, передать Киевскую митрополию Московскому патриарху. Эта царская грамота тогда осталась без официального ответа (патриарх Иаков ответил тайно, «чтоб никто не ведал», через послание Юрия Мецевита ). В то же время царское правительство вместе с патриархом Московским Иоакимом активно проводило переговоры с гетманом о проведении выборов Киевского митрополита. В начале июля 1685 г. была издана царская грамота с призывом к духовенству и светским чинам Малороссии избрать Киевского митрополита , в сентябре 1685 г. – грамота, утвердившая избранного на Киевскую митрополичью кафедру Гедеона Святополк-Четвертинского . В этой грамоте цари велели Гедеону явиться в Москву и принять рукоположение от Московского патриарха. Таким образом, царская власть брала на себя ответственность как за действия Московского патриарха Иоакима, так и Киевского митрополита Гедеона, они оба выполняли в это время царский приказ . Тогда же, в сентябре 1685 г., появилась царская жалованная грамота, подтверждающая права и привилегии Киевской митрополии . В ней излагались канонические основания подчинения Киевской митрополии Московскому патриаршему престолу. Кроме того, грамота сообщала о предъявлении законного требования к Константинопольскому патриарху передать Киевскую митрополию Московскому патриарху «навеки непременно» . Документ содержит следующие царские определения: «И ныне Киевская митрополия с новообранным митрополитом имеет быти под благословением во Святем Дусе отца нашего и богомолца Святейшаго Иоакима, Патриарха Московского и всеа Росии, а не Костянтинополского», «И новообранный б митрополит, Преосвященный Гедеон, Святополк князь Четвертенский, и весь Киевской митрополии причт чина духовнаго, власти и под властию будучие… были под благословением Святейшаго патриарха Московского и всеа Росии неотступно навеки» . |
| Не стало гетмана в Чигирине, не было митрополита в Киеве; здесь волновались не менее важным вопросом: как выбирать преемника Сильвестру Коссову? Хлопотал воевода Андрей Бутурлин, призывал епископа черниговского Лазаря Барановича, печерского игумена Иннокентия Гизеля, других игуменов и говорил им всякими мерами, с большим подкреплением, чтоб поискали милости великого государя, правду свою к нему показали, были под послушанием и благословением великого государя святейшего Никона патриарха , без царского указа за епископами не посылали и без патриаршего благословения митрополита не избирали. Епископ Лазарь отвечал, что он рад царской милости и патриаршему благословению, но надобно подумать с архимандритами и игуменами. 7 августа Лазарь приехал к воеводе и объявил, что духовенство киевское приговорило быть под послушанием Никона патриарха , что теперь они едут в Чигирин на погребение гетманское, а когда возвратятся и укрепятся между собою, то отправят кого-нибудь из своих к великому государю. Выговский писал Лазарю: «Выбирайте митрополита между собою, кого хотите, а нам теперь по смерти гетманской до того дела нет». А между тем в Москве, ничего не зная, рассуждали с Павлом Тетерею, приехавшим в послах еще от гетмана Богдана Хмельницкого. 4 августа Тетеря представлялся государю и говорил речь: «Егда богодарованную пресветлейшего вашего царского величества державу нынешними времяны, над малороссийским племенем нашим утвержденну и укрепленну, внутренними созираю очима, привожду себе в память реченное царствующим пророком: от господа бысть се и есть дивно во очию нашею, воистинно соединение Малые России и прицепление оныя к великодержавному пресветлейшего вашего царского величества скифетру, яко естественной ветви к приличному корени. И якож древле Давиду израильские девы ликоствующе в тимпанех с радостию и гуслех припеваху: победи Саул со тысящами, а Давид – со тмами, тако и пресветлому вашему царскому величеству истинно все Российстии сынове припевати можем: иные цари победиша со тысящами, ты ж, великодержавный царь наш, победил еси со тмами. |
| Между тем Никон действовал совершенно в противоположном духе: то он предает анафеме митр. крутицкого Питирима, исполнявшего обязанности в отсутствие патриарха, что вызвало крайнее негодование со стороны архиереев 82 ; то грозит отдаться на суд папы 83 ; то его сторонники в Москве (греки) стараются подействовать в пользу Никона в Константинополе 84 и т. п. Но если и бояре, имевшие такую силу при Алексее Михайловиче, и высшая иерархия, враждебно настроенная против Никона 85 , должны были оказать свое действие и влияние на царя, то не могли не поколебать последнего и многократные настойчивые заявления представителей раскольнического движения, становившегося уже тогда опасным (как Неронова, стр. 307, Аввакума, 602–614), а удаление Никона от дел придало этому движению новую силу и смелость 86 ). Мы не станем следить за изложением автора о суде над Никоном, которое, хотя и представлено у него в весьма подробном очерке, но, быть может, не вполне в обработанном виде (как посмертная глава начатого XIII тома), а заметим только, что автор неоднократно делает свои заключения по поводу показаний Никона и отмечает в них неверности, противоречия и явныя несообразности. Симпатии автора очевидно не на стороне подсудимого 87 . В окончательном своем выводе – митр. Макарий соглашается с мнением черниговского еп. Лазаря Барановича, участвовавшего в суде и подписавшего протокол соборного определения. «Бывшего патриарха, писал он Киево-печерскому архим. Иннокентию Гизелю, низложило собственное его упорство. Он самовольно отказался от престола всенародно, в виду клира и народа, сложил с себя патриаршеския отличия, и что он сам отказался, в том дерзновенно и признание учинил, слагая причину удаления своего с престола на гнев царский; но смирение все бы победило». Изложив затем вкратце вины Никона (в том числе и факты его сурового управления), а также и поведение его на соборе, Лазарь Баранович замечает: «Зрелище было изумительное для глаз и ужасное для слуха. Я страдал и издыхал от ударов переносил ужасы и упал духом, когда погасло великое светило» 88 . |
| А. Реализм Гоголя. М.; Л., 1959. С. 57). Песенная, былинная, пословичная, маскарадно-масленичная, народно-речевая стихии пронизывают поэму, отражаясь на всех уровнях ее архитектоники вплоть до, казалось бы, случайных деталей, метафор, развернутых, многоступенчатых сравнений (см. исследования Бахтина, Е. А. Смирновой). Фольклорный мир, представляющий собой сложный конгломерат языческих верований и христ. взглядов и не ограничивающийся только рус. или слав. традициями, вступает в сложные взаимодействия с временем действия поэмы. Он порой противостоит ему, в т. ч. и через эпоху Отечественной войны 1812 г., как область легендарного «богатырского» прошлого, порой адресуется в неопределенное будущее, а иногда (в античном варианте) «вписывается» в «современность» в совершенно неожиданных формах. Так, в рассказе о бюрократических институтах и жизни чиновников «неизменно появляются упоминания языческих богов и подробностей их культа». Однако «на всем протяжении авантюрного сюжета как будто откуда-то из глубин текста раздается голос проповедника, обличающего греховность происходящего», а в «Повести о капитане Копейкине» «начинает звучать тема возмездия» ( Смирнова. С. 58, 59). Смирнова и др. отмечают влияние на поэтику «Мертвых душ» образного строя ВЗ и барочной традиции, в т. ч. гомилетической (архиеп. Лазаря (Барановича) , митр. Стефана (Яворского) ), древнерус. летописания и лит-ры («Поучения о казнях Божиих»), целого ряда произведений Н. М. Карамзина , И. А. Крылова, А. С. Грибоедова. В то же время в «Мертвых душах» находят (Вайскопф) следы влияния эпической поэмы в прозе, принадлежащей к «масонской традиции XVIII в.» (М. М. Хераскову и др.). Опираясь на признание Г. в письме к Жуковскому от 10 янв. н. ст. 1848 г. (об учебе «у великих мастеров», начиная с «нашего любезного Гомера») и на свидетельство Анненкова (в Риме Г. «только перечитывал любимые места из Данте, Илиады Гнедича и стихотворений Пушкина» - С. 273), «Мертвые души» сопоставлялись уже современниками и продолжают сопоставляться с поэмами Гомера и «Божественной комедией» Данте. |
| символические уподобления, опирающиеся на образ сада, были сравнительно редки, однотипны и ограничены главным образом панегирическими функциями 72 . Символика сада прививается в творчестве восточнославянских писателей XVII в. вместе с литературным стилем барокко. Для Симеона Полоцкого и украинских проповедников характерен обостренный интерес к евангельской притче о «делателях винограда», которой они придали ярко выраженный дидактический смысл. Парафразы ее включены в сборники проповедей «Меч духовный» Лазаря Барановича, «Обед душевный» Симеона Полоцкого , «Венец Христов» Антония Радивиловского. В соответствии с традицией аллегорического экзегезиса притча толкуется в нескольких аспектах: «письменном» (буквальном), «духовном» (иносказательном) и «нравоучительном». Главное внимание уделено в проповедях «моральному сенсу» притчи. Согласно ему «виноград» – кождоединаго от нас душа есть» 73 ; ограда – «уставы», которые «в добродетельном делании подобает не приступать» 74 . Жизненное призвание человека в том. чтобы возделывать сад души: «осажать виноград свой – душу, мовлю. розными добродетелями украшать» 75 . Проповедническую целеустремленность приобрел у восточнославянских писателей XVII в. и топос hortus conclusus, как символ Богородицы. Показательно заглавие книги проповедей Антония Радивиловского «Огородок Марии Богородицы», в которой обсуждаются нравственно-философские и морально-учительные вопросы. Богатый материал для реконструкции внутреннего значения символа «мысленного сада» содержит творчество Симеона Полоцкого . Сад для него – этически замкнутое пространство. Вне сада человек лишен благодатной почвы для совершенствования: живущий в миру, как дерево, растущее «при пути», терзаемое от «мимоходящих», ему трудно сохранить праведность поведения. В ухоженном, возделанном саду деревья – праведники, цветы – добродетели. Ограда, защищающая сад, – заповеди, предохраняющие от грехов. В саду – добро, вне его – зло и пороки. Представление о замкнутости пространства сада передали и художники. |
| 136. Дополнения к «Обзору Русской духовной литературы 1720–1862 года» (там же, 3, 6, 7, 8, 9, 13, 17 и 19, 1866 г. 2, 6, 7 и 8). 137. Святые Южных Славян. Отделение 1-е, месяцы Январь–Июнь. Ч. 1865 г. 4 нен. стр. Отд. 2-е, месяцы Июль–Декабрь. Ч. 1866 г. 290 стр., с указателями. 138. Письма преосвящ. Лазаря Барановича, с примечаниями. Издание 2-е (первое было в Черн. Епарх. Известиях, 1861–1865), в пользу Черниговской семинарии Ч. 1865 г. 253, I нен. И VII стр. Рецензия в Книжном Вестнике 1865 г. 15, стр. 284. 139. Воззвание к Черниговской пастве (Черниг. Епарх. Известия, 1865 г. часть неоффиц. 20, стр. 265). 1866 140. Заметка о современном. Кое что о духовных учебных заведениях (Черн. Епарх. Изв. 1, стр. 13 по поводу статьи Певницкого в Трудах Киев. Духовн. Академии 1864Г.) 141. Состояние раскола поповщины в последние годы, (там же, 14, стр. 393). (Его ли это?) 142. Святые подвижницы Восточной Церкви (там же, 14. Как видно, начало обширного труда, но из него напечатан один только лист). 143. Библиография: Сравнительный обзор четвероевангелия, сост. протоиер. В. Гречулевичем (там же, 13, стр. 391). Мы останавливаемся на 16 Черн. Епарх. Известий; нет никакого сомнения, что в следующих номерах их явится еще немалое число статей почившего Владыки. Чтобы читатель мог беглым взглядом окинуть сущность представленного нами списка, мы сделаем из него следующий краткий указатель сочинений, по содержанию их. (Цифры при заглавиях указывают на номера хронологического списка) I. Объяснение священного писания: 41, 80, 83, 86, 117, 132, 133. II. Переводы из отцов церкви: 56, 66, 96, 116. III. Догматика: 109, 114. IV. Проповеди: 14, 17, 19, 20, 25, 38, 104, 134. V. Нравственное учение: 42, 44, 45, 51, 60, 61, 62, 64, 65, 67, 68, 70, 75, 76, 84, 85, 88, 125, 139. VI. Церковное законодательство: 3, 52, 110, 111. VII. Жития святых: 35, 121, 137, 142. VIII. Патрология: 26, 115. IX. История вселенской церкви: 4, 5, 11, 28, 29, 46, 50, 74. Х. История русской церкви: 2, 6, 8, 9, 10, 16, 24, 27, 82, 118, 129. |
| на устроение корпуса для сирот, 500 руб. на училище духовное для девиц; в конце того же года – пожертвовал снова 500 руб. в семинарию на построение здания, 500 руб. в пользу училища для девиц духовного звания. В 1864 г., прислал 400 руб. на устройство квартир для наставников. В 1865 году, на учреждение Ильинской типографии, пожертвовал 2820 рубл. обители Ильинской с тем, чтобы поминали его и родителей его; в случае же, если после него не захотят поддерживать типографию и продадут машины и шрифты, 2500 рублей оставались бы всегда в процентном обращении для служащих в храме. Наконец, в основание ученической библиотеки при семинарии, Владыка пожертвовал все свои сочинения; в пользу семинарии им были изданы «Письма Преосвященного Лазаря Барановича» (Черниг. 1865г. изд. 2-е). Мы упоминаем факты только заявленные, общеизвестные; а что касается тайных, единому Богу ведомых пожертвований его, то едва ли они еще не более были значительны: недаром Преосв. Владыка, под конец своей жизни, приобрел себе наименование «милостивого». Мы уже говорили о его пособии наставникам семинарии и просим читателя не забывать, что подобные факты деятельного участия Преосвященнейшего Владыки взяты нами только за последние шесть-семь лет. Да, это – пожертвования любви действенной, немедленно откликавшейся на вопиющую нужду. После этого читатель согласится, что совершенно справедливо сказал один из наставников семинарии, в речи своей к Преосвящ. Владыке: «В продолжение не многого времени, в продолжение шести лет Ты много сделал добра и пользы Черниговской епархии. Каждый, кажется, год мудрость и милость Твоя обнаруживались значительными и крупными благодетельными учреждениями.» Такая многоплодная деятельность Архипастыря Черниговского не могла не обратить на себя общего внимания. И частные лица, и духовенство епархии, и само Правительство отдали должную дань мудрому и попечительному трудолюбцу Владыке. В 1866 г., все духовенство Черниговской епархии, в присланных ему адресах, сознавая и ценя неусыпные попечения его о благосостоянии епархии, выразило ему свою сыновнюю благодарность. |
| В 1660 г. Симеону Полоцкому случилось побывать в Москве, и снова он не упустил возможности преподнести царю стихотворный панегирик и привлечь к себе его внимание. После захвата Полоцка польскими войсками (1661), в 1663 г. Симеон переселился в Москву. Благодаря рекомендательным письмам архиепископа Лазаря Барановича к Газскому митрополиту Паисию Лигариду, который в ту пору жил в Москве и пользовался особым благоволением царя Алексея, Симеон сумел завязать знакомства при царском дворе, при этом с большим искусством использовал свой поэтический талант. Одновременно началась его педагогическая деятельность в училище Заиконоспасского монастыря, где среди его учеников оказался и Сильвестр Медведев, в будущем иеромонах . Чисто литературную деятельность Симеона мы затрагивать не будем, остановимся лишь на тех фактах московского периода его жизни, которые связаны с церковными событиями эпохи. Симеон прибыл в Москву в тот момент, когда отношения между царем Алексеем и патриархом Никоном особенно обострились и одновременно вспыхнула полемика с вождями раскола. Симеону поручено было подвергнуть взгляды расколоучителей основательной критике. Так появился первый его большой труд — «Жезл правления», который вначале считался официальным документом Собора 1666 г. против раскола. Симеон составил этот труд с немалой схоластической изощренностью и полемическим искусством, обнаружив великолепное знание церковной литературы, при этом он использовал даже цитаты из сочинений Максима Грека и Зиновия Отенского и из постановлений Стоглавого Собора, но в то же время его сочинение не свободно от некоторых ошибок, от искажения мнений и высказываний представителей противной партии, от грубого осуждения вождей раскола и даже от употребления множества бранных слов, что тоже свойственно было средневековому полемическому искусству . Его карьера развивалась блестяще, он получил место учителя царских детей: старшего, царевича Алексея, а после его смерти (1669) будущего царя Федора и царевны Софьи. Склонность последних к западной культуре, их сочувствие явлениям этой культуры с определенностью можно объяснить влиянием Симеона. Началась лучшая пора его жизни, жил он в роскоши, сферой его деятельности стал царский двор, он проповедует здесь, пишет поздравительные стихотворения, театральные пьесы и другие литературные произведения. С большим усердием поддерживает он предложение об учреждении академии в Москве, которую, согласно плану, набросанному им самим или его учеником Сильвестром Медведевым, следовало организовать по образцу Киевской коллегии. До самой своей смерти в 1680 г. Симеон был уважаемой персоной, признанным ученым и известным литератором. |
| В половине ХШ столетия его сочииение было переделано и выпущено кем– то под другим надписанием, без предисловия: Силлогизм на противящихся и ненавидящих мусикию и сладкопение, на подражающих троестрочному пению и безчинным воплям хомонии. В переделанной редакции, в конце, находится известие ο трудах Черниговского Архиепископа Лазаря Барановича в сочинении духовных псалм, доселе известных в Малороссии. «Покойный Архиепископ, блаженныя памяти, Лазарь Баранович Черниговский, отвращая народ от мирских песен, u поучая, дабы песни мира оставляли, вместо же их хвалу Богу и Богоматери воздавали, многия песни обратил на божественныя, и, без сомнения, в народ предавал. Хотя согласие было мирских песен, но текст сочинял божественный, дабы при случаях, вместо пустошных божественныя словеса были петы и добромыслие в сердцах вкоренялось. Ты же любезный читателю, внимай, а его, Архиерея Божия, поминай: какое великое иго носил в божественном священнослужении, в духовном правлении, в сочинении божественных книг, которые его труды u ныне явствуют; Меч духовный, Труды словес; а к сему и мирския песни на божественныя преставлять сыскал время, ο чем было в таковом всликом сане и в отягчении великих дел и помыслити невозможно. 4 Представляем здесь вполне любопытное предисловие Мезенца: «Всесильнаго, преблагаго и всебезначальнейшаго Бога Отца благоизволением, и единороднаго Бога Сына Его споспешением, и единосущнаго и сопрестольнаго всепресвятаго Духа Бога Его содействием, и единого Бога в Троице, и Троицу во единице, от всея видимыя и невидимыя твари непрестанно славимаго и поклоняемаго, соблагоизволися благочестивейшему великому Государю нашему, Царю и Великому Князю Алексию Михайловичу, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцу, во преходящее время, лета 7160 (1651)ο церковном знаменном пении всяком пределе учинити, еже бы всякое пение было во истинноречном пении везде во градех и честных обителех и селех устроено равночинно и доброгласно. И в тое время на тое божественное u святыя Божия церкви дело, его царским повелением, в царетвующем граде Москве дидаскалов собрано было к тому знаменному устроению. |
|
|
