| А вот Ястребиха промчалась над головами — и нет её. Никто не сидит на сухой осине. Никто не кружит над полями. Жаворонок опять спокойно запел в вышине. И полевое зверьё вылезает из норок: из незаметных ухоронок под кустами, в хлебах, между кочками. Жаворонок видит с высоты: вот Зайчишка выкатился из-под куста, встал столбиком, огляделся, повертел во все стороны ушками. Ничего, спокойно. Опустился на передние короткие лапки и принялся щипать траву. Мыши зашнырями между кочками. Подковкин с Оранжевым Горлышком привели своих поршков к самой Костяничной горке. Что это они делают там? Да ведь они учат детей зёрнышки клевать! Подковкин ткнёт несколько раз в землю носом, что-то скажет, и все двадцать четыре поршка со всех ног бегут к нему, смешно тыкаются короткими носиками в землю. А вон там, на самой горке, у двух осин, — соседи Подковкиных, семейство Бровкиных: сам Бровкин и курочка его, Голубой Носик, и детки их, крошки-поршки. Всё это видит Жаворонок, видит и ещё кто-то: тот, кто затаился в высокой зелёной осине, как в башне. А кто там прячется, ни Жаворонку, никому из полевых зверей и птиц не видно. «Сейчас, — думает Жаворонок, — опять Подковкин подерётся с Бровкиным. Вот, увидали друг друга, распушились оба, распетушились… Нет, ничего, не дерутся. Прошло, видно, время драк. Только Оранжевое Горлышко повернула назад в рожь: уводит своих детей. И Голубой Носик тоже… Ой!» Серой молнией блеснула сверху, из зелёной осины, Ястребиха. И забилась у неё в когтях курочка Голубой Носик — пух полетел над кустами. — Чирр-вик! — отчаянно крикнул Подковкин. Значит, и он увидал Ястребиху. Всё семейство Подковкиных исчезло во ржи. А Бровкин совсем растерялся. Ему бы тоже крикнуть «чирр-вик!» да спасаться с поршками в кусты, а он, с перепугу, чирикнул и полетел, как Подковкин от Лисы, притворяясь подшибленным. Ах, глупый, глупый петушок! Ястребиха — не Лиса! Разве могут спасти от неё короткие куропачьи крылышки! Ястребиха бросила мёртвую курочку — и за ним! Ударила Бровкина в спину, вместе с ним упала в кусты. |
| «Ты представляешь? Мы будем мучениками!..» Что я делаю здесь? Какой в этом смысл? 1 января, 2015 Что я делаю здесь? Какой в этом смысл? О своей последней командировке в воюющую Чечню, о встрече с отцом Анатолием Чистоусовым и о единственном имеющем смысл в кромешном аде войны — игумен Нектарий (Морозов). Эта поездка запомнилась мне особенно хорошо — до каких-то малозначащих, но намертво въедающихся в память мелочей. Возможно потому, что она была последней из немногочисленных, но крайне насыщенных командировок в воюющую Чечню. Возможно потому, что именно во время нее произошла одна из тех встреч, которые просто невозможно забыть, а все остальное как бы «зацепилось» за нее. Была поздняя весна или раннее лето 1995 года, точно уже не помню. Помню только, что это были парламентские каникулы, когда депутаты Совета Федерации и Государственной Думы дали задание двум своим коллегам побывать в Чечне и разобраться, что же там происходит на самом деле после взятия Грозного и чего можно ожидать в ближайшем будущем. Разобраться и рассказать им потом, по возвращении в Москву. Мне представилась как журналисту возможность поехать вместе с ними, и я ею воспользовался. Игумен Нектарий (Морозов) Задача у пригласивших меня с собой Виктора Курочкина (СФ) и Виктора Шейниса (ГД) была не из простых: встретиться с кем-то из лидеров чеченских боевиков (в идеале — Асланом Масхадовым, который командовал ими в то время) и в личном разговоре постараться уяснить для себя, каковы перспективы «мирного урегулирования». То есть существуют ли какие-то реальные способы избежать дальнейшего кровопролития и в то же время сохранить Чечню в составе России. Поэтому каждое утро, совсем рано, мы выезжали из крохотной гостиницы в такой же крохотной Назрани, ехали в Грозный, а оттуда по «наводке» того или иного тамошнего «знакомого» отправлялись дальше на поиски связников, которые могли помочь выйти на Масхадова. Мы ездили день за днем, как на работу. Руины Грозного уже воспринимались как нечто привычное, мне даже вспомнить было трудно, как выглядел этот город прежде, хотя наезжать туда доводилось и до войны. У нас ничего не получалось, но мы не отчаивались. Особенно я, поскольку для меня как журналиста материала хватало и так. Кроме того, у меня, помимо цели, совпадавшей с намерениями Шейниса и Курочкина, была и собственная цель. |
| Затем переглянулись. Старик кивнул головой, и старуха добавила: — Как видишь, путной корочки у нас нет. А вот крошки… очень они сорные — со всяким мусором! Смела я их, на чердаке они. Тодысь мы еще курочку держали — она бы их склевала! Но курочку-то у нас за налог забрали: причиталось с нее полста яичек сдать, а она и двух дюжин, чай, не снесла! Вот крошки, они и остались. Коль не брезгуешь — слазь на чердак, возьми их! И вот я на чердаке. Передо мной куча мусора — крошки. Но, Боже мой, чего только там, кроме крошек, нет! Даже на меня сомнение напало. Что там был сухой березовый лист от банных веников, мелкий самосад и, разумеется, пыль — это бы еще полбеды. Хуже, что первое место в ряду этих примесей занимали тараканы! Сушеные и мелко накрошенные тараканы. Тараканы во всех видах вызывают у меня непреодолимое отвращение! Но как отказаться от хлебных крошек! Голод — беспощадный диктатор, и его воля — закон. Я надеялась, что сумею отделить крошки от тараканов, но — увы… Ни отвеять на ветру, ни отмыть их водой не удалось. Пришлось, поборов брезгливость и отвращение, съесть все подряд. И все же дня два я была не слишком голодной. Переправа за переправой То ли за Кенгой дорога стала хуже, то ли я сбилась с пути и пошла по таежной тропе, но трудно представить себе что-либо более кошмарное, чем тамошние болота в оттепель! Тропу пересекали речушки. Вернее, каждая ложбинка превращалась в речушку. Кругом еще лежал снег, и откуда могло появиться столько воды — этого мне и до сей поры не понять! Переправа через эти речки — это была целая серия акробатических трюков! Летом этот район представляет собой сплошную трясину, а тогда, весной, это была сеть ручьев и речек. Обычно, идя вдоль такой речушки, можно было найти затор: поваленное дерево, на котором из бурелома, принесенного водой, образовалось что-то вроде гати, по которой, осторожно прощупывая дорогу, можно было пройти без особого риска и без слишком большой потери времени. Иногда дело обстояло сложнее. Это, когда дерево, подмытое водой, упало через речку, но зависло на вершине дерева по ту сторону. Тут переправа осложнялась: надо было, сбросив лишнюю одежду, перекинуть ее вместе с рюкзаком и обувью на другой берег, а затем, используя эквилибристику, карабкаться по скользкому стволу на вершину «потустороннего» дерева, спуститься по нему на снег, одеться, обуться и, потеряв уйму времени и сил, продолжать путь. |
| Он махнул через забор и, топча какие-то укропы, побежал по чужому саду. «Куда же он? — думал Вася, торопясь за Матросом. — Неужели по следу?» И тут Вася увидел, что за забором, прячась и приседая, бежит какой-то человек — полосатая тень мелькает между штакетин. Вася продрался через заросли жасмина, потом запутался в малине и, наконец, очутился на узкой травяной улице, с обеих сторон закованной заборами. Ни Матроса, ни человека, что мелькал в штакетинах, не было видно. Вася пробежал немного вперед и выскочил прямо к закусочной «Кооператор». Шоссе перед закусочной было пустынно, сизые клубы дыма выплывали из-под расписных навесов, а за дымом был виден Матрос, который жарил прямым ходом к станции. Подбежав к платформе, Матрос поднялся по ступенькам и сразу направился к кассе. Он шмыгнул в стеклянную дверь, покрутился там внутри и выскочил обратно. — Ну? — крикнул Вася, подбегая. Матрос почесал за ухом, подмигнул в сторону кассы. Вася глянул сквозь стеклянную дверь и сразу увидел Курочкина. Тот читал расписание, заложив руки в карманы. Глава восьмая. Мусорная урна Маленький коричневый человек бежал по рельсам. Прямо на него навалился паровоз. Сбоку стояла толстенькая коричневая женщина. В ужасе она отшатнулась. И коричневый человек, и женщина, и паровоз были нарисованы на железнодорожном плакате. На нем было написано: «ЧТО ТЕБЕ ДОРОЖЕ: ЖИЗНЬ ИЛИ СЭКОНОМЛЕННЫЕ МИНУТЫ?» «Сэкономленные минуты,» — подумал Вася. Плакат был прибит к стене, как раз возле расписания, которое читал Курочкин. Он стоял к Васе спиной, и до чего же неприятной показалась эта спина, твердая и тупая. Вася оглянулся: ни Болдырева, ни Тараканова не было видно. Где-то неподалеку загудела электричка. Через две минуты она подойдет к станции. «Сэкономленные минуты,» — снова подумал Вася и осторожно толкнул стеклянную дверь. На лавочке сидели две женщины и какой-то тип в кепочке с толстой можжевеловой палкой в руках. Этот тип подозрительно глядел на Васю. «Что же делать? — думал Вася. — Сейчас Курочкин обернется!» |
| Вася проснулся затемно и долго слушал, как сопит Батон. В предутреннем сне тот громко высвистывал носом, и кажется, любимую мелодию: «Взгляни, взгляни в глаза мои суровые…» Рассвело. И скоро зашевелилась входная дверь, заныли железные петли — дверь приоткрылась, будто зевнула. В щель выставились сонные усы старшины Тараканова. — Куролесов, выходи. Васю снова привели в дежурную комнату. Там, у окна, прислонясь к несгораемому шкафу, стоял какой-то человек в сером костюме. По привычке Вася поискал на его лице усы, но не нашел. Зато нашел нос, кривой и крылатый, широкие медные щеки и прищуренные глаза цвета маренго. Человек в сером костюме навел на Васю свои глаза и спросил: — Этот самый? — Так точно, — ответил старшина, кивая на Васю. — Под носом — искусственные усы, в мешке — пес. Серый костюм внимательно пригляделся и вдруг подмигнул Васе: что, мол, попался? — Так точно, — толковал старшина. — Товарищ Болдырев, этот самый и есть мошенник. Усы под носом, пес в мешке. «Вот это фамилия! — подумал Вася. — Болдырев! Как будто самовар в воду упал. Наверно, начальник!» — Не может быть, чтоб этот самый, — сказал между тем Болдырев, внимательно глядя на Васю. — Да как же, товарищ капитан?.. Усы-то под носом! — Уж не знаю как, — ответил капитан Болдырев. — Приметы не совпадают. Мошенник, которого мы ищем, пожилой, а этот слишком уж молод. Ну-ка, парень, рассказывай, зачем ты усы прилепил? — Для маскировки. Он лепит, и я буду лепить! — Рассказывай по порядку, — серьезно сказал капитан. Все время, пока Вася рассказывал, капитан хмыкал и пронзительно глядел на старшину. — Мда, — сказал он. — Что-то вы, товарищ старшина, напутали. Расскажите, какой из себя Курочкин. — Невысокого роста, пожилой, — отвечал старшина Тараканов и вдруг побледнел. — Нос уточкой. — Какой нос? — Уточкой, — повторил старшина, бледнея все больше. — Ну вот, — сказал капитан Болдырев. — И нос уточкой. Приметы сходятся, а усы он сбрил. Этот Курочкин и есть тот самый человек, которого мы ищем. — Да как же?.. Он же паспорт показал, живет в Перловке, сторож картофельного склада. |
| При той узкой точки зрения, которой, по-видимому, держится еп. Гермоген, кто-нибудь, еще более его ревностный, мог бы добраться так, пожалуй, и до величайшего русского писателя Ф. М. Достоевского. Ведь никто с такой силой слова и глубиной психологического анализа не выдвинул перед общественным сознанием много встречающихся в душах современных людей всякого рода антихристианских и даже атеистических мыслей и стремлений. Немало художественных образов, гениально нарисованных Достоевским, часто не только не размышляют в согласии с Церковью , но даже обнаруживают прямой бунт против Бога. Между тем Достоевский уже, конечно, принадлежал к Церкви, и рассмотрение его отдельных литературных произведений вне связи со всей его личной жизнью было бы и не справедливо и едва ли соответствовало бы самой задаче церковного суда. Если бы еп. Гермоген вместо подобной попытки добиться отлучения от Церкви русских писателей разъяснил вопросы, ярко выдвинутые Достоевским, то этим он принес бы великую пользу русскому обществу и Православной Церкви и сам гораздо ближе стал бы к исполнению смысла древних церковных правил, например, 102 правила Трулльского Собора и других, разъясняющих обязанности епископа. Но если уже представлять наше церковное управление в такой картине, то ее нужно рисовать до конца и дополнить изображением того, во что преобразуются эти «курочки и цыпляточки», когда они возвращаются в свои епархии. Не мешало бы спросить еп. Герхогена, какие части тела у подведомственного епископам духовенства при разговоре с ними начинают функционировать неправильно. У духовенства в таких случаях нередко не только трясутся ноги, но и расстраивается работа сердца, а душу охватывает страх, чувство оскорбленного достоинства и горькое сознание отсутствия нравственно-духовной связи с архипастырем. Стоит осведомиться, например, в Саратовской епархии о самом еп. Гермогене. «Измучались мы с ним», ответят многие. Еп. Гермоген из представляющейся воображению г. Розанова курочки по возвращении в Саратов превращался в самоуправного властителя епархиальных дел, почти терроризировал неугодных ему духовных лиц, с полным произволом распоряжался церковными деньгами и имуществом, обратил в свое слепое орудие консисторию, не считался с законами, крайне небрежно относился к делам епархиального управления, причиняя этим большие затруднения заинтересованным в них лицам, но вместе с тем находил время заниматься политикой и даже чуть ли не участвовал в политической борьбе партий. |
| Упомянутые выше младограмматики сформулировали теорию языковой непрерывности - представители соседних диалектов или следующих друг за другом поколений прекрасно друг друга понимают, а вот на противоположных концах понимания уже нет никакого. Справедлива эта теория или нет, но факт остается фактом - современному русскому горожанину не составит особого труда понять речь протопопа Аввакума, которая покажется ему дедушкиным сельским говором, притом что она имеет от нашего языка не только лексические, но и грамматические отличия: «Курочка у нас черненька была; по два яичка на день приносила робяти на пищу, Божиим повелением нужде нашей помогая; Бог так строил. На нарте везучи, в то время удавили по грехом. И нынеча мне жаль курочки той, как на разум прийдет. Ни курочка, ни што чюдо была: во весь год по два яичка на день давала; сто рублев при ней плюново дело, железо! А та птичка одушевлена, Божие творение, нас кормила, а сама с нами кашку сосновую из котла тут же клевала, или и рыбки прилучится, и рыбку клевала; а нам против тово по два яичка на день давала. Слава Богу, вся строившему благая!» Между нами две реформы правописания и букваря - петровская и большевицкая. При этом рукописный текст Аввакума подавляющему большинству из нас будет действительной непонятен - именно потому, что нас разделили две реформы письменности, безжалостно вычеркивавшие так называемые лишние буквы. Этот факт вскрывает, пожалуй, главный секрет и главную трагедию реформы. Большевики, как и ранее Петр Великий, руководствовались не столько стремлением открыть дорогу к знаниям, сколько прямо противоположным - стремлением перекрыть ее. Целые пласты книжной культуры оказывались от умеющих только «по-новому» за семью печатями. Императору-реформатору было важно, чтобы вместо старых церковных книг и летописей новое поколение образованных людей читало арифметику, тригонометрию и «Юности честное зерцало». Большевикам было столь же важно, чтобы встраиваемые в новый быт пролетарии испытывали дискомфорт (иногда физический) от старых книг и могли легко переваривать преимущественно «Переписку Энгельса с Каутским». |
| 31. Ответ на 29., Андрей Козлов: Зачем же вы в своем ответе переиначиваете совершенно непотребным, сатанинским образом, толкование 91-го псалма?... ... и т.д и, т.п., etc... Знаете что, во-первых, толкований на Св.Псалтирь множество. Во-вторых, Св.Псалтирь - постоянный, ежедневный спутник православного человека, иногда можно и пошутить, процитировав Стих. В-третьих, Вы не устали от Ваших причитаний? 30. Ответ на 28., sergsmir: Ответ на 22, Из народа. " Религия – интимное дело, не будем ломиться в открытую дверь " .Конкретизируйте. Значит ли, что я, применив слова Серафима Саровского — ( " Надобно так обучить себя, чтобы ум как бы плавал в Законе Господнем, по руководству которого должно устраивать и жизнь свою " ), ломлюсь в открытую дверь?)) Напомню, мой ответ был адресован Vladislav-y, имелось в виду, что законы жизни души - реальны (это не все понимают и осознают, поскольку мы пережили известный коллапс), их действие подчас бывает молниеносно, а личное опытное открытие сродни озарению. Разумеется, нужно учиться плавать в этом благодатном море, если Вы в него вступили. )) Заявленная Вами тема " Курочка Ряба и русский менталитет " - необычайно плодоносна. Мне хотелось бы, чтобы " коллектив " подтянулся на эту ветку, поэтому мне пришло в голову, прошу снисхождения, выступить здесь. ))) 29. Ответ на 27., Советский недобиток: как нож сквозь масло, начиная от маленьких детей и кончая маститых стариковПростите, Vladislav, это у Вас опечатка?Не, это у него толкование на Стих Псалма - " 10 И вознесется яко единорога рог мой, и старость моя в елеи мастите. " (Пс.91)И елей, и старость мастита; вот только, вместо рога - нож )) Зачем же вы в своем ответе переиначиваете совершенно непотребным, сатанинским образом, толкование 91-го псалма? В 23 комментарии нет ничего из того, о чем вы написали, речь там о другом. Во-первых, самая «мелочь» в вашем комментарии — это не 10-й стих, а 11-й. А кроме того, под «рогом» разумеется Крест Христов, и вера во Христа. «И как Крест прославился страданиями, так и вера благочестивых возносится через гонения и славится страданиями. Равным образом и «старость» будет безпечальной в надежде будущих благ». А вы заменили Крест Христов на нож сатанинский. Вы не разобрались в сути высказываемого вами или совершили подмену сознательно? |
| Второе отделение «лазаревской» ветви РПКЦ от РПЦЗ (1995-1996 гг.) В январе 1995 г. еп. Ишимский Евтихий (Курочкин) выдвинул в адрес Суздальского епископа Валентина (Русанцова) ряд обвинений, касавшихся его морального облика и стиля церковного управления. Еп. Евтихий письменно изложил свои недовольства в рапорте на имя первоиерарха РПЦЗ митрополита Виталия (Устинова) , обвинив архиепископа Лазаря, епископа Валентина и рукоположенных ими иерархов в отсутствии лояльности по отношению Архиерейскому Синоду РПЦЗ. Итогом противостояния, возникшего внутри " Архиерейского Совещания " , стало запрещение в священнослужении архиепископа Лазаря (Журбенко) и епископа Валентина (Русанцова), что, как и ранее, ими не было признано. Духовное возглавление российской паствы Русской Зарубежной Церкви было возложено на епископа Ишимского Евтихия. К российским иерархам, некогда рукоположенным в составе ВВЦУ РПСЦ, было высказано недоверие. Для удостоверения в благонадежности им было предложено признать справедливым осуждение архиепископа Лазаря и епископа Валентина, а также на протяжении определенного испытательного срока проживать в США под контролем со стороны руководства РПЦЗ. На исполнение вышеозначенных условий согласился только епископ Агафангел (Пашковский) , который в течение девяти месяцев проживал в Соединенных Штатах, после чего был утвержден в архиерейском звании и получил титул епископ Симферопольский и Крымский. В юрисдикции РПЦЗ Находившийся под церковным прещением архиепископ Лазарь (Журбенко) в 1996 г. принес покаяние и Архиерейским Синодом РПЦЗ был восстановлен в иерархических правах и назначен правящим архиереем Одесско-Тамбовской епархии РПЦЗ. В том же году решением Архиерейского Синода РПЦЗ было восстановлено " Архиерейское Совещание Российских Пресвященных " , главное предназначение которого виделось в координации деятельности российских епархий Русской Зарубежной Церкви. В состав Совещания, помимо его председателя архиепископа Одесского и Тамбовского Лазаря (Журбенко), вошли епископ Черноморский и Кубанский Вениамин (Русаленко) , епископ Ишимский и Сибирский Евтихий (Курочкин) , епископ Симферопольский и Крымский Агафангел (Пашковский) . Функция осуществления связи между " Архиерейским Совещанием Российских Преосвященных " и Архиерейским Синодом РПЦЗ была поручена епископу Торонтскому Михаилу (Донскову) , викарию Канадской епархии. Следует отметить, что самостоятельность возрожденного Архиерейского Совещания была значительным образом ограничена. Это проявилось, в первую очередь, в недопущении российских иерархов к участию в заседаниях Архиерейского Синода РПЦЗ при абсолютной подотчетности деятельности Совещания Синоду. |
| Всё что он видел под собой, казалось ему необыкновенно замечательным, красивым и милым. Ещё бы: ведь это была его родина, и он долго, очень долго её не видел! Он родился здесь летом прошлого года. А осенью с другими перелётными улетел в далёкие страны. Там он провёл в тепле всю зиму — целых пять месяцев. А это долгий срок, когда вам всего десять месяцев от роду. И вот уж три дня, как он вернулся наконец домой. Первые дни он отдыхал с дороги, а сегодня принялся за свою работу. А работа его была — петь. Жаворонок пел: «Снежные поля подо мной. На них чёрные и зелёные пятна. Чёрные пятна — пашни. Зелёные пятна — всходы ржи и пшеницы. Я помню: эту рожь и пшеницу люди посеяли осенью. Скоро выросли из земли молодые весёлые зеленя. Потом на них стал падать снег, и я улетел в чужие края. Зеленя не замёрзли под холодным снегом. Вот они показались опять, весело и дружно тянутся вверх. На холмах среди полей — деревни. Это наш колхоз «Красная искра». Колхозники ещё не проснулись, улицы ещё пусты. Пусты и поля: спят ещё полевые звери и птицы. За далёким чёрным лесом я вижу золотой краешек солнца. Просыпайтесь, просыпайтесь, вставайте все! Начинается утро! Начинается весна!» Жаворонок замолчал: он увидел на белом поле какое-то серое пятно. Пятно шевелилось. Жаворонок полетел вниз — посмотреть, что там такое. Над самым пятном он остановился в воздухе, трепеща крылышками. — Э, да ведь это Большое Стадо! Я вижу, мои добрые соседи устроили общее собрание. И в самом деле: это было Большое Стадо серых куропаток — красивых полевых петушков и курочек. Они сидели плотной кучкой. Их было очень много: сто птиц или, может быть, тысяча. Жаворонок считать не умел. Они тут в снегу и ночевали: которые ещё стряхивали с крыльев крупитчатый от ночного мороза снежок. А одна Курочка — видно, старшая у них — сидела посредине на кочке и громко говорила речь. «О чём она там толкует?» — подумал Жаворонок и спустился ещё пониже. Старшая Курочка говорила: — Сегодня разбудил нас своей песней наш маленький друг Жаворонок. Значит, правда, началась весна. Минуло самое трудное и голодное время. Скоро надо будет подумать о гнёздах. |
|
|
