| Депутаты, преданные Чарторыйским, настаивали, чтоб прежде выборов маршала решено было дело острожской ординации. Брюль королевским именем обещал Чарторыйским, что если они позволят на избрание маршала, то ни одно дело не будет пущено, прежде чем состоится решение насчет острожской ординации. Но Чарторыйские не полагались на обнадеживания Брюля, потому что недавно были обмануты: король обещал, что при трибуналах не будет войска и никого из людей, не принадлежащих к трибуналу, и нарушил свое обещание. В это время приехал в Гродно курляндский адвокат Цигенгорн. Гросс предупредил Брюля, что этот Цигенгорн главный виновник того, что на курляндском сеймике в одну ночь дела изменились явно ко вреду России. Несмотря на это предостережение, король пожаловал Цигенгорна в надворные советники. Это заставило Гросса выразить императрице подозрение, что сам польский двор желает возобновления курляндского дела. хотя и не в пользу Бирона, но только для того, чтоб императрица высказалась, что не может ни Бирона, ни фамилию его восстановить на курляндском престоле, а польско-саксонский двор воспользуется таким объявлением, чтоб доставить Курляндию своему принцу. Подозрение подтверждалось словами графа Мнишка Гроссу, что если императрица не желает восстановления Бирона, то лучше об этом объявить и соглашаться с королем о другом приятном для обоих дворов кандидате; что королю, естественно, было бы всего приятнее, если бы императрица согласилась видеть герцогом курляндским одного из его сыновей; привести в исполнение это намерение всего легче, потому что поляки согласятся из уважения к королевскому дому, а в Курляндии множество шляхты этого желает. Гросс отвечал, что не может ничего сказать на это, не имея инструкций, особенно когда императрица при нынешних обстоятельствах признает нужным оставить дело в совершенном молчании; притом религия будет служить препятствием, ибо саксонские принцы католики, а герцог курляндский должен быть лютеранином. Мнишек возразил, что тут нет никакого затруднения, ибо в курляндской конституции о религии герцога ничего не определено. |
| Тут открывается ряд доносов, а за ними, естественно, пошли аресты, допросы и пытки. Герцог курляндский сразу увидал, что против него может подняться сильная партия и его положение вовсе не так прочно, как представляли ему его угодники. Сперва попались двое гвардейских офицеров, капитан Ханыков и поручик Аргамаков: они возбуждали между товарищами по службе и подчиненными недовольство - зачем герцог курляндский, а не родители императора, облечен верховной властью. За ними попался подполковник Пустошкин. Он являлся к графу Головкину и сообщал, что у шляхетства, а преимущественно у офицеров, существует желание подать челобитную о назначении регентом вместо герцога курляндского принца брауншвейгского, родителя государева. Головкин был еще при жизни императрицы в дурных отношениях к Бирону, это все знали и оттого к нему обратились. Но Головкин в это время собирался уезжать за границу, не хотел вмешиваться ни в какие государственные дела, и хотя отнесся очень дружелюбно к Пустошкину, но советовал ему обратиться к князю Черкасскому. Князь Черкасский также любезно принял Пустошкина, но, еще не отпуская из своего дома, дал знать Бестужеву, который немедленно явился сам к князю Черкасскому и захватил Пустошкина с товарищами. Как всегда бывает в подобных случаях, когда арестуют одного или двух и начнут их спрашивать, то их ответы потянут еще новых прикосновенных, и число обвиняемых и подозреваемых увеличивается, как снеговая глыба, когда ее катят по снежному пространству. Таким образом, по показаниям взятых под караул, взяты были еще секретарь принцессы Анны Семенов, а за ним кабинет-секретарь Андрей Яковлев. Последний в допросе объявил, что, переодевшись в дурном платье, он ходил ночью по Невской Перспективе и прислушивался к народным толкам. Он услыхал в народе ропот против назначения иноземца Бирона регентом государства и желание, чтоб эта важная должность была передана родителям императора. Тогда же открылось, что принц брауншвейгский с удовольствием слушал офицеров, говоривших перед ним, что его следует сделать регентом, и со своей стороны изъявлял сомнение в подлинности завещания покойной императрицы. Обвиненных посадили в крепость в дурных помещениях и подвергали в тайной канцелярии допросам и пыткам. 22 октября регент отправился лично к принцу Антону-Ульриху. " Вы, принц, - говорил ему регент, - дозволили в своем присутствии осуждать распоряжения покойной государыни и доказывать, что с меня следует снять носимый мною сан регента и передать его вам. Вы не остановили таких дерзких речей и не изъявили к ним вашего неодобрения. Знаете ли, что я вам скажу: вы хотя и родитель нашего императора, но вы все-таки его подданный и обязаны ему верностью и повиновением, наравне с прочими его подданными. Очень сожалею, что, в качестве регента, которому вверено спокойствие империи, я нахожусь в необходимости напомнить об этом вашему высочеству " . |
| Князь Василий Лукич начал свои донесения из Варшавы печально: у короля сильная партия, в которой Потоцкие, Чарторыйские, все гетманы; эти люди склонили к королевской стороне и множество шляхетства, вследствие чего маршалком сеймовым единогласно выбран Потоцкий, брат примаса, который находится совершенно в воле королевской. Дела, которыми должен заняться сейм, очень важны: 1) увеличение числа войск, к чему многие показывают склонность; это дело самое трудное, потому что наши внушения здесь подозрительны по причине соседства; 2) дело курляндское: рассуждают, что Курляндия принадлежит Речи Посполитой и другие державы не имеют права в нее вмешиваться; говорят, что по смерти князя Фердинанда Курляндию надо разделить на воеводства. Это дело хотя и опасное, но все же не так опасно, как первое; 3) подтверждение прежних договоров с цесарем. «Видя все эти опасности, – писал Долгорукий, – ожидая и других и не видя ничего надежного, чтобы можно на этом сейме к пользе вашего величества сделать, намерен я, в случае если все будет делаться по желанию королевскому, разорвать сейм, ибо это наилучший способ к пользе вашего императорского величества». С этой целью Долгорукие начали приискивать между послами людей отважных, посредством которых можно было бы при нужде разорвать сейм; согласились насчет этого и с прусским министром. Примас Потоцкий с своей стороны грозил послам конным сеймом или конфедерациею, если они позволят разорвать сейм, и, чтоб уничтожить всякую причину к неудовольствию, Флеминг сдал команду над войсками гетманам. Долгорукие не отчаивались и продолжали искать отважных людей для разорвания сейма; знатные и богатые послы не брались за это опасное дело; один знатный посол обещал сыскать из небогатых послов двоих, которые согласятся разорвать сейм, но требовал, чтоб Долгорукие сказали заранее, что за это дадут. Один посол обещал разорвать сейм, отыскивали другого, прусский министр объявил, что и он надеется приискать смельчаков. Но эти труды и издержки оказались ненужными, ибо скоро явился повод к несогласию: король и его партия требовали, что так как Флеминг сдал команду, то по крайней мере гвардия должна остаться под командою королевскою; но другие послы на это не соглашались; в этих спорах подошло 2 ноября – срок, назначенный для окончания сейма, и послы разъехались, ничего не сделавши; король при самых благоприятных для себя, по-видимому, условиях не выиграл ничего, ничем не вознаградил себя за то, что его саксонский фельдмаршал потерял начальство над польским войском. |
| Ростовский Мариупольский Сел. Такмань Новомосковск Всего в епархии: Феодосийское викариатство Симферополь, именуемый Акмечет Предместье Перекопа, называемое Армянский базар Мариуполь Екатеринодар (л. 28). Всего в епархии: XX – Орловская и Севская Орловской губернии: Кафедральный город – Севск Брянск Трубчевск Карачев Мцевск Волхов Дмитров (заштатный) (л. 27). Всего в епархии: XXI. Псковская и Рижская Псковской губернии: Кафедральный город – Псков Остров Опочка Великие Луки Порхов Торопец Печеры (быв.) Новоржев (быв.) Холм (быв.) Всего в губернии: Лифляндской губернии: Динамюнде Пернов Аренебург Верожский уезд Всего в губернии: Курляндской губернии: Митава (л.17). Всего по епархии: XXII. Ростовская и Ярославская Ярославской губернии: Ярославль Кафедральный город – Ростов Петровск Романов Борисоглебск Мышкин Молога Рыбинск Пошехонь Данилов Всего в епархии: XXIII. Рязанская и Шацкая Рязанской губернии: Кафедральный – Рязань Михайлов Пронск Сапожок Скопин Касимов Печерники слоб. Спасск Данков Зарайский окр. Раненбургский окр. Всего по губернии: Тамбовской губернии: Елатьма Кадомский посад Округ и уезды: Темниковского Тамбовского Кирсановского Моршанского Борисоглебского Нижнеломовского Козловского Всего по губернии: Нижегородской губернии, раньше – Пензенской губернии: Краснослободского окр. (л. 17 об.). Всего по епархии: XXIV. Смоленская и Дорогобужская Смоленской губернии: Кафедральный город – Смоленск Поречье Духовщина Красный Дорогобуж Вязьма Сычевка Рославль Гжатск (л. 19 об.). Всего в губернии и епархии: XXV. Санкт-Петербургская Петербургской губернии: Санкт-Петербург Шлиссельбург Кронштадт Ямбург Новая Ладога Гатчина Павловск Ораниенбаум Петергоф Рождествен Всего по губернии: Эстляндской губернии: Ревель Выборгской губернии: Выборг Кексгольм Сердобль Фридрихсгам Вильманстрадт Нейшлот Давингоф крепость Роченсальский порт Итого по губернии: (л. 14 об.). Всего по епархии: VI. Суздальская и Владимирская Владимирской губернии: Владимир Суздаль Переслав-Залесский Вязники |
| За название пастором православия собачьей верой досталось мне и от православных, а особенно от немцев. В конце уже восьмидесятых годов сильно нападал на меня г. пастор Дальтон в своём открытом письме г. обер-прокурору Св. Синода, называя меня злым советником, обманщиком и грозя мне горем, какое изрёк Господь на соблазнителей 1744 . Дальтон упрекнул меня в том, что я печатью сообщил нелепое известие, будто один пастор назвал православную веру собачьей. К счастью моему в 211 номере «Московских Ведомостей» за 1890 год, когда я составлял свой ответ пастору Дальтону, изложено было дело по обвинению курляндского пастора Тилинга в том, что он в церковной проповеди назвал православную веру верой чёрта. Так вот ещё какими названиями честил православную веру один из пасторов в настоящее время! А что сказать о пятидесятых годах? Замечательно, что и курляндский обергофгерихт оправдал было пастора Тилинга, как оправдал г. Вальтера венденский ландгерихт; но в первом суде был православный губернский прокурор, который не мог согласиться с явно несправедливым определением суда и пастор Тилинг был обвинён уже Правительствующим Сенатом, куда дело было перенесено; при суде же над пастором Вальтером не было ни одного православного прокурора. Ревнители лютеранства не ограничивались обвинениями меня в клевете только и в изложении сказочных и невероятных событий; нет, они хотели обвинить меня в —431— самом тяжёлом преступлении, – в оскорблении их Императорских Величеств, за что грозило мне и самое тяжёлое наказание. Почин тому дала редакция того же балтийского журнала: она указала это место в моей статье. Вот что было там напечатано: «чтобы поколебать православных в той мысли, что им уже нельзя возвратиться в лютеранство, враги православия распускали и распускают разные неверные слухи. Так со времени увольнения в лютеранство некоторых лиц, уклонившихся в оное по недостатку доказательств присоединения их к православной церкви, распространяли везде молву, что из православия уже можно переходить в лютеранство и этот слух так был силен назад тому года три, или четыре, что дошёл до нашего правительства, и в Лифляндии было объявлено, что он не справедлив. |
| Существование Греко-Униатской коллегии ещё полезно и потому, что можно будет оную употребить для искоренения из униатского обряда некоторых слишком резких для Греко-Российской Церкви нововведений; например, торжественного праздника священномученика Иосафата, воспоминания папы, а может быть исключения из символа партикулы и сына. Между тем, существование коллегии не воспретит Святейшему Синоду делать и непосредственные предписания прежде архиереям, а после и консисториям Греко-Униатским – сии предписания, если особенно пользоваться вначале благоприятными случаями, будут для них лестны и нечувствительно приведут коллегию в совершенное забвение. Она тогда, выбытием или обращением членов к другому назначению, сама собою закроется, и Святейший Синод станет управлять беспрепятственно Греко-Униатскими епархиями наравне с Греко-Российскими. После сего останутся уже к исполнению только частные меры. Униаты, составляющие две нынешние епархии, рассеяны по десяти губерниям, из коих в шести имеются епархии Греко-Российские. Можно будет, ещё и при существовании Греко-Униатской коллегии, подчинить постепенно Униатские церкви сим шести епархиям, оставив только сначала на воле духовенства относиться к Униатским архиереям в нуждах совершенно духовных, именно: за великим миром и посвящением в духовный сан. Отдалённость, ласковое обхождение православных духовных начальств и другие, совокупно с сим действующие преобразовательные меры, заставят их самих вскоре отказаться от сего права. Таким образом, половина Униатов отойдёт в ведение Греко-Российских архиереев: Екатеринославского, Киевского, Подольского, Волынского, Минского и Могилёвского; обе же Униатские епархии останутся в своих естественных пределах – Полоцкая для Витебской и Курляндской, а Литовская для Гродненской и Виленской губерний, а также Белостокской области. Тогда уже и сии две епархии можно будет включить в число Греко-Российских, назначив к ним архиереев православных, или униатских, к Греко-Российской Церкви совершенно присоединившихся, и вместе с сим подчинить им Греко-Российские церкви, в пределах сих двух епархий имеющиеся. |
| В решении по делу управления государственными имуществами Екатеринославской губернии с Томаковским и Чумаковским сельскими обществами о рыбных ловлях, Гражданский Кассационный Департамент рассуждал, что те рыбные ловли в водах, состоящих в границах земель надела бывших государственных крестьян, которые во владенных записях не показаны в числе мирских оброчных статей и до времени выдачи сих записей отдавались в оброчное содержание, в качестве казенных оброчных статей, продолжают и ныне оставаться казенными оброчными статьями и потому не могут считаться, в силу 424 ст., т. Х Зак. Гражд., принадлежащими бывшим государственным крестьянам по праву собственности на отданные им по владенным записям земли и угодья (1883 г., N 10). См. 88 ст. п. 6 Полож. о выкупе, и еще ст. 75, 97. Ср. также указы об обязательном выкупе. О крестьянах, отходящих от удельных и дворцовых имений, см. подобное же правило в ст. 39, 126 полож. 1863 года об удельных крестьянах. Ср. Полн. Собр. Зак. 1880 г., N 60425. В казенных лесах плоды и семена деревьев и кустарников, также трава и другие естественные произведения, произрастающие как в самих лесах, так и на их полянах, если они не отданы в оброк или из общего употребления не изъяты каким-либо особенным запрещением, состоят в свободном пользовании желающих, только с соблюдением правил о неповреждении леса по Лесн. Уст. (Гр. 465. Лесн., изд 1893 г., 322 и след.). Особые правила о пользовании угодьями в чужой даче для Черниговской и Полтавской губерний см. в 466 ст. Зак. Гражд. О пользовании угодьями и о промыслах в отмежеванных казенных лесных дачах Курляндской губернии – 380 и след. ст. Уст. Лесного, изд. 1893 г. Об ограничении сбора ягод и грибов в лесах упоминает (если не ошибаюсь, в первый раз в нашем законе) положение Военного Совета 1878 года (Уст. Лесн., изд. 1893 г., ст. 633) об охоте и сборе ягод и грибов в войсковых лесах оренбургского войска. В одном из лесных участков сбор этот допускается лишь по билетам с платежом 40 коп., причем запрещено въезжать на лошадях и разводить огонь. § 54. Добывание из недр земли минералов. Происхождение горной регалии. Образование нового горного права и отношение его к вотчинному праву на землю. Ограничения и формальности горного промысла в Германии, Франции и Англии. Начало регального права на минералы в России. Нынешние постановления о праве искать минералы – общие и особенные. Порядок заявки и отвода. Промыслы, составляющие регалию и монополию. Нефть и уголь. О золотом и соляном промыслах |
| В том же году ландтаг Ливонии в Вольмаре (ныне Валмиера) утвердил соглашение вассалов Ливонского ордена с орденом и епископами об изгнании из Ливонии проповедников наиболее радикальных толков Реформации, в частности Мельхиора Гофмана (1495-1543). 21 сент. Плеттенберг получил от сословий Ливонии верховную власть над страной и гарантировал свободу лютеран. проповеди. В 1526 г. архиепископ Риги признал власть Плеттенберга как светского правителя, обеспечив католикам легальный статус религ. меньшинства. В 1527 г. Городской совет Риги пригласил д-ра Иоганна Брисмана, ученика Лютера, на должность проповедника кафедрального собора и поручил ему контролировать содержание проповедей, т. е. функции суперинтенданта. В 1529 г. Брисман и Кнёпкен составили лютеран. литургию на нем. языке (Kurze Ordnung des Kirchendienstes, 1530). После отъезда Брисмана в Германию в 1530 г. Городской совет Риги передал его функции мирянину И. Ломюллеру, назвав его должность «суперинтендант по духовным делам», затем назначил ему 3 помощников, а в янв. 1532 г. этот коллегиальный назначаемый орган получил название «консистория» (в Германии 1-я консистория была учреждена лишь в 1542 в Виттенберге). Власть Рижской консистории постепенно распространилась на всю Ливонию. В 1554 г. ландтаг в Вольмаре провозгласил свободу вероисповедания для лютеран по всей Ливонии. В 1555 г. представитель великого магистра Генриха фон Галена подписал Аугсбургский мир. К тому времени большинство населения приняло лютеранство, и только епископат и руководители ордена сохраняли верность католичеству. Основная масса латыш. крестьянства отнеслась к событиям Реформации пассивно. Источники упоминают о 1-й лютеранской литургии на латыш. языке ок. 1560 г., однако текст ее не сохранился. Первый в Латвии случай сожжения «ведьмы» зафиксирован в Гробине в 1559 г., а в 1577-1590 гг. в Риге и ее окрестностях были преданы огню 12 «колдунов». Согласно Виленскому договору от 28 нояб. 1561 г., последний магистр Ливонского ордена Готхард Кетлер (1517-1587) стал герцогом Курляндским и Земгальским и признал сюзеренитет кор. |
| Из полоцкой академии он поступил в главную семинарию при виленском университете; здесь удостоен был степени кандидата богословия, потом магистра и, наконец, доктора. Кроме наук богословских, Василий изучил у иезуитов высший курс наук философских и физико-математических, науки естественные и языки: русский, греческий, латинский, еврейский и французский, уже не говоря о польском. Еще будучи воспитанником виленского университета, он исправлял должность префекта главной виленской семинарии и здесь посвящен был, в 1819 г., в священники Судиловицкой архиерейской церкви. По возвращении из Вильны в Полоцк, Лужинский был назначен префектом полоцкой семинарии (1820), с правами ректора, членом духовной консистории, богословом adlatus и комиссарием по епархиальному управлению полоцкого архиепископа. Из Полоцка его в 1824 г. снова перевели в Вильну, в должность префекта главной Императорской семинарии, а на следующий год произвели в полоцкие кафедральные каноники. При семинарии он, между прочим, занимался обучением греко-униатских клириков церковному пению по греко-восточному обряду. В 1830 году он был уволен от должностей по главной семинарии и определен членом белорусской духовной консистории (1830 г.), а вслед за тем, с Высочайшего соизволения, и асессором греко-униатской духовной коллегии; в 1834-ж году посвящен в епископа оршанского, викарного полоцкой епархии. В 1838 г., пред эпохою воссоединения униатов, Василию поручено было обозреть униатские приходские церкви, духовенство и монастыри в епархиях: витебской, могилевской и, частью, минской и курляндской, причем он успел собрать до 600 подписок униатских священников с изъявлением добровольного желания возвратиться к православию. В том же году, по смерти митрополита Булгака, ему было вверено управление полоцкою епархией, а в 1841 году он получил сан архиепископа. Кроме деятельного и живого участия в деле воссоединения униатов, Василий отличался еще и обращением раскольников беспоповщинской секты. С живым и горячим характером, с легкими убеждениями и не совсем безукоризненными правилами, Василий вынес из школы иезуитов искусство притворяться, лицемерить и вкрадываться в доверие других; любящий вино и женщин, он в жизни своей представляет скорее вивера-аббата и роскошного сенсуалиста-кардинала, чем православного архиерея. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 136 голосов: 3.9 из 5) Бирон Не думайте, однако, милые дети, что виной этого была Анна Иоанновна. Нет, она оставалась все так же чувствительна к судьбе своего народа, как была в начале своего царствования, но многое не доходило до ее сведения; главной же причиной всех бедствий России была излишняя доверчивость государыни к герцогу Бирону, доверчивость, во зло им употребленная. Сильное влияние этого человека на участь подданных Анны на протяжении всего ее десятилетнего правления делает его жизнь столь примечательной для нас, что мои читатели, наверное, будут довольны, узнав о ней несколько подробнее. Надо начать с того, что его дед, называвшийся Бирен, был конюхом при дворе герцога Курляндского Иак. 3 . В награду за верную службу он получил небольшую мызу. У Бирена были два сына; один из них дослужился до генеральского чина, другой — до капитанского. Капитан имел трех сыновей. Все они потом состояли на Русской службе. Но мы будем говорить о самом известном из них: о среднем — Эрнсте-Иоанне. Когда он был еще мальчиком, все замечали в нем злой нрав и необыкновенную гордость. Неласковый с домашними, он часто еще угрюмее смотрел на них, когда они с уважением вспоминали о дедушке: ему казалось, что детям капитана и племянникам генерала стыдно говорить о дедушке-конюхе! Итак, без всякого сожаления расстался он со своими родителями, когда они отправили его окончить ученье в Кенигсбергскую академию. Но это ученье не закончилось как должно: молодой Бирен вел себя в академии так дурно, что заставил почти всех ненавидеть себя и, наконец, вынужден был бежать оттуда назад в Курляндию. И здесь неприятности встретили его: небольшой доли из отцовского имения было недостаточно для надменного Эрнста, чтобы жить без службы; а служить там, где все знали его происхождение, ему не хотелось. Итак, он решил ехать в Петербург. Это было в 1714 году, в то самое время, когда в Петербурге составлялся двор для молодой великой княгини, супруги царевича Алексея Петровича. |
|
|
