| Глава 2. Римская империя в IV столетии 1. Наследники святого Константина Перед кончиной императора Константина его сыновья и племянники правили как цезари в разных префектурах: старший сын Флавий Клавдий Константин – в Галлии, Флавий Юлий Констанций – в префектуре Восток, младший Флавий Юлий Констант – в Италии, племянник Далмаций – в Иллирике, а его брат и одновременно зять почившего императора Ганнибалиан в выделенном из Восточной префектуры Понтийском диоцезе, обладая пышным восточным титулом «царя царей». 4 сентября 337 г. войска провозгласили августами сыновей Константина Великого : Константина II, Констанция II и Константа: «Находящиеся в военных лагерях... войска, – по словам Евсевия Кесарийского, – узнав о смерти василевса... решили никого не признавать римскими автократорами кроме детей его, и вскоре положили всех их называть не кесарями, а августами – именем, которое принимается за величайший и самый высший символ верховной власти» 136 . Все трое были воспитаны как христиане, при этом Констанций, как выяснилось вскоре, склонялся к арианству, в то время как два других брата были приверженцами Никейского символа. Сразу после кончины святого Константина в армии распространился слух, что, умирая, он держал в руках пергамент, на котором было написано, что его отравили и что виновники отравления – его единокровные братья Юлий Констанций и Далмаций. Утверждали также, что в предсмертной записке Константин призывал сыновей к отмщению за него. Епископ Никомидийский Евсевий клятвенно подтвердил справедливость обвинения, не постеснявшись тем самым набросить тень на искренность христианского обращения им же крещенного в канун кончины императора. Вероятным соучастником Евсевия в распространении клеветы был средний сын Константина Великого Констанций, который первым из братьев прибыл в Никомидию с восточной границы, оставив там армию, готовившуюся к войне с Ираном, и распоряжался траурными церемониями. Взбудороженные солдаты, совершая, как им представлялось, справедливое возмездие, учинили избиение мнимых отравителей вместе с их потомками. Жертвой суда линча пали Юлий Констанций вместе со своим старшим сыном, а также Далмаций с сыновьями: цезарем Далмацием и царем Понтийским Ганнибалианом. Затем были убиты сенаторы и консулярии Флавий Оптат и Попилий Непоциан, женатые на единокровных сестрах Константина Великого Анастасии и Евтропии, префект претория Аблавий, дочь которого Олимпия была помолвлена с младшим сыном почившего императора Константина Константом. Из мужского потомства Констанция Хлора, кроме трех новых августов, в живых остались лишь младшие сыновья Юлия Констанция Галл и Юлиан, а также сын Непоциана и Евтропии, носивший имя отца, пощаженные, очевидно, из-за своего нежного возраста – они все трое были еще детьми. |
| В Риме с помощью отряда гладиаторов захватить власть попытался двоюродный брат Констанса Непоциан, уцелевший во время резни, учиненной в год смерти Константина Великого , но сторонники Магненция умертвили его, передав Рим узурпатору. Водворившись в столице, Магненций учинил там избиение сенаторов и массовую резню горожан. В Сирмии выступил еще один претендент на верховную власть Ветраниан, которого поддержала сестра Констанция Константина, вдова убитого в 337 г. Ганнибалиана, носившего титул Понтийского царя. Она знала о причастности брата к этому убийству и жаждала мести. Получив сведения о гибели брата и появлении узурпаторов, Констанций повел снятую им с восточного театра военных действий армию на запад. Мятеж Ветраниана был им легко подавлен, а сам узурпатор убит. Свою сестру Констанций пощадил. Он выдал ее замуж за внука Констанция I и своего двоюродного брата Галла, сохранившего жизнь после резни 336 г. При этом он удостоил его титула цезаря. Флавий Клавдий Констанций Галл был назначен правителем восточных провинций империи. Оставшись в Сирмии, Констанций направил войска на борьбу против Магненция. Театром вооруженного противостояния стал Иллирик. Вначале война шла с переменным успехом, затем однако в сражении у стен Мурсы – крепости на берегу Дравы, состоявшемся в сентябре 351 г., войска узурпатора потерпели поражение, хотя большие потери понесла и правительственная армия: погибло 30 тысяч бойцов из 80 тысяч. Число убитых со стороны противника составляло 24 тысячи – из 100 тысяч. Магненций отступил, двинувшись на северо-запад Балкан. 10 августа 353 г. враги встретились на поле битвы в Коттиевых Альпах, у подножья горы Монтеселевк. На этот раз войска Магненция были окончательно разбиты. Самому узурпатору удалось скрыться от преследования с малочисленным отрядом своих сторонников, который постепенно таял. Всеми оставленный, он наконец прибыл в галльский город Лугдун, где находилась его мать. И там он «умертвил свою мать, потом брата, которого сделал своим кесарем, а наконец, и самого себя... Спустя немного времени лишил себя жизни веревкой и другой брат Магненция, по имени Декентий» 139 . Единственным императором остался Констанций. |
| У Констанция не было сына, поэтому ему приходилось с тревогой думать о наследнике; между тем опасности, угрожавшие империи по периметру ее границ, протянувшихся по обширным пространствам Евразии и Африки, побуждали императора, ставшего после убийства его брата Константа и устранения узурпаторов единодержавцем, постоянно перемещаться с востока на запад и с севера на юг на огромные расстояния. С точки зрения военного управления, командующие войсками в разных частях империи должны были обладать властью самостоятельно принимать решения, выходящие за рамки компетенции обычных генералов, иначе говоря, существовала насущная потребность в призвании соправителя, поставленного в подчиненное положение императору, но наделенного полномочиями, возвышающимися над теми, которые могут принадлежать частным лицам. В 350 г. Констанций, с немалыми опасениями и колебаниями, поставил цезарем своего племянника Галла, назначив ему резиденцией Антиохию. Из этого назначения произошла благоприятная перемена и для Юлиана. 19-летний юноша был вызван из Каппадокии и водворен в императорский дворец в Константинополе и смог там продолжить образование. Опасаясь языческих соблазнов для своего племянника, Констанций избрал ему в учители ритора Экеболия, который однако не удовлетворял взыскательного и придирчивого ученика, уже в ту пору склонявшегося к язычеству, тем, что его лекции и беседы состояли, как впоследствии выразился сам Юлиан, из «поношения богов». Запретный плод языческого эллинизма представлялся Юлиану все более сладким. В столице он был вовлечен в широкий круг знакомств, в том числе и с высокопоставленными сановниками и военачальниками. Подозрительный Констанций стал опасаться, как бы результатом этих контактов племянника не стал заговор, поэтому он велел ему удалиться в город, где он провел свое детство, – Никомидию, а там в ту пору давал уроки риторики знаменитый ученый и эрудит, великолепный знаток классической древности и учитель красноречия Либаний. Поскольку он оставался язычником, Юлиану, желавшему стать его учеником, предусмотрительный Констанций запретил брать у него уроки, но Юлиан, пообещав дяде не общаться с опасным профессором, нашел выход: за щедрое вознаграждение он нанял человека, которого посылал слушать лекции – Либания и записывать их, а потом тайком штудировал эти записи. |
| Пока шла война с персами, Феодосий вступил в брак. Когда ему исполнилось 19 лет, он сообщил о своем намерении жениться Пульхерии, и та подобрала ему невесту. Выбор пал на отличавшуюся поразительной красотой и незаурядным умом, прекрасно образованную юную гречанку по имени Афинаида, которая, впрочем, была на 9 лет старше Феодосия. Дочь известного философа Леонтия, одного из профессоров Афинской школы, она приехала в столицу с жалобой на своих братьев, которые после смерти отца оставили ее без средств, разделив наследство между собой. В Константинополе она добилась приема у Пульхерии, и та, исполнившись к ней сочувствия, пригласила ее пожить во дворце. Ее она и предложила в невесты брату. Свою невесту Феодосий увидел через занавеску, и она взволновала его своей красотой. Выросшая в семье язычника, Афинаида не была крещена. Поэтому в преддверии брака она приняла от руки Константинопольского архиепископа Аттика Таинство крещения и получила новое имя Евдокия, ее восприемницей стала Пульхерия. Бракосочетание состоялось 7 июня 421 г. Год спустя у молодоженов родилась дочь, крещенная с именем своей бабушки Евдоксии. В 423 г. Евдокия, по совету Пульхерии, была своим мужем удостоена титула августы, который сравнял ее по чести с золовкой. Евдокия искренне приняла христианство. Обладая поэтическим талантом и начитанная в классической греческой литературе, она писала поэмы, перелагая в стихах эпизоды из библейской истории. Между тем в 417 г. Галла Плацидия, овдовевшая после смерти своего первого мужа, короля готов Атаульфа, и вернувшаяся в Равенну, была выдана замуж за римского полководца иллирийского происхождения Констанция, нанесшего ряд сокрушительных ударов по претендовавшим на верховную власть узурпаторам, не по расположению сердца, но по политическим и династическим соображениям. Император Гонорий в этом году удостоил ее нового мужа во второй раз званием своего коллеги по консулату – сам он провозглашался консулом уже в 11-й раз, а также титулом патриция. В следующем году в семье Констанция и Плацидии родилась дочь Гонория, а в 418 г. сын Валентиниан, грудным младенцем награжденный титулом нобилиссима, который в иерархии отличий занимал следующее место после цезаря. В 421 г. Плацидия была провозглашена августой, а ее муж – августом и соправителем императора Гонория. В Константинополе этого возвышения Констанция не признали, но и особой проблемы из возникшего в результате такого непризнания расхождения в отношении к рангу Констанция делать не стали, а полгода спустя зазор во взаимоотношениях двух дворов – Константинопольского и Равеннского – вовсе исчез ввиду смерти Констанция. |
| С «лёгкой» руки Э. Гиббона, полагают, будто правление его было возможным только путём создания целой армии шпионов и доносчиков. А главнейшим способом пополнения казны, как рассказывают, стало вымогательство средств у обеспеченных граждан 247 . Почему-то именно западные авторы считают, что царь являл собой образчик завистливой, слабой, тщеславной фигуры, полностью находившейся под контролем евнухов, женщин и близких епископов 248 . Но на самом деле пословица, будто «природа отдыхает на детях гениев», мало пригодна для характеристики Констанция. Наверное, он не был гением, но занимает далеко не последнюю строчку в череде византийских, а тем более, европейских самодержцев. Возможно, в воинских успехах Констанций действительно уступал своему отцу – человеку, выигравшему все сражения без исключения. Однако в то же время Констанций имел и свои военные удачи, которые обоснованно можно было бы привести в качестве положительного примера. В частности, он не без успеха противостоял персам – очень серьёзному противнику, побеждал варваров и умело, быстро подавлял внутренние бунты, например Магненция. В персидских походах он неоднократно подвергал себя лишениям и опасности, за что пользовался уважением у солдат. Введя строгую дисциплину, проявив недюжинные организаторские способности, царь из деморализованной и самовольной массы создал мобильную и хорошо обеспеченную армию, наводившую страх на врагов 249 . Допустим, он не обладал такой политической мудростью, как св. Константин, и не сумел вовремя ликвидировать следы своих ошибок, быстро становившихся известными. Но, в отличие от четырнадцати мирных последних лет правления равноапостольного императора, Констанций жил в бушующем мире варварских нашествий, вечных войн и внутренних заговоров. Оставшись один на один с многочисленными проблемами, не обладая авторитетом своего отца, имея вначале под рукой разлагающуюся армию, нередко стремящуюся дезертировать с поля боя, Констанций сделал всё, что было в его силах. При нём в тяжелейших условиях Римская империя сохранила свою территориальную целостность и политическую стабильность. |
| В особенно концентрированном виде религиозное лицемерие, по понятным причинам, присутствовало при дворе, в окружении императоров, уверовавших во Христа. Примеру искренне обратившихся властителей следовали искушенные и находчивые царедворцы, внутренне не меняясь. Аммиан Марцеллин, оставшийся язычником, не может считаться беспристрастным свидетелем, и все же набросанный им очерк нравов, господствовавших при дворе падкого на лесть и угождение Констанция, даже если находить его чрезмерно карикатурным, не лишен достоверности. «Большая часть придворного штата, – писал он, –являлась питомником всяких пороков, так что они заражали государство дурными страстями... Одни из них промышляли грабежом языческих храмов и, вынюхивая каждый случай, где можно было воспользоваться чем-нибудь, поднялись из крайней бедности до колоссальных богатств. Усвоив привычку захватывать чужое, они не знали никакой меры в дарениях, грабеже и расточении. ...Отсюда произросло дикое обжорство пиров, и вместо победных триумфов появились столовые торжества, широкое использование шелка, расширение ткацкого ремесла, особая забота о кухне; под роскошные дома занимались все более широкие пространства» 447 . Читая Марцеллина, можно, правда, подумать, что алчность и роскошество начались со времен Констанция, а не столетиями раньше, по меньшей мере со времен Красса и Лукулла. На самом деле удивляться, и то лишь при поверхностном взгляде на вещи, можно разве только тому, что подобные нравы не исчезли при дворе христианских правителей, но, с другой стороны, не мог же двор святого Константина или его сына Констанция уподобиться монастырской общине. Контрасты, присутствовавшие в духовной атмосфере, в общественной нравственности, нашли свое выражение в памятниках литературы, принадлежащих эпохе религиозной трансформации империи. В параллель с радикальной эволюцией смыслов литературного творчества, менялся и сам материал, который служил фиксации и сохранению текстов. В IV веке книга в виде свитка из папируса вытесняется пергаментным кодексом – ближайшим прототипом современной книги с бумажным листами. |
| Тогда же на Константинопольский престол, с которого удален был арианствовавший Македоний, вернулся святитель Павел, на Анкирскую кафедру должен был, по требованию Константа, вернуться Маркелл, которого на Востоке не без оснований обвиняли в скрытом савеллианстве, но анкирская паства, приверженная своему тогдашнему предстоятелю Василию, не позволила Маркеллу занять эту кафедру. Западные ариане Урсакий Сингидунский и Валент Мурсийский, осужденные Сардикийским собором, принесли покаяние перед епископом Рима Юлием как в своем отступничестве от никейского вероисповедания, так и в особенности в клевете на святого Афанасия. Благодаря исповедничеству святителя Афанасия и других ревнителей единосущия, а также в результате вмешательства Константа в церковные дела, во Вселенской Церкви водворился мир и происходило возвращение отступников в Православие, но ситуация решительно изменилась после гибели Константа, павшего жертвой заговора Магненция в январе 350 г. Враги Афанасия клеветали на него Констанцию, обвиняя святителя в том, что он своими интригами настроил против него младшего брата, и даже в тайном сговоре с узурпатором, против которого тогда воевал Констанций. Хотя Афанасию нетрудно было оправдаться в навете, связанном с не имевшими места контактами с Магненцием, но главным виновником оказанного на него давления со стороны Константа Констанций действительно считал Афанасия. «Констанций болезненно переживал “унижение”, нанесенное ему “никейцами” через убитого брата... К тому же Констанцию, более политику, чем богослову, “восточные” казались государственно удобными, “сговорчивыми”, тогда как “никейцы казались безнадежно упорными фанатиками”» 191 . И на никейцев снова обрушились гонения. Уже в 350 г. Константинопольская кафедра была опять отнята у святителя Павла – по указанию Констанция его отправили в ссылку в каппадокийский город Кукуз, где в том же году он был удавлен, а столичный престол был передан Македонию, с Адрианопольской кафедры свергли епископа Луция, посаженного в темницу в железных оковах, в которых он и отдал душу Богу, но репрессии против Афанасия откладывались как ввиду его исключительной популярности и всеобщей поддержки на Западе, так и потому, что император, вынужденным образом трижды приглашая его вернуться в Александрию, гарантировал ему пребывание на своем престоле до конца жизни. |
| Наведя порядок в Галлии и на рейнской границе, цезарь избрал свой резиденцией расположенный на острове посреди Сены город Паризии, который он успел полюбить за время своего пребывания там. Тем временем Констанций, находясь в Сирмии, руководил военными операциями на Дунае, защищая пределы империи от нападений германского племени квадов и сарматов. Но в 358 г. главным источником опасности вновь становится восточная граница. Престарелый иранский шах Сапор II направил к Констанцию посла Нарсеса с посланием, в котором потребовал уступить ему Армению и Месопотамию: «Я, царь царей, Сапор, сопричастник звезд, брат Солнца и Луны, шлю Констанцию цезарю, моему брату, привет. Радуюсь и вполне одобряю, что ты вернулся наконец на правильный путь и прислушался к неподкупному голосу справедливости, изведав на деле, какие несчастья иногда приносит упорное стремление овладеть чужим. ... О том, что мои предки владели территорией до реки Стримон и границ Македонии, свидетельствуют даже ваши старые записи. Требовать прежних границ подобает мне, так как я... превосхожу древних царей блеском и множеством выдающихся подвигов. ...Я должен поэтому возвратить себе Армению и Месопотамию, которые были коварно отняты у моего деда. Никогда не будет принято у нас правило, которого вы высокомерно придерживались, а именно: не делая различия между храбростью и обманом, одобрить всякий исход войны. Одним словом, если ты хочешь послушать моего разумного совета, откажись от небольшой области, являющейся вечным предметом борьбы и кровавого спора, чтобы спокойно править остальным царством; пойми, что и врачи иногда жгут, режут и отсекают отдельные части тела, чтобы было возможно пользоваться здоровыми частями... Если это мое посольство вернется без всякого результата, то по окончании времени зимнего отдыха я поспешу со всей возможной быстротой выступить против тебя со всеми своими силами» 159 . Констанций не собирался подчиняться диктату и на требование Сапора II ответил отказом: «Я, Победитель на суше и на море, Констанций, Август вовеки, шлю привет моему брату царю Canopy. |
| Нельзя не согласиться с теми авторами, которые объясняют двусмысленность религиозной политики Константина проницательностью государственного деятеля. Его союз с христианством носил прежде всего политический характер, и он никоим образом не желал порывать с язычеством. Религиозная политика Константина характеризуется довольно широкой веротерпимостью, благодаря которой создавалась прочная социальная база режима и создавались благоприятные условия для проведения мероприятий по укреплению системы домината. Своих сыновей Константин воспитал в христианском духе, и они действовали по отношению к религиям империи в рамках политики своего отца. Из их законов следует отметить эдикт Константа от 349 г., которым он попытался ввести духовенствов ранг наследственной касты. Правда, успеха это не имело: хотя и существовали семьи клириков, христианский клир кастой в строгом смысле так и не стал. Новым этапом в сосуществовании язычества и христианства стало правление Констанция II, который не только продолжил политику раздачи привилегий христианству, но и начал борьбу против язычества. Еще в 343 г. Констанций освободил клириков от налогов в торговле, в 353 г. они были освобождены от общественных повинностей, а в 361 г. Констанций постановил, что епископы, какое бы имущество они не имели, освобождались от куриальных обязанностей, а, начиная с пресвитеров и до низших клириков, духовенство могло свободно располагать своим имуществом, если эти лица избирались на церковные должности по требованию народа и с согласия курии. Наряду с этим Констанций стал первым императором, который развернул целую серию репрессивных мер против язычества. Началом новой политики стал закон 341 г., который запрещал жертвоприношения в общей форме. В 353 г. были запрещены ночные жертвоприношения, а в 356 г. Констанций приказал закрыть все храмы и определил смертную казнь всякому, кто будет уличен в жертвоприношениях и поклонении идолам. В 357 г. было издано два закона против прорицаний, которыми занимались языческие гадатели. Однако эффективность этих довольно суровых мер была, видимо, очень низкой. Они носили скорее декларативный характер и практически не проводились в жизнь. Во всяком случае, не было известно ни одного случая, когда была бы применена смертная казнь к язычнику, который был захвачен при исполнении своих религиозных обрядов. |
| В этой связи легко понять, почему данная форма еще долгое время доминировала в Римской империи, всякий раз рождая очередную партию императоров-«дублеров». Не был ей чужд и сам родоначальник православной Римской империи святой Константин Равноапостольный (306–337), лишь волей обстоятельств оставшийся единоличным правителем после взаимоусобной борьбы и победы над своими соперниками и соправителями Макценцием (305–312), Лицинием (308–325) и Максимином Дазой (305–313). Согласимся, все это кажется весьма необычным с точки зрения правовой науки. Мы привыкли к тому, что источник власти не может порождать собственное тождество, но лишь производные от себя фигуры. Однако уже ранняя Византия (или поздняя Римская империя) демонстрирует нам именно такие картины: один император признает другое лицо равным себе и наделяет полномочиями, какими владеет сам, и они правят совместно. С 330 года, то есть времени основания Константинополя, Римская империя обрела два центра политической власти, две столицы. Что, однако, никак не повлияло на основополагающий принцип единоличной власти – ее «многоцарствие». Императоры Константин II (337–340), Констант I (337–350) и Констанций (337–361), хотя и нарушив диоклетиановский «закон тетрархии», после смерти своего святого отца стали равноценными царями Римской державы. В последующем перипетии политики (гибель обоих братьев) вновь обусловили единоличное правление императора Констанция. Но уже в 351 году царь присвоил титул цезаря своему двоюродному брату Галлу, отдав тому в управление Антиохию. А после смерти последнего в 354 году (Галл пытался захватить власть и был казнен) назначил цезарем другого двоюродного брата, будущего Римского царя Юлиана Отступника (361–363), объявив того правителем западных провинций . Едва ли можно предположить, что Констанций пытался обеспечить преемственность власти, наделяя родственников полномочиями цезарей. Сохранились очевидные свидетельства тому, что, не доверяя младшему двоюродному брату, Констанций едва не казнил его. Но и он был не в состоянии одновременно вести войну на два фронта: против персов на Востоке и германцев на Западе. А потому император направил в западные провинции правителя, почти равного себе по статусу. |
|
|
