| - Да, — также просто, немного смущаясь, ответил Словцов. - Хорошее могло бы получиться кино, — рассудил режиссер. — Но пока, — он с улыбкой посмотрел на Хромова, — разыграем сказку в жизни. Это весело! У меня все готово. - Денег хватит, — на всякий случай подтвердил Хромов, отчего Кустурица поморщился, словно его потревожила старая болячка. Он что-то буркнул на сербском, что переводчик предпочел оставить без перевода. Затем режиссер дал Хромову какой-то документ с печатью. - Что это? — спросил Юрий Максимович. - Виза на въезд в мою деревню. Я там мэр, у нас демократия наоборот. Не жители выбирают мэра, а мэр выбирает жителей. Это вам понадобится, чтобы проехать туда… - А им? — кивнул Хромов на Павла и Веру. - Для них мы построили другую, на окраине Будвы. Все думают, что там будет сниматься кино. Русские снимают, мы помогаем. О Будве поэт сказал, что город построен из камня и любви. Так что для влюбленных подходит. Согласно разработанному плану, в назначенный срок Павел и Вера переехали в деревушку, обустроенную в качестве декораций к предстоящим событиям. Напоследок они пообедали в ресторане grad», прощаясь со старым городом и лабиринтом его музейных улочек. Перебираться пришлось еще дальше курортного поселка Бечичи и еще выше — в горы. Теперь в их распоряжении был небольшой сербский домик с прилегающим к нему садом и хозяйственными постройками. Пожилая сербская пара с удивительно сочетающимися именами Станко и Станка переселились во флигель, где жили летом, и напоминали о себе только шикарными застольями в обед и ужин, ароматным кофе по-восточному на завтрак и лучезарными улыбками, если приходилось-таки столкнуться с ними во дворе или в саду. Оба они хорошо знали русский язык и, как выяснилось в один из вечеров, русские песни. Станко, впрочем, не прочь был поговорить и о политике, и о славянском братстве, поругать Штаты и гнилой Запад, найдя в лице Павла не только собеседника, но и соратника. Вера и Станка в таких случаях тихонько говорили о своем — о женском, иногда все вместе пели под чистую, как слеза, сливовицу-ракию или домашнее вино, а в один из вечеров Павел читал стихи. |
| Вера приезжала каждый день, заваливая его фруктами, соками, шоколадом и всякими вкусностями. И Павел каждый день брел с пакетом в соседнюю детскую хирургию, где раздавал привезенное детям. Его отрешенный взгляд почему-то приводил медперсонал в умиление. Видимо, он был тот редкий тип пациента, который не донимает врачей и сестер своими проблемами, жалобами и рассказами про бывшую здоровую жизнь. Вера же пыталась рассказывать Павлу о делах, а он смотрел на нее, слушал, впитывал и все время ловил себя на мысли, что она так же одинока, как и он. Просто продолжает крутить педали этой жизни по инерции, думая, что человек живет, зарабатывая деньги. Зарабатывая деньги, человек существует, потому как зарабатывает их, чтобы существовать, неважно какой уровень этого существования он может себе позволить. Несомненно, пребывание Павла в больнице сблизило их больше, чем если б он слонялся по дому, препираясь с Лизой. А еще Павел пытался понять самого себя: Вера, бесспорно, ему нравилась, даже больше, чем нравилась, но он не мог подавить в себе комплекс, который назвал «эзоповым». Умереть свободным или рабом-любовником? Следователь Ерышов приходил еще несколько раз, задавая почти одни и те же вопросы, просто меняя их последовательность или форму. Правда, у него появился еще один каверзный вопрос: отчего это Павлу Сергеевичу вздумалось заступиться за собачку, которая была похожа на волка? И уж если Словцов не мог ответить на этот вопрос себе, то и следователю — тем более. Дело чем дальше, тем больше заходило в тупик, и Ерышов искал самые невероятные зацепки. Павел же пытался уверить его, что выстрел мог быть сделан случайным охотником, ведь не зря пуля застряла в плече, а не прошила его навылет, как бывает при стрельбе с близкого расстояния. И следователь сам был готов склониться к этой версии, если бы не одна маленькая деталь — та самая пуля калибра 7,62 миллиметра, сданная хирургом, как единственный вещдок в данном деле. Эксперты утверждали, что пуля была выпущена не из охотничьего карабина, где нарезка в стволе «несколько помягче», а из боевого оружия. Разумеется, не из автомата. Но и лежанки снайпера, обшарив всю округу, не нашли. Следов было немало, но что с них возьмешь, если все они вели в сторону трассы, где, в свою очередь, следов от автомобильных покрышек тьма тьмущая? Следователь буксовал, а Павел страдал от его въедливости, как будто сам был виноват в том, что его подстрелили. |
| - А мне кофе, — попросил Словцов. - Лиза! — крикнула в сторону кухни Вера. — Выпить хочешь?! 6 По своим комнатам расходились с чувством какой-то недосказанности. Вера и Лиза, правда, повеселели, после того как выпили три раза «Текилу-бум». Но алкоголь либо притупляет, либо обостряет. С Верой был второй случай. В сущности, каждый знал, чего ему в этот момент не хватает, но сознательно не определял этого желания. И так, с ощущением неопределенного разочарования, разбрелись по спальням. Вера взяла с собой из библиотеки двухтомник Тютчева, Лиза просто махнула на все рукой, а на кухне махнула еще и рюмку, Павел сел, было, за роман, но не писалось, и он только тупо смотрел на монитор компьютера. Он почему-то подумал о всемирном законе тяготения. Вакуум вселенной — это, собственно, и есть разреженное одиночество. Преодолевая одиночество (читай: прорезая его орбитами), планеты вращаются вокруг звёзд, а у многих планет есть ещё и спутники. Ничего нового в этих «размышлизмах» не было, кроме того, что Павел пытался проецировать закон всемирного тяготения на людей. Все вместе они тянутся к чему-то светлому, к Богу, и также взаимопритягиваются. Есть среди них планеты-гиганты, планеты-карлики, есть чёрные дыры. А что происходит с людьми, когда они преодолевают тяготение друг к другу? В конце концов, Павел пришел к мысли о том, что больше не в силах сопротивляться притяжению Веры, иначе они могут просто разлететься в огромном пространстве. Он начал искать повод, чтобы прямо сейчас прийти к ней. Разумеется, не найдя ничего подходящего, он просто спустился вниз, на кухню, где налил себе воды и стал пить медленно и со смаком, будто только что вышел из пустыни. И закон притяжения сработал. За спиной щелкнул выключатель, зажегся свет, и, оглянувшись, он увидел Веру в ночной рубашке. - А я. — пыталась определить она, но не стала городить нелепости, — не спится мне, даже после текилы. - А мне и без нее. Павел нащупывал нить дальнейшего разговора, но, получалось, хотел сказать слишком много. Иногда пресловутая женская логика, точнее, её отсутствие, определяют более точное и ожидаемое решение, не оставляя при этом никаких шансов другим вариантам. Так поступила и Вера. Она просто подошла и взяла Павла за руку со словами: |
| 2 - Уважаемый поэт, вас ждут на чашку кофе в гостиной, — услышал он и открыл глаза. На пороге его комнаты бесцеремонно красовалась Лиза. - Вера Сергеевна сегодня пораньше с работы освободилась, видимо ради вас, Павел Сергеевич, — с явной издевкой пояснила она, — ей не терпится с вами увидеться. - Спасибо, Елизавета, как вас там по батюшке? - Лиза, просто Лиза. Я же прислуга. - Если вас так смущает ваш социальный статус, то к чему оставаться на такой работе? Я тут тоже на условиях найма, — сказал Словцов и демонстративно направился в ванную. Ополоснув лицо, он спустился в гостиную, там было пусто. Вера появилась через пару минут, одетая в спортивные брюки и просторную футболку. - Сейчас будет кофе, а потом ужин. Я сегодня читала твои стихи, подбросили сборник, да в Интернете накопали. Хочу с просить — почему ты бросил писать? - Я не бросил, бросают пить или курить, я просто переместился в иные обстоятельства. Депрессия. «Ленивый ум не посещает вдохновение», как сказано у Пушкина. Вымучивать из себя пусть даже причесанные, умелые строки сродни получению огня посредством трения, когда у тебя в кармане зажигалка. Просто в ней кончился газ. Надо заправить. - Что для этого нужно? Впечатления? Муза? - На этот вопрос нет точного ответа. Может, Ангел должен махнуть крылом. - Поэтично. В гостиной появилась Лиза с двумя чашками кофе. Поставила их на стеклянный стол в центре и спросила: - Бутерброды подать или все-таки подождете ужина? - Ты как, Павел? — переадресовала вопрос хозяйка. - Пока обойдусь кофе. - Мне готовить, когда вам вздумается или как положено? — обидчиво надув губы спросила Лиза у хозяйки и тут же вышла, а Павел спросил шепотом: - Не боишься, что она тебя когда-нибудь отравит? - Нет, — улыбнулась Вера, усаживаясь в кресло напротив, — если со мной что-нибудь случится, она останется ни с чем. Напротив, с каждым годом моей жизни пособие Лизы и ее пенсия в процентном отношении растут. А уж ее меркантильность способна приглушить в ней любую ненависть. - Умно. - Напротив, банально. |
| - Не все еще, не все, Александр Сергеевич, не все потеряно… — прошептал он и отошел прочь, чтобы не мешать влюбленным во плоти и влюбленным в вечности. Но вдруг остановился и выкрикнул стихи великого собрата в арбатскую толчею: «Беда стране, где раб и льстец Одни приближены к престолу, А небом избранный певец Молчит, потупя очи долу». При этом он театрально откинул руку в сторону, и какой-то солидный господин, походя, сунул в ладонь смятый червонец. Раньше Словцов мог решиться на такое выступление только по пьяному делу. Так и пошел он с комканой десяткой в руках сквозь толпу, улыбаясь чему-то, как юродивый. И даже не заметил мелькнувшего сквозь людской поток тщедушного бронзового Окуджаву. Бронзовый Окуджава засунул руки в карманы и думал о своем. Тени детей Арбата юркнули в переулки. По улице шла вызванная ими из ада свобода. 5 У входа в палату Хромова стояли два амбала. Вид у них был такой, будто стояли они у кремлевских ворот. Вера представила, как выглядели бы они во фраках, и улыбнулась. Те приняли улыбку на свой счет. - Здравствуйте, Вера Сергеевна, проходите, пожалуйста, но помните, что врач просил обеспечить Юрию Максимовичу максимальный покой, — сказал один, открывая перед ней дверь. - Максимовичу — максимальный, — кивнула Вера, — уж я постараюсь недолго, ребята. Хромов лежал в палате один. Свободной от капельницы рукой, он, похоже, частенько дотягивался до фляжки с коньяком, стоявшей рядом на столике. И, похоже, сутра это была не первая фляжка. - Веруня! — просиял он. — Вот уж не чаял, что ты бросишь глубину своих сибирских руд! Неужто ради меня примчалась? - И ради тебя, Юра. — Вера села рядом на больничный табурет. - Тронут, милая, в самое сердце тронут. Хотели вот пулькой меня туда, в чуткое и любвеобильное мое, да не вышло. Точнее, вышло навылет, но чуть выше и левее. Ребрышки ошкарябало. - Как ты думаешь, кто? — спросила Вера. - Работают мои, — недовольно поморщился Хромов, — но мутно все. Я же уже лет сто ни с кем не воюю. Никому не должен, мне никто не должен. Живу тихо, никого не трогаю. Одно думаю, не я на охоту ездил, а на меня охотились, как думаешь, Верунь? |
| - Я покупаю себе друга, — с расстановкой, по слогам, произнесла Вера, словно пробуя эту фразу на вкус. И с чувством брезгливости выплюнула непонравившийся «продукт»: — Абсурд! Не поздно было позвонить на мобильный охраннику Володе, который сейчас вез Словцова в гостиницу, попросить его извиниться перед человеком, выплатить компенсацию и. Хотя, в конце концов, хоть что-то в этой жизни изменится, успокаивала себя Вера и приняла твердое решение вести себя дома так, как она вела себя до появления в нем Словцова, пусть видит госпожу Зарайскую со всеми ее достоинствами и недостатками. Оставался еще один щекотливый момент: как воспримет появление Словцова московская бизнес-элита, которая по ночам купается в грязи, но днем блюдет незыблемые правила приличия? Мало того, что Словцов явный чужак, буквально инопланетянин в этом кругу, его еще придется представлять как друга. Можно, конечно, придумать какую-нибудь легенду о совместном посещении детского сада, но отчего-то хотелось полезть на рожон. Плевок общественному вкусу?.. Особенно тяжело будет с москвичами. Эти придумали правила тусовки, да и само это дрянное слово. Богатые сомнительные типы, ласково называющие Веру «сестричкой»; легализовавшиеся братки, умеющие различать только самок и самцов, сильных и слабых, даже если они выучили несколько слов для общего развития; прорвавшиеся в бизнес чиновники и прорвавшиеся к власти бизнесмены — не разлей вода братья; бывшие комсомольцы, раскинутые веером по партиям и одномандатным округам; вездесущая элита шоу-бизнеса; не вылезающая из телевизора элита творческая или считающая себя таковой; олигархи — скрытые бонапарты; и тысячи подручных и попутчиков. Все эти годы Вера умело лавировала между ними, как недоступная золотая рыбка, проходила на цыпочках по стыкам их интересов, умело уворачивалась от криминальных сделок, ускользала из липкого тумана ночных клубов, по-разному отбивалась от непристойных предложений и, в конце концов, заработала себе имидж недоступной светской львицы с мягкими манерами и жесткими принципами. Правда, от этого количество желающих поживиться ее капиталами, а заодно и ею самой не уменьшилось, просто в очередь выстроились самые амбициозные. Таких — поэтом не напугаешь. Львице придется рычать самой. Да уж, эти принципы. И теперь предстояло соединить с этими принципами появление Словцова. |
| За их спинами тихо шумел листвой искалеченный людьми рай. Они ничего не ждали, потому что у них было все. В недалекой церквушке ударил колокол, созывая прихожан на вечернюю службу…» - Что тебе здесь не нравится? — спросила Вера, с недоумением отрываясь от текста. - Слащаво. Как в женском любовном романе. - Не знаю, я таких не читала… - Дело не только в этом. Сейчас я тебе задам вопрос, который тебя может шокировать, но постарайся… Даже не знаю… - Какой вопрос? - Какое место в твоей жизни будет занимать купленный по объявлению, как крепостной, Павел Словцов, если окажется, что Георгий Зарайский жив? Вера действительно оторопела. Она с испугом пыталась постигнуть суть вопроса. - Паш, ты отдаешь себе отчет? - Нет, себе нет, я отдаю его тебе. — Он достал из-под вороха листов фотографию в рамке. — Извини, что похозяйничал в твоей спальне. Это он? - Он. - Тогда мистический фатализм складывающегося сюжета заключается в том, что этого человека я видел в свой первый день в Ханты-Мансийске в компании буровика Егорыча. Правда, говорил он исключительно на английском языке. Как две капли воды… Только нынешняя «капля» немного состарилась… - Павел, это просто какое-то совпадение, бывают же похожие люди. — Вера не могла выйти из заторможенного состояния. - Бывают. Но если принять мою версию, то станет понятно, кто и почему стрелял в Хромова. Я из-за тебя тоже взялся бы за оружие. Самое смешное, что пуля, отправленная Хромову, в сущности, попала по назначению. — Он потер место ранения на плече. — Мою версию может подтвердить только моя смерть, — невесело закончил Павел. - У тебя богатое воображение… Но я видела своими глазами, как он, именно он садился в машину, я видела, что от нее осталось… От всех от них. Павел, этого не может быть. - Напротив, все невероятное в какой-то момент легко становится объяснимым. - Прошло восемь лет! - Которые нужны были ему, чтобы вжиться в лицо другого человека. Привыкнуть к новому имени. В конце концов, стать гражданином другого государства… - Если это возможно… Если это правда… А я мстила… Я мстила, Павел… Что теперь делать? — Вера опустилась на кровать, закрыв лицо ладонями. - Ждать. Он придет. Обязательно придет. Он вернется из-за тебя. Но, скорее всего, вернется, когда не будет меня. |
| - Пригород Будвы… Они снимают там апартаменты, — продолжал пояснять Колин. Вот они целуются ранним утром на пляже. Никого еще нет, только они. Явно встали пораньше, чтобы встретить рассвет у моря, чтобы никто не мешал. Интересно, сколько заплатил Колин фотографу-соглядатаю? Надо было не спать всю ночь, чтобы сделать этот снимок. - Постельные сцены нужны? — робко, но ехидно спросил Уайт. - Нет, и без них все ясно. - Джордж, надо возвращаться к прежней жизни. К прежней не в смысле твоего печального московского периода, к прежней — в смысле норовистого делового человека, каким я тебя знал до тех пор, пока ты не погрузился в эти сантименты. - Чем он ее взял? У него даже мускулатура хуже моей. Не спортивный… - Джордж, ты забыл, она тебя похоронила… - Ты хочешь сказать, что пора похоронить ее? - Джордж, это то, что ты хочешь услышать, а я тебе хочу сказать, что в мире проживает еще три с лишним миллиарда женщин, и для человека с твоими возможностями ими можно просто пользоваться. Мне кажется, тебе надо расстаться с прошлым. Помахать ему рукой и помнить, что все привязанности любому человеку мешают оставаться самим собой. - Я опоздал, — с нескрываемой горечью сказал Истмен. — Расстаться с прошлым? Его можно отстрелить, как использованную ступень космической ракеты. - Ээ-э… — досадливо потянул Уайт, — космический челноку тебя не получился… - Я вижу, тебе просто не хочется выполнять эту работу, — Истмен продолжал смотреть на фотографии. - Не вижу смысла, — вздохнул Уайт, — тем более, что при малейшем срыве все будет указывать на тебя. У тебя есть гарантия, что госпожа Зарайская никому не рассказала о вашей встрече? И уж Словцов-то точно знает, откуда ветер дует. - Все, о чем ты говоришь, не имеет значения. Вот скажи мне, Колин, если бы у нас с тобой кто-то попытался забрать наши деньги, что бы ты сделал с такими людьми? И тем более с теми, кто уже забрал? Уайт только вздохнул. Он заметил, что Джордж впал в ту степень упрямства, о принадлежности которой могут поспорить этнографы — для кого она больше характерна: русских мужиков или английских джентльменов. Видимо, поэтому у Истмена оно было сильно вдвойне. А сейчас это состояние усугублялось состоянием черной меланхолии. |
| - Вероятно, можно узнать, откуда его послали, хотя вряд ли это что-то даст, потому что его мог отправить за деньги любой бомж с любого почтового отделения. Кто у нас еще, кроме Хромова, в поклонниках, может, конкуренты его? Знали ведь, что он сюда полетел. - Да все, кроме него, крест на мне поставили, — задумчиво ответила Вера. — Я видела в аэропорту Справедливого, сидела с ним за одним столом. Он, оказывается, знаком с нашим Володей. - Вот! — не сдержался Астахов в эмоциях, но ругательство сжал между зубами. - Ага, и пил с Хромовым. И одним рейсом полетел с ним обратно. Он же отсидеться хотел? - Не знаю, Вера Сергеевна, он мне, как вы понимаете, не отчитывается. Он вообще никому, кроме себя, не отчитывается. Может, улеглось у него там все?.. - Михалыч, — прервала ход мысли Астахова Вера, — у меня какое-то нехорошее предчувствие. Астахов пристально взглянул на Зарайскую, словно оценивал серьезность и вескость сказанного. - Если б я был последовательным апологетом марксизма-ленинизма, то ответил бы основательной отповедью о предрассудках, определил бы сознание бытием и порекомендовал успокоительное в средних дозах. Но я даже в те времена не был атеистом, и у меня у самого порой третий глаз открывается, и, часто бывает, чутье не подводит. - А что ты сам думаешь о том выстреле на охоте? - Следов ноль, а тут я привык верить фактам. Хотите, усилим бдительность, охрану? - Не знаю, Андрей Михалыч, тебе виднее. Может, попробуешь узнать, зачем прилетал Справедливый? - Тем самым мы нарушим вашу с ним конвенцию, — напомнил Астахов, — но если есть приказ, я его выполняю. - Нет, не надо, до сих пор у нас все было честно. И вот что, Словцов просил, чтобы следователь этот — Сергей Петрович, поменьше его донимал. Это реально? - Реально. Хотя парень — честный служака. - Поэт наш взялся за прозу жизни, — глядя мимо начальника охраны, сказала Вера Сергеевна. 3 Выписавшись из больницы и вернувшись в особняк, Павел первым делом подключил ноутбук к принтеру и распечатал то, что ему удалось написать за эти дни. Писать он мог по-разному: карандашом, ручкой, на машинке, на компьютере, но читать предпочитал только печатный вариант. Так ему легче открывались собственные огрехи в тексте. Читал он написанное как раз до обеда, потом Лиза позвала его в гостиную, где весьма доброжелательно потчевала супом из красной рыбы и грибными тефтелями, рецепт приготовления которых узнала этим же утром по телевизору. Готовила она отменно, и Павел не преминул сказать об этом. |
| - Лен, там уже следователь ждет, ты дай нам, пожалуйста, пару минут побыть наедине, — прервала разговор Зарайская. - Ну разумеется! — подчеркнуто радостно согласилась Солянова. Когда она вышла в коридор, Вера заговорила вполголоса: - Павел, следователь будет спрашивать, как мы с тобой познакомились. Если ты скажешь. - Что мы познакомились по объявлению в единственном экземпляре газеты, по роковому стечению обстоятельств оказавшейся у меня в руках, то люди твоего круга могут подумать. - Да плевать мне на людей моего круга. Кто его чертил — этот круг? Нет, но у следователя точно возникнет еще больше вопросов. - Ну, тогда приехал собирать местный фольклор. Скажем, тосты. Это можно? - Можно, но птичку жалко, — улыбнулась Вера. - Ты интересуешься литературой, читала мои стихи. Читала? - Читала. - Ну вот, решила помочь бедному писателю. - И потому сразу пустила к себе домой? — высказала сомнение Вера. - Но я же был знаком с твоим покойным супругом? - Об этом я не подумала. - Потом я могу сказать, что ты собираешься мне помочь издать очередную книгу. Вообще, красная книжица, которая лежит у меня в нагрудном кармане куртки, по инерции еще производит впечатление. - Что за книжица? - Удостоверение Союза писателей России. - Ну, тогда я могу считать, что нашу общую версию мы согласовали. - А тебя еще не допрашивали? - Нет. - Зачем все это? Ясно же, что выстрел был случайный. Тот, кто стрелял, скорее всего, даже не знает, куда попала выпущенная им пуля. - В итоге в руки к хирургу. 2 Когда в палату зашел следователь, Павел чувствовал себя изрядно уставшим. Во всяком случае, он даже поймал себя на мысли о том, что ему абсолютно все равно, кто стрелял, куда стрелял и зачем стрелял. Напротив, следователь — молодой худощавый парень, был настроен решительно. У таких на лицах читается: этот в жизни добьется многого. - Ерышов Сергей Петрович, — представился он и добавил вместо Павла: — Словцов Павел Сергеевич. - Может, вы и на остальные вопросы ответите сами? — с улыбкой спросил Павел. - А как вы думаете? Обязательно отвечу, для того я и здесь, чтобы ответить на те вопросы, на которые сейчас ни у кого нет ответа. |
|
|
