| После IV заседания (16 июля) они тоже не могли выехать, потому что вопрос, поднятый на этом заседании (об Иоанне Антиохийском), не был решен, а отложен был на следующее заседание. Не дождавшись его решения, они не выехали бы. Поэтому можно решительно утверждать, что они отправились из Эфеса не позже, как после III заседания собора, которое было 11-го июля. Действительно, самосознание собора с приездом папских легатов, 11-го июля подписавших все соборные определения, необычайно повысилось: собор стал именовать себя „вселенским“; а потому вполне естественно, что именно в это время собор, вопреки прямому запрещению, дерзнул отправить послов к императору. Очевидно, что враги собора в Эфесе такое же значение придавали теперь собору, почему никто не решился в Эфесе задержать их, 1581 но в Константинополе их задержали. Наконец, в самих „Деяниях“ Эфесского собора есть доказательство того, что именно в это время было отправлено посольство от собора в столицу. После III заседания составлено было „донесение епископов и легатов, прибывших из Рима, которое послано было собором к императору, через дьякона Евтиха“. 1582 В то же время было составлено „послание св. собора к клиру и народу константинопольскому“ о низложении Нестория. 1583 Этот дьякон Евтих, очевидно, и был во главе этой депутации к императору. Таким образом, послы собора выехали из Эфеса 11 – 12 июля, а потому могли привезти с собой в столицу акты только первых 3-х заседаний собора и приготовленную до этого времени корреспонденцию в столицу. Итак, послы собора могли привезти императору донесение о „вселенском“ суде над Несторием, а клиру и народу Константинопольскому – послание о низложении Нестория. Послы сначала имели блестящий успех в придворных сферах: они доказали наличность ереси в учении Нестория, и, потому, – законность его низложения. Но через три дня прибыл в Константинополь комит Ириней, посланный диссидентами. Благодаря своим связям с сановниками, он скоро многих из них склонил на сторону Нестория. И вот, „решено было, рассказывает Ириней, чтобы та и другая сторона, я и египтяне, для защищения своего дела, явились перед благочестивейшего императора, и, в присутствии главных сановников, были выслушаны им“. |
| De jure Константинопольский Патриарх получил власть над Фракийским диоцезом, которым до этого управлял Гераклейский митрополит, а de facto – возможно ещё над двумя диоцезами: Асийским 46 и Понтийским 47 , что окончательно было признано и зафиксировано 28-м правилом Халкидонского Собора, а также с 372 г. и над восточным Иллириком, который ранее находился в сфере влияния Рима. Таким образом, Константинопольский Патриарх занял второе место в диптихе по чести, а фактически мог получить власть, равную власти каждого из других четырёх самых главных епископов-патриархов, – каждого в своей юрисдикции. Но эта фактическая власть, которую ещё надо доказать, не означала особенной экстерриториальной власти в ущерб власти других независимых Церквей. Теоретическое объяснение 3-го правила ΙΙ Вселенского Собора в терминах 28-го правила ΙV Вселенского Собора стало свойственно последующей традиции авторов, пытавшихся и до сих пытающихся возвести исключительные властные права Константинопольского Патриарха к 3-му правилу 48 . Экстерриториальная власть Константинопольского епископа в период между II и IV Вселенскими Соборами вроде бы подтверждается упоминанием церковного историка Сократа об изданном при императоре Феодосии Младшем «законе»: «не должно вопреки мнению епископа Константинополя совершать хиротонию епископа» (παρ γνμην το πισκπου Κωνσταντινουπλεως χειροτοναν πισκπου μ γνεσθαι) 49 . Однако данный закон был издан в связи с конкретной ситуацией – стремлением ограничить самоуправство жителей Кизика, избравших епископа для своего города вопреки кандидатуре, рукоположенной Патриархом Константинопольским. Кизическая кафедра – одна из кафедр, находившихся в сфере непосредственного внимания Константинопольского иерарха. Также бóльшая юрисдикция, нежели указанная в самом 28-м правиле, может быть выведена из письма Константинопольского Патриарха Анатолия Римскому Папе Льву, где вроде бы говорится о том, что после дословного исполнения 28-го правила Константинопольский Патриарх стал рукополагать меньше епископов, чем ранее в течение 60 или 70 лет 50 . |
| Отцы Собора переслали западным епископам для ознакомления 530 томос догматического содержания, однако не сочли нужным официально поставить их в известность относительно изданных Собором правил 531 . То обстоятельство, что принятые в Константинополе решения приняты были без какого-либо участия с их стороны, не понравилось ряду западных епископов, и в особенности Амвросию Медиоланскому 532 . В свете таких событий неоднократно ставился вопрос, как может Константинопольский Собор 381 г. считаться Вселенским. Уже отцы, собравшиеся в Константинополе в 382 г., именно так именуют Собор, состоявшийся в этом городе в предшествующем году 533 , однако очевидно, что они не придавали этому прилагательному того точного и технического значения, которое оно приобрело впоследствии. Мы располагаем доказательством этому в виде составленного ими правила, где термин «Вселенский Собор» относится к любому собранию епископов на более высоком уровне, нежели пределы одного гражданского диоцеза 534 . В IV в. отсутствовало еще четкое представление о том, что Вселенские Соборы относятся к совершенно особой категории, имеющей вполне определенные признаки 535 . Переоценка значения Собора 381 г. была проведена семьдесят лет спустя отцами Халкидонского Собора. Действительно, тогда практически одинаково высоко был оценен Никейский Символ веры и символ, приписываемый Собору 381 г. 536 Кроме того, решение относительно привилегий кафедры нового Рима, принятое ограниченным количеством отцов 29 октября 451 г., представлено было в качестве пояснения 3 правила Собора 381 г. 537 Инициатива прочтения Константинопольского Символа исходила от императорских представителей, без сомнения, не без скрытых причин. Император Маркиан был убежден, что для прекращения богословских споров Халкидонскому Собору необходимо было издать догматическое постановление ad hoc, тогда как большинство участников Собора желало ограничиться Никейским Символом 538 . Ссылаясь на Константинопольский символ, представители императора намеревались показать, что ввиду новых догматических отклонений возникла необходимость принять соответствующее определение, как поступили и 150 отцов в 381 г. для опровержения ереси пневматомахов. Что же касается второго пункта – утверждения и разъяснения привилегий Константинопольского престола – император Маркиан мог рассчитывать на полную поддержку архиепископа Анатолия и столичного духовенства. Однако необходимо было показать, что здесь не было никакого нововведения. Речь должна была идти об утверждении, с соответствующими разъяснениями, решения, принятого Собором 381 г. А это в свою очередь подразумевало, что Собор 381 г. действительно был Вселенским Собором. |
| Догмат Халкидонского Собора и его истолкование в религиозной философии Вл. С. Соловьева и его школы Источник Скачать epub pdf В связи с 1500-летней годовщиной Халкидонского Собора «Халкидонский Догмат»: этот термин стал часто повторяться, как выражение некой излюбленной идеи в одном из течений современной религиозной русской мысли. С ним связывается особый смысл: из содержания этого догмата должно выйти «новое слово», новая постановка христианской темы. Внимание к нему настолько велико, что наше время, наш век, с точки зрения этого течения русской мысли, объявляется «халкидонской эпохой», «призванной к новому религиозному и богословскому раскрытию и овладению этим даром церковным» (прот. С. Булгаков . Агнец Божий, стр. 80). И это для нас действительно ново. Мы привыкли видеть в свободной религиозной мысли отчасти даже недостаточное внимание к богословию позднейших Соборов Вселенских, внушенное западным протестантством, вообще зачеркнувшим для себя многие догматы , как восточную схоластику. И вот, можно сказать, неожиданно, догмат Халкидонского Собора извлекается из догматики русской философией, по-своему раскрывается и освещается, чтобы возвратить его снова богословию, но уже освещенным данной ему философской обработкой. Возвращенное богословию в этом новом виде, «оплодотворенное философским смыслом», определение Собора должно, якобы, принести какие-то новые плоды, подвинуть богословие к новым откровениям широкого масштаба. Нам необходимо приглядеться к этому явлению, изучить его и составить о нем для себя определенное и ясное суждение. К этому призывает нас и 1500-летняя годовщина Халкидонского Собора. Это мы можем сделать, установив для себя, прежде всего, церковное понимание и богословское значение основного догматического определения Халкидонского Собора. Созыв IV Собора, Халкидонского, был вызван ересью монофизитов, называемой также евтихианством, по имени константинопольского архимандрита Евтихия, положившего ей начало. Монофизиты учили о Божественности Господа Иисуса Христа в том смысле, что в Нем, как в совершенном Боге, Божественность затмила и поглотила в себе человеческую природу, человеческая природа в Нем слилась с Божественной и таким образом осталась одна Божественная, «мони физис», отсюда «монофизитство». Учение это было реакцией против предыдущей ереси Нестория, давшей перевес человеческой природе в Иисусе Христе над Божественной и представлявшей Его человеком, только носящим в себе Божество. Святые Отцы Собора IV-ro, Халкидонского, собравшиеся в 451 году в числе до 630, определили догмат об образе соединения в Лице Господа Иисуса Христа двух естеств в следующих словах: |
| Таким образом, в писаниях и деятельности каппадокийских учителей уже можно найти программу всей деятельности 2-го Вселенского Собора. И сама мысль о созвании Вселенского Собора с таким именно характером, в таком направлении, для решения этих именно вопросов принадлежала Василию Великому . Его ближайшие друзья – св. Мелетий, Григорий Богослов , Григорий Нисский , Амфилохий Иконийский и др., при наступлении благоприятных обстоятельств (со вступлением Феодосия Великого на престол восточной Империи) и явились главными исполнителями этой мысли. Как мы уже несколько намекнули, у каппадокийских учителей в семидесятых годах, в особенности у главного вождя их Василия Великого , эта мысль слагалась даже в более широких очертаниях, чем как по обстоятельствам дела могла осуществиться она в 381 году 157 ). Г. Лебедеву, если он желал обстоятельнее уяснить характер и направление деятельности 2-го Вселенского Собора, непременно нужно было поставить в связь историю этого собора с писаниями и деятельностью каппадокийских отцов в семидесятых годах IV столетия. Г. Лебедев этого не сделал, – и оттого история 2-го Вселенского Собора явилась в его книге таким же ex abrupto, как и история первого собора Никейского, представленная без связи с предшествовавшим развитием учения о св. Троице и с первоначальным распространением арианства. Наконец, косвенным подтверждением мысли о преобладании антиохийского направления на Константинопольском Соборе представляется у г. Лебедева то обстоятельство, что постановления этого Собора (нужно сказать – некоторые и в продолжение некоторого лишь времени) не были принимаемы в тех церквях, где, по мнению автора, было сильно александрийское богословское направление, т. е. в церквях египетских и западных. (Автор не особенно выставляет на первый план этот факт, но все-таки останавливает на нем внимание, очевидно, не без отношения к главной своей мысли). Но этот факт, помимо вопроса о разности богословских направлений – александрийского и антиохийского, вполне достаточно объясняется: 1) тем, что египетские епископы мало принимали участи в деяниях Константинопольского Собора, а западные – совсем почти не принимали 158 ); 2) тем, что некоторые из постановлений 2-го Вселенского Собора противны были некоторым частным мнениям и интересам западных и египетских церквей, не столько догматическим, сколько иерархическим. |
| 83-е Апостольское правило о недопустимости клирикам упражняться в воинском искусстве основывается, очевидно, на евангельском принципе «Кесарю – кесарево, Богу – Божье» ( Мф. 22:21 ). Ему вторит и 7-е правило IV Вселенского Собора. 14-е Апостольское правило, равно как и 21-й канон Анкирского Собора, не позволяет епископу переходить в другую епархию за исключением редчайших и убедительных причин, и то по суду многих епископов. 14-е правило Халкидонского Собора устанавливает запрет чтецам и певчим храмов брать в жены иноверок. А 15-й канон Халкидона устанавливает перечень требований для диаконисс. Где здесь догмат? Довольно многочисленную группу составляют каноны, имеющие своим источником ранее принятые правила или вообще посвященные вопросам церковного наказания конкретных людей. Можно было бы, конечно, предположить, что дисциплинарные каноны принимались с целью правового закрепления канонических прецедентов, на которые впоследствии будут ссылаться при рассмотрении других подобных дел – своего рода аналог светской судебной практики. Но, увы, очевидно, что духоносными законодателями двигали иные мотивы – они стремились подкрепить конкретный запрет для определенного лица авторитетом Собора, не более того. В отличие от обычной нормы права здесь нет ни гипотезы, ни диспозиции, ни санкции, лишь констатация конкретного факта (например, 4-е правило II Вселенского Собора о недействительности поставления Константинопольским архиереем Максима Киника). То же следует сказать о множестве дисциплинарных канонов Вселенских Соборов – все они, выражаясь современным языком, являются актами «личного права». Следующую группу составляют каноны, требующие своего дальнейшего развития в церковном законодательстве. Например, 6-й канон I Вселенского Собора, 2-й и 3-й каноны II Вселенского Собора, 17, 24 и 28-й каноны IV Вселенского Собора. Рядом располагаются 36-й и 38-й каноны Трулльского Собора о преимуществах Константинопольской кафедры и многие другие. Словом, все, содержащие общие принципы церковного устройства, иерархию священнических должностей и патриархий. |
| Архив Пн Сообщение Службы коммуникации ОВЦС о позиции Московского Патриархата по эстонскому церковному вопросу в связи с переговорами между делегациями Московского и Константинопольского Патриархатов, прошедшими в Цюрихе 26 марта 2008 года 16 мая 2008 г. 11:38 Сообщение Службы коммуникации Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата о позиции Московского Патриархата по эстонскому церковному вопросу в связи с переговорами между делегациями Московского и Константинопольского Патриархатов, прошедшими в Цюрихе 26 марта 2008 года. 26 марта 2008 года в Цюрихе (Швейцария) прошли переговоры между делегациями Константинопольского и Московского Патриархатов. Темой обсуждения являлись разногласия по вопросу о положении Православной Церкви в Эстонии, приведшие к вынужденному отказу делегации Русской Православной Церкви от участия в заседании Смешанной международной комиссии по богословскому диалогу между Римско-Католической и Православной Церковью, прошедшем в Равенне (Италия) 8 октября 2007 года. Причиной стало приглашение для участия в этом заседании представителя константинопольской церковной юрисдикции в Эстонии в качестве участника от автономной Эстонской Православной Церкви, не признанной в этом каноническом статусе Русской Православной Церковью, а также другими Поместными Православными Церквами. Приглашение было направлено православным сопредседателем комиссии митрополитом Пергамским Иоанном (Константинопольский Патриархат) без согласования с представителями остальных Поместных Православных Церквей. В связи с запросами, поступившими от средств массовой информации, Служба коммуникации Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата публикует нижеследующий меморандум, отражающий представленную на прошедших в Цюрихе переговорах позицию Русской Православной Церкви. Участие представителей Московского Патриархата в работе Смешанной комиссии в Равенне стало невозможным в результате односторонних действий со стороны Константинопольского Патриархата. Эти действия носили характер преднамеренного игнорирования позиции Московского Патриархата, поскольку Константинопольской Церкви известно определение Юбилейного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви 2000 года «О положении Православной Церкви в Эстонии», п. 3 которого гласит: Считать неприемлемым участие представителей Русской Православной Церкви в межправославных форумах, где официально представлены участники от так называемой «Автономной Эстонской Православной Церкви» Константинопольского Патриархата. |
| Заявление Священного Синода в связи с посягательством Константинопольского Патриархата на каноническую территорию Русской Церкви «Просим архипастырей, духовенство, монашествующих и мирян всей Русской Православной Церкви усилить молитвы о единоверных братьях и сестрах в Украине» 15 октября, 2018 «Просим архипастырей, духовенство, монашествующих и мирян всей Русской Православной Церкви усилить молитвы о единоверных братьях и сестрах в Украине» Заявление принято на заседании Священного Синода Русской Православной Церкви 15 октября 2018 года в Минске. С глубочайшей болью Священный Синод Русской Православной Церкви воспринял опубликованное 11 октября 2018 года сообщение Константинопольской Патриархии о принятых решениях Священного Синода Константинопольского Патриархата: о подтверждении намерения «предоставить автокефалию Украинской Церкви»; об открытии в Киеве «ставропигии» Константинопольского Патриарха; о «восстановлении в архиерейском или иерейском чине» лидеров украинского раскола и их последователей и «возвращении их верующих в церковное общение»; об «отмене действия» соборной грамоты Константинопольского Патриархата 1686 года, касающейся передачи Киевской митрополии в состав Московского Патриархата. Эти беззаконные решения Синод Константинопольской Церкви принял в одностороннем порядке, проигнорировав призывы Украинской Православной Церкви и всей полноты Русской Православной Церкви, а также братских Поместных Православных Церквей, их Предстоятелей и архиереев к всеправославному обсуждению вопроса. Вступление в общение с уклонившимися в раскол, а тем паче отлученными от Церкви равносильно уклонению в раскол и сурово осуждается канонами Святой Церкви: «Если… кто из епископов, пресвитеров, диаконов или кто-либо из клира окажется сообщающимся с отлученными от общения, да будет и сам вне общения церковного как производящий замешательство в церковном чине» (Антиохийского Собора правило 2; Апостольские правила 10, 11). Решение Константинопольского Патриархата о «восстановлении» канонического статуса и принятии в общение бывшего митрополита Филарета Денисенко, отлученного от Церкви, игнорирует ряд последовательных решений Архиерейских Соборов Русской Православной Церкви, правомерность которых не подлежит сомнению. |
| Священный Синод: Действия Константинопольского Патриархата — грубейшее попрание церковных канонов 8 сентября, 2018. Новостная служба Данные действия заводят в тупик отношения между Русской и Константинопольской Церквами Заявление Священного Синода Русской Православной Церкви от 8 сентября 2018 года Священный Синод Русской Православной Церкви выражает решительный протест и глубокое возмущение в связи с опубликованным 7 сентября 2018 года коммюнике Генерального секретариата Священного Синода Константинопольского Патриархата, в котором сообщается о назначении двух иерархов этой Церкви — архиепископа Памфилийского Даниила (США) и епископа Эдмонтонского Илариона (Канада) — «экзархами» Константинопольского Патриархата в Киеве. Данное решение принято без согласования с Патриархом Московским и всея Руси Кириллом и митрополитом Киевским и всея Украины Онуфрием и является грубейшим попранием церковных канонов, воспрещающих епископам одной Поместной Церкви вмешиваться во внутреннюю жизнь и дела другой Поместной Церкви (2-е правило II Вселенского Собора; 20-е правило Трулльского Собора; 13-е правило Антиохийского Собора; 3-е, 11-е и 12-е правила Сардикийского Собора). Оно полностью противоречит остававшейся до сего дня неизменной позиции Константинопольского Патриархата и лично Патриарха Варфоломея, который неоднократно заявлял, что признаёт Блаженнейшего митрополита Онуфрия единственным каноническим главой Православной Церкви в Украине. Решение Константинопольского Патриархата принять к рассмотрению вопрос о предоставлении автокефалии «православным верующим Украины» принято вопреки воле епископата Украинской Православной Церкви, который единодушно высказался за сохранение её существующего статуса. В оправдание своего вмешательства в дела иной Поместной Церкви Константинопольский Патриарх приводит ложные толкования исторических фактов и ссылается на якобы имеющиеся у него исключительные властные полномочия, каковыми он в действительности не обладает и никогда не обладал. Данные действия заводят в тупик отношения между Русской и Константинопольской Церквами, создают реальную угрозу единству всего мирового Православия. |
| Сколь благородною должна почитаться такая священная преданность Льва соборным установлениям; но, с другой стороны, надо сожалеть, что такой святитель, каким был Лев великий, мог настолько увлечься, по крайней мере на первых порах, духом противления, что даже некоторые из западных ученых должны были заподозрить его в зависти к константинопольскому престолу Впрочем, все это противление Льва вызвано было преходящими обстоятельствами и продолжалось весьма не долго, так как мы далее увидим, как он обо всем этом совершенно иначе судит. Льву в недостаточной мере было известно иерархическое положение церкви на востоке, равно неизвестна ему была и деятельность халкидонского собора. О первом мы заключаем из его писем, касающихся нашего правила О деятельности же халкидонского собора он осведомлен был неверно Лукентием, который, проникнутый злобой к восточным, старался вселить тот же дух и в благородное сердце Льва, и если в этом не успел в той мере, в какой хотел, все же успел представить отцев халкидонсдаго собора не менее, как " нарушителями " закона, и побудить римского святителя выразить свое негодование, по поводу постановления собора о константинопольском епископе, императору и императрице, а также Анатолию константинопольскому, отцам собора и другим. А что он неверно был осведомлен об этом деле, свидетельствует содержание его писем. В Константинополе все эти письма Льва произвели самое не-приятное впечатление по своей необычайности и новизне. Да кто же лучше мог знать нужды восточной церкви, как не члены халкидонского собора, которые все, кроме папских легатов, были восточными епископами? Кроме того, разве западные лучше могли знать мысль отцев Никейского (восточного) собора, руководившую ими при издании своих правил, нежели восточные? Далее, не показали ли западные, что не знают никейских правил, ибо смешивали их с правилами сердикского собора, а если и знали их, то в фальсифицированном виде, что доказал один из легатов, прочитавший из какого-то своего сборника 6 правило Никейского собора? При этом, на каком основании один епископ поместной церкви восставал против решения вселенского собора, раз и преимущества его церкви установлены не кем-либо иным, как собором же? За такую необычайность писем, Константинополь должен был бы ответить Льву тоном, какой его письма заслуживали. |
|
|
