| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ПАВЕЛ II Патриарх К-польский (1 окт. 641 - 27 дек. 653/4), сторонник монофелитства . До возведения на кафедру был пресвитером и экономом Великой ц. Избрание П. патриархом прошло в обстановке борьбы за власть между наследниками имп. Ираклия (610-641): старшим сыном от 1-го брака Константином III , который был соправителем отца, и Ираклоной , старшим сыном от брака императора с его племянницей Мартиной. Ираклона и Мартина не пользовались ощутимой поддержкой армии и сената, а также не имели популярности среди жителей К-поля. После скоропостижной кончины имп. Константина III (май/июнь 641) в столице распространились слухи о том, что он был отравлен Мартиной и патриархом-монофелитом Пирром . В конце лета полководец Валентин Аршакуни отказался признать Ираклону единоличным правителем и поднял мятеж в войсках, находившихся в М. Азии. Валентин потребовал, чтобы малолетний сын Константина Констант II Погонат был также провозглашен императором. В сент. 641 г. войска Валентина захватили Халкидон и начали угрожать К-полю. В этих условиях Ираклона убедил патриарха Пирра венчать Константа как соправителя, рассчитывая т. о. достичь примирения с Валентином. Тем не менее негативное отношение в столице к партии Ираклоны и Мартины лишь усиливалось, что привело к отстранению Пирра от Патриаршего служения. Состоявшееся вскоре возведение на К-польскую кафедру П., занимавшего сторону Константа II, являлось очередной уступкой, с помощью которой Ираклона стремился достичь примирения со своими оппонентами. Впрочем, переговоры П. с Валентином Аршакуни не заставили последнего смягчить свою позицию: в нояб. 641 г. в К-поле вспыхнуло новое восстание, вслед. чего Ираклона был окончательно отстранен от власти. Мартина и ее дети были сосланы на о-в Родос и подвергнуты членовредительским наказаниям. Констант II стал самодержавным правителем. На протяжении всего Патриаршества между П. и Константом сохранялись доверительные отношения. |
| Казалось бы, ответ ясен – восстановление иконопочитания. П. Шпек видит дело так: в империи постепенно набирало силу движение за восстановление икон. В какой-то момент Ирина решила возглавить его, чтобы приобрести прочную опору в борьбе за власть и укрепить свое положение, и начала подготовку Вселенского Собора, первым шагом в которой и было поставление Тарасия 33 . В качестве главной, если не единственной, причины того, что императрица хотела созвать собор, немецкий ученый называет стремление преодолеть изоляцию Константинопольского патриархата и отнять у папы повод для обвинений в ереси 34 . Все это, безусловно, верно. Однако мне кажется, что акценты должны быть несколько смещены, и вот в каком направлении. Общеизвестно, что главной проблемой для Ирины была легитимация (не случайно это слово вынесено в подзаголовок книги Шпека). В Византии еще не было прецедента, чтобы женщина правила в качестве полноправного государя, даже с соправителем. Отсюда все бесконечные протокольные ухищрения, детально фиксируемые Шпеком, и парадоксальные титулы, вроде позднейшего Ειρνη βασιλες. Однако Вселенский собор и был мощнейшим средством легитимации! Уже одно то, что будущий собор должен был войти в анналы как состоявшийся «при Константине и Ирине, благочестивых и благоверных государях» (так оно потом и случилось), давало императрице великолепный пропагандистский козырь. Более того, все шесть императоров, созывавшие Вселенские соборы в прошлом (Константин с матерью Еленой, Феодосий I, Феодосий II Малый, Маркиан с женой Пульхерией, Юстиниан I с женой Феодорой и Константин I Погонат), были объявлены Церковью святыми, и, что самое примечательное, ни один из них не был свергнут 35 . Насколько действия Ирины мотивировались ее личными убеждениями, гадать бесполезно. Для историка важно то, что ситуация с иконами предоставила императрице уникальный шанс и что она этим шансом воспользовалась в полной мере. Сами обстоятельства избрания Тарасия показывают, что Вселенский Собор был нужен именно Ирине. В своей речи к многолюдному собранию в императорском дворце (в зале Магнавра, из лат. Magna aula) Тарасий заявил, что он примет кафедру только в том случае, если будет созван собор для преодоления раскола с другими патриархатами 36 . Если бы это была частная инициатива будущего патриарха, он никак не мог бы ставить условия императорам в столь категоричной форме («...если наши императоры... прикажут удовлетворить наше справедливое прошение, то и я согласен, и выполню их повеление... А если нет, невозможно мне это сделать, чтобы не подпасть анафеме...» 37 ), да еще публично. В это же время заработала на полную мощность соответствующая официальная пропаганда. Вот некоторые легко идентифицируемые ее следы: |
| Созванный в Константинополе собор предал анафеме Максима, Мартина и покойного Софрония Иерусалимского . Максиму и двум его ученикам отрезали языки и правые руки. После этого Максим был сослан в грузинский Лазик, где умер 13 августа 662 года. Читайте в приложении: Диспут Максима с Пирром Погонат Несмотря на гонения, которые испытывали дифелиты, и Рим, и Константинополь искали пути к политическому примирению. Констант даже подумывал о том, чтобы перенести столицу в Рим. Однако в самом Константинополе начались неурядицы: императору припомнили все его прежние жестокости и бесчисленные казни, после которых, по словам современника, в стране не осталось ни одного достойного мужа. Когда Констант казнил за измену собственного брата Феодосия, народ стал называть его Каином. Императору начал всюду видеться брат, приходивший к нему с чашей, наполненной собственной кровью. Окруженный всеобщей ненавистью, Констант бежал в Рим, а оттуда на Сицилию, где шесть лет спустя его убили заговорщики. Произошло это в бане, когда император намыливал голову: кто – то из слуг подошел к нему сзади и ударил по голове шайкой. Констант потерял сознание, упал в воду и захлебнулся. Стоявший во главе заговора Мизий объявил себя императором и призвал на помощь арабов. Но сын Константа Константин IV, которому было всего шестнадцать лет, отправился с флотом в Сиракузы, подавил мятеж и казнил Мизия. Уехав безусым юнцом, в Константинополь он вернулся уже обросшим бородой мужчиной, за что его и прозвали Погонатом (Бородатым). В это время обстановка в империи была хуже некуда. Арабы сужали кольцо вокруг Константинополя. Они полностью уничтожили византийский флот, и только междоусобица, возникшая внутри халифата между двумя претендентами на власть, Муавией и Али, заставила их на время приостановить наступление. Через год, став единоличным правителем, Муавия бросил все силы на Константинополь. Город оказался в многолетней осаде, окруженный мощным арабским флотом. Судьба Византии висела на волоске, и тут на помощь грекам пришло новое секретное оружие – «греческий огонь». Изобретенный сирийцем Каллиником в 673 году, он долгое время оставался «ноу хау» греков и позволил им выиграть немало морских битв. «Греческий огонь» нельзя было погасить водой, больше того – под действием воды он разгорался еще сильней. Выпущенный из труб – сифонов огненный столп в считанные минуты сжигал деревянные суда. Внезапное применение греческого огня заставило арабов бежать «в великом страхе», а остатки их флота по дороге разметал и уничтожил шторм. Сухопутные войска мусульман были также разбиты, и арабское нашествие захлебнулось. Согласно заключенному на тридцать лет мирному договору, арабы должны были ежегодно выплачивать ромеям 3000 золотых монет, давать по 50 коней и освобождать по 50 пленников. |
| Внутреннее состояние Византии не способствовало организации активного сопротивления арабским вторжениям. Переселившийся в Сиракузы император смирился с потерей Малой Азии и думал лишь об удержании владений на Западе. Ссылка папы Мартина в Херсонес, представлявшийся римлянам чем-то вроде Магадана для нас, не прибавила Константу симпатий на Западе. Столичная знать, имевшая владения в Малой Азии, была недовольна его невниманием и лишением Константинополя статуса столицы; придворные, переселенные в провинциальные Сиракузы, мечтали о возвращении. Высшие придворные чины в течение шести лет препятствовали отъезду из Константинополя его жены и сыновей. Против императора сложился заговор, закончившийся его убийством: сакелларий Андрей, человек доверенный и заслуженный, обслуживая его в бане, намылив ему голову, ударил затем по голове кувшином с жидким мылом и проломил череп. От этой раны император скончался 15 сентября 668 г., а заговорщики избрали императором некоего армянина Мизизия 445 . Узнав о кончине отца, Константин снарядил большой флот, Прибыл на Сицилию и казнил Мизизия и других участников заговора. Вернувшись в Константинополь, он объявил императором себя и своих братьев Тиберия и Ираклия. Новому императору, Константину IV, прозванному Погонатом («Бородатым»), предстояло отстоять Константинополь от арабов. Параллельно с вторжениями в Малую Азию арабы после окончания гражданской войны активизировали свои действия в Северной Африке, в том числе и в районах, находившихся в составе византийских владений. Как отмечалось выше, в 661 г. Амр б. ал-Ас послал своего двоюродного брата по матери Укбу б. Haфu' ал-Фихри в Ливию для приведения в покорность берберов, переставших платить дань в те годы, когда наместники Египта были заняты внутренними неурядицами. Он восстановил арабскую власть в Барке и Маракии и вернулся с добычей и пленными, а на следующий год покорил Ваддан и Фаззан (см. рис. 3), причем египетская историческая традиция приписывает Укбе бессмысленную жестокость по отношению к вождям, с которыми он заключил договор. После пятимесячной передышки в самое жаркое время года Укба двинулся дальше на запад и захватил в 663 г. Гадамес, Кастилию (в районе Таузара) и Кафсу 446 . Параллельно Шарик б. Сумай начал завоевание Триполита-нии, также вышедшей из-под власти арабов, и овладел Либдой 447 . |
| «Примирения» кого с кем – жертв с палачами?! С теми, кто поставил своей целью их безжалостное и окончательное истребление? Лишь после того, как большевистское начальство не удостоит их «чести» совместного фотографирования, в одной из последних сцен фильма униженные узники сделают фотографический снимок «для себя» («Ведь нам же разрешили!»). Завершается фильм тем, что увековеченных на фотокарточке офицеров погрузили в трюм баржи и утопили в море. Вот и весь «апофеоз примирения». Зададимся вопросом: кто главный герой фильма? Вероятно, большинство зрителей скажут, что это «господин поручик», он же «господин капитан», которого сыграл Мартинс Калита. Он является участником всех событий в обоих исторических срезах фильма: и «при погонах», и «со срезанными погонами». Его чувствами, его мыслями и воспоминаниями мы воспринимаем развитие сюжета. Мы видим мip также глазами «главной героини» (обаятельная актриса Виктория Соловьёва). Конечно, это не «просто попутчица» (как называет её одна экзальтированная дама). Она в самом начале приметила в капитанский бинокль «главного героя» с палубы парохода «Летучий». В конце фильма прекрасная незнакомка из туманной дымки на той же палубе вновь смотрит в тот же бинокль. Это она вскружила голову поручику. Это она ради того, на кого «положила глаз», упросила капитана вернуть отчаливший от берега корабль (такое, как говорится, бывает только в кино). Это она пением и игрой на фортепиано спровоцировала высадку с парохода с поручиком «на первой же пристани». Это она была инициативна во всём (даже в том, в чём обычно благовоспитанные барышни бывают пассивны). Она бесследно исчезла, когда захотела. Именно она (не забудем об этом!) выкрала у поручика крестик. Она была назначена «свидетельницей» его решительности и наивной доверчивости, граничащей с глупостью. Но точно ли эта пара – главные герои? Мы даже не знаем их имён. А как установить связь с человеком, «если не знаешь ни имени, ни фамилии, ни адреса, ни города – ничего, когда не знаешь»? Характерным для Библии стилем является сознательное замалчивание имён тех персонажей, которые не наследуют Царство Небесное. В Ветхом Завете памятен пример превратившейся в соляной столб жены Лота ( Быт. 19:26 ). В семинарском фольклоре бытует забавная присказка о том, будто невыполнимой является заповедь: «Поминайте жену Лотову» ( Лк. 17:32 ). «Как же, Господи, поминать её – имени не знаем!» |
| Таким образом, все географические термины, которые далее встретятся в изложении арабских походов, относятся к пограничным местам между Триполи и Бизаценой. Во время похода Окбы ибн Нафи в 667—668 гг. провинция Триполь до острова Джербы перешла уже под власть арабов, равно как и внутренняя полоса земли с оазисами Уаддан и Феццан. Это была эпоха наибольшего потрясения империи: насильственная смерть царя Константа II в Сиракузах и появление двух бунтовщиков, объявивших себя императорами в Сицилии и в Малой Азии, побудили Константина Погоната собрать все силы, какими располагала империя, для борьбы с самозванцами. Это дало возможность арабам не только без помехи распорядиться с приобретенными областями, но и обеспечить на будущее время обладание значительной частью экзархата. С этой целью Моавия приказал Окбе утвердиться в завоеванной области и основать на границах Бизацены укрепленный лагерь. Арабский полководец увеличил свой отряд свежими силами из берберов, завоевал новые области на юг от Триполи и двинулся далее на северо-запад к Бизацене, заняв Кастилию и Гафсу. Но самым смелым и важным в стратегическом отношении было то, что он пришел к мысли основать город Кайруан (670) поблизости от морского берега, избрав его опорным местом для господства в Африке и для будущих военных предприятий против империи. Этот город возник на обширной болотистой равнине, в небольшом расстоянии от Гадрумета и при подошве гор, которые защищали византийскую область. Не обращая внимания на неблагоприятные условия почвы и на возражения военных людей, он в течение пяти лет с настойчивостью занимался устройством города и приготовил в нем опорный пункт для новых завоеваний и убежище на случай поражения. Впоследствии здесь образовался прекрасный юрод со множеством роскошных мечетей и частных зданий и, вместе с тем, важный торговый пункт. Что не может не поражать историка, это полное отсутствие данных для суждения о том, как отнеслись византийцы к постройке Кайруана и предпринимали ли какие попытки, чтобы выбить арабов из занятой ими позиции. |
| Таким образом, мы вынуждены полагать, что именно настоящее положение вещей вызывает у жителей воспоминание о прежних благодеяниях Богородицы, т. е. при Ираклие, Константине Погонате и Льве Исавре. При этом логическая связь испрашивания «быстрейшей помощи» с упоминанием предшествующих благодеяний абсолютно требует, чтобы под λυποντα мы подразумевали четвертую осаду; и хотя в самой молитве не встречается слово осада, однако оно не только звучит в перифразе: νεστσι κα λυποσιν μς, но и в конце молитвы те же самые настоящия беды прямо называются трепетом, битвами, войнами. Обратим наше внимание на молитву: «Молимся о твоем заступничестве: отжени от нас препятствия; рассей давящие нас тучу и мрачную ночь, под влиянием которых враждебно кидаемся друг на друга, как в ночном сражении, или, лучше сказать, как бешеные сами свои тела раздираем и не знаем родственников и не познаем своих соплеменников; и на это осмеливаемся – кто? мы, которые удостоены того же крещения, той же церкви, тех же таинств, чтобы не более распространяться». (Δεμεθα τς σς ντιλψεως λσαι τ ν τ μσω προσκμματα διασκδασαι τν πχουσαν μς νεφλην τε κα σκοτμαιναν, φς σπερ ν νυκτομαχα βλλομν τε κα βαλλμεθα, μλλον επεν σπερ ο μαινμενοι τν δων σαρκν πτμεθα κα γνοομεν τος συγγενες κα τ μφυλον οκ πιγινσκομεν κα τατα τολμμεν τνες; ο το ατο βαπτσματος, τς μις ’Εκκλησας, τν ατν μυστηρων ξιωμνοι, να μ λγον ποτενωμεν μακρν). Значит, Константинопольское население находилось не только в осадном положении, но и в междоусобной войне, на причины которой автор молитвы не указывает, но обращается опять к Богородице: «Поэтому умоляем твое милосердие: сжалься над твоим народом и достоянием твоим и будь ходатаицей перед рожденным из тебя Богом нашим; помоги нам, находящимся в краю опасности, и избави нас от невыносимых бедствий. Ты видишь, о Владычица, какие беды разлиты вокруг нас; итак встань и не отвергни нас окончательно. Зачем Ты отворачиваешь лице Твое и забываешь нашу бедность? Уничтожи предстоящие трепеты и устрашения, устрани раздорные столкновения, прекрати сражения и войны; утиши надвигавшиеся на нас гнев божий и разорение; усмири внутренние бунты и смятения и подари Твоим рабам мир и тишину, чтобы мы, прибавивши настоящее ко многим твоим благодеяниям, во всякое время провозглашали Твои чудесные (дела)». |
| Определить границу империи относительно дамасского халифата около 750 года – задача не совсем легкая. Дело в том, что эта граница не была как это водится теперь точно определена мирным договором и проведена какой-либо официальной разграничительной комиссией: каждая сторона владела тем, что в данное время могла удержать в своих руках военною силою. Далее, говоря в данном случае о Киликии, мы должны иметь в виду разницу между горными ее областями и низменностью. Судьба последней (Κιλικα πεδις) могла считаться решенной уже с тех пор, когда византийское правительство отреклось от надежды отбить у сарацин Сирию, так как географически низменная или равнинная Киликия почти не отделима от Сирии, составляет в сущности часть последней, и вследствие того в течение всей всемирной истории регулярно разделяла ее политическую судьбу 168 . Условной границей между ней и Сирией можно считать невысокую и легко доступную Аманскую горную цепь. Уже император Константин IV Погонат, как догадывается Гельцер м. пр. на основании его церковной политики, простился с надеждой вернуть Сирию; однако, в последнее время при нем и после него эту область еще оспаривали у сарацин воинственные полудобровольцы – мардаиты, основавшиеся в Ливане, по Феофану, в 6169 (677 или 678) году и простершие свои набеги до самого Иерусалима. К ним стеклось много местных уроженцев христиан, рабов и военнопленных; образовалась внушительная военная сила 169 , с которой сарацины так и не могли управиться сами; они добились отозвания их уже от Юстиниана II, в 6178 (686) году 170 , посредством крупного выкупа деньгами, пленными и конями; Феофан горько осуждает Юстиниана за этот договор: «и послав, царь принял 12 тысяч мардаитов и искалечил ромейскую державу. Ибо все города по окраине, от Мопсуестии и до четвертой Армении, в которых теперь живут арабы, были бессильны и безлюдны вследствие напора мардаитов; когда они были укрощены, Романия подверглась ужаснейшим бедствиям от арабов до ныне» 171 . Могли ли мардаиты долго держаться в Ливане, или нет, во всяком случае смысл и следствия их отозвания определены верно: по договору 686 г. |
| Во второй половине седьмого века часть славян Балканского полуострова, именно славянские племена, жившие в древней Мизии или в нынешней собственно так называемой Болгарии, подпали власти иноязычных завоевателей, которые собрали их, под своею властью, в один государственный союз и которые дали всем славянам полуострова одно общее имя. Этими завоевателями были родичи гуннов и угров я вообще народ урало-чудского племени – болгары 3 . Из своих становищ между Волгой и Доном болгары начали производить вторжения за Дунай в пределы империи с восьмидесятых годов пятого века, и продолжали их в течение почти целого столетия; с половины шестого до сороковых годов седьмого века они находились под властью авар, от которой освобождены были князем своим Кубратом. Пятеро сыновей Кубрата после его смерти начали оспаривать друг у друга власть над народом, и один из них, по имени Аспарух, с частью болгар оставил родину и двинулся на запад; сначала он поселился в «углу» (по-гречески ’ κλοσ, ’ γλοσ) между Днестром, Прутом, Дунаем и Черным морем, или нынешнем Буджаке 4 , а потом вторгнулся через Дунай в империю, и здесь, несмотря на сопротивление импер. Константина Погоната, занял населенную славянами Мизию, чем и положил начало болгарскому государству, которое, получив свое имя от завоевателей, народность удержало побежденных. Это событие имело место в 678–80 году (Memor. pop. II, 442 sqq, 495 sqq, Шафар. Древн. II, I, 274, 262, 599). Что касается до первоначальных пределов основанного Аспарухом государства, то восточная граница его, начинаясь с устья Дуная, шла по берегу Черного моря за Варну (Memor. pop. II, 508), – южная граница, начинаясь немного южнее Варны, шла по северным отрогам Балканов, с которых оставляя влеве Софию, еще находившуюся во власти греков (см. ниже), приблизительно на р. Нишаву у нынешнего Пирота или Шарыкиоя и потом по сей последней и по болгарской Мораве, – западная граница шла или по соединенной Мораве от верховьев до устья или с ее верховьев, отклоняясь от нее влево, на нижнюю Саву и захватывала древний Сингедон, нынешний сербский Белград 5 . Северная граница остается неизвестною: после Аспаруха болгары владели по сю сторону Дуная более или менее значительной частью Баната с Трансильванией и Валахии с Молдавией, но нет сведений, кому принадлежало это завоевание. Если оно было сделано самим Аспарухом, то граница шла, неизвестно на каком расстоянии от Дуная, по сейчас указанным областям; если же после Аспаруха кем-нибудь из его преемников, то границу составлял самый Дунай. |
| Во-вторых, из фрагмента видно, что александрийское учение принималось как тритеизм и ставилось в параллель с тремя принципами маркионитов; на спекуляции александрийцев римский епископ ровно не обращал никакого внимания, их сложные тезисы оставлял в стороне, а принимал лишь выводы их учения о трех различных ипостасях, как он сам их понимал. Наконец, в-третьих, фрагмент показывает, что Дионисий Римский ничего не мог сказать более положительного, как лишь держаться древнего символа с принятой или определенной интерпретацией, что три - Отец, Сын и Дух - ровно суть едино. Для разъяснения или доказательства этой формулы, - так сказать, «парадокса», - не считалось нужным что-нибудь прибавлять. Но здесь-то и была заложена вся крепость позиции римского епископа. Если мы сравним это писание Дионисия Римского с посланием Льba I к архиепископу Константинопольскому Флавиану или папы Агафона к императору Михаилу Погонату, то будем поражены внутренним сродством этих трех документов. Формально они совершенно идентичны. О позднейших представителях александрийской богословской школы мы знаем мало. Но что известно о них, убеждает в том, что они пребывали верными теологии Оригена. Один из них - Пиэрий, который жил как строгий аскет, писал ученые проповеди. Фотий свидетельствует, что он учил об Отце и Сыне благочестиво. Однако, это свидетельство едва ли вероятно. Сам Фотий должен был прибавить, что о Св. Духе Пиэрий учил нечестиво и унизил Его в сравнении с Отцом и Сыном. Затем он определенно говорит, что Пиэрий, подобно Оригену, учил о предсуществовании душ и некоторые места Ветхого Завета объяснял «экономически» (по домостроительству), т. е. аллегорически. Значит, справедливо Пиэрий назван «Origenes Junior». Он был учителем Памфила и внушил ему полную преданность Оригену. Нужно упомянуть еще Феогноста (250—280 г.). Он составил большое догматическое сочинение в 7-ми книгах - Ипотипозы (Hypotyposen), не дошедшее до нас, но описанное Фотием. От главного сочинения Оригена «Περι αρχων» оно отличалось лишь сравнительно большею систематичностью. |
|
|
