| Взоры прежде всего обратились на старого знакомого, Константина Далассина, которого еще Константин VIII прочил себе в зятья, который страдал за свою кандидатуру при Пафлагоне и был пострижен при Кала-фате. С Далассина сняли монашеское платье и привели к Зое. Началась беседа. Далассин распространился на тему об идеалах царя, о планах и намерениях, каких он держался бы; речи его показались слишком возвышенными, суждения слишком резкими и суровыми – не такой требовался царь для легкомысленной Зои и ее евнухов! Далассин был отослан. 674 Тогда Зое указан был другой кандидат, не чуждый ей по воспоминаниям. Был некто катепан Константин, по роду службы прозванный Артокли-ном. Невысокого он был происхождения, но красивой наружности. При Романе III он служил в императорской канцелярии, понравился Зое, был ею приближен, и злые языки утверждали, что пользовался ее благосклонностью. Роман был глух к сплетням, но преемник его, Михаил Пафлагон, счел нужным удалить Артоклина под предлогом какого-то почетного назначения. Этот-то Артоклин был приглашен для беседы с Зоей и произвел приятное впечатление как на нее, так и на ее приближенных. Решено уже было, что Зоя сочетается браком с Артоклином. Но у Артоклина была живая жена и, на беду, она была не так кротка и самоотверженна, как первая жена Романа III. Не желая, чтобы муж ее принадлежал другой женщине, она предпочла его отравить, 675 После такой неудачи Зоя обратилась к третьему кандидату, Константину по прозванию Мономаху, о котором она тоже хранила в душе сладостные воспоминания. 676 Род Мономахов, 677 несмотря на то, что историки называют его и древним, и знаменитым, не восходит, по нашим сведениям, выше конца X в. 678 Из предков Константина Мономаха мы знаем только его отца, Феодосия, который занимал важную должность в центральном управлении (был чем-то вроде министра юстиции) и замешан был в каком-то заговоре. Участие отца в заговоре было причиной того, что Василий II и Константин VIII не давали его сыну, Константину Мономаху, большого движения по службе. |
| —61— в крабице лежали «царский виссон и порфира и шапка Мономахова, и скипетр царский». С найденными вещами послы вернулись к царю. Царь с ними «поиде к патриарху» и тот возложил венцы на него и его супругу. 547 Легенде сначала приписывалось византийское происхождение и из неё делался поспешный вывод, что «греческая империя чины церковного венчания получила с Востока». 548 Лишь в недавнее время установили, что легенда возникла на русской почве, 549 где были подходящие мотивы для её появления, и стали рассматривать её, как самобытный русский политический памфлет sui generis. 550 Таким образом повесть о Вавилоне не может подрывать показания Константина Порфирогенита. Другие же русские повести прямо подтверждают его. Русские с XV в. усиленно стремились связать свою царскую династию с римскою. Известное «родословие великих князей русских» ведет их родовую линию от кесаря римского Августа. 551 Но русские не удовлетворились римскою генеалогиею своих князей. Они наградили их и римскими царскими регалиями. Они утверждали, что великий князь Владимир принял диадему и венец греческого царя Константина, а также «крабийцу сердоличную, из нея же веселяшеся иногда Август кесарь римский», и другие инсигнии. 552 Упоминание об Августе, кесаре римском, имеет немаловажное значение: оно ставит византийскую коронацию в связь с древнеримскою. Если сопоставить это упоминание с византийскою легендой, возводящей коронацию к Константину Великому , мы можем яснее представить себе —62— происхождение византийской коронации. Византийская коронация унаследована от древнего Рима. Такой генезис её заставляют признать также соображения общего характера, которые несколько восполняют пробел в документальных исторических показаниях об этом преемстве и в частности о коронации Константина Великого . Государственная жизнь Византийской империи представляла прямое продолжение древнеримского государственного строя. Крутая ломка государственного строя, по существу, невозможна и при новых принципах жизни уцелевают старые формы, конечно, не все, а какие могут. Некоторые учреждения, имевшие место в языческом мире и не мирившиеся с христианскими началами, утратились всецело, заменившись новыми. Но многие остались существовать. Некоторые из них не заключали ничего противного христианской религии или были безразличны с нравственной христианской точки зрения и могли остаться в прежнем виде. Относительно других императоры позаботились изменить их языческую физиономию под влиянием христианства. Коронация принадлежит к явлениям второго порядка. Она существовала в языческой империи 553 и несомненно из неё перешла в христианскую с некоторыми изменениями. Такой переход мог совершиться тем легче, что для неё имелась христианская основа в истории богоизбранного еврейского народа, цари которого носили царские инсигнии: венец и порфиру ( 2Цар.1:10 и др.). |
| Самым же опасным для Мономаха оказался мятеж популярного фракийского полководца Льва Торника. В сентябре 1047 г. патрикий и вест Лев Торник, которому угрожала ссылка по той же причине, что когда-то Маниаку (надо сказать, василевс действительно боялся и не терпел способных военачальников, предпочитая заменять их евнухами и вообще случайными людьми), бежал из столицы в Адрианополь и там провозгласил себя императором. Торник имел сторонников и при дворе – оппозицию, которая группировалась вокруг его тетки, сестры императора. Войска Фракии и Македонии с радостью поддержали устремления своего любимца, и зимой восставшие осадили Константинополь. Мономах срочно отправил гонцов за подмогой на Восток. В городе не было солдат, а из военачальников – италийский стратиг Василий Аргир, к рекомендациям которого Константин не счел нужным прислушиваться. Для защиты столицы император сумел набрать лишь тысячу добровольцев. Мятежники на глазах василевса, наблюдавшего с башни Влахернской стены, пели про него непристойные песенки и разыгрывали сценки, передразнивая Мономаха. Однажды шальная стрела чуть не убила императора, и он, полумертвый от страха, бежал во дворец. Придя в себя, Константин приказал своему воинству выступить против Торника. Напрасно Василий Аргир предостерегал его от такого опрометчивого шага. Стратиоты Льва в два счета опрокинули кое-как вооруженный сброд Мономаха, городская стража в панике бежала, бросив ворота открытыми настежь. И тут Торник совершил непростительную глупость – он решил не входить в столицу с боем, а дождаться делегации от жителей и синклита. Но горожане были злы на мятежников, спаливших предместья, а синклитики имели еще меньше желания видеть Торника на троне, зная, что ключевые посты в государстве он заранее раздал своим друзьям-македонцам. Опомнившись, стража захлопнула ворота, горожане по-прежнему отвечали на предложения осаждавших бранью. Войско незадачливого узурпатора отошло от столицы, а затем, оказавшись без продовольствия, потихоньку стало рассеиваться. Вскоре через Босфор переправились малоазийские отряды, к Рождеству 1047 г. восстание сошло на нет, Льва Торника схватили и ослепили. |
| «Погубив и разорив, – по выражению Кекавмена с. 289], – царство ромеев», Константин IX взялся пополнять опустевшую казну налогами. Тюрьмы оказались забиты должниками фиска, многие церкви и монастыри лишились государственных субсидий (опсония). В целях экономии император сократил стратиотское ополчение и распустил пятидесятитысячное вспомогательное грузинское войско. Последние меры, в условиях эскалации агрессии «варваров», казались всем мыслящим людям преступным неразумием. В 1046 г. византийцы захватили армянское княжество Ани – еще одна стратегическая ошибка василевса, так как исчез «буфер», смягчавший натиск сельджуков на восточные границы. Через два года уже ромейскому стратигу Катакалону Кекавмену пришлось выбивать турецкую конницу из Васпуракана, тогда же турки захватили город Арзен, захватив колоссальную добычу и убив несколько десятков тысяч армян и греков. 18 сентября 1048 г. ромеи взяли запоздалый реванш, разгромив захватчиков при Капетру, и вынудили их на время убраться в Иран. В самом конце правления Мономаха, в 1054 г., сельджуки осадили важную крепость Манцикерт, и лишь выдающаяся стойкость жителей и гарнизона не позволила им овладеть городом. Дела в Европе обстояли отвратительно. Еще в 1042 г. сербским князем Стефаном Воиславом был разгромлен стратиг Диррахия Михаил Аколуф, от империи отложилась Дукла. Через десять лет практически отошла и Зета. Север страны беспрестанно тревожили печенеги. В 1051 г. войскам империи удалось нанести им поражение, но два года спустя тот же Михаил Аколуф был вдребезги разбит кочевниками во Фракии. К концу правления Мономаха набеги печенегов достигали предместий Константинополя. Много нареканий вызывала у народа и духовенства личная жизнь императора. Еще в бытность Константина ссыльным на Лесбосе с ним жила его преданная любовница, знатная женщина из рода Склиров, Мария. Обретя трон, Мономах упросил Зою позволить Склирене вернуться в столицу. Константин по-прежнему крепко любил ее и не смог долго скрывать своей привязанности. |
| Очень близкое отношение к только что рассмотренному житию представляет иного рода агиографический памятник того же времени. Пафлагонский город и епископская кафедра Тий (Τος), как кажется, подведомственная Амастридской епископии, также выставила агиографа – в лице тийского епископа Константина. По-видимому пафлагонский уроженец, Константин в молодости, в конце VIII и начале IX в., жил в Константинополе, вероятно проходивший образование в патриаршей школе, был знаком с Георгием Амастридским, который просил его написать рассказы о св. Евфимии Всехвальной. Сначала Константин написал слово о пребывании мощей её в Константинополе, у Ипподрома, но оно по-видимому не сохранилось до нашего времени; потом, как кажется до 837 г., он составил слово об обретении мощей её: Κωνσταντνου το γιωττου πισκπου Του λγος ες τν ερεσιν το λειψνου τς γας κα πανευφμου μρτυρος Εφημας, προτραπντος παρ Γεωργου το γιωττου πισκπου μστρης. 405 И так как под епископом амастридским Георгием мы можем разуметь не кого другого, как того святого, житие которого мы только что рассмотрели, мы должны сказать, что литературный заказ был выполнен епископом Константином уже спустя много лет после кончины Георгия. В 869 г. еп. Константин присутствовал на константинопольском соборе и подписался под его актами по поводу восстановления патр. Игнатия; он присутствовал там также и в 878 г. по поводу восстановления Фотия на патриаршестве; умер после 880 года. Рассказ о перенесении мощей св. Евфимии Всехвальной, принадлежащий перу Тийского (в Пафлагонии) епископа Константина, вообще говоря, заслуживает полного внимания, ибо написан если не современником описываемых им событий, то по крайней мере близким по времени лицом. Ле-Кьен (I, 576) и другие ученые правильно отожествляют его с тем епископом Константином, который присутствовал на соборах 869 и 878 годов и который стало быть стоял сначала на стороне патр. Игнатия, а затем Фотия. Слово основано на рассказах иконопочитателей (быть может Никиты Мономаха и других) и отчасти на личном знакомстве с местностью, о которой идет речь. Но так как изустные рассказы об иконоборчестве в IX в. доходили до чудовищных размеров, то естественно, что мало критичный автор наряду с несомненно верными известиями пользовался и темными, смутными источниками. |
| Неожиданное подкрепление рассказу Скилиция приносит источник весьма отдаленный и сам по себе довольно смутный, именно исландская сага о Гаральде. Но об этом речь будет после, так как ниже в той же нашей рукописи мы найдем еще одну повесть, относящуюся к осаде Солуни болгарами в 1040 году. Прибавим, что сообщения о количестве болгарского войска – в 40 тысяч человек, и о числе убитых – 15 тысяч, находящиеся у Кедрина=Скилиция, могут быть приняты за вполне достоверные без всякого подрыва для нашего автора. Ср. Иречек, История Болгар (в переводе Ф. Бруна), стр. 269; Racki, Borba Juznih Slovena, pag. 122. 6 § 64. О Печенегах Когда, вследствие Божьего попущения явились печенеги и вступили в ромейские пределы, то благочестивым царем Константином Мономахом выслан был Константин Ректор, с войском и большою силою, воевать их. Вышедши с отвагою против бесчисленного их войска, он не раскинул лагеря, не поставил палатки, не дал отдыха утомленным воинам своим, но сейчас же устремился на битву со врагами. А печенеги, успевшие отдохнуть, с бодростью доскочили вперед и стали строем. Ибо пища и отдых обыкновенно делают более смелыми даже и очень робких людей. ромеи и кони их, впав в уныние, частью от труда и совершенного пути, частью от истомы и жажды, не могли выдержать даже малейшего натиска, но тотчас обратились в бегство; и произошло большое их избиение. Здесь пали самые сильные и храбрейшие из ромеев, погибли целые десятки тысяч, и почти вся ромейская страна наполнилась плачем. Cp. Attaliot. p. 32; Cedren. II, 596–597; Zonar. IV, 176. 7 Разумеется один из первых византийских походов против перебравшейся на ту сторону Дуная печенежской орды, относящийся к 1049 году. Константин Ректор, очевидно, есть то же самое лицо, которое разумеется у Атталиоты в следующих словах: (Attal., p. 32). У Кедрина=Скилиция начальствовавшее в этом походе лицо обозначено именем: (11:596); а ректором называется у него Никифор, начальствовавший в следующем походе (II, 597: тогда как у Атталиоты и там играет главную роль Константин евнух и препозит (pag. 33, в конце при чем, однако, нет указания на тождество этого Константина с вышеозначенным не названным по имени ректором. Если есть тут какое противоречие, то оно разрешается в пользу Атталиоты свидетельством нашего автора. Нет никакого сомнения, что в данном месте у него идет речь именно о том самом походе греков к Балканским проходам и о том самом поражении их при Диамполе (Ямболе), которые описаны в означенных местах у Атталиоты и Кедрина=Скилиция. В наиболее подробном и точном рассказе Атталиоты ход дела представляется именно в таком же виде, как у нашего писателя. (Ср. нашу статью: Византия и Печенеги – Ж. М. Н. Пр., 1871 г., стр. 137). § 65. О том, что нужно обращать внимание на время и нужду |
| Развитие музыки началось особенно активно с VIII-IX вв., когда была решена проблема нотной записи – стали указывать ноты и интервалы между тонами, долготу нот, тональность и ритм. Существовала 16-нотная гамма для светской музыки и 8-нотная для религиозных произведений. Древневизантийская нотная запись настолько отличалась от западной системы нотации, что современные ученые с большим трудом научились в ней разбираться. Вообще, наши знания о музыке Византии крайне скудны. Ясно лишь, что ромеи любили как возвышенное литургическое пение, сопровождавшее церковное богослужение и выходы василевсов, так и простонародную, «мирскую» музыку, звучавшую в инструментальном сопровождении на праздниках урожая, карнавалах, на ипподроме, во время некоторых шествий, на свадьбах и похоронах. Гимны сочиняли и миряне, и священнослужители, причем скорее ритмичными, чем рифмованными стихами. Поэт-мелист и музыкант, придумывавший мелодию к стихам, часто соединялись в одном лице. Зачастую сочиненное пелось монофонно, без аккомпанимента, хотя в ходу были разнообразные, известные с эпохи античности струнные, духовые и ударные музыкальные инструменты: кифара или кинира, лира, лютня или пандура с тремя-четырьмя струнами, флейта, свирель- авлос, рог из слоновой кости, ударные тарелки – кимвалы. Во время торжественных выходов императора и приема послов звучал сложный духовой музыкальный инструмент – орган. Его гидравлический прототип был изобретен еще в III в. до н. э. Ктесибием Александрийским, но византийцы переделали аппарат так, что в нем через трубы различной длины стали проходить потоки не воды, а воздуха, нагнетаемого мехами. К слову, император Константин IX Мономах (1042–1055 гг.) не мог терпеть этот инструмент, зато обожал флейту, тогда как суровый солдат и любитель красивых юношей Константин V (741–775 гг.) сам превосходно играл на кифаре. Возрождение органа в Европе ускорилось после того, как василевс Константин V в 757 г. послал его в дар королю франков Пипину Короткому, отцу Карла Великого. Видимо, ромеи могли изготовлять как огромные стационарные дворцовые органы, использумемые на светских церемониях, так и небольшие портативные, служившие для домашнего музицирования, легко транспортируемые, поскольку василевс Константин VI (780–797 гг.) и его мать Ирина смогли взять их с собой, когда выезжали к армии во Фракию. |
| последнему по порядку побегу от корня древних Мономахов. 156 Я посвящу этому самодержцу большой рассказ, когда пущусь в плавание по морю его царствования, ибо он находился у власти дольше всех прочих царей, правивших после Василия, и совершил больше других императоров, причем кое в чем он их превзошел, а кое в чем оказался много ниже их. Ибо что мешает мне говорить истину? Сразу после его воцарения я стал его ближайшим помощником, был возведен на высшие должности, посвящен в важнейшие дела, так что хорошо знал, что он делал открыто и что вершил втайне. Вот почему повествование о нем будет длиннее рассказов о других императорах. Каким образом император Константин был возведен на престол августой XV. Но оставим пока это. Расскажу, как, какие причины и какие судьбы привели его к царской власти. Занимая благодаря родовитости высокое положение, обладая большими богатствами и отличаясь красотой, этот человек был для многих весьма почтенных семей завидным женихом. Сначала он женился на дочери одного очень знатного мужа, а когда жена умерла от болезни, сразу был опутан узами второго брака. Дело было так. Самодержец Роман, в то время еще человек частный, но весьма чтимый благодаря положению и ожидавшей его высокой доле, полюбил этого мужа за цветущий возраст и блестящую родословную и привил его к древу своего рода, как прекрасный черенок к плодоносной оливе. 157 Речь идет о единственной дочери его сестры Пульхерии, состоявшей в браке с Василием Склиром (тем самым, которого позже судьба лишила глаз). 158 Соединившись с ней, Константин благодаря такому родству вознесся над другими, но высших должностей не получил, так как приближенные самодержца Василия терпеть не могли Константина и перенесли свою ненависть на его сына. Его отец, уличенный в мятежных замыслах, как бы передал в наследство сыну ту ненависть, которую питали к нему цари, и по этой причине ни самодержец Василий, ни Константин не возводили его на гражданские должности, открестились от него и, хотя никакого зла ему не чинили, лучшей участи не удостаивали. |
| Достаточно значительны по количеству и интересны по содержанию письма Н. К. Никольского к Николаю Петровичу Лихачеву (15 писем за период с 1892 по 1916 г. и за 1928 г.), а также ответные письма византиниста (12 писем за 1894–1912 гг.). Так, заслуживает внимания письмо от 15 декабря 1913 г., содержащее просьбу Н. К. Никольского об участии Η. П. Лихачева в издании «Библиографической летописи». С большой теплотой и уважением к адресату он писал: «Беру на себя смелость обратиться к Вам с просьбою, не согласитесь ли Вы уделить какую-либо крупицу Ваших знаний для возникающего предприятия? Надеюсь, что мне нет надобности пояснять, насколько было бы ценно и дорого во всевозможных отношениях Ваше участие в нем». 798 В письме от 29 марта 1916 г. адресат отвечает на приглашение: «Глубокоуважаемый Николай Константинович! Я считал бы за высокую честь принять участие в «Библиографической летописи». Обстоятельства последних лет, выбившие меня из колеи, препятствовали и препятствуют, к сожалению, до сих пор проявлению научной активной деятельности. Кроме того, на мне лежит выполнение в первую очередь большого и давно начатого труда по сфрагистике. Вот причины, почему я не мог предложить Вам своих услуг». 799 29 мая 1913 г. Н. К. Никольский благодарит ученого за «добрую память» и отмечает: «С величайшим интересом прочел все пять статей Ваших, восторгаясь Вашей неутомимостью. Когда успеваете работать? Из статей о «двух митрополитах» и о генеалогии дворян Корсаковых я уже извлек сведения, полезные для моих текущих работ». 800 Сохранились также письма Н. К. Никольского к С. А. Жебелеву (3 письма, в том числе от 31 августа 1915 г.). Интересен ответ ученого на письмо С. А. Жебелева от 27 августа 1915 г., в котором шла речь о статье Н. А. Порфирьева для Журнала Министерства народного просвещения «Несколько мыслей о послании митрополита Никифора к Вл. Мономаху» с просьбой сообщить мнение Никольского об этой работе. Н. К. Никольский так ответил на запрос коллеги: «Многоуважаемый Сергей Александрович! Реферат на тему «О послании митрополита», прочитанный г. Н. А. Порфирьевым на моем просеминарии, обратил на себя мое внимание как интересная попытка сопоставить с учением древних о душе идеологию русско-греческого писателя XII века. В качестве «просеминарского» опыта сообщение г. Порфирьева не могло не вызвать моего одобрения». 801 По-видимому, искренняя дружба связывала Н. К. Никольского с Дмитрием Власьевичем Айналовым. 802 Так, в письме от 27 января 1911 г. Д. В. Айналов приглашал коллегу на вечернее чаепитие: «Многоуважаемый Николай Константинович! Давно не видал Вас, а завтра у нас четная пятница, быть может, и для Вас удобнее, чтобы посидеть и поговорить за чаем. Народу у нас бывает мало, все Ваши уже знакомые. Преданный Айналов». 803 29 марта 1916 г. он же писал: «Ждал Вас по понедельникам, жаждая любомудрия Вашего. Буду ждать еще. Остаюсь искренно преданный и глубоко уважающий Дм. Айналов». 804 |
| Россияне победили, взяв или истребив суда Греческие. Адмирал Мономахов был убит, и Владимир пришел в Киев со множеством пленных... Великодушный, но несчастный Вышата сразился в Болгарии, у города Варны, с сильным Греческим войском: большая часть его дружины легла на месте. В Константинополь привели 800 окованных Россиян и самого Вышату; Император велел их ослепить! Сия война предков наших с Грециею была последнею. С того времени Константинополь не видал уже их страшных флотов в Воспоре: ибо Россия, терзаемая междоусобием, скоро утратила свое величие и силу. Иначе могло бы исполниться древнее предсказание, неизвестно кем написанное в Х или XI веке под истуканом Беллерофона (который стоял на Таврской площади в Цареграде), что «Россияне должны овладеть столицею Империи Восточной»: столь имя их ужасало Греков! – Чрез три года Великий Князь заключил мир с Империею, и пленники Российские, бесчеловечно лишенные зрения, возвратились в Киев. Около сего времени Ярослав вошел в свойство со многими знаменитыми Государями Европы. В Польше царствовал тогда Казимир, внук Болеслава Храброго: изгнанный в детстве из отечества вместе с материю, он удалился (как рассказывают Историки Польские) во Францию и, не имея надежды быть Королем, сделался Монахом. Наконец Вельможи Польские, видя мятеж в Государстве, прибегнули к его великодушию: освобожденный Папою от уз духовного обета, Казимир возвратился из кельи в чертоги Царские. Желая пользоваться дружбою могущественного Ярослава, он женился на сестре его, дочери Св. Владимира. Польские Историки говорят, что брачное торжество совершилось в Кракове; что добродетельная и любезная Мария, названная Доброгневою, приняла Веру Латинскую и что Король их взял за супругою великое богатство, множество серебряных и золотых сосудов, также драгоценных конских и других украшений. Собственный Летописец наш сказывает, что Казимир дал Ярославу за вено – то есть за невесту свою – 800 человек: вероятно, Россиян, плененных в 1018 году Болеславом. Сей союз, одобренный здравою Политикою обоих Государств, утвердил за Россиею города Червенские; а Ярослав, как искренный друг своего зятя, помог ему смирить мятежника смелого и хитрого, именем Моислава, который овладел Мазовиею и хотел быть Государем независимым. |
|
|
