| Пир богатырей у ласкового князя Владимира. А. П. Ряпушкин. 1888 Всякий человек, породивший миф, превращается из реальной исторической персоны в личность-образец. Иногда этот образец прекрасен: «мудрый мыслитель», «справедливый правитель», «храбрый воин», а порой чёрен донельзя: «злой колдун», «бессовестный предатель», «свирепый тиран». Так вот, великий князь Владимир Святославич породил не один, а два принципиально разных мифа. Немыслимое дело: оба этих мифа — положительные, наполняющие теплым сиянием ореол исторической памяти вокруг его судьбы. Но настолько различные, словно их породили два человека, а не один. Один — былинный вождь богатырей, другой — летописный государь-праведник. Каким же он был на самом деле? Всё дело в том, что память о князе Владимире передавали разные общественные группы. И они сохранили то, что каждую из них более всего интересовало в его личности. Повелитель мечей Образ князя Владимира как главы ратоборцев сохранил военный люд — дружина, древнее боярство, жившее в далекую эпоху киевской «империи Рюриковичей», не отстегивая ножен с мечом от пояса. Для этих людей Владимир Святославич был прежде всего военным вождем. Человеком, который имеет первенство на дружинном пиру и водит храбрых «воев» на врага под дружинным стягом. Для них великий князь киевский выглядел своего рода русским конунгом (Конунг — верховный правитель в древней Скандинавии.), который не желал дальних плаваний во главе викингского войска, поскольку отказался от моря в пользу земли, но уж землю свою держал крепко. Волнистая гладь южнорусских степей сделалась для него земляным морем… По силе и удачливости правителя к нему съехались служить великие богатыри, совершавшие громкие дела. Владимир Святославич — любимый монарх древнерусских былин. Иные князья поминаются там гораздо реже. Сочинялись былины ради услаждения слуха воинских людей на пирах и иных торжествах. С течением времени русское военно-служилое сословие утратило к ним вкус — европеизировалось, нашло себе иные развлечения. Но простой народ сохранил былины в памяти, поскольку любил богатырей — защитников своей земли, а вместе с ними и их вождя, князя Владимира. |
| Так и случилось. Изяслав и Всеволод бежали в Киев, а Святослав в Чернигов. Собрались киевляне на сходку на площади и послали сказать князю: «Половцы разошлись по всей земле; дай нам, князь, оружие и коней, мы пойдем биться с ними». He послушался Изяслав; тогда в народе началось большое смятение: одни пошли к княжему двору, другие – к тюрьме. Князь сидел в сенях; народ начал с ним спорить; а в это время один из бояр княжеских увидал, что другие идут к тюрьме, и сказал князю: «Пошли стеречь Всеслава». Когда народ подходил уже к тюрьме, дружина сказала князю: «Пошли вызвать Всеслава хитростью к окошку и убить его». Князь послушался, а народ, в то время, сломав тюрьму, уже выпустил Всеслава. Изяслав бежал из Киева, а Всеслав сделался князем. Пошел Изяслав в Польшу и через семь месяцев возвратился на Русь с Болеславом польским. Вышел против него Всеслав к Белгороду (около Киева) да ночью и бежал в Полоцк. Увидали киевляне, что Всеслав бежал, собрались на сходку и послали сказать Святославу и Всеволоду: «Дурно мы сделали, что прогнали князя; а теперь он идет на нас с ляхами. Подите в город отца вашего; а если не пойдете, то мы сожжем город и уйдем в Грецию – больше нам делать нечего». Святослав отвечал им: «Пошлите к брату; если придет с ляхами губить вас, то мы пойдем на него ратью, не дадим погубить отцовского стольного города; если придет с миром, то пусть идет с малою дружиною». Утешились киевляне, а Святослав и Всеволод послали сказать брату: «Всеслав бежал, противника у тебя нет, не води ляхов; а если хочешь погубить Киев и гневаться, то знай, что нам жаль отцовского города». Услыхав это, Изяслав пошел к Киеву с Болеславом и небольшою дружиною, а перед собою послал сына своего Мстислава. Пришел Мстислав в Киев, изрубил 70 человек из тех, которые выпустили Всеслава, других ослепил; попадались и невинные. Ляхов, расставленных по городам, народ стал избивать; тогда Болеслав ушел в Польшу; Изяслав пошел к Полоцку, выгнал Всеслава и посадил в Полоцке своего сына. После, однако, Всеслав опять вернулся. |
| А Святослава князя печенеги убили, а Ярополк сел в Киеве на месте отца своего Святослава. И когда Олег шел с воинами у Овруча города, обломился мост с воинами, и задавили Олега во рву, а Ярополка убили в Киеве люди Владимира. И сел в Киеве князь Владимир в восьмой год после смерти отца своего Святослава, 11 июня, в год 6486 (978). Крестился князь Владимир в десятый год после убийства брата своего Ярополка. Каялся и оплакивал блаженный князь Владимир все то, что совершил в язычестве, не зная Бога. Познав же Бога истинного, творца неба и земли, покаявшись во всем и отвергнув бесов и дьявола и служение ему, послужил Богу добрыми своими делами и милосердием. Преставился с миром 15 июля 6523 (1015) года о Христе Иисусе Господе нашем. КАКО КРЕСТИСЯ ВОЛОДИМЕРЪ, И ДТИ СВОЯ КРЕСТИ, И ВСЮ ЗЕМЛЮ РУСКУЮ ОТ КОНЦА ДО КОНЦА, И КАКО КРЕСТИСЯ БАБА ВОЛОДИМЕРОВА ОЛГА 811 ПРЕЖЕ ВОЛОДИМЕРА. СПИСАНО ИАКОВОМЪ МНИХОМЪ Отче, благослови! Паулъ святый апостолъ, церковный учитель и свтило всего мира, посылая къ Тимофею писание, глаголаше: «Чядо Тимофею, еже слыша от мене многыми послухы, тоже предай врнымъ человкомъ, иже доволни будуть и иныхъ научити». 812 И блаженый апостолъ Лука евангелистъ къ Феофилу писаше, глаголя: «Понеже мнози начаша повсти дяти о извстныхъ вещехъ, бывшихъ въ насъ, изволися и мн, ходившю исперва и по всхъ писати теб, державный Феофиле, да разумеши, о нихъже начатъ Исусъ творити же и учити». 813 Къ тому Феофилу написа Дяния апостольская и Еуангелие святый апостолъ Лука, по томъ многыхъ святыхъ писати начаша жития и мучения. Тако же и азъ, худый мнихъ Иаковъ, слышавъ от многыхъ о благоврнемъ княз Володимери всея Руския земля, о сыну Святославл 814 , и мало събравъ от многыя, добродтели его написахъ, и о сыну его, реку же святою славную мученику Бориса и Глба, 815 како просвти благодать Божия сердце князю рускому Володимеру, сыну Святославлю, внуку Игореву 816 , и возлюби и человеколюбивый Богъ, «хотяй спасти всякого человка и въ разумъ истинный приити», 817 и вжада святого крещения. |
| Вече правило волостью наравне с князем, и, конечно, строгого разделения власти веча и князя не могло существовать в то время. Люди тогда жили не по писаному закону, а по обычаю, одинаково обязательному и для князей, и для народа, но не вносившему никакого строгого распорядка в течение дел. Можно говорить, что вече управляло волостью, но и князь тоже ею управлял; ход этих двух управлений и определялся обычаем, причем, при всегда возможных столкновениях, немалое значение приобретало то, какие люди стояли во главе веча: очень ли рьяно стоявшие за самостоятельность веча или нет. Пожалуй, еще большее значение имело то, каков был князь – легко или не легко поддающийся вечевому требованию, умеющий или не умеющий с ним ладить. Взаимные чувства народа и князя определяли все в их отношениях, как правителей. Любил народ князя, как, например, киевляне любили Мономаха или сына его Мстислава, – и никаких разногласий не возбуждалось; а был князь не по нутру народу в силу своего поведения или характера, и тогда столкновения его с вечем бывали часты и не всегда оканчивались благополучно для князя. В 1146 Киевский кн. Игорь был убит разбушевавшимся народом. Когда умирал князь, горожане собирались на вече и сговаривались, кого из князей звать к себе, если ближайший по старшинству был не по нраву и если под силу было городу не допустить его к себе. Остановившись на каком-нибудь известном им князе, горожане посылали сказать ему: «Поиде, княже, к нам! Нашего князя Бог поял, а мы хощем тебя, а иного не хощем!» Когда князь приезжал в город, вече целовало ему крест на верность, а князь целовал крест перед вечем в том, чтобы ему «любити народ и никого же не обидети». Вот как, напр., рядились киявляне в 1146 с кн. Игорем, вместо которого на вече присутствовал, замещая Игоря, его брат Святослав. «Ныне, княже Святославе, – говорили киевляне, – целуй нам хрест из братом своим (за брата своего): аще кому нас будет обида, то ты прави! Святослав на это отвечал: – Яз целую крест за братом своим, яко не будет насилья никоторого же». |
| Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей. 1 Ин. 3,15 ГОМЕЛЬ Статья из энциклопедии " Древо " : drevo-info.ru История Период феодальной раздробленности Руси Археологические раскопки свидетельствуют о существовании Гомеля как поселения древнейших восточно-славянских племен радимичей задолго до первого упоминания в Ипатьевской летописи 1142 годом, где говорится, что смоленский князь Ростислав Мстиславич напал в войну с черниговскими князьями на Гомий , принадлежавший тогда князю Игорю Ольговичу , и взял его вместе с тремя другими городами гомельской волости. После Игоря владельцем Гомеля был другой черниговский князь Изяслав Давидович , пользовавшийся любовью у гомелян и сам расположенный к ним, так что, когда ему достался великокняжеский престол в Киеве, и он должен был отдать Гомель кому-либо из родственников, князь вопреки обычаю оставил его за собой. Лишенный престола великий князь не унывал в ожидании лучшего, а собрав в Гомеле полк ходил с ним воевать вятичей и взял у них городок Обловь. По смерти Изяслава Давидовича, Гомель взял себе его двоюродный брат Святослав Ольгович , 5 лет управлявший им из Чернигова на зависть своему племяннику, соседнему Новгород-Северскому князю Святославу Всеволодовичу Грозному. Едва Святослав Ольгович скончался, как племянник его послал своего сына захватить как можно скорее Гомель до возвращения наследников покойного. Тот так и сделал; но возвратившийся из похода Олег Святославич, сын усопшего, предложил двоюродному брату мирно поменяться уделами и, отдав ему Чернигов, взял себе Новгород-Северск с Гомелем. В составе Великого княжества Литовского В 1355 году Гомель вошел в состав Великого княжества Литовского при князе Ольгерде , и вместе со Стародубом образовал удел его племянника князя Патрикия Наримунтовича. Князь Патрикий, равно как сыновья его Иван и Александр, были православные и, по-видимому, не нарушали местных обычаев и порядков. Александр Патрикиевич не ладил с новым русско-литовским великим князем Витовтом и в 1406 году, в войну его с Московским великим князем Василием Димитриевичем обнаружил враждебные замыслы, за что и лишился удела. |
| Святослав не мог вторично смирить племянника своего, Ростислава, для того, что в Государстве явился новый неприятель: Князь Полоцкий. Сей правнук Рогнедин ненавидел детей Ярославовых и считал себя законным наследником престола Великокняжеского: ибо дед его, Изяслав, был старшим сыном Св. Владимира. Современный Летописец называет Всеслава злым и кровожадным, суеверно приписывая сию жестокость какой-то волшебной повязке, носимой сим Князем для закрытия природной на голове язвины. Всеслав, без успеха осаждав Псков, неожидаемо завоевал Новгород; пленил многих жителей; не пощадил и святыни церквей, ограбив Софийскую. Оскорбленные такою наглостию, Ярославичи соединили силы свои и, несмотря на жестокую зиму, осадили Минск в Княжестве Полоцком; взяли его, умертвили граждан, а жен и детей отдали в плен воинам. Всеслав сошелся с неприятелями на берегах Немана, покрытых глубоким снегом. Множество Россиян с обеих сторон легло на месте. Великий Князь победил; но, еще страшась племянника, вступил с ним в мирные переговоры и звал его к себе. Всеслав, поверив клятве Ярославичей, что они не сделают ему никакого зла, переехал Днепр на лодке близ Смоленска. Великий Князь встретил его, ввел в шатер свой и отдал в руки воинам: несчастного взяли вместе с двумя сыновьями, отвезли в Киев и заключили в темницу. гг.] Провидение наказало вероломных: там, где отец их одержал славную победу над Святополком и Печенегами, на берегах Альты, чрез несколько месяцев Изяслав и братья его в ночном сражении были наголову разбиты свирепыми Половцами. Великий Князь и Всеволод ушли в Киев, а Святослав в Чернигов. Воины первого, стыдясь своего бегства, требовали Веча; собрались на торговой площади, в Киевском Подоле, и прислали сказать Изяславу, чтобы он дал им оружие и коней для вторичной битвы с Половцами. Великий Князь, оскорбленный сим своевольством, не хотел исполнить их желания. Сделался мятеж, и недовольные, обвиняя во всем главного Воеводу Изяславова, именем Коснячка, окружили дом его. Воевода скрылся. Мятежники разделились на две толпы: одни пошли отворить городскую темницу, другие на двор Княжеский. Изяслав, сидя с дружиною в сенях, смотрел в окно, слушал укоризны народа и думал усмирить бунт словами. Бояре говорили ему, что надобно послать стражу к заточенному Всеславу; наконец, видя остервенение черни, советовали Великому Князю тайно умертвить его. Но Изяслав не мог ни на что решиться, и бунтовщики действительно освободили Полоцкого Князя: тогда оба Ярославича в ужасе бежали из столицы, а народ объявил Всеслава Государем своим и разграбил Дом Княжеский, похитив великое множество золота, серебра, куниц и белок. |
| Князь же Андрей зжалися по брате своем, аки князь Ярослав Владимерович 1082 по братьи своей, по Борисе, и Глебе, и по Святославе, на окаяннаго злаго братоубийца Святополка, нарекомого Поганого полка. И собра Ярослав новгородцев войска, и Бога собе в помощь призывая, и шед ратию, и отмстив кровь праведну братьи своей, Бориса, и Глеба, и Святослава, победив окаянного Святополка Поганогополка. Такоже сий новый Ярослав, князь Андрей Александрович, прослезився горце 1083 по брате своей, князе Даниле Суздальском, и воздев руце на небо, и рече со слезами: «Господи, владыко, творце и всему создатель, мстил еси ты кровь праведну Бориса и Глеба князю Ярославу на окаянного Святополка. Такоже, Господи владыко, мсти кровь сию неповинную, мне грешному, брата моего, князя Данила, на злых сих блудников, наложников тоя бляди Улитки, несытых их плотских, блудных, скверных, грязных похотей, бесовских угодных дел, связанья их сотонина закона. Святополк окаянный братоубивство сотворив, очи его злыи прельстися несытии сребра, и злата, и имения многаго, власть царствати сего света на един час восхотев, а небеснаго царства во веки отринух, а во дне адове вовеки мучение возлюбив. Тако же и та блядь Улитка своего чрева блудныя, скверныя похоти несытовство всласть на един час в бескорывство приим, не токмо небеснаго царьства отринувся, но и сего света власть, и злато, и сребро, и ризы многоценный отринув, но возлюби скверность блудную, похоть чреву, несытость, возляже с теми наложники на един час, сласть возлюби, всю земную красоту забыв, а стала ино аки ад изблева, похоть скверную вылья, невеста готовитце окаянному Святополку во дне адове, от сотаны дьявола закон приемлют вовеки мучение, мужа своего изгубих своими наложники, аки сотона со двема дьяволы». И собра князь Андрей в Володимере-граде своего войска пять тысящь и поиде ко граду Суздалю. И слышав во граде Суздале Кучка боярина Стефана Ивановича дети, что идет на них из Володимера-града князь Андрей с войским, и обыде 1084 их страх и ужасть, что напрасно пролия кровь неповинную. И не возмогоша стати противо князя Андрея ратоватися, и бежа ко отцу своему, к Кучку боярину Стефану Ивановичю. Князь же Андрей своим воинством пришед в Суздаль-град. Суздальцы же не противишася ему, но токмо покоришася ему глаголюще: «Государю князь Андрей Александрович, мы бо не советники государю своему убоица 1085 князю Данилу, но не вемыи, что жена его злую смерть ему в кий час получи и можем тобе, князю Андрею, пособьствовати на слых тех изменников». И взяв княгину Улиту, и казня всякими муками розноличными, и предаде ея смерти лютое, что она, злая, таковаго безтутства, 1086 детеля 1087 Бога не убояшася и вельможь, всяких людей не усрамишась, а от добрых жен укору и посмеху не постыдешася, мужа своего злой смерти предала, и сама ту же злую смерть прия. |
| Паволока, расшитая разноцветными шелками, красоту свою показывает; так и ты, княже, многими своими людьми честен и славен во всех странах являешься. Некогда ведь похвалился царь Иезекииль перед послами царя вавилонского и показал им множество злата и серебра; они же сказали: «Наш царь богаче тебя не множеством золота, но множеством воинов; ибо воины золото добудут, а золотом воинов не добыть». Как сказал князь Святослав, сын Ольгин, когда шел на Царьград с небольшою дружиною: «Братья! нам ли от города погибнуть или городу от нас быть плененну?» Как Бог повелит, так и будет: погонит один его, а от ста побегут тысячи. Тот, кто надеется на Господа, не дрогнет вовек, как гора Сион. Дивиа за буяном кони паствити, 289 тако и за добрымъ князем воевати. Многажды безнарядиемъ полци погибають. Видих: великъ зврь, а главы не иметь; тако и многи полки без добра князя. Славно за бугром коней пасти, так и в войске хорошего князя воевать. Часто из-за беспорядка полки погибают. Видел: огромный зверь, а головы не имеет, так и многие полки без хорошего князя. Гусли бо страяются персты, а тло основается жилами; дубъ крпокъ множеством корениа; тако и градъ нашь твоею дръжавою. Гусли ведь настраиваются перстами, а тело крепится жилами; дуб силен множеством корней, так и град наш – твоим управлением. Зане князь щедръ отець есть слугамъ многиим: мнозии бо оставляють отца и матерь, к нему прибгают. Доброму бо господину служа, дослужится слободы, а злу господину служа, дослужится болшеи роботы. Зане князь щедръ, аки рка, текуща без бреговъ сквози дубравы, напаяюще не токмо человки, но и зври; а князь скупъ, аки рка въ брезх, а брези камены: нлзи пити, ни коня напоити. А бояринъ щедръ, аки кладяз сладокъ при пути напаяеть мимоходящих; а бояринъ скупъ, аки кладязь сланъ. Ибо щедрый князь – отец многим слугам: многие ведь оставляют отца и матерь и к нему приходят. Хорошему господину служа, дослужиться свободы, а злому господину служа, дослужиться еще большего рабства. Ибо щедрый князь – как река, текущая без берегов через дубравы, утоляющая жажду не только людей, но и зверей; а скупой князь – как река в берегах, а берега каменные: нельзя ни самому напиться, ни коня напоить. Боярин щедрый – как колодезь с пресной водой при дороге: многих напаивает; а боярин скупой – как колодезь соленый. |
| Еще в 1316 и 1323 году источники западные упоминают о враждебных столкновениях новгородцев с Норвегиею; в 1326 году заключен был мир между ними на 10 лет. В 1337 году у новгородцев началась война со шведами опять по поводу корел, которые подвели шведов, побили новгородских и ладожских купцов и всех христиан, находившихся в их земле, а сами убежали в Выборг и, выходя оттуда, били новгородцев. В следующем году новгородцы с посадником Федором Даниловичем отправились в Неву и стояли под Орешком, пересылаясь с шведским воеводою Стеном; но переговоры кончились ничем; новгородцы возвратились домой; а шведы с корелою много воевали по Обонежью, а потом сожгли посад у Ладоги. Мстить им за это ходили молодцы Довгородские с воеводами: они повоевали шведскую корелу около Выборга, сильно опустошили землю, хлеб пожгли, скот изрубили и пришли домой все здоровы, с полоном. По их удалении шведы вышли из Выборга, воевали Толдогу и оттуда пошли на Вотскую землю, но здесь ничего не взяли, потому что жители поостереглись; копорьяне напали на них в небольшом числе и разбили. После этого пришли послы в Новгород из Выборга от воеводы Петрика и объявили, что шведский князь ничего не знает о войне, начал ее своевольно Стен, воевода. Новгородцы отправили в Выборг своих послов, которые и заключили мир на тех же условиях, на каких помирился князь Юрий Данилович на Неве; относительно же Кобылитской Корелы положено было послать к шведскому князю. В следующем 1339 году новгородцы отправили двоих послов, да еще третьего от владыки, за море, к шведскому князю, и заключили с ним мир по старым грамотам; о короле же сказали так: " Если наши побегут к вам, то секите их и вешайте; если и ваши прибегут к нам, то и мы с ними будем делать то же самое, чтоб из-за них ссоры между нами не было; которые же прежде были за нами, тех не выдадим, потому что они покрещены в нашу веру, да и мало их осталось, все померли гневом божиим " . На западе волновались корелы, на северо-востоке, в Двинской области, финские племена также не хотели быть спокойны: под 1329 годом опять встречаем известие, что новгородцы, шедшие в Югру, были перебиты устюжскими князьями. В 1326 году приезжали в Новгород послы из Литвы: брат Гедимина, Воин, князь полоцкий, Василий, князь минский, и князь Федор Святославич; они заключили мир с новгородцами и немцами. Но в 1335 году, несмотря на этот мир и несмотря на то что литовский князь Наримант кормился на пригородах новгородских, Литва повоевала Новоторжскую волость; великий князь был в это время в Торжке и немедленно послал свое войско в Литву, оно пожгли городки литовские - Осечен, Рясну и много других. |
| В самом начале княжения Гедимина уже упоминается о столкновениях его с князьями русскими, галицкими и волынскими; можем принять известие, что эти князья хотели сообща с Немецким орденом сдержать опасные стремления литовского владельца и первые начали против него наступательное движение. Но за верность дальнейших известий о ходе борьбы историк ручаться уже не может; по одним свидетельствам, в 1320 году Гедимин предпринял поход на Владимир Волынский, где княжил Владимир Владимирович, под предводительством которого граждане оказали упорное сопротивление; наконец князь Владимир пал, и стольный город его отворил ворота победителю, причем в войске Гедиминовом литва занимала незначительную часть; большинство же состояло из русских - полочан, жителей Новгородка, Гродна. Таким образом, по одним известиям, Владимирское княжество завоевано Гедимином; но, по другим, Владимир, Луцк и вся земля Волынская досталась Любарту, сыну Гедиминову, которого последний князь этой страны, не имея сыновей, принял к дочери. Здесь сказано, что Луцк вместе с Владимиром взят был Любартом в приданое за женою; а по другим известиям, в Луцке княжил особый князь, Лев Юрьевич, который, испугавшись участи князя владимирского, бросил свой стольный город и убежал в Брянск, где у него были родственники. Луцк поддался Гедимину, и бояре, собранные со всей Волыни, признали его своим князем, удержав прежние права, обычаи, веру. На следующий 1321 год Гедимин двинулся к Киеву, которым владел какой-то князь Станислав; на помощь к нему пришел Олег, князь переяславский, Святослав и Василий, князья брянские, и вместе с ними бежавший из Волыни князь Лев. Над рекою Ирпенем сошлись неприятели - и Гедимин победил; князья Олег и Лев были убиты, Станислав убежал в Брянск с тамошними князьями; Белгород сдался победителю, но Киев выдержал двухмесячную осаду; наконец граждане, не видя ниоткуда помощи, собрались на вече и решили поддаться литовскому князю, который с триумфом въехал в Золотые ворота. Другие города русские последовали примеру Киева; Гедимин оставил везде старый порядок, только посажал своих наместников и гарнизоны по городам. Наместником в Киеве был назначен Миндовг, князь гольшанский. Новгородская летопись под 1331 годом упоминает о киевском князе Федоре, который вместе с татарским баскаком гнался, как разбойник, за новгородским владыкою Василием, шедшим от митрополита из Волыни; новгородцы, провожавшие владыку, остереглись, и Федор не посмел напасть на них. |
|
|
