| Кирилл, этот последний «с безграничною доверенностию и с полнейшею откровенностью, какими он был постоянно одушевлен», разъяснял неправильные отношения, установившиеся между ним и агентом общества, который вместе с тем управлял и консульством, и приводил еще некоторые недоразумения, происшедшие между ними, кроме того, о каком он говорит в отчете. «Отношения мои с г. временно управляющим консульством, – писал преосв. Кирилл кн. А. М. Горчакову, – становились день ото дня хуже и хуже, доколе, наконец, не разразились глубоким оскорблением мне со стороны г. Дорогобужинова и вынужденною у меня просьбою к нему сделать мне одну милость – не оскорблять меня, по крайней мере, прямо в глаза, в моем деле, и для этого освободить меня от личных посещений без крайней надобности. Начавши с того (тотчас после возвращения моего из Дамаска), что довольно было моего одного слова о желании поклонников ехать на Иордан, чтобы г. Д. отказался от своего долга – устроить это путешествие и прочел мне длинную проповедь о невежестве поклонников, не хотящих знать консула, и о значении флага, «который покрывает здесь все, начиная с духовной миссии», – начавши с этого, г. Д. пошел быстрыми шагами вперед. Несколько дней спустя он взял из моего дома слугу моего под арест в консульстве – против моей воли. Правда, в начале тут могло быть, хотя и странное недоразумение, которое г. Д. объяснил рассеянностью молодого человека, своего секретаря г. К. Но первое же мое объяснение показало, что тут дело не в недоразумении, а в желании втянуть меня в официальный спор и дать мне поучительный урок смирения. В ответ на мою просьбу, чрез моего иеромонаха, отпустить мне моего человека, г. Д. прислал мне отказ и предложение, не угодно ли мне письменно снестись с ним по этому делу. Не мне бы начинать бумажные делопроизводства, но я написал. Мне ответили отказом и ложью, будто мой человек сделал еще какой-то проступок, чего вовсе не было. Я написал еще раз, обратившись к инструкции, данной г. Д. Мне ответили толкованием инструкции и отказом, чего, полагаю, не сделал бы с архиереем ни один генерал-губернатор. |
| В самом простом населении православного Востока замечалось уже разделение и, к глубокому сожалению преосв. Кирилла, по его наблюдениям, предвиделось склонение большинства не на сторону России. В школах и сколько-нибудь образованном обществе начинал преобладать французский язык; воспитание юношества перешло в руки латинских монахов и сестер милосердия; в официальных речах, в которых православные святители и вселенские учители поставлялись ниже блаж. Августина, св. Амвросия и блаж. Иеронима, ставились рядом имена двух императоров и т.п. В бейрутской православной школе была публично произнесена речь, направленная против православия, и затем, после акта, православным воспитанникам в награду за успехи и поведение были розданы латинские молитвенники. Таким образом народонаселение православного Востока в своих мнениях о России, по наблюдениям преосв. Кирилла, делилось на две партии, которые обе тогда (т. е. в 1858–1859 г.г.) находились в напряженнейшем состоянии. Партия чисто русская в исходе крымской войны видела лучшее и сильнейшее доказательство могущества России, как царства, которого не могли победить соединенными силами четыре государства. Эта партия пламенно желала и нетерпеливо ждала, что Россия снова покажет свою силу и влияние на судьбы православного Востока, заставит уважать свой авторитет, вековыми заслугами приобретенный, первой законной покровительницы православных обитателей Востока. В доказательство своих последних наблюдений преосв. Кирилл ссылался на энтузиазм, проявленный населением православного Востока во время путешествия русской миссии от Константинополя до Иерусалима, причем в иных местах энтузиазм проявлялся с такою силою и так выразительно, что русская миссия даже нарочито должна была уклоняться от восторженного приема жителей тех городов, через которые она проезжала, и даже совсем не выходила на берег, как это было сделано, напр., на островах Родосе и Кипре и др. Кроме того, преосв. Кирилл указывал еще на следующее обстоятельство, как на лучший и красноречивый пример, обнаружения горячих надежд и сочувствия некоторой части православного населения Востока к России. |
| Однако же архим. Кирилл почему-то отказался от этого назначения, – быть может, из нежелания быть преемником архим. Феофана, которого он считал ниже и моложе себя по службе. К счастью для него, скоро открылся новый выход из неловкого его положения. В это время решено было восстановить русскую духовную миссию в Иерусалиме, закрытую в 1853 году, по случаю начавшихся тогда военных действий. Для большей представительности и влияния русской иерусалимской миссии решено было начальником ее назначить епископа. Архим. Кириллу было предложено занять место начальника этой миссии, под условием возведения его в сан епископа. Он принял это предложение, «видя в нем, – как замечает историк С.-Петербургской духовной Академии, – довольно благоприятный выход из своего положения» 7 . Действительно, только одно желание во что бы то ни стало выйти из ложного положения могло побудить архим. Кирилла принять назначение, к которому он, по собственному его убеждению, был весьма мало подготовлен и способен. «Душа мирна, – писал он преосв. Макарию 19 сентября 1857 года, через неделю после своего назначения в Иерусалим, – но поприще слишком важно и очень страшно. Радует все, – и внимание правительства, и сочувствие публики, и предварительные условия помещения в Иерусалиме миссии, признанной султаном и получившей в лице своего начальника право сношений с одним только патриархом иерусалимским, на основании совершенного равенства, вне всякой зависимости от духовенства святогробского (т. е. синода иерусалимского), но ответственность страшно велика, назначение слишком многосторонне» 8 . 13 октября 1857 года архим. Кирилл был хиротонисан в С.-Петербурге в сан епископа с наименованием мелитопольского, 21 числа того же месяца он представлялся Государю Императору, которому угодно было лично дать необходимые указания преосв. Кириллу относительно предстоявшего ему служения на православном Востоке, и Государыне Императрице, а 3 ноября того же года он уже отправился к месту своего нового назначения»… 9 Но прежде, чем говорить о дальнейшей деятельности преосв. Кирилла, как настоятеля русской миссии в Иерусалиме, мы считаем необходимым познакомить наших читателей с тою обстановкою, в какой предстояло ему действовать. |
| При обсуждении в России маршрута путешествия иерусалимской миссии на Восток в числе пунктов, которые миссия должна была посетить, на пути в Иерусалим, намечался, между прочим, и Дамаск. Находили необходимым, чтобы, познакомившись в Царьграде с двумя восточными патриархами – вселенским и иерусалимским, преосв. Кирилл посетил в Дамаске и третьего патриарха – антиохийского, тем более, что с ним начальник нашей миссии должен был иметь дело впоследствии. Однако же некоторые обстоятельства и условия, выяснившиеся позже, заставили преосв. Кирилла отступить от заранее намеченной программы путешествия. «Путешествие из Бейрута в Дамаск, предполагавшееся при моем отправлении на Восток, – пишет преосв. Кирилл м. Григорию, – еще в Константинополе возбуждало против себя возражения со стороны патриарха иерусалимского, который выразил опасение, что уклонение мое с прямого пути из Царьграда в Иерусалим для свидания с третьим патриархом, после свидания с двумя в Стамбуле, могло бы возбудить неосновательные подозрения с разных сторон. По прибытии в Бейрут, я узнал, что это путешествие было в то время и невозможно потому, что в горах выпал снег, какого не запомнят с 1812 года. Путешествие, по сим причинам, отложено до времени после Пасхи, когда предполагаю проехать в Бейрут, где будет и патриарх антиохийский, а потом уже в Дамаск, и некоторые его окрестности, хотя очень немногие потому, что благоразумие, наконец, требует некоторой осторожности в отношении к личному моему посещению здешних местностей и селений, слишком уже сильно сочувствующих русскому архиерею и слишком много возлагающих на нас надежд. Всему будет время; всему должна быть мера. На первый раз я не рассудил оставаться долго и в Бейруте, хотя консул и уговаривал и даже устрашал трудностью пути после недавних бурь. С упованием на милость Божию, 27 числа вечером пустились мы в последний переезд от Бейрута до Яффы, требовавший 12 часов. Море было очень тихо и пристань, часто вовсе неприступная, чего и на этот раз опасались, ровна и гладка, как стекло. |
| Католическая провокация не удалась, и в дальнейшем мы видим, как народные симпатии не только Иерусалима, но и всей Палестины и Сирии нераздельно принадлежали нашей Миссии. Состав Миссии при ее больших задачах, как мы уже говорили, был невелик. Это обстоятельство очень скоро отрицательно стало сказываться на жизни Миссии. Уже в письме от 17 апреля 1858 года преосвященный Кирилл просил синодального обер-прокурора увеличить состав Миссии посредством назначения одного иеродиакона, двух иподиаконов и двух певчих, равно как тогда же просил он об увеличении содержания Миссии по некоторым статьям. Обер-прокурор докладывал об этом Св. Синоду, причем «Св. Синод постановил: существующий штат Иерусалимской Миссии усилить прибавкой к оному одного иеродиакона, двух иподиаконов и двух певчих. Настоящее увеличение Миссии и о назначении ему содержания сообщить через обер-прокурора Министру иностранных дел с тем, чтобы, если и он со своей стороны признает это необходимым, то благоволил бы об этом уведомить, равно как и о том, согласится ли он половину всего необходимого на этот предмет расхода (4.700 руб.) принять на счет сумм вверенного ему министерства, так как Св. Синод не имеет в настоящее время никакой возможности отнести весь этот расход на счет капиталов, в ведении его находящихся» 25 . Министерство иностранных дел в этом вопросе рассчитывало более на синодальные деньги. Началась канцелярская переписка а между тем из-за нехватки священнослужителей богослужения иногда или совсем не совершались, или же совершались без архиерейского участия, скромно и не торжественно, чем не выполнялась инструкция данная Миссии. Малый состав Миссии, к довершению всех бед начал еще страдать от болезней, и перебои в богослужениях иногда бывали до трех недель. Видя безвыходность положения в этом вопросе, епископ Кирилл послал в Петербург к Министру иностранных дел письмо, в котором высказывал свои предложения: «При отсутствии пока всякого участия членов Миссии в исключительной деятельности начальника Миссии по вопросам не церковно-служебным, нет нужды обременять Миссию второстепенными лицами с особенными притязаниями – ей нужны люди здоровые и способные служить. |
| Сравнивая широчайшие, прямо необозримые задачи Миссии и ее состав из пяти духовных лиц, включая епископа, приходится сознаться, что 10-ти летний опыт ничему не научил составителей инструкции. Также много отвлеченных задач и пожеланий, громких, но не реальных фраз, также мало действительного дела и знания местных условий 9 . В инструкции, данной второй нашей Иерусалимской Миссии, еще в большей степени замечается тот самый недостаток, какой был свойственен и инструкции для Миссии архимандрита Порфирия. Инструкция предъявляла Миссии задачи и требования решительно не соразмерные со средствами и крайне малым составом Миссии. В самом деле, Миссия должна была поддерживать добрые сношения с греческим духовенством, инославными христианами и армянами, действовать преимущественно на арабский элемент, притесняемый греческим, заботиться всеми средствами о проявлении русского богослужения в Иерусалиме, дабы возвысить оное на Востоке. Следуя примеру Западной церкви, благодетельствовать местной пастве посредством богоугодных учреждений, милостыни и просветительных мер и, наконец, распространять подобную свою деятельность даже на всю Палестину, Сирию, Синай и Египет! 10 . Принимая во внимание особое представительское значение епископа в Иерусалиме, а также ограниченный по своему иерархическому положению круг деятельности иеродиаконов, выходит, что весь Восток от Нила до Евфрата поручался энергии двух иеромонахов, усердных к делу Божию, но весьма болезненных. Для благотворительности среди многих тысяч православных христиан Востока Миссия не имела ничего, кроме жалования своих сотрудников. Разбирая события, связанные с возрождением нашей Миссии в Иерусалиме, невозможно не коснуться чрезвычайно важного вопроса, а именно: канонического взаимоотношения двух церквей – Иерусалимской и Русской. Восьмое правило первого Вселенского Собора определяет взаимоотношение предстоятелей церквей так, что один не должен вмешиваться во внутренние дела другого. Посланничество во главе Русской Миссии в Иерусалим епископа Святейшему Синоду необходимо было согласовать с главой Сионской Церкви. Такое соглашение было необходимо как с канонической стороны, так и с точки зрения простой вежливости. Для Министерства иностранных дел, учреждавшего Миссию, каноны церкви были безразличны. Договорившись с турецким правительством, Иерусалимского Патриарха не сочли даже долгом заранее поставить в известность о возобновлении Миссии, а он должен был предоставить Миссии и место для жительства, и храм. Позднее с горькой обидой Патриарх Кирилл высказывался, что епископ Кирилл был принят только по приказанию Порты 11 . |
| Другой генерал-губернатор, князь Васильчиков, отозвался благоприятно и никаких препятствий к разрешению сбора он не видел, полагая, что на сомнительное и непостоянное пособие едва ли кто будет рассчитывать и ради этого устремляться в Палестину. Также он считал, что и на государственном бюджете сбор в пользу палестинских евреев не отразится. В конце концов, в 1861 году этот сбор в пользу еврейской колонии в Иерусалиме был разрешен русским правительством. Надо полагать, что разрешение было дано потому, что в Петербурге хотели привлечь на свою сторону заграничных евреев, которым несколько ранее было отказано в русском подданстве и покровительстве, что заставило их обратиться к английскому консулу. После того как в Иерусалиме стало известно о правительственном разрешении этого сбора, епископ Кирилл получил благодарственное письмо, подписанное возглавителями еврейской общины. В этом письме говорилось: «Мы, нижеподписавшиеся, представители и старшины здешнего общества русских евреев, считаем своей обязанностью выразить радость здешних бедных евреев по поводу радостного известия – о дозволении русским евреям, милостиво исходатайствованном Вашим Высокопреосвященством, производить сбор в пользу их иерусалимских собратий по вере и отечеству. Эта радость особенно выразилась ясно, когда по поводу дозволения была совершена в здешних синагогах торжественная молитва о благоденствии русского правительства вообще и Вашего Высокопреосвященства в особенности» 81 . Интересен еще один вопрос. Епископ Кирилл при малом составе Миссии вел большую работу по поддержанию общения со многими церковными организациями, материально поддерживая православное и инославное духовенство, устроил больницу, производил различные расходы на паломников, устраивал школы в православных деревнях и т.д. Вот здесь и необходимо коснуться средств Миссии, которые были необходимы, чтобы поддерживать свою жизнь на определенном уровне. Основной источник материального существования Миссии заключается в пособии, получаемом из Петербурга. Это пособие, определенное в 14.650 руб. в год, оставалось и далее неизменным. |
| На этом «и ограничились мероприятия нашей Миссии в Иерусалиме, направленные к улучшению быта русских поклонников. Все вышеуказанные нами меры преосвященного Кирилла в этом отношении падают на первые годы пребывания его в Иерусалиме. В скором времени начались прискорбные столкновения у него с представителями других ведомств русского правительства в Иерусалиме (причем эти столкновения появились и были до его отъезда из Иерусалима в основном на почве борьбы за руководство паломническим делом – А.Н.), которые сперва сильно парализовали его деятельность, а затем и повели к отозванию его из Иерусалима» 80 . Чувствуя себя на Востоке официальным представителем России, преосвященный Кирилл считал своим долгом заботиться о всех русских подданных, независимо от их вероисповедания. В годы пребывания преосвященного Кирилла в Иерусалиме там была уже порядочная еврейская колония – выходцев из России. В Иерусалиме, где торговля и ремесло были не на высокой степени развития, естественно, еврейское население в большинстве испытывало большие материальные недостатки. До 1853 года существовал в России сбор между евреями под названием «сбор на Израильскую землю». Этот сбор производился без разрешения правительства. Министерство внутренних дел циркулярно предписало губернаторам прекратить подобный сбор. Эта мера официально объяснялась тем, что большинство этих денег присваивается сборщиками и не доходит до Палестины. Вскоре после приезда в Иерусалим епископ Кирилл возбудил вопрос о разрешении сбора и о помощи палестинским евреям. Были затребованы от Киевского и Варшавского генерал-губернаторов отзывы по этому поводу. Генерал-губернатор Назимов отнесся к этому отрицательно, говоря, что подобный сбор будет побуждающим фактором в разжигании религиозного фанатизма евреев в Иерусалиме и, кроме того, будет способствовать усилению эмиграции евреев в Палестину, которые смогут там существовать «празднопособием своих единоверцев». Кроме того, генерал-губернатор Назимов находил, что такой сбор отразится отрицательно и на сборе казенных податей. |
| Что мы выбираем? Чтобы существовала Православная Империя, и ее люди, ее послы и консулы представляли, в том числе, и церковные интересы? Или будем настаивать на никогда в истории не существовавшей независимости Русской Православной Церкви от государства, вплоть до утраты ею (как случилось после 1917 г.) не только государственного покровительства, но и какого-либо правового статуса? Так был поставлен вопрос историей. Рассмотрим ситуацию внимательней. Когда начальником Русской Духовной Миссии был назначен в 1857 г. не архимандрит, а епископ – Кирилл (Наумов ; 1823–1866), доктор богословия, известный своими трудами в церковной науке, оказалось, что ни сотрудники Российского консульства в Иерусалиме, ни влиятельные члены Святогробского братства не были готовы к правильному и спокойному восприятию изменившегося статуса Миссии. В результате трений, зависти и подозрений, епископ Кирилл после шести лет успешной работы был без суда и следствия смещен со своей должности, отозван из Иерусалима и отправлен в Казань настоятелем одного из монастырей – практически в ссылку. Как писал историк русского дела в Палестине А.А. Дмитриевский , «первые наши деятели на Ближнем Востоке – Преосвященные Порфирий и Кирилл – если и не достигли тех положительных и осязательных результатов, какие от них вправе было ожидать Отечество, имея в виду их таланты и характеры, то все же благодарные преемники их, мы уверены, всегда помянут их добрым словом признательности и не забудут, что эти деятели сошли со сцены не по своей вине» 117 . Ему на смену назначается образованный и энергичный архимандрит Леонид (Кавелин ; 1822–1891), постриженик знаменитой Оптиной пустыни, в прошлом – гвардейский офицер, в будущем – известный церковный историк и археограф, автор множества ученых публикаций, в т.ч. одного из лучших в прошлом столетии путеводителей по Иерусалиму. Но его независимый, может быть, не к месту прямой характер, издержки темперамента и ряд допущенных просчетов вскоре делают его persona non grata – сначала в кругу русского консула, а затем, в результате клевет и происков, и в глазах греческой Патриархии. |
| ставили епископами по преимуществу греков, которым вменялось в обязанность всеми мерами стараться искоренять употребление народных языков и заменять их греческим. Арабское население Востока было в этом отношении, пожалуй, еще несколько счастливее Болгар, так как, по крайней мере, в антиохийском патриархате насчитывалось тогда до шести епископов из арабов. Но и эти архиереи, по наблюдениям преосв. Кирилла, находились в совершенной власти греков, будучи рассеяны по отдаленным концам патриархии, согласно с наперед обдуманными планами греческих иерархов, а с другой стороны, оставаясь на той же степени невежества, на какой стояли вообще народ и низшее духовенство. Красноречивейший опыт своей недальновидности и несообразительности эти архиереи показали при назначении тоговременного антиохийского патриарха. Не решившись предоставить чести высшего управления одному из своей среды, они положили просить вселенский престол прислать им патриарха из Константинополя, и прислан был, разумеется, грек. Впрочем, и преосв. Кирилл сам здесь же признавал, что на стороне греков была не одна только внешняя сила, как бы случайно приобретенная, но также и преимущества нравственные, или, точнее, умственные. Зависимое положение изощрило их изворотливый по природе ум, и, если просвещение греков тогда было не высоко, однако же и между простецами обстоятельства нередко развивали такие политические способности, которые невольно бросались в глаза стороннему наблюдателю. При своих разнообразных сношениях с греками в Константинополе и Иерусалиме, преосв. Кирилл имел возможность убедиться, что между ними люди ученые считались единицами, люди умные и благонамеренные десятками, а люди столько же ловкие, сколько и недобросовестные сотнями. Все они вместе, по его наблюдениям, весьма обдуманно и систематически вели дело, остававшееся общим, несмотря на интриги, который делали одну патриархию до озлобления враждебною другой. Все они умели, когда нужно было, прикрыться за несколькими, на показ подставленными образчиками пастырской попечительности о православии и просвещении народа; умели, когда нужно было, укрыться под покровом ближайшей и сильнейшей власти, смотря по тому, какая казалась более выгодною и обещала скорейшее вспомоществование: две причины, которые заставляли, напр., иерусалимского патриарха сидеть в Константинополе, где он устроил и лично показывал членам русской духовной миссии училище для 250 девочек-гречанок, и где ему удобно было, в случаях нужды, обращаться к великому визирю с целию расширения власти или защиты иерархических прав. |
|
|
