| Вообще из всего доселе сказанного нами о пребывании преосв. Кирилла в Константинополе и сношений с высшими представителями греческой иерархии видно, что появление его в столице турецкой империи произвело сильное впечатление на греческое духовенство и сразу же принесло заметный добрый результат. Оно содействовало, прежде всего, более искреннему обращению греческого духовенства к нам в тоговременных его нуждах. Последнее стало доверять нам более прежнего во всем, что касалось отношений его к Порте и другим иностранным державам. Его смущала пока только неизвестность положения, какое займет Россия в самых животрепещущих для него вопросах о национальностях, чуждых греческой, именно: болгарской и арабской. Но самым важным результатом сношений преосв. Кирилла с представителями греческой иерархии в Константинополе было возобновление более крепкого сближения греческой церкви с нашим Св. Синодом. Несомненно увлекался, или, быть может, намеренно преувеличивал дело халкидонский митрополит, когда неоднократно возвращался – даже и с некоторою настойчивостью – к мысли о пользе, какую могло бы иметь для греческой церкви присутствие и деятельное участие в константинопольском синоде представителя русской церкви. Но, не придавая значения этой несбыточной мысли, преосв. Кирилл советовал митрополиту халкидонскому, и в лице его всей высшей греческой иерархии, в письменных сношениях константинопольского синода с нашим Св. Синодом не ограничиваться одними праздными уверениями в любви и единомыслии. «Наше правительство, – говорил при этом преосв. Кирилл, – великодушно забывая прошедшее, сделало первый шаг к сближению с Вами, прислав Вам в заложники русского архиерея. Вы должны, с своей стороны, изъявить свою признательность не словами только, но и делом, и приступить в более важным деловым сношениям с Св. Синодом, чем какие были до сих пор». Как достойное начало подобных сношений, преосв. Кирилл, с своей стороны, предлагал иерархии обратиться с братским посланием к русскому Св. Синоду о взаимном признании святых обеих православных церквей, которые в течение нескольких десятилетий почитались уже в России, не будучи признаны греческою церковью, и наоборот. Мысль эта была принята греческими иерархами, по-видимому, с особенною радостию и с желанием содействовать ее осуществлению 184 . |
| Фуад-паше и был сделан первый визит преосв. Кириллом 10 января 1858 года в сопровождении первого драгомана (Аргиропуло) и секретаря (Новикова) нашего посольства. В первую минуту свидания с преосв. Кириллом, Фуад-паша не мог скрыть благоприятного впечатления, произведенного на него благородною наружностию и осанкою начальника русской иерусалимской миссии. «Comme Votre Evêque a air distingué», – сказал он вполголоса г. Аргиропуло как бы в невольном признании. Приняв преосв. Кирилла не только ласково, но и с некоторым почетом, он в дальнейшем разговоре называл его по-французски mon Seigneru и son Eminence и вообще старался показать всю свойственную ему любезность и остроумие. Преосв. Кирилл, с своей стороны, выразил удовольствие, что имеет честь познакомиться лично с его превосходительством и, как новый человек в крае, просит его покровительства на будущем своем поприще. Фуад-паша отвечал готовностию отдать себя в полное распоряжение преосв. Кирилла и снабдить его теплыми рекомендательными письмами к иерусалимскому паше Суррею, который находился при нем в качестве секретаря в бытность его в Княжествах Дунайских в 1849 г. Преосв. Кирилл заметил, что так как он имеет намерение остановиться в Бейруте на несколько дней, и со временем побывать и в Дамаске, то ему было бы весьма полезно получить такие же рекомендательные письма и к тамошним турецким властям. В ответ на это Фуад-паша предложил ему составить список всех лиц, к которым он желал бы иметь рекомендательные письма, обещая исполнить все желания его в точности. И, действительно, пред отъездом преосв. Кирилла из Константинополя, ему прислали были для вручения лично, по принадлежности, письма Фуада, за открытою печатью, к губернаторам Бейрута, Дамаска и Иерусалима. Подобный же прием встретил преосв. Кирилл и у великого визиря, хотя, по личному характеру Аали-паши, более скрытному и воздержному, равно как и по высокому его положению в Порте, свидание это, по необходимости, отличалось некоторою степенностью в приемах и этикете. Тем не менее великий визирь сделал несколько шагов навстречу преосп. Кириллу, посадил его возле себя, при прощании жал ему руку и приводил до дверей. Преосв. Кирилл изъявлял и здесь чувство искреннего удовольствия по поводу того, что получил возможность представиться его светлости и поручить себя его покровительству. Аали-паша принял эти изъявления, как будто, с некоторою застенчивостью, обещая сделать все, что только будет лично от него зависеть. |
| Прекраснейший подъезд ведет (нижний этаж пока миную: там только кухня и помещение для певчих и слуг) в великолепную залу; направо – гостинная и комната для драгомана... кабинет в три окна, аршин 12 в длину и 8 в ширину, библиотека...» 232 . Но удобный и поместительный дом, отведенный для миссии, все-таки не удовлетворял преосв. Кирилла вполне. Прежде всего, тягостно чувствовалась, – особенно в период натянутых отношений, – зависимость от патриархии. На это именно намекает преосв. Кирилл в своем письме к преосв. Макарию (Булгакову) от 1 марта 1858 года, когда говорит: «дом мой весьма хорош. Обаче и дружеские объятия бывают иногда тесны и неудобны. Затеваю нечто свое, более самостоятельное и просторное» 233 . Впрочем, намерение преосв. Кирилла устроить собственное помещение специально для русской миссии в Иерусалиме, совершенно независимое ни в чем от греческого духовенства, не было осуществлено им. Не большим успехом сопровождались заботы преосв. Кирилла об устройстве приличной постоянной обстановки в доме, отведенном для миссии, несмотря на то, что это было необходимо и резонно. «По прибытии миссии в Иерусалим, – писал преосв. Кирилл в своем первом официальном донесении министерству иностранных дел 11 марта 1858 года, – мы нашли свой дом подготовленным, по приказанию иерусалимского патриарха, к помещению на первый раз. Патриарх был так милостив, что даже обеспечивал миссию в продолжение 15 дней пищею и другими необходимыми потребностями жизни. К исходу этого срока оказалась неотразимая необходимость заводить все свое, тем более, что, в первый же день по приезде в Иерусалим, миссия получила неприятную весть, что архим. Порфирий в письме своем к прежнему игумену Архангельского монастыря иеродиакону Прокопию приказал не выдавать ничего из оставшихся после прежней миссии вещей, который он признает исключительно своими, новому обществу лиц русских, удостоенных от него в письме только названия: «μετρα λογικ ξα» (наши словесные животные). К счастью, встретившаяся в Иерусалиме нужда предугадана была мною заранее и средства мои еще не истощились. Необходимейшие принадлежности стола – белье столовое, столовая и кухонная посуда, чайные приборы и пр., печи (числом пока до 7), оказавшиеся необходимыми и здесь, – все это было запасено в необходимой на первый раз пропорции частию в России, частию в Константинополе, и для начала достаточно и прилично обеспечило миссию в важнейших и неотложных нуждах, которым сами мои сослуживцы удовлетворить были уже не в состоянии. Все это потребовало от меня издержек до 850 руб. сер.» 234 . |
| Чтобы хоть сколько-нибудь загладить в глазах русского правительства свою вину, Вселенская Патриархия и вся вообще высшая иерархия восточно-православной церкви сама искала благоприятного повода к тому, чтобы снова сблизиться с Русской Миссией (дипломатической – А.Н.) и поспешила воспользоваться для того присутствием преосвященного Кирилла в Константинополе. Преосвященный Кирилл, предупрежденный о том Русским посольством, со своей стороны поспешил содействовать сближению представителей высшей иерархии Греческой Церкви с русским правительством и нашим посольством в Константинополе» 17 . Представившись Святейшему Кириллу и Блаженнейшему Кириллу (Патриархи и Константинопольский, и Иерусалимский оба носили имя «Кирилл»), наш преосвященный начальник Миссии посетил и виднейших членов Константинопольского Синода митрополитов Никомидийского, Ефесского, Кизического и Халкидонского. Все иерархи старались больше говорить о нуждах Греческой Церкви, однако некоторые из них высказывали и свои добрые чувства к России, к Русской Церкви и лично к епископу Кириллу. «Кизический митрополит Иоаким, один из виднейших членов Синода, засвидетельствовал пред преосвященным Кириллом от лица своего и всей Греческой Церкви самую искреннюю благодарность Св. Синоду за отправление на Восток столь достойного представителя Церкви Греко-Российской. Он присоединил к этому надежду, что хоть цель посольства его не относится собственно к Константинополю, тем не менее, присутствие его на Востоке принесет благодетельные плоды для всей Греческой Церкви, как оно уже дает им возможность возобновить сношения с Русским посольством. Сношения эти, прибавил митрополит, происходили иногда на самой короткой ноге, но при изменившихся обстоятельствах должны были принять более осторожный характер, но должно смотреть не столько на действия, сколько на внутренние побуждения. Почти то же самое и в тех же почти выражениях говорил с преосвященным Кириллом и Халкидонский митрополит. Он дополнил только мысль своего предшественника замечательной оговоркой, что Патриархия и прежде обращалась по необходимости к политической Миссии и всегда находила в ней верную поддержку и защиту; теперь же присутствие на Востоке русского епископа доставит им двойную опору и утешение. Для того, чтобы выразить еще положительнее духовную радость Греческой Церкви по поводу этого события, Халкидонский митрополит прибавил, что в уповании на Бога, делающего и невозможное возможным, он не теряет надежды видеть некогда преосвященного Кирилла в числе членов своего Константинопольского Синода» 18 . |
| Закрыть itemscope itemtype="" > [Видео] Кирилл и Мефодий как творцы церковнославянского языка Предлагаем вниманию читателей четвертую лекцию курса церковнославянского языка, прочитанного филологом Сергеем Наумовым 09.08.2012 793 На православном телеканале «Союз» был показан курс церковнославянского языка. Лекции прочел кандидат филологических наук, координатор Церковнославянского семинара в Александро-Невской Лавре Сергей Анатольевич Наумов. Первая лекция. Введение в церковнославянский язык . Вторая лекция. История церковнославянского языка и генеалогическая классификация языков . Третья лекция. Святые просветители славянские Кирилл и Мефодий . Предлагаем вниманию читателей видеозапись четвертой лекции курса, посвященной святым Кириллу и Мефодию как творцам церковнославянского языка. Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите " Ctrl+Enter " . target="" > Поделиться РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям. Комментарии Закрыть Закрыть Сообщение для редакции Закрыть Закрыть Организации, запрещенные на территории РФ: «Исламское государство» («ИГИЛ»); Джебхат ан-Нусра (Фронт победы); «Аль-Каида» («База»); «Братья-мусульмане» («Аль-Ихван аль-Муслимун»); «Движение Талибан»; «Священная война» («Аль-Джихад» или «Египетский исламский джихад»); «Исламская группа» («Аль-Гамаа аль-Исламия»); «Асбат аль-Ансар»; «Партия исламского освобождения» («Хизбут-Тахрир аль-Ислами»); «Имарат Кавказ» («Кавказский Эмират»); «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана»; «Исламская партия Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана»); «Меджлис крымско-татарского народа»; Международное религиозное объединение «ТаблигиДжамаат»; «Украинская повстанческая армия» (УПА); «Украинская национальная ассамблея – Украинская народная самооборона» (УНА - УНСО); «Тризуб им. Степана Бандеры»; Украинская организация «Братство»; Украинская организация «Правый сектор»; Международное религиозное объединение «АУМ Синрике»; Свидетели Иеговы; «АУМСинрике» (AumShinrikyo, AUM, Aleph); «Национал-большевистская партия»; Движение «Славянский союз»; Движения «Русское национальное единство»; «Движение против нелегальной иммиграции»; Комитет «Нация и Свобода»; Международное общественное движение «Арестантское уголовное единство»; Движение «Колумбайн»; Батальон «Азов»; Meta |
| «Бог ведает, – замечал по этому поводу преосв. Кирилл, – к чему приведет эта школа, вовсе не соответствующая потребностям местной церкви: доброго не предвидится. Что будут делать с этими «учеными арабами», при существующем здесь правиле – не допускать, по возможности, арабов до принятия обетов монашества? Что будут делать эти самые ученые арабы, когда их рассеют по бедным селам учителями, или священниками? Более образованные, будут ли они более терпеливы, или, при более развитом самолюбии, будут только более решительны в борьбе с греками, или в продаже православия? Страшно подумать о последствиях этих предприятий патриарха, задуманных более с целию устранить участие русской духовной миссии в просвещении арабов, нежели с желанием истинной пользы для церкви». Прежде чем перейти далее, к изложению наблюдений преосв. Кирилла над патриархатом антиохийском, считаем необходимым сказать, каким образом он приобретал сведения о внутреннем состоянии этого последнего. Мы знаем, что одним (именно двенадцатым) из пунктов инструкции, врученной начальнику нашей иерусалимской духовной миссии, ему прямо вменялось в обязанность распространять свою деятельность и свои наблюдения и на антиохийский патриархат и следить там за действиями патриарха греческого, не всегда благоприятного арабам. При этом в инструкции прямо замечалось, что «поездки некоторых лиц нашей духовной миссии в Дамаск и в Горную Хазбею и на поморие сидонское могут быть весьма полезны» 262 . Имея в виду свою обязанность, прямо выраженную в приведенных сейчас словах инструкции, а с другой стороны, пользуясь приглашением антиохийского патриарха и русского генерального консула в Бейруте, преосв. Кирилл в первый же год своего служения на Востоке решил лично посетить пределы антиохийского патриархата, что и сделал в промежуток времени между 9 ноября и 23 декабря 1858 года. Встреченный им при этом в Сирии прием поразил его своею неожиданностью. «Описывать приемы, какие делаемы были мне в Сирии по всему протяжению моего пути и православными и греко-униатами восточными и даже друзами 263 и частию маронитами 264 , – доносил об этом преосв. |
| Вселенский патриарх, с которым преосв. Кирилл виделся в последний раз накануне своего отъезда из Константинополя, провожал его, по-видимому, с искренним сожалением. Сожаление это относилось столько же к личности преосв. Кирилла, который сумел снискать любовь и уважение всех членов Синода своею обходительностью и вниманием к ним, сколько и к официальному положению его, как посредника между восточною и русскою православными церквами. Эта мысль о необходимости иметь при русском посольстве в Константинополе духовное лицо для живых сношений чрез него между русскою и греческою церквами, по-видимому, ни на минуту не оставляла вселенского патриарха. Временное пребывание преосв. Кирилла в Константинополе значительно оживило сношения наши с греческою церковью и, по мнению самого русского посланника в Константинополе, представило греческой иерархии естественный повод для частых свиданий и доверенных объяснений с представителями русской церкви и правительства без всяких опасений со стороны Порты, а русским дало возможность сделать более основательную и снисходительную оценку нужд и печального положения греческой церкви. Отъезд преосп. Кирилла прерывал начавшееся, при столь благоприятных условиях, и подававшее добрые надежды в будущем, сближение обеих церквей. Вот почему в особенности вселенский патриарх сожалел об отъезде преосв. Кирилла и выражал это сожаление с трогательным чувством, в искренности которого невозможно было сомневаться. Преосв. Кирилл, с своей стороны, старался успокоить вселенского патриарха и предлагал ему в посредники между единоверными церквами будущего настоятеля русской посольской церкви в Константинополе 190 . Вселенский патриарх отвечал на это, что доверие дается не вдруг, и что он желал бы, поэтому, в важных делах, решение которых готовилось тогда в церкви, испрашивать письменно советов и мнения преосв. Кирилла чрез доверенных людей, а не чрез посредство митрополитов его синода, так как он боится, оказав предпочтение одному из них, возбудить зависть и недоброжелательство прочих. Прощаясь с преосв. Кириллом, вселенский патриарх упросил его принять на память изданный в Афинах Катихизис греческой церкви. «Самая книга, – сказал он при этом, – будет вам напоминать обо мне; а о содержании ее я буду ожидать вашего просвещенного мнения». |
| Почти то же самое и в тех же почти выражениях говорил с преосв. Кириллом и халкидонский митрополит. Он дополнил только мысль своего предшественника замечательною оговоркою, что патриархия и прежде обращалась по необходимости к политической миссии и всегда находила в ней верную поддержку и защиту; теперь же присутствие на Востоке русского епископа доставит им двойную опору и утешение. Для того, чтобы выразить еще положительнее духовную радость греческой церкви по поводу этого события, халкидонский митрополит прибавил, что, в уповании на Бога, делающего и невозможное возможным, он не теряет надежды видеть некогда преосв. Кирилла в числе членов Святого константинопольского Синода. Так как объяснения эти происходили чрез драгомана русского посольства, то преосв. Кирилл ответил, что хотя он не умеет еще изъявить по-гречески всю благодарность свою за сделанный ему ласковый прием, но зато умеет ее чувствовать от всей полноты русского сердца. Из всего сказанного нами о сношениях преосв. Кирилла с высшими представителями константинопольской православной иерархии, для читателей, надеемся, ясно, что появление русского епископа среди греческого духовенства произвело на это последнее сильное действие. Греческие иерархи приняли его, как высшего посредника между ними и русскою церковью, как лицо, уполномоченное от Св. Синода русского на решение всех важных церковных вопросов, не только в Иерусалиме, но и в других частях православного Востока. Доверяя ему свои тайны, прося его о своих нуждах, они, видимо, несколько смущались пред ним, как будто виновные, оправдывались, между тем как он ни в чем не обвинял их, и видимо старались задобрить его и расположить его в свою пользу предупредительным объяснением по всем тем вопросам, в которых чувствовали себя не вполне чистыми. Преосв. Кирилл соединял почтительность и уважение в обращении с стойкостью в суждениях и советах. Голос его, совершенно согласный с внушениями, полученными от русского посольства в Константинополе, убеждал греческое духовенство в полном согласии видов нашего правительства и нашей церкви, и мог до известной степени склонять к уступчивости русским стремлениям и делам на православном востоке, поддержанным этим двойным авторитетом. |
| К трем учреждениям, который доселе ведали русским делом в св. земле [Св. Синоду, министерству иностранных дел и главному управлению общества пароходства и торговли на Черном море], присоединилось еще новое в виде Палестинского Комитета 367 . Таким образом, два официальные представителя России в Иерусалиме оказались в зависимости от совершенно различных учреждений: начальник. духовной миссии от Св. Синода и министерства иностранных дел, русский консул – от министерства иностранных дел и (как агент) от общества пароходства и торговли, и, кроме того, оба от Палестинского Комитета. Понятно, что, при подобном положении, возможны были недоразумения и столкновения, которые были тем серьезнее и опаснее, что, без сомнения, раздувались лицами, враждебно настроенными к России, и не было ближайшего начальника, который бы мог сразу прекратить прискорбные столкновения. Уже в самое первое время пребывания русского консула в Иерусалиме, при всем своем оптимистическом настроении, преосв. Кирилл опасался столкновений между ним и консулом и притом именно благодаря «двуличному», как он сам выражается, характеру деятельности русского консула в Иерусалиме. «С г. Дорогобужиновым, – писал преосв. Кирилл нашему послу в Константинополь А. П. Бутеневу 7 октября 1858 г., – мы сошлись и, судя по первым впечатлениям и по началу его действий, надеюсь, будем действовать дружно. Не полагаю даже, чтобы двуличный характер его деятельности, как консула и как агента общества, повел к каким-нибудь столкновениям, хотя не могу скрыть от себя возможности некоторых поводов к недоразумениям. Не знаю, в чем состоят обязанности его, как агента общества в Иерусалиме; не могу ручаться, что в этом отношении не возникнет никаких вопросов; предвижу даже зарождение этих вопросов, в отношении к которым, впрочем, держу себя весьма осторожно, не спеша суждением: но во всяком случае полагаюсь на светлый ум и на благородство души г. Дорогобужинова, и надеюсь, что все устроится у нас как нельзя лучше. Я душевно уважаю г. консула, он обнаруживает в отношении ко мне весьма много симпатии; для начала и этого довольно; предзнаменования и залоги будущего добра благонадежны. |
| Дело о назначении меня в Витебск приостановилось и, может быть, вовсе не состоится. В субботу, 21 числа, я отправляюсь на несколько дней в Берлюковскую пустынь для освящения храма и для обозрения окрестных Церквей; 24 числа возвращусь в Москву: в этот день ожидается сюда прибытие Царской фамилии. Поручая себя вашим св. молитвам, имею честь быть»... 13 мая преосвящ. Леонид писал мне: «От о. наместника чудовского 432 получено мною извещение, чтобы для высокопреосвященнейшего Киевского 433 , на станцию железной дороги, к десятому часу высланы были лошади; но как мне нужно ехать на служение, аще Бог благословить, то не благоволите-ли вы своих коней послать (я посылаю в шорах), о чем прошу уведомления. Если изволите у Его В-ства Киевского митр. быть, изъясните, почему я медлю». На это отвечал я, что кони к назначенному времени и в надлежащей форме (т е в шорах) будут высланы. Вечером 15-го ч. преосвящ. Леонид снова пишет мне: «Для владыки Киевского нужны кони завтра в полдень. Мои будут далеко; ваши близко. О. наместник говорит: не найдете-ли вы удобным вашу четверню от Заяицкой церкви прислать в Чудов. Владыка Киевский съездит к нашему проститься и коней взвратить прежде, нежели они понадобятся вам для обратного пути. Парою катать его, думаю, неприлично, когда в Москве есть несколько парадных архиерейских упряжей. Впрочем сие представляется лишь на суждение ваше. Надобно, чтобы о. наместник благовременно знал ответ». В прежнее время Московский владыка не только для таких важных особ, как митрополит Киевский, но иногда и для младшпх архиереев, предлагал для поездок по Москве своих коней – шестерню; но с некоторого времени прекратил это, возложив эту повинность на своих викариев. Поводом к этому послужило следующее в курьезное обстоятельство. Чрез Москву проезжал в Иерусалим новорукоположенный епископ Кирилл (Наумов) 434 , – это было в октябре 1857 г. – Митрополит хотел оказать ему, как епископу-миссионеру, особенное внимание, предложив для посешения Московских соборов и монастырей шестерню своих вороных коней. Преосвященный Кирилл воспользовался митрополичьими конями не только для обозрения Московских достопамятностей, но и для посещения своих родных и знакомых. Кто-то из его родственников жил на одной из больших Московских улиц в верхнем этаже небольшого флигеля, внизу коего находилось питейное заведение. Все мимоедущие и мпмоидущие, видя митрополичий экипаж у кабака недоумевали, зачем тут митрополит. Это сделалось владыке известным, и вот с этих пор он перестал отпускать свой экипаж для проезжих архиереев. |
|
|
