| На довольно пространную речь митрополита никомидийского Дионисия, «доверенного истолкователя господствующего настроения патриаршего синода», преосв. Кирилл ограничился одним замечанием, что, так как вопрос о жалованье духовенству касается существенных интересов мирян, то и должен быть решен по всей справедливости с обоюдного согласия, и только после опроса мирян можно будет основательно судить о пользе или вреде предполагаемой меры. Воспользовавшись неоднократно повторенными возгласами м. Дионисия против западноевропейских держав, умышленно поселявших раздор между православным восточным духовенством и паствою, преосв. Кирилл перевел разговор на другой предмет, важный с точки зрения его будущего служения, спросив своего собеседника: какую именно цель предпочтительно преследуют в этом случае враги православия, – охлаждение ли любви собственно греческого народа к духовенству, или же, быть может, восстановление против него других племен Востока, исповедующих православную веру? Здесь м. Дионисий должен был сознаться, что усилия римско-католиков и протестантов направлены преимущественно на племена, чуждые грекам, а именно на славян, в частности, на болгар, которых они охотно желали бы отторгнуть от единства церковного, если бы, наученные опытом Сербии и имея пред глазами живой пример княжеств задунайских, не боялись политического распадения Турции. Таким образом, м. Дионисий предупреждал дальнейшее развитие мысли преосв. Кирилла, вызывая его на объяснение по щекотливому вопросу об отношениях греческого духовенства к славянам. Преосв. Кирилл здесь позволил себе преподать ему, а в лице его и всей греческой иерархии, те самые советы, какие и прежде неоднократно были предлагаемы русским правительством и представителем его – нашим константинопольским послом. Повторение этих советов преосв. Кириллом придавало им особенную силу, как первый голос непосредственного представителя русской православной церкви в пользу угнетенных национальностей. Преосв. Кирилл объяснил своему собеседнику, что самое лучшее средство, со стороны греческого духовенства, предотвратить окончательный разрыв между им и народом, к коему стремятся западноевропейские инославные миссионеры, состоит в том, чтобы привязать к себе любовию и чувством благодарности всю православную паству и для того сделать уступки, согласные с духом времени и законными требованиями отдельных племен. Заведение школ, избрание епископов из среды народа, богослужение на родном языке, постоянное поучение народа путем назидательной проповеди , – вот лучший способ противодействовать проискам западных миссионеров 177 . |
| Почтенный всевозможным вниманием с нашей стороны, он, видимо довольный, держал себя так просто, был так весел, как того никогда еще не видели его приближенные. Видимо, он был свободен в эти часы от всяких предубеждений и находил удовольствие в обществе и беседе нашей, которую оживлял сам своим остроумием и редкими у него выражениями непритворной веселости. Многие были изумлены; все были довольны нашим праздником» 251 . 12 сентября преосв. Кирилл снова отправился к патриарху, чтобы поблагодарить его за участие в русском празднике и посещение русской миссии. Во время этого свидания между патриархом и начальником русской миссии произошел следующий любопытный разговор, приведший собеседников, по-видимому, к полному примирению между собою. Преосв. Кирилл напомнил патриарху о том, что он представил, кажется, достаточные доказательства своей благонамеренности и искреннего желания содействовать установлению мирных взаимных отношений. Патриарх ответил ему на это: «Мне не нужно никаких доказательств благонамеренности Мелитопольского; и вижу ясно, что мне остается только вполне верить ему. Напротив, имея причины не верить некоторым другим, я желал бы, чтобы Мелитопольский откровенно говорил мне о злоупотреблениях, какие приметит, чтобы я мог исправить их. Я с искреннею благодарностью принимал и буду принимать всякое его слово» 252 . Пользуясь таким расположением патриарха, преосв. Кирилл позволил себе указать на некоторые нежелательные явления в положении русских паломников, находящихся в Иерусалиме, именно следующие. Во 1) вопреки обещаниям патриарха, русские поклонники были размещены не в определенных местах, а по всем монастырям, что крайне затрудняло начальника миссии в надзоре и управлении поклонниками. Патриарх принял это заявление весьма близко к сердцу и тотчас же распорядился, чтобы русские поклонники помещались исключительно в Архангельском монастыре, а поклонницы в другом монастыре, по выбору самого преосв. Кирилла. Во 2) многим из желавших оставаться в Иерусалиме надолго отводили помещения, не давая знать о том русской миссии, и, в случае капризов со стороны виновных поклонников, греческие монастыри всегда готовы были принимать в них участие и оказывать покровительство крайним злоупотреблениям. |
| Тактика преосв. Кирилла сопровождалась скорым и заметным успехом. «Мои предположения, – пишет он посланнику, – оправдались совершенно. Патриарх остановил поток своих грозных речей и стал внимательнее всматриваться в окружающие его обстоятельства. Тон наших отношений совершенно изменился: мы сделались взаимно любезны. Следствием этого было то, что приближенные патриарха возвратили мне прежнее почтение, a патриарх, не раздражаемый более своими клевретами, мог спокойно рассмотреть, по крайней мере, то, что ему лично никакие беды и козни не угрожают» 244 . Но и после того, под покровом «взаимного внимания и предупредительности», продолжались прежний антагонизм и не дружелюбное отношение патриарха к русской миссии. Патриарх вскоре вызвал в Иерусалим преосв. Типальдоса, митрополита ставропольского, ректора халкинского училища 245 , именно с тем намерением, чтобы воспользоваться его советами и деятельностью в задуманном им устройстве местных школ и тем самым устранить всякое участие русского архиерея в этом деле. Преосв. Типальдос, с своей стороны, по словам преосв. Кирилла, «проповедывал в своем кругу, что патриарх прислан Портою именно для того, чтобы ослабить силу и влияние русского епископа» 246 . Сам же патриарх Кирилл, по утверждению начальника русской миссии, употреблял в это время деятельнейшие меры к тому, чтобы вооружить против присутствия русской миссии на Востоке антиохийского патриарха, как вооружил пред тем александрийского 247 . Все это внушало преосв. Кириллу самые печальные мысли относительно его будущего служения при таких условиях. Вероятно под влиянием подобных дум и предупреждения против иерусалимского патриарха, преосв. Кирилл стал помышлять о совершенном освобождении русской миссии от патриархии и о более точном определении сферы деятельности начальника русской миссии в Иерусалиме. По крайней мере, 19 августа 1858 года преосв. Кирилл писал русскому посланнику в Константинополь, между прочим, следующее: «Мне представлялось бы необходимым утвердить за мною права, данные визириальным письмом, и, устранив отговорку, за которою патриарх укрывает свои намерения, ссылаясь постоянно на Порту, заявить меня лицом, ответственным непосредственно пред посольством, которое лучше патриарха может объяснить мои действия. |
| Совсем иной оборот приняло дело с того времени, когда в самом Иерусалиме появились представители нашего правительства, причем некоторые из них были призваны служить тому же самому делу, какому служила и духовная миссия. Здесь уже открывалось широкое поле для прискорбных столкновений между представителями разных ведомств и учреждений России, тем более, что появление новых русских деятелей в св. граде не сопровождалось точным разграничением и определением сферы их деятельности. Прежде всего, в Иерусалиме, вскоре после водворения здесь нашей второй духовной миссии, была учреждена агенция «общества пароходства и торговли» 362 . Так как это общество одною из своих целей имело улучшение быта наших поклонников, отправлявшихся в св. землю, то и агент его, имевший жить в Иерусалиме, должен был, очевидно, разделить часть забот нашей миссии касательно улучшения быта наших поклонников, что первоначально всецело возлагалось на одну миссию. Здесь именно и мог возникнуть источник недоразумений между начальником миссии и агентом общества, разумеется, при других условиях. Этого больше всего опасался и преосв. Кирилл, начальник нашей второй духовной миссии в Иерусалиме, который, как мы позволяем себе думать, на основании последующих его действий и суждений по этому вопросу, возражал с самого начала против учреждения в св. граде агенции русского общества пароходства и торговли. Если только это действительно так было, то очень вероятно, что именно под влиянием возражений начальника нашей миссии решено было агенцию общества соединить в одном лице с консульством, которое предположено было учредить в Иерусалиме. Что касается консульства русского в Иерусалиме, то преосв. Кирилл и желал его учреждения в св. граде и содействовал этому своими представлениями. Еще в самых первых письмах из св. града преосв. Кирилл указывал, как на явление совершенно ненормальное, на отсутствие русского консула в Иерусалиме в то время, когда там были консулы: английский, французский, австрийский и прусский. В виду общей пользы и для возвышения русского авторитета в св. |
| По местам оно было богато, по местам бедно и стеснено, но везде довольно живо и самостоятельно, обнаруживало здравое стремление к образованию и умело стоять за свою народность. «Эта первая черта, – замечает преосв. Кирилл, – которая постоянно бросалась в глаза мне во время путешествия по Сирии, – черта весьма отрадная, подающая добрые надежды для будущего». Другая, еще более заметно выдававшаяся, по наблюдениям преосв. Кирилла, черта состояла в особого рода отношениях народа к иерархии. Высшее духовенство почти везде уже потеряло доверие и уважение в глазах народа: здесь не было различия между архиереями из греков и архиереями из арабов; греков не любили, как греков, а арабов за то, что они, как люди неспособные (замечено уже было, что патриархия нарочито выбирала таких), не поднимали собою, а окончательно роняли арабское население глазах единоверцев и иноверцев. Но отношения мирян к приходскому духовенству здесь были так хороши, как только можно было желать того. Эти два элемента были связаны между собою крепким взаимным доверием и любовию: «что было бы, – замечает по этому поводу преосв. Кирилл, – если бы духовенство было еще образовано, как должно!». Третья черта, подмеченная преосв. Кириллом в православном населении антиохийского патриархата и особенно знаменательная для русского дела на Востоке, заключалась по мнению народа о России, в его чувствах к России. «Я не боюсь утверждать, – говорит преосв. Кирилл по этому поводу, – что весь этот народ живет только верою в Россию, надеждою на Россию. Он убежден, что престол православия теперь в России: туда и обращает он свои заветные верования; оттуда влечет к себе успокоительные надежды. Он верит только в духовенство русское и по этой вере снисходит к своему. Выражения этой веры, встречавшие и сопровождавшие меня по всему пути от гор ливанских до гор иудейских, поражали меня, потрясали все существо мое. Право, мне кажется, не иначе принимали Апостолов Господних, когда они посещали свои паствы: так много евангельского было в этих воплях радости, смешанных со слезами умиления, с какими одно другому передавали меня христианские сирийские селения, в этих массах, которые теснили меня отовсюду, которые по нескольку часов держали меня в своей среде, доколе я не благословлю всех, доколе не осеню крестным знаменем все до одной чашечки с маслом или водою, подносившиеся мне каждою матерью семейства. |
| 136 См. у С. Татищева. Дипломатический разрыв России с Турцией в 1853 г. Ист. Вести. 1892 г., т. 1, стр. 155. 147 См. отношение и. д. товарища министра иностр. дел И. Мальцова к обер-прокурору Св. Син. от 16 авг. 1867 г. в архиве Св. Синода по канцелярии Обер-Прокурора за 1857 г. д. 373. 148 См. арх. Св. Синода в том же деле отношение бейрутского генерал. консула Мухина к послу Бутеневу от 30 апреля 1857 г. 149 Кирилл II патриарх иерусалимский с 1847 г.; низложен 7 ноября 1872 г. за отказ участвовать в отлучении болгар от правов. церкви; † в 1877 г. См. лет. церк. событий архим. Арсения 1880 г., стр. 796, 337. 151 Драгоманом миссии был Фадлала Сарруфа, о котором преосв. Кирилл 17 апр. 1858 г. писал обер-прокурору гр. А. П. Толстому следующее: «а) служба драгомана, при моих разнообразных отношениях, весьма нелегка; б) я положительно уверился в надеждах, какие на Фадлалу Сарруфа возлагает все его родство; в) при тех средствах, какими он теперь располагает при здешней затруднительности в содержании, он ни родственникам своим не может оказать помощи достаточной, ни о себе подумать, как устроиться, хотя, имея уже за 30 лет, имеет побуждения подумать и об обзаведении семейством». На этом основании преосв. Кирилл ходатайствовал об увеличении содержания драгоману миссии, на что, как мы видели, Св. Синод и изъявил свое согласие. 155 Поликарп Радкевич из настоятелей крымских скитов; 12 июля 1858 Р. был назначен епископом в Орел; 22 авг. 1867 г. уволен на покой; † 29 августа 1867 г. См. у П. Строева. Списки иерархов. СПБ. 1877 г., стр. 490, 906. 157 Из дворян калуж. губ., воспитыв. в 1-м моск. кадет. корпусе, с 1840 г. служил в гвардии, в 1852 г. поступил послушником в Козельскую Оптину пустынь, где в 1854 г. пострижен в монашество и рукоположен во иеромонахи, с 1854 г. был в Иерусалиме с архим. Порфирием; впоследствии был начальником иерусалимской миссии и наместником Троицко-Сергиевской лавры. См. Собр. мнен. и отзывов м. Филарета по делам правосл. церкви на Вост., стр. 424, прим. 3 |
| Основные функции РДМ в Иерусалиме, как их понимает автор замечаний, следующие: «противодействовать западным пропагандам, оказывать деятельную помощь Греческой Церкви, в дружеском союзе с духовенством облегчать нужды несчастной паствы и самого духовенства. Все это составляет пламенное желание Св. Синода, точно так, как и верховной власти, и главное назначение самой Миссии» 86 . В отчете Мансурова о результатах поездки в Палестину в начале 1859 г. подчеркивается признание в Иерусалиме русского консульства («иерусалимское консульство имеет теперь уже высокое значение» 87 ), о роли же епископа Кирилла говорится, что «всем его шагам и действиям предписано огромное значение, будто бы враждебное всем элементам, борющимся в Иерусалиме» 88 . Здесь налицо противопоставление духовной миссии и консульства при явном субъективизме оценок Мансурова. Более того, и консул, и Мансуров позволяли себе, явно превышая свои полномочия, воздействовать на Блаженнейшего Кирилла, например, в таком сугубо церковном деле, как восстановление Назаретской епархии в Иерусалимском Патриархате. «Патриарх уступил, наконец, нашим настояниям, – сообщает Мансуров, – о необходимости восстановить епархиальную кафедру в Назарете. Произведен монах, кандиот, воспитанник Афинской академии, Нифонт, рекомендованный русскими, против мнения большинства Иерусалимского Синода. Почти всем успехом по этому предмету обязаны консульскому агенту Аверино» 89 . Но то, что Мансуров считает успехом в Иерусалиме, совершенно иначе воспринимает митрополит Филарет в Москве: «Как печален такой ход дела! обещает ли он доброе впереди?» 90 . Подобное вмешательство в дела чисто церковные способствовало только огорчению и раздражению епископа Кирилла и в конечном счете сделало конфликт между ним и консулом Доргобужиновым непримиримым, о чем очень скоро стало известно в Петербурге и в Москве. Неудовольствие Кириллом, выраженное в донесении Мансурова, подало повод митрополиту Филарету лишний раз выразить сомнение, нужно ли быть в Иерусалиме русскому епископу: «При сем рождаются вопросы: верно ли рассчитано назначение епископа в Иерусалим? Верно ли он расположил свое действование? Не напрасно ли он спешил поставить себя высоко, в блеске, тогда как надлежало быть тише воды и ниже травы, чтобы неприметно вырасти в древо сеннолиственное и многоплодное?» 91 . |
| Дело это, по его мнению, не обещало в будущем особенных затруднений для своего осуществления. Турецкое правительство не должно было здесь вмешиваться, так как школа предполагалась в селении, принадлежавшем православному эмиру; антиохийский патриарх, c своей стороны, был согласен; учеников могло явиться больше, чем сколько нужно было для первого раза; наконец, и учителей можно было, по крайней мере, несколько приискать на первых порах, а впоследствии сама школа могла бы поставлять себе учителей, и в будущем могла бы сделаться даже, по мнению преосв. Кирилла, колыбелью арабской православной литературы; 2) дело греко-униатское, которому преосв. Кирилл придавал особенно важное значение и которому он, действительно, как скоро увидим, посвятил много забот и труда не без значительного успеха. Вообще же деятельность иерусалимской миссии в отношении к антиохийскому патриархату могла сопровождаться успехом, по мнению преосв. Кирилла, только при следующих двух условиях: 1) при учреждении там русского консульства, на каковом посту преосв. Кирилл особенно желал бы видеть тоговременного секретаря генерального консула русского в Бейруте г. Макеева, как человека, который мог принести существенную пользу делу; 2) при устройстве в Сирии, при консульстве, церкви и маленького отделения духовной миссии тем более, что и патриарх антиохийский выражал желание иметь при себе общество русских духовных лиц. Эта маленькая сирийская миссия могла бы быть вспомогательным органом в отношении к нашей иерусалимской духовной миссии. Для изыскания средств, требовавшихся на устройство миссии в Сирии и вообще на расширение деятельности русской духовной миссии в Иерусалиме, преосв. Кирилл предлагал свой собственный проект, сущность которого заключалась в следующем. Он просил министра иностранных дел исходатайствовать иерусалимской миссии привилегию наделить каждого новокрещаемого в России младенца крестиками из Иерусалима, а новообручаемых – кольцами. Это могло бы доставить в распоряжение миссии довольно значительную сумму, которая еще более возвышалась вследствие той нравственной пользы, которая при этом достигалась бы сама собою. |
| От Смирны до Родоса миссия проехала, во выражению преосв. Кирилла, «прелестно» 198 . У острова Родоса пароход стоял целые сутки; у Кипра тоже была 12-часовая остановка днем. Ни в Родосе, ни в Кипре никто из членов русской миссии не сходил на берег, хотя преосвященный родосский посещал русскую миссию и приглашал в свой город 199 . «Но, – пишет преосв. Кирилл м. Григорию, – на мой взгляд не оказывалось особенной нужды в посещении города; напротив, не принося существенной пользы оно могло бы только раздражить врагов православия, которые весьма неравнодушно смотрели на нас и, следя шаг за шагом за нами, весьма неравнодушно выражаются о нас в газетах, хотя и не имеют ничего, что могли бы поставить нам в упрек» 200 . На пути от Кипра до Бейрута пароход, на котором ехала миссия, должен был выдержать сильный шторм. «Ночь, – писал преосв. Кирилл своим родным, – была страшная» 201 . В Бейруте миссия позволила себе сделать небольшой отдых за время сравнительно продолжительного своего морского путешествия. «На берег я вышел, – пишет преосв. Кирилл м. Григорию, – только в Бейруте, где мне необходимо было видеться с консулом и где первоначально предполагалось сделать мне несколько более продолжительную остановку, хотя впоследствии обстоятельства времени и совет блаженнейшего патриарха иерусалимского и изменили первоначальные предположения. Здесь-то Господь сподобил меня совершить литургию, вторую во время моего морского путешествия, 26 января. Преосвященный бейрутский, добрейший старец сам по себе, тронутый в особенности моим вниманием, тем, что я предупредил его, поспешив к нему тотчас по прибытии в Бейрут, просил меня отслужить на другой день вместе с ним. Собрание народа, усердие молящихся и жажда принять благословение от русского архиерея были и здесь так похожи на то, что виделось в Смирне. Народ провожал меня до моей квартиры, приготовленной в доме одного из почетнейших здешних граждан: вместе с народом приняли от меня благословение и два маронитских священника и притом весьма благоговейно, что очень порадовало здешних православных. В тот же день меня пригласили на экзамен в местную народную школу, в которой обучаются дети местных арабов – православных, – их больше всего (10:3:1), – латины и магометане. Экзамен произвел на меня весьма разнообразные впечатления. Дети вообще удивительно способны в противность уверениям врагов населения восточного. Но, к крайнему прискорбию, прекрасная почва эта попала в руки чуждых делателей. Учитель в школе – маронит; главный предмет преподавания – французский язык, делающий изумительные успехи на Востоке» 202 . |
| Архимандрит Порфирий успел открыть арабскую типографию, эллино-арабское училище и семинарию Святого Креста до начала Крымской войны, после окончания которой влияние России на Востоке пошатнулось и изменилась направленность деятельности Миссии. Ее повторное открытие (из-за военных действий Миссия архимандрита Порфирия была распущена) происходило по инициативе Министерства Иностранных Дел, решившего, что это будет наилучший способ упрочения положения России в Палестине. Начальником был избран архимандрит Кирилл (Наумов) , срочно рукоположенный во епископа Мелитопольского. Что особенно удивляет в истории данной Миссии, так это полная неосведомленность Иерусалимского Патриарха Кирилла II о планах России: его весьма обидело такое отношение и он акцентировал внимание российского дипломатического корпуса на том, что принимает новую Миссию по указанию Порты и считает ее гражданско-политическим учреждением. Возможно, так оно и было в самом начале, но епископ Кирилл сумел установить дружеские отношения с Патриархом (вернувшимся в Иерусалим из Константинополя, где Патриархи жили с XVI века), что помогло Миссии выйти из подчинения светской власти. В то же время Русское Консульство было перенесено в Иерусалим (для большего престижа России), и активно занялось борьбой против Миссии, что представляется весьма странным, так как ранее оно вообще не интересовалось русским делом в Иерусалиме. Но с созданием в Петербурге «Палестинского Комитета» под председательством великого князя Константина Николаевича и укреплением агентства «Русского Общества Пароходства и Торговли» (которое должно было проявлять заботу о паломниках) у Консульства появились союзники в борьбе против Духовной Миссии. А если учесть еще и переплетение функций трех этих учреждений, то картина становится крайне запутанной, и, возможно, пройдет еще немало лет, прежде чем исследователи смогут с уверенностью сказать, что же побудило светские организации вести войну против Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. Но, так или иначе, а епископ Кирилл был отозван в 1864 году, а на его место пришел ближайший его помощник, иеромонах (потом архимандрит) Леонид (Кавелин) , вначале хорошо принятый Патриархом Кириллом и отозванный через год по просьбе того же Патриарха. |
|
|
