| Свидетельства о переговорах еп. Кирилла Терлецкого в Кракове в феврале 1595 г. содержатся в донесениях в Рим папского нунция Г. Маласпины от 10 февраля 1595 г.: «Епископы с Руси и Литвы прислали ко мне своего Луцкого епископа с письмом, подписанным ими и скрепленным их печатями, из которого видно, что они решили соединиться с католической Церковью, желая быть допущенными в сенат и остаться верными своей религии, реформированной по желанию верховного понтифика» (Litterae nuntiorum. V. 2. P. 248). По-видимому, нунцию был показан документ, составленный в Торчине, с подписями епископов, которые к этому времени удалось собрать. Упоминание нунция о высказанном в письме желании епископов «остаться верными своей религии», свидетельствует о том, что к этому времени в ватиканском экземпляре в результате контактов с епископами было внесено (уже после даты) добавление, что представленные «артикулы» могут быть изменены, но все обряды, церемонии и таинства должны сохраняться в соответствии со старыми обычаями древней Восточной Церкви (об этом добавлении см.: Chodynicki. Ko?sci?o³ prawos³awny. S. 283–284). Это еще одно доказательство, что не признание духовного превосходства католицизма толкало западнорусских епископов к заключению унии. Епископы ставили конкретные условия принятия унии. Об этом свидетельствуют добавления и упоминание нунция о предоставлении епископам мест в сенате. Вероятно, митр. Макарий рассматривает этот текст как решение съезда в Сокале. Из донесений нунция видно, что сам он с еп. Кириллом Терлецким не встречался и не высказывал своего мнения по поводу представленных документов. Король передал их на рассмотрение Львовскому архиеп. Яну—Димитру Соликовскому, литовскому канцлеру Льву Сапеге и соавтору заявления епископов, Б. Мацейовскому. К 17 февраля комиссия закончила свою работу и рекомендовала еп. Кириллу Терлецкому прибыть в Краков на праздник Пятидесятницы и получить рекомендательные письма для поездки в Рим (Плохий. Папство и Украина. С. 51–52). К сожалению, этим и ограничиваются сведения о февральских переговорах в Кракове. В одном из своих писем епископы выражали надежду, что предложенные ими «артикулы» будут утверждены сеймом и включены в его постановления, но на сейме, заседавшем в Кракове в феврале—марте 1595 г., вопрос об унии не рассматривался (Жукович. Сеймовая борьба. С. 119). |
| Общую оценку итогов поездки патр. Иеремии митр. Макарий дал в заключительной части главы. Вывод митр. Макария, что патриарх своими поспешными, непродуманными действиями лишь способствовал обострению внутренних противоречий в православном обществе, а своекорыстием оттолкнул от себя православных иерархов и тем побудил их «искать себе другого верховного пастыря», получил поддержку позднейших исследователей (см., например: Жукович П. Сеймовая борьба православного западнорусского дворянства с церковной унией (до 1609 г.). СПб., 1901. С. 90–92). Представляется, что это чрезмерно суровая оценка. Поездка патр. Иеремии положила начало явному сближению между Западнорусской Церковью и Церквами православного Востока — это нашло выражение в дальнейших совместных выступлениях «русских» и греческих священнослужителей против унии с Римом. Таким образом, деятельность греческих духовных лиц в Восточной Европе отнюдь не ограничивалась поборами. Заслуживают внимания и соображения польского исследователя К. Ходыницкого, что, назначая Кирилла Терлецкого своим экзархом, освобождая братства от власти епископов и давая им право непосредственно сообщать патриарху о непорядках в церковной жизни, Иеремия II стремился обеспечить себе объективные источники информации и средства влияния на положение православной Церкви в Речи Посполитой (Chodynicki. Ko?sci?o³ prawos³awny. S. 125–126). Не обладая тем и другим, патриарх вряд ли мог бы содействовать искоренению зол в жизни Западнорусской Церкви. Это предположение митр. Макария уже в то время, когда оно было высказано, находилось в противоречии со взглядами других исследователей (см., например: Likowski E. Historija unji Ko?scio³a Ruskiego z Ko?scio³em Rzymskim. Pozna?n, 1875. S. 96–97), которые именно к 1590 г. относили начало контактов между Западнорусскими епископами и католическими прелатами по вопросу об унии Церквей. П. Жукович обратил внимание на упоминания в более поздних источниках (в иной связи эти тексты приводит и митр. Макарий) о том, что первым на путь переговоров об унии Церквей вступил Львовский еп. Гедеон Балабан, который, оказавшись в конфликте с Константинопольским патриархом из-за львовского братства, обратился к Львовскому католическому архиеп. Яну—Димитру Соликовскому с просьбой помочь ему освободиться «от неволи Цареградских патриархов» (РИБ. Т. 19. СПб., 1903. С. 617–618). По основательному предположению П. Жуковича, это произошло после получения во Львове грамоты патр. Иеремии от 13 июня 1589 г., в которой тот угрожал отлучением от Церкви всем, кто покушается на права братства (Жукович П. Сеймовая борьба. С. 91). Обращение Балабана к Соликовскому в любом случае следует датировать 1-й пол. 1590 г., так как к лету того же года относится уже коллективное заявление епископов об их желании подчиниться верховной власти Римского папы. |
| Хан с ордою не решался на войну с Замойским в чужой земле; подходила осень, и татары могли лишиться продовольствия; и у татар, притом, было в обычае на зиму уходить в свои жилища. При договоре была речь о казаках. Турки извиняли набеги татар на королевство тем, что на турецкие владения нападают казаки, и требовали укротить их, чтоб не было более поводов к войнам. «Казаки, – отвечал Замойский, – поступают не по королевскому повелению; они люди своевольные и делают много зла королевским подданным. Король не станет более их терпеть и пошлёт на них своих людей.» Замойский воротился зимою в отечество и застал там казацкое возмущение в разгаре. Наливайко возвратился из Семигорья осенью 1595 г. и открыто пошёл против польской короны. Его возмущение принимало уже религиозный оттенок, хотя в слабой степени. То было время, когда владыки собирались ехать в Рим, и по Руси распространились слухи о подчинении Русской церкви папе; некоторые были за нововведение, другие горячо восставали; читалось послание Острожского и возбуждалось православное благочестие. Злоба казаков к знатным и богатым привлекала к ним всё мелкое и угнетённое – теперь они могли надеяться на большее народное сочувствие, когда прикрывали свои своевольства знаменем веры. Есть вероятие, что сам Острожский, если не покровительствовал явно мятежу, то смотрел на него сквозь пальцы, по крайней мере, на сколько своевольники могли пугать отщепенцев православной веры. Наливайко вступил на Волынь, напал на Луцк и ограбил его так, что, впоследствии, Сигизмунд, по просьбе луцких мещан, в уважение к разорениям, понесённым от казаков, простил им годовую плату чопового. 272 Луцк был епископский город; здесь были сторонники и слуги епископа Кирилла Терлецкого, и на них особенно обратилась злоба. И в Луцке, как и в других городах, Наливайко находил себе друзей. Посещение казацкое подняло в городе и в окрестностях дух своеволия. Наливайко зазывал к себе охотников в казаки; составлялись сотни, избирались сотники и атаманы. Кто не хотел потакать казачеству, того грабили. |
| Когда владыка Луцкий Кирилл по поручению епископов, собиравшихся в Сокале, явился к митрополиту с их посланием и приговором об унии, митрополит изъявил на нее и с своей стороны согласие и собственноручно написал свои «пункты», по которым поручил тому же Кириллу, отправлявшемуся к королю с «артикулами» от епископов, ходатайствовать пред польским канцлером и гетманом Замойским. «Прежде всего,— писал Рагоза,— по несогласию самих наших старших, патриархов, я хочу с иными некоторыми епископами признать верховную власть святейшего папы Римского, сохранивши в целости все обычаи и обряды нашей Восточной Церкви. А его милость пана гетмана просить, да обеспечит нас король своею грамотою, чтобы я, митрополит, оставался на своей митрополии до конца жизни, во всякой чести, уважении и покое; чтобы я по примеру моих предместников имел место в раде и все вольности наравне с римскими духовными; чтобы неблагословенные листы на нас от патриархов, если какие будут принесены, не имели никакой силы и значения; чтобы монахи из Греции больше у нас не бывали и в неприятельскую Московскую землю не пропускались. Особенно просить пана гетмана, чтобы не пускали с листами к нам от патриархов людей перехожих и проезжих, ибо мы справедливо признаем их шпионами». Легко приметить, что митрополит изложил в своих пунктах, хотя короче, те же главные мысли, какие были изложены в артикулах епископов, и даже воспользовался кое-где теми же выражениями — знак, что артикулы епископов были ему показаны и им прочитаны. Эта собственноручная записка Рагозы, уцелевшая доселе, служит неопровержимым доказательством, что еще к концу 1594 г. он изъявил свое согласие на унию, и изъявил из-за своих личных выгод . Но, вручая Кириллу Терлецкому эту свою записку, митрополит позаботился упросить его, чтобы он не открывал о происходившем между ними и о данном им, митрополитом, согласии на унию никому из православных, даже самому Ипатию Потею. Когда последний в генваре следующего (1595 г.), находясь в Торчине у князя бискупа Луцкого Бернарда Мацеевского, встретился там с Терлецким и спросил его о свидании его с митрополитом после съезда епископов в Сокале, то Кирилл отвечал, что хотя он был у митрополита, но о съезде ему и о тайных решениях съезда ничего не сказал. |
| Тайна митрополита Рагозы, которую он доверил только одному Терлецкому и скрывал даже от Потея, сделалась наконец известною последнему. И оба они, Терлецкий и Потей, в начале мая отправлялись в Краков по поручению самого митрополита, чтобы исходатайствовать ему то, чего он добивался за свою измену православию. Когда же они, окончив возложенное на них поручение с полным успехом, возвратились на родину и просили митрополита назначить им свидание, митрополит, хотя назначил и место и время для свидания, сам не явился. Огорченные епископы написали к нему (от 20 мая): «Мы в точности исполнили волю и письменный приказ Вашей милости как нашего старшего, приехали в Кобрин в пятое воскресенье по Пасхе, прождали тебя здесь три дня, надеясь, что Ваша милость явишься в урочное время, как обещался в письме. Но, не дождавшись ни тебя, ни какого-либо посланца от тебя и не зная причины, почему Ваша милость не пожаловал, мы принуждены были разъехаться. Теперь мы сами нарочно шлем к Вашей милости и в письме своем не благодарим тебя за то, что ты погордился не столько над нами, твоею братиею, но и над кое-кем набольшим, кому известно было об этом предполагавшемся нашем съезде. И по правде, вспомнил бы Ваша милость, с чем ты отправил нас и как там благодарно то было принято: все, чего ты хотел, теперь имеешь в руках своих: привилегии, грамоты увяжчие (на владение Киево-Печерским монастырем) и банницию на того человека (киево-печерского архимандрита Никифора Тура). Дивно нам, что Ваша милость, сам о том просивши, теперь то покидаешь и пренебрегаешь ласкою, тебе предложенною. Если бы мы знали, где ты находишься, то сами поехали бы к тебе, но, не зная этого, мы просим Вашу милость бросить все и, как можно скорее, приехать к нам в Брест как для своих дел, которые не терпят отлагательства, так и для общих. А если не приедешь, то, право, ты нас выдашь на снедение, нас погубишь, да и сам не воскреснешь, ибо это не с своим братом шутить» . Необходимо сказать, что по смерти епископа Владимирского Мелетия Хрептовича (13 генваря 1593 г.), бывшего вместе архимандритом Киево-Печерского монастыря, последний отдан был королем Никифору Туру, который хотя вступил в управление монастырем и назывался нареченным архимандритом его, но не хотел действительно принять на себя сана архимандрита. |
| е. православным, как всегда и везде, неприязненно и враждебно. Оно, без сомнения, сочувствовало тем мерам — если даже не само внушало их,— какие принимались правительством против православных; участвовало в тех притеснениях, какие терпели православные от католиков, преимущественно в Галиции; не упускало случаев обратить того или другого из православных к своей вере. Но в продолжение целого столетия от начала периода можно указать только на одного Виленского бискупа Альберта Войтеха Табора как на действительного ревнителя церковной унии, который столько хлопотал об обращении великой княгини Елены и других русских, и еще на монахов бернардинов, странствовавших в то же время и с тою же целию по всему краю. Протестанты своими победами пробудили дремавшее в Литве латинское духовенство, и оно выступило против своих врагов, а вместе и против православных, в лице иезуитов с неудержимою ревностию и силою. С этого времени участие латинского духовенства в деле унии было самое решительное. Иезуиты подготовляли унию и способствовали введению ее между русскими: своею проповедию, своими школами, диспутами, сочинениями; еще более — своими советами и внушениями светскому правительству, которое успели подчинить своему влиянию; своими советами и внушениями латинским прелатам, которые не могли не сочувствовать их деятельности; своими советами и внушениями самим русским владыкам, решившимся принять унию, а всего более — тем, что сумели воспитать и посадить на польском престоле Сигизмунда III, умели возбуждать, подкреплять и наставлять его во все время действительного насаждения унии в крае и незримо заправляли всем этим делом до его полного окончания. Иезуиты, и во главе их знаменитый Скарга, должны быть названы главными виновниками церковной унии в Литве. Имя Скарги еще теснее связано с именем этого рокового события, чем имена Потея, Терлецкого, Рагозы и самого Сигизмунда III. Что же такое была появившаяся в Литве церковная уния? Это был насильственный и самый горький плод тех горьких условий, среди которых протекала жизнь Западнорусской митрополии со времени отделения ее от Московской. Ссылки по теме Церковно-Научный Центр «Православная Энциклопедия» По Благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла © Православная Энциклопедия, 2001–2024. Все права защищены © Сделано в Stack Group , 2008–2024 Поделитесь с друзьями |
| 555 См.: MCL. Р. 475–481 (две грамоты Рагозы об отлучении Г. Балабана и его же обращение к королю). См. также: Жукович 1901. С. 109; Макарий 1879. Т. IX. С. 541–542. 556 Об этом позднее сообщал Терлецкий, утверждая, что письмо примаса было вручено митрополиту в его, Терлецкого, присутствии (Архив ЮЗР. Ч. 1. Т. 1. С. 450). Письмо Карнковского свидетельствует, что польское правительство следило за происходящим в православной церкви. 565 Флоря Б.Н. Брестские синоды и Брестская уния//Католицизм и православие в Средние века (Славяне и их соседи. Вып. 3). М., 1991. С. 69–73. 566 Как преемник Мелетия Хребтовича Потей занимает второе место после митрополита с титулом «прототрония» (АЗР. Т. 4. С. 67). 567 Климентий Огинский, архимандрит Городенский, Гедеон Брольницкий, архимандрит Лаврашовский, Василий, игумен Дубенский, Паисий, игумен Бытенский, Исайя, иеромонах и «эклезиарх» Супрасльского монастыря, Иоанн, протопоп киевского Софийского собора, Нестор Кузминич, протопоп Подгаецкий, нареченный игумен Минского монастыря «со прочими священнического и иноческого причту» (АЗР. Т. 4. С. 67). 571 С марта 1591 г. перемышльским епископом был М. Копыстенский (Жукович 1901. С. 112. Прим. 239). 573 АЗР. Т. IV. I–II. С. 71–75 (протестации Еремея Бориславского от 9 и 11 июля 1594 г. против осуждения Балабана и игумена Уневского монастыря Феодосия Терлецкого). 577 Там же. С. 448–450. Гуляницкий утверждал, что 10 июля в Жидичине, владении Гедеона Балабана, он встретил не только львовского епископа, но и Кирилла Терлецкого. Балабан якобы в присутствии возного стал расспрашивать Терлецкого о соборе, состоявшемся в Бресте, на который Балабана не пригласили. Терлецкий рассказал, будто тоже не знал о соборе и оказался в Бресте случайно. Лишь там он услышал «от людей, якобы там собор якись быти мел» и зашел навести справки в подворье Потея. Здесь он встретил несколько «простых попов», которые ему и рассказали о созванном соборе. Терлецкий был удивлен, что его на собор не пригласили и что собор созван вопреки сеймовому запрету. В присутствии Терлецкого было привезено и письмо от Карнковского с предупреждением о незаконности собора. В итоге Терлецкий заявил в ответ на вопрос Балабана, что «не было там ниякого собору, ани сеноду, поготовю нияких судов» и что он, Терлецкий, никаких соборных или судебных решений не подписывал. Об этой же ситуации см. также ниже. |
| 1. Заявление Кирилла Терлецкого в 21-й день мая 1594 г., что король назначил его и Ипатия Потея послами в Рим для заключения унии, и необходимость согласия на то со стороны митрополита и прочих русских епископов 2. Каким образом приобреталось и состоялось это согласие митрополита и епископов 3. Съезд в Сокале четырех епископов: Луцкого, Львовского, Перемышльского и Холмского, их приговор об унии и «артикулы», или условия, для принятия ее 4. Согласие на этот приговор митрополита и собственноручные его «пункты», или условия, унии, скрытность митрополита, послание к нему Потея и послание самого митрополита к новогрудскому воеводе Скумину-Тышкевичу 5. Местный Собор в Львове 28 генваря 1595 г. под председательством епископа Гедеона и решение Собора принять унию 6. Томительное состояние Потея и благодарственная ему грамота от короля 7. Примирение митрополита с Гедеоном Львовским, скрытность и лживость митрополита пред князем Острожским и переписка с воеводою Скуминым 8. Переписка Потея с князем Острожским 9. Письмо Потея и Терлецкого к митрополиту и королевская грамота ему на Киево-Печерский монастырь 10. «Артикулы», или условия, унии, подписанные митрополитом и другими духовными лицами 11. Соборное послание митрополита и владык к папе с изъявлением согласия на принятие унии 12. Протесты православных против замышляемой унии и меры против них со стороны ревнителей унии 13. Поездка Потея и Терлецкого в Рим и манифест короля ко всем подданным по этому случаю 14. Новые протесты православных и противодействия им ревнителей унии III. Как принята Потеем и Терлецким уния в Риме и как потом она принята и отвергнута в Литве 1. Прибытие Потея и Терлецкого в Рим и частная аудиенция им у папы 2. Торжественная им аудиенция в большой зале папского дворца и принятие ими унии 3. Благоволение папы к Потею и Терлецкому и послания к митрополиту Рагозе и владыкам, к польскому королю и сенаторам 4. Возвращение Потея и Терлецкого в отечество, протест против них на Варшавском сейме и требование лишить их епархий |
| А. З. Р. 4. 21 После этого странными представляются рассказы автора «Перестроги» про епископа Луцкого Кирилла Терлецкого, да и про самого патриарха Иеремию и других (А. З. Р. 4. 149. С. 206–208 и далее В Перестроге, например, говорится: а) будто патриарх еще во время своего проезда в Москву через Литву низложил здесь митрополита Онисифора и поставил на его место Михаила Рагозу — между тем как это случилось уже по возвращении Иеремии из Москвы; б) будто отъезжая в Москву, Иеремия приказал к возвращению его из Москвы созвать в Литве Собор, а Кирилл Терлецкий и другие епископы, опасаясь, чтобы и их за их пороки не постигла участь, какой подвергся Онисифор, упросили митрополита Рагозу не созывать Собора, и Собор не был созван — между тем как возвратившегося из Москвы Иеремию встретил в Вильне целый Собор духовенства; в) будто бы прибывши из Москвы в Литву, патриарх остановился в Замостье и, недовольный на митрополита, не исполнившего его приказания, послал к нему чрез его же протонотария Григория грамоту, чтобы он непременно созвал Собор для суда над порочными епископами, но Кирилл Терлецкий и епископ Львовский Гедеон через своих верховых отняли у Григория на пути патриаршую грамоту и самого избили почти до смерти — между тем как патриарх имел Собор и в Вильне, где низложил Онисифора, и в Бресте, где возвел в сан экзарха Кирилла Терлецкого, и сам непосредственно судил в Замостье трех епископов: Владимирского, Луцкого и Львовского и отпустил их от себя, прощенных и благословенных; г) будто патриарх, находясь уже в Валахии, прислал оттуда свою грамоту Владимирскому епископу Мелетию Хрептовичу, чтобы Кирилла Терлецкого судили на Соборе и осудили, но Кирилл сумел похитить эту грамоту у Мелетия — между тем как еще в Замостье патриарх дал Кириллу свою грамоту, которою признал его прощенным и благословенным до его живота. Вообще хотя безыменный автор «Перестроги» был современником описываемых им событий и писал около 1605 г., но он по простоте внес в свое сочинение без разбора все, что говорилось тогда между православными про Кирилла Терлецкого и других виновников ненавистной унии, особенно непохвального и позорного для них, и хотя в «Перестроге» есть, бесспорно, известия достоверные, но они перемешаны с известиями, искаженными и перепутанными народною молвою, и изложены без надлежащей хронологии, как это обыкновенно бывает в народных рассказах. К сожалению, эти известия перешли потом без поверки и в Густынскую летопись и в Палинодию Захарии Копыстенского, и в Описание Киево-Соф. собора митр. Евгения и в некоторые другие сочинения об унии. |
| А для большего возбуждения себя к тому мы составили между собою настоящий письменный акт, которым и свидетельствуем нашу полную и неизменную волю на соединение с Римским Костелом». Акт этот написан 2 декабря 1594 г. и подписан в подлиннике только двумя епископами: Владимирским Ипатием Потеем и Луцким Кириллом Терлецким, которых потому и следует признать его составителями. Но затем они старались собрать подписи и прочих иерархов, так как по другому современному же списку под актом этим подписались еще кроме Потея и Терлецкого: Михаил, митрополит Киевский, и Галицкий, и всея Руси; Григорий архиепископ, владыка Полоцкий и Витебский; Леонтий Пельчицкий, епископ Пинский и Туровский; Дионисий Збируйский, епископ Холмский и Белзский; Иона Гоголь, архимандрит кобринский, и тот же Иона Гоголь, нареченный епископ Пинский и Туровский . Из этих подписей необходимо заключить, что собирание их производилось очень долго, потому что, например, Григорий, архиепископ Полоцкий, мог подписаться только после 5 мая 1595 г., когда он сделан коадъютором Полоцкого архиепископа Нафанаила Селицкого (вовсе не подписавшегося) или, вернее, только после 22 сентября, когда сделался его преемником; равно и Иона Гоголь, хотя мог бы и подписаться нареченным епископом Пинским и Туровским еще при жизни Пинского епископа Леонтия Пельчицкого, но преемником его сделался только после 22 сентября 1595 г. А это было уже, как увидим, пред отъездом Потея и Терлецкого в Рим. И потому легко понять, отчего под актом нет подписей епископов — Львовского Гедеона Балабана и Перемышльского Михаила Копыстенского: к тому времени оба они уже отказались от всякого участия в унии. Таким образом, настоящий акт, придуманный Потеем и Терлецким, при появлении своем не мог иметь никакого влияния на дело унии. Гораздо важнее было другое событие, совершившееся к концу того же 1594 г. под влиянием Луцкого владыки Кирилла Терлецкого. По его приглашению съехались в город Сокаль епископы: Львовский Гедеон, Перемышльский Михаил и Холмский Дионисий . |
|
|
