| – Кроме того, утверждены в степени кандидата богословия 2 действительных студента Академии выпусков 1902 и 1904 г. г. В. В звании действительного студента – 5 студентов, окончивших в отчетном году академический курс; все – с правом на получение степени кандидата богословия по представлении удовлетворительных кандидатских сочинений. – Тремя из них означенные сочинения были представлены после летних каникул, и они утверждены уже Советом Академии в степени кандидата богословия, причем двум предоставлено право на получение степени магистра без новых устных испытаний. 4) A. В 1905–1906 академическом году библиотека пополнилась 2605 названиями книг и журналов в 7581 томе и тетрадях. Из них 682 названия в 954 томах и тетрадях приобретены покупкой, а 1923 названия в 6627 томах и тетрадях поступили в библиотеку частию в дар от разных учреждений и лиц, частию в обмен на академический журнал, частию, как присланные в редакцию академического журнала для отзыва, и частию, как академические издания и диссертации на ученые степени. В отчетном году куплены следующие ценные издания: а) Pemim – Julleville, Histoire de la langue et de la littérature française, t. 1–8. Paris, 1896–1899, 160 fr.; 6) Monumenta Germaniae historica, Auctores antiquissimi, t. 2; 9:1–2; 11:1–2 и 13:1–4. Berolini, 1879–1898, 87 марок; в) Sacrorum Bibliorum Eragmenta Copto-Sahidica, vol. III, cum tab. Romae, 1904, 57 марок; r) Theodosiani libri XVI, ed. Mommsen – Meyer, I–II, mit Taf. Berolini, 1905, марок 62; д) Baldwin, Dictionary of Philosophy, vol. III, 1–2. London, 1905, два экз., 84 шиллинга (Vol. I–II —28— были приобретены ранее, в 1902–1903 г.). – Из поступлений даровых можно отметить: а) пожертвованные Преосвященным Ректором Академии – аа) Универсал Польского короля Сигизмунда II 1610 г. и бб) письмо Епископа Луцкого Кирилла Терлецкого Епископу Львовскому Гедеону Болобану 1585 г.; б) поступившие в библиотеку по завещанию Архимандрита Серапиона (Машкина) книги и периодические издания, в количестве 254 названий и 430 томов и тетрадей, и в) поступившие в библиотеку от почетного члена Академии – заслуженного ординарного профессора В.А. |
| Развитие мирянской активности в Православной Церкви Западной Руси закономерно влекло за собой возникновение конфликта между высшим духовенством и мирянами, прежде всего — братствами, в деятельности которых епископы видели покушение на свои канонические права и даже влияние идей протестантизма. Между тем, нельзя утверждать, что православные братства Речи Посполитой выходили в своих действиях за рамки канонов Православной Церкви. Не желая зависеть от нравственно недостойных иерархов, братства, тем не менее, не доходили в своем противостоянии с ними до отрицания канонического строя Православной Церкви и отвержения иерархии как таковой. В качестве альтернативы епископской юрисдикции братчики считали возможным переход через право ставропигии в прямое подчинение верховному Первоиерарху, каковым для Киевской митрополии в то время являлся Патриарх Константинопольский. Патриарх Константинопольский Иеремия II с пониманием отнесся к позиции братств. Во время пребывания в Речи Посполитой Иеремия II встал на сторону Львовского братства в его конфликте с епископом Гедеоном Балобаном и утвердил ставропигиальные права Львовского и Виленского братств. Патриарх также сместил с кафедры митрополита Киевского Онисифора Девочку, обвиненного в двоеженстве, и заменил его на митрополии Михаилом Рагозой. В одновременном с этим актом поставлении епископа Кирилла Терлецкого Патриаршим экзархом в Речи Посполитой, а епископа Владимирского и Брестского Мелетия Хрептовича — прототронием можно также видеть проявление недоверия Иеремии II к дискредитировавшему себя епископату Киевской митрополии. Вероятно, таким способом Патриарх надеялся избежать чрезмерной концентрации власти в руках митрополита Киевского и создать своего рода коллегиальную структуру управления Православной Церковью в Речи Посполитой. Действия Патриарха Иеремии еще более привели в раздражение западнорусских архиереев. Кирилл Терлецкий, согласно сообщению «Перестроги», возмущался действиями Иеремии и выражал опасение епископов за их будущее в следующих словах: «Же патриархове, маючи дорогу отвореную до земли Московской, для милостины великое будут там часто бывати, а и там и назад идучи, нас не минут; и, маючи привилеи так от короля Стефана яко и от теперешнего господаря, до выконыванья владзы своее не всхотят порожневати, але нами колотити; якож юж скинул одного митрополита, а иншого наставил, што з якою нечестью тому человекови есть; при том и братства установил, которые будут и уже суть гонителе на владыков: хотя й чого не будет, зведут и оскаржат; а (уховай, Боже!) скинут ли которого з нас с епископии, то сам осуди, якая нечесть?» (10) |
| «Хотя безымянный автор «Перестроги» (по Евгениевскому названию Хронографа) 345 , пишет м. Макарий, был современником описываемых им событий и писал около 1605 г., но он, но просят, внес в свое сочинение, без разбора, все, что говорилось тогда православными про Кирилла Терлецкого и других виновников ненавистной унии, особенно непохвального и позорная для них; и хотя в «Перестроге» есть, бесспорно, известия достоверные, но они перемешаны с известиями искаженными и перепутанными народною молвою, и изложены без надлежащей хронологии, как это обыкновенно бывает в народных рассказах. К сожалению, эти известия перешли потом, без поверки, и в Густинскую летопись, и в Палинодию 3. Копыстенского, и в Описание Киево-Софийского собора м. Евгения, и в некоторые другие сочинения об унии». 346 Подобно польским историкам и по той же причине мы не будем указывать и труды всех православных авторов, утилизированные Евгением для своей работы, – отметим только рукописные материалы, источники и пособия, да поговорим об отношении ученого иерарха к знакомому нам, печатному труду Н. Н. Б-Каменского, как к труду самому обширному, сравнительно со всеми другими сочинениями по истории унии, какие только существовали до появления в печати «Описания Киево-Софийского собора». Из рукописей преосв. историк имел под руками и эксплоатировал: псковскую летопись (стр. 105, пр. 58), киевскую летопись от пришествия Славян по 1574 г. (стр. 81), 348 летописец малой России прежде и всех после Хмельницкого бывших гетманов и при них действиях (стр. 189, пр.), 349 Русский хронограф (Перестрога), Liatopisiec albo Kronica... rok. 1620., Иерлича, 350 прусскую Линдеблатову хронику (стр. 103, 104), Палинодию Копыстенского (по списку Киево-Печерской лавры, – стр. 61, пр. 10), Литовскую метрику (151, пр., и др.), московский иерархический каталог, разные указы и некоторые, весьма ценные в научном отношении, грамоты и акты. Между последними особенно послужили Евгению «Акты из дел малороссийских, списанные в московской государственной Коллегии Иностр. Дел», которые, в трех книгах, хранятся теперь в Киево-софийской соборной библиотеке ), обнимая собою незначительный период времени (1654–1691 г.г., 1701, 1708, 1722,1723 и 1731), в которых, по его же словам, «нашлось много нужного» для «Истории киевской иерархии». Часть их, как увидит читатель, отпечатана в «Прибавлении» к «Описанию Киево-Софийского собора» (и процитована в самом сочинении); часть в «Прибавлении» к «Описанию Киево-Печерской лавры; часть же не отпечатана, изредка лишь процитована в «Истории киевской иерархии» и все же не мало утилизирована. Так, преосв. автор воспользовался: для стр. 186–187, 194, 208 и 209 32, 5, 15 и 34 первой книги 351 , для стр. 201 – 12 (1 кн.) и 2 (2 кн.), стр. 201–202 – 44 (2 кн.), стр. 197–198 и 202–204 – 19 (1 кн.), стр. 207 – 82 (1 кн.) и 14 (2 кн.), стр. 209–212 – 11 (3 кн.), стр. 218–214 – 33 (3 кн.) и стр. 209 – 46 (3 кн.). |
| При личном свидании с Острожским Потей показал ему подлинные грамоты владык об унии за их подписями и печатьми, рассказал подробно все дело, как и с какого времени оно началось и кто был первым его виновником. Потом предложил князю, чтобы он поступил с грамотами об унии по своему усмотрению, хотя бы даже сжег их, но только бы сам начал вновь это святое дело и стал во главе его. Наконец, павши к ногам князя, со слезами просил, чтобы он сам с своим могуществом взялся за это дело, к которому сам же прежде подал повод, и чтобы довел дело до конца,— и тогда все владыки будут слушаться его, князя, во всем и ничего более не станут делать без его воли. Острожский выслушал слова Потея благосклонно и сказал, чтобы владыки ходатайствовали пред королем о созвании Собора, а он, князь, готов употребить на том Соборе все усилия, чтобы постановление об унии могло состояться с согласия всего христианства. Потей обещался исполнить волю князя и сдержал свое слово. Когда оба епископа, Владимирский и Луцкий, прибыли в Краков, они прежде всего представили королю грамоты об унии, подписанные владыками, и письмо от митрополита, а потом начали настоятельно просить короля о созвании Собора и говорили: «Мы сами подписались на унию, но нужно нам подумать и об овцах Христовых нашей паствы, чтобы и они с нами согласились». Особенно указывали на то, что князь Острожский, крепчайший столб и украшение православной Церкви в Литве, еще не согласился на унию и требует Собора. Король решился было уступить, хотели уже писать о Соборе грамоту митрополиту и универсалы. Но в это время до короля стали с разных сторон доходить известия, что русские и не думают о принятии унии, напротив, списываются между собою, чтобы ей противиться. Тогда король внезапно переменил свое намерение и совершенно отказал в созвании Собора . Между тем, будучи весьма обрадован согласием владык на унию, король под влиянием своих советников принимал все меры для поддержания и дальнейшего движения этого дела. В один и тот же день (28 июля) изданы были королем разом три грамоты: одна к князю Острожскому, другая к митрополиту Рагозе, третья к старостам пограничных замков в Польше. |
| Новогродский воевода Федор Скумин писал к одному из почетнейших граждан Вильны, Козьме Мамоничу, что между православными христианами происходит великая смута и, кто причиною тому, он в точности не знает; что он многократно письмами своими просил митрополита открыться и сказать правду, но не добился верного слова. Мамонич показал письмо Скумина виленскому православному духовенству, и оно отвечало воеводе (в ноябре): «Наши владыки, вместо того чтобы собираться на Соборы в Бресте в назначенное время для всего духовенства, вздумали собираться между собою на тайные съезды. Так съезжались они в Сокале, где начали ту злую унию, потом в Красном Ставе, а ныне собирались в Кобрине и в Бресте, и митрополит, отъезжая туда из Вильны, не сказал ни слова о том собрании, а говорил, будто ему нужно ехать на трибунал в Люблин... Посылали и мы к отцу митрополиту наше писание, чтобы он, не тревожа Церкви Христовой, сказал о себе правду, но доселе не получили никакого известия. Только недели три тому назад присылал он к церковному нашему братству и панам бурмистрам своего писаря Григория, который за несомненное поведал, что владыки поддались папе, отступив от православных патриархов, и показывал о том самые писания владык и королевскую грамоту. Тогда, узнав достоверно, что владыки и митрополит сделали то тайно, без ведома патриархов, низшего духовенства и всех православных христиан, мы, все православное виленское духовенство, протестовали пред Богом и всем христианским народом, как в книгах наших духовных, так и во всех урядах светских, что мы о таком отступлении от наших святейших патриархов не мыслили, и не знали, и на то не соизволяли, и обязуемся непоколебимо стоять при всем благочестии святой Восточной соборной Церкви. Извещая об этом Вашу милость, мы просим тебя быть вместе с иными многими православными защитником и поборником нашей благочестивой веры» . Нельзя здесь не отдать чести тогдашним православным священникам литовской столицы и во главе их достойному отцу протопопу Ивану Парфеновичу. Все они уже перенесли за свою ревность о православии шестинедельное запрещение священнослужения от митрополита; все по его требованию явились к нему на суд, вероятно, в первой половине октября и, несмотря на это, не переставали смело протестовать против унии, ратовать за отеческую веру и тем подавать пример прочему духовенству и мирянам. |
| А грамотою к пограничным старостам король приказывал, чтобы они не пропускали в Литву и Польшу никаких посланцев от патриархов, с их листами или и без листов, ко владыкам или к кому другому, самих посланцев задерживали, листы же у них отбирали и отсылали к королю . Этим уже исполнялась одна из просьб, заявленных владыками королю. Спустя два дня (30 июля) он издал грамоту, обращенную не к митрополиту только и епископам, но и ко всему православному духовенству, которою отзывался как на эту, так и на некоторые другие их просьбы . Сказав о том, что он «часто» напоминал духовным греческого закона, особенно старшим, стараться о соединении в его владениях последователей греческой веры с римлянами и что наконец митрополит и все епископы единодушно положили соединиться с Римским Костелом и подчиниться папе, с сохранением только своих таинств и обрядов, король объявлял владыкам свою признательность и с своей стороны давал им и всему духовенству за себя и за своих преемников торжественное обязательство: а) не придавать никакой силы и значения неблагословениям и проклятиям, какие вздумали бы патриархи присылать в своих грамотах на духовенство и владык, принявших унию, и даже не пропускать таких грамот в пределы Литвы и Польши; б) не отнимать ни у кого из владык до самой их кончины их кафедр и церковных имений; в) уравнять русское духовенство в правах и вольностях с духовенством римским, согласно с грамотою короля Владислава, данною после Флорентийской унии, так как эту самую унию и принимает теперь русское духовенство. Еще чрез два дня (2 августа) король издал новую грамоту, в которой высказывал обещание исполнить не некоторые только, а все просьбы, изложенные в известных нам артикулах, или условиях, унии, которые представлены были ему Потеем и Терлецким от имени митрополита, епископов и всего духовенства. Исполнение этих просьб, перечисляемых в грамоте, должно было последовать, по словам короля, тотчас как окончательно состоится уния; только о двух просьбах он выразился не довольно решительно. «О месте в сенате (для митрополита и владык),— говорил король,— мы обещаем рассудить с панами радами нашими и с чинами Речи Посполитой, так как это дело принадлежит власти сейма... А чтобы монастыри и церкви русские не были обращаемы в костелы, это в наших королевских имениях мы запретим, но в имениях шляхетских сделать того не можем» . |
| В просьбе они извещали князя, что в народе русском, для которого настало теперь несчастное и плачевное время, происходят тревога и волнение от старших его в законе греческом, от владык и от самого митрополита, и притом не в одной только Вильне, но и во всех панствах его королевской милости. А это оттого, что владыки и митрополит, без ведома своих старших, отцов патриархов, от которых получают благословение, и без ведома всех духовных и светских людей закона греческого, вопреки своего долга и присяги устроивши между собою тайные съезды, умыслили поддаться Римскому папе, принять новый календарь, и, к великому вреду древнего христианского закона греческого, придумали между собою какие-то новшества и «артикулы», и «подписались» признать папу своим главою. Затем бурмистры с радцами и лавниками просили князя Радзивилла, чтобы он допустил к себе и благосклонно выслушал их послов, которым они поручили подробнее донести ему о всем деле, и чтобы он был для них, как живущих в его воеводстве, «помощью и оборонцем», а митрополиту напомнил своею грамотою об его пастырском долге . В то же время священники виленского Троицкого братства и особенно дидаскал братской школы Стефан Зизаний за несомненное разглашали в народе, что митрополит и владыки продали свою веру. Узнав об этом, Рагоза прислал в Вильну своего посланца, который старался убеждать всех, что слухи неверны. Но посланцу не поверили. Зизаний и за ним братские священники еще более и настойчивее стали говорить в своих проповедях против своих недостойных архипастырей. Тогда митрополит прислал этим священникам и Зизанию свою грамоту (от 16 июля), которою строго предостерегал их, чтобы они не рассеивали ложного слуха и не возмущали народа, а в противном случае угрожал отлучить их от Церкви и как бунтовщиков предать королевскому суду . В последних числах июня Потей и Терлецкий отправились в Краков, и на пути Потей заехал по своим делам в Люблин, как и уведомлял князя Острожского еще в письме от 16 июня. Здесь-то желание Потея, выраженное в том же письме, исполнилось: он имел случай видеться с князем Острожским благодаря стараниям воеводы подляшского князя Заславского. |
| 6. История подготовки и осуществления унии церквей в конце XVI в. выявила взаимное непонимание католиков и православных. История Брестской унии – история иллюзий. Исторически эти иллюзии были столь же закономерны и неизбежны, сколь закономерен и неизбежен был их крах. Православные епископы и другие православные сторонники унии вовсе не хотели становиться католиками, хотя и не отдавали себе отчета ни в том, что на самом деле разделяло их и католиков, ни в том, в каким последствиям приведет их отчаянный маневр. Католики не хотели и не могли – настолько, насколько они оставались католиками! – пойти на то, чтобы христиане, признавшие власть, авторитет и правоту папы, оставались бы не-католиками. Они, как и православные, не понимали, в чем состоят глубинные различия двух христианских традиций и к каким катастрофическим последствиям может привести заключаемая уния. Взаимное непонимание православных и католиков во времена Брестской унии коренится в особенностях и различиях двух христианских ментальностей, исторически сформированных конфессионально-культурными традициями византийско-православной и латино-католической цивилизаций. 7. Последствия взаимного непонимания и иллюзий стали выявляться уже в 1595 г. Одним из них был фактический отказ католической стороны от проведения общего собора, на который так надеялись православные. Другим – поворот событий, который ждал Ипатия Потея и Кирилла Терлецкого в Риме. Однако пути назад уже практически не было ни для православных инициаторов унии, которые всё поставили на одну карту, ни для католиков, которые по природе своего экклезиологического мышления не могли отказаться от счастливо представившейся перспективы «обращения» из «схизмы» в истинную веру миллионов «заблудших овечек». Глубокий раскол православной церкви (и следовательно, всего общества!) во время Брестских соборов октября 1596 г. стал, по сути, первым публичным крахом унионного плана и ярчайшим выражением взаимного непонимания двух сторон. История украинско-белорусского православия и Брестской унии позволяет, таким образом, выявить некоторые исторические реальности, определявшие особенности развития католических и православных обществ и противоречия в их взаимодействии в Средние века и в «эпоху конфессий». |
| Другой пункт этой части инструкции предусматривал введение в трибунальский суд трех представителей православного духовенства и трех православных светских лиц. Третий пункт требовал запретить епископам передавать в руки светских людей судебные полномочия по «духовным делам» – разводам и другим вопросам. Наконец, четвертый пункт касался сохранения церквей в Рыдле, Кесе, Троках и других местах. Таким образом, инструкция предусматривала продолжение разносторонних реформ в православной церкви. Однако главная роль в их обеспечении отводилась мирянам, представленным братствами. При том что некоторые пункты инструкции предусматривали укрепление статуса и влияния духовенства, в целом она представляла большую опасность его полномочиям. Епископат как группа подвергся острой критике. Их избрание становилось фактически прерогативой шляхты, и это должно было стать законодательной нормой. Предусматривалось существенно ограничить их права распоряжаться церковным имуществом. Под особенно сильный ударом оказывались Терлецкий, Балабан и Копыстенский. С другой стороны, на особом положении как прототроний и хранитель казны, предназначенной для церковных «инвестиций», оказывался Ипатий Потей. По сути, речь шла о коренной перестройке внутрицерковных отношений. И поскольку она предусматривала очень заметное ограничение власти духовенства при одновременном усилении роли мирян, консенсус, выработанный между духовными и светскими руководителями церкви в Бресте в 1591 г., оказался под прямой угрозой. Как инструкция была воспринята духовенством, присутствовавшим на соборе? Мы можем судить об этом только на основании соборной грамоты и реакции Кирилла Терлецкого. Соборная грамота была подписана не всеми перечисленными в преамбуле духовными лицами и далеко не по всем откликнулась на требования инструкции. Она подтверждала права и статус признанных собором братств, а другие братства запрещала и упраздняла. Относительно противников «законных» братств подписавшее грамоту духовенство заявляло, что не будет снисходить к тем, кто подлинно виновен, но судить виноватых будет и на соборах, и у себя в епархиях и приходах «водлуг духовного права». |
| На фоне противостояния между «Автокефальной» и Автономной Церквями и откровенного террора украинских националистов против автономного духовенства начались контакты между их иерархами о возможности объединения. Первым к данному вопросу обратился администратор УАПЦ Поликарп (Сикорский). В мае 1942 г. он призывал митрополита Алексия (Громадского) примкнуть к их «автокефалии», обвиняя его в «москвофильстве» и предательстве идеи независимой Украинской Церкви. На это митрополит Алексий отвечал Сикорскому, пространно аргументируя необходимость оставаться в юрисдикции Московской Патриархии: «Наша общая цель – независимость нашей Церкви – революционным путем не может быть достигнута, ибо, согласно канонам, православные епископы, хоть бы и связанные принадлежностью к одному народу и общностью национальных убеждений, не могут положить основ существования новой автокефалии, если они не будут действовать в рамках своей канонической юрисдикции того времени… Таким образом, мы бессильны пред церковной действительностью. Мы невиновны в том, что оказались в 1940 г. в юрисдикции Московской Патриархии, но должны исходить из рамок этой юрисдикции, если хотим, чтобы наша будущая автокефалия была канонической и Также митрополит Алексий (Громадский) сообщал о своем личном отношении к вопросу о канонической связи с Москвой и демонстрировал своему адресату общность их взглядов в таких словах: «Я понимаю Вас и знаю, как украинский народ относится к Москве, которая исторически к нему была немилостива, а ныне является еще и синонимом большевизма и коммунизма с их нечеловеческим насилием… Но изменились обстоятельства, которые требуют для добра нашей Церкви иных Глава Автономной Церкви в своем письме к лидеру УАПЦ осуждал принятие автокефалистами в свои ряды «самосвятов» липкивского посвящения, а также нововведения литургического характера, которые противоречат православным канонам. Митрополит Алексий предостерегал Поликарпа (Сикорского) от повторения пути его предшественника по Луцкой кафедре Кирилла Терлецкого, последовавшего по пути заключения унии. Напоследок митрополит Алексий обратился к Поликарпу с добрыми словами как к другу и сыну по монашеству и архиерейской хиротонии с призывом оставить свои заблуждения и объединиться с православными епископами на общем |
|
|
