| Ритм декоративных элементов – многочастный, нарочито усложнённый, сочетающий измельчённые элементы с более крупными, орнаментику и узор – с цветом (красным и белым). Солярные знаки, свастики, меандры, волны и городки буквально испещряют поверхность апсид в сочетании с профилированными нишами и столбиками окон, насыщая её переменчивыми светотеневыми контрастами. Очень похож на южную церковь монастыря Липса главный храм монастыря Хора, посвящённый Спасу и Богоматери, заново отстроенный (на старом основании XI в.) в начале XIV столетия. Ещё более отчётливо новые вкусы прослеживаются в окружающих основной объём помещениях нартекса, экзонартекса и параклесиона. Принцип диффузии, перетекания сложно организованной системы пространств, характерный для палеологовского периода, здесь совершенно отчётлив. Пространства взаимосвязанных помещений небольшие, невысокие, но в буквальном смысле слова перенасыщены сложными сводчатыми и арочными конструкциями. Ни боковые поверхности невысоких стен, ни тем более «потолок», не остаются неизменными. Они изгибаются в арках и в парусах, уходят в глубину в люнетах, отступают в аркасолиях, «вздуваются» крестчатыми и скуфьеобразными сводами, возвышаются рёберчатыми куполами. Каменная оболочка кажется исключительно гибкой, податливой, находящейся в постоянном изменении. Ритмическое разнообразие, и неожиданная «цветущая» сложность миниатюрных помещений определены новыми представлениями о мире, и о месте человека в нём. Законы непрестанного становления, произрастания суммирования частей – в основе новой гуманистической концепции мироздания. Декоративное убранство интерьера включает весь репертуар, известный византийскому зодчеству. Это и тонкие мраморные колонки с резными капителями, резные беломраморные карнизы, обрамляющие дверные проёмы и аркасолии, мраморная инкрустация стен, и конечно драгоценная мозаика. Рафинированная архитектурная концепция и изящное убранство отразили вкусы фундатора постройки – Феодора Метохита. Монастырь Хор (Кахрие-джами) в Констнантинополе. |
| РНБ, Софийск. 202 (Путятина Минея). Сводный каталог славяно-русских рукописных книг, хранящихся в СССР, XI–XIII вв. М., 1984. 21. Согласно археологическим данным, супруга Ярослава Мудрого княгиня Ирина была погребена в киевском Софийском соборе, где позднее захоронен и сам Ярослав (Янин В. Л. Некрополь новгородского Софийского собора: Церковная традиция и историческая критика. М., 1988. С. 138–139). Новгородская традиция, на которую опирается в данном случае митр. Макарий (существовавшая уже, по крайней мере, в 30–40-е гг. XV в. при архиеп. Евфимии II), именует, впрочем, мать Владимира Ярославича, захоронение которой сохранилось в новгородском Софийском соборе, не Ириной, а Анной. Пытаясь устранить это противоречие, еще Н. М. Карамзин, поддержанный в этом вопросе владыкой Макарием (см. прим. 344 к т. 1), предположил, что Ирина приняла иночество с именем Анны. Однако это противоречит указанным археологическим свидетельствам. Вероятнее всего, Анна была первой супругой Ярослава в пору его новгородского княжения и не могла, следовательно, быть матерью Владимира Ярославича новгородского (Назаренко А. В. О русско-датском союзе в первой четверти XI в.//Древнейшие государства на территории СССР: Материалы и исследования, 1990 год. М., 1991. С. 181–182). Неточность (или опечатка?) автора. По данным жития св. Михаила Синкелла, изданного Ф. Шмитом, знаменитый поборник иконопочитания скончался в 846 г., вероятно — 18 декабря (Шмит Ф. Кахрие-Джами//Известия Русского археологического института в Константинополе. 1906.Т. 11. С. 257–279 [по двум редакциям]. С. 31. Прим. 7). Русский перевод 1-й редакции см.: Полякова С. В. Византийские легенды. Л., 1972. С. 114–139). Точка зрения высокопреосв. Макария на перевод Символа веры, помещенного в Повести временных лет, именно в эпоху св. Владимира, не удержалась в науке. Текст этого исповедания, изданный впоследствии Н. К. Никольским по отдельному списку XII–XIII вв. (Материалы для истории древнерусской письменности//Сб. Отд-ния рус. яз. и словесности имп. |
| Изображение Богоматери с Младенцем на храме в клейме строфы ψ представляет интересный иконографический тип, необычным образом связанный с одной из мозаических композиций константинопольского храма Кахрие Джами – храмовой иконой, исполненной на пилоне у входа в алтарь и представляющей Богоматерь с Младенцем « χρα του χωρτου» (Вместилище Невместимого). Маленькое изображение на кремлевской иконе отличается от репрезентативного образа столичной работы: оно полуфигурное, не видны ступни ног Младенца, фигура Христа развернута несколько больше на зрителя. Однако сохранены главные смысловые детали: положение фигуры Иисуса, как бы лежащего на руках у Матери, его благословляющий жест, направленный на Марию; склоненная голова Богоматери и ее жест, поддерживающий ноги Христа. Близкие иконографические типы такой композиции встречаются в произведениях XII–XIII вв., таких, как миниатюра из Ватопедской Псалтири 610, мозаика ц. св. Луки на Парнасе или бронзовый рельеф из Пловдива. 74 Кроме того, Христос, благословляющий Марию, часто изображался на итало-византийских иконах XIII в., принадлежащих различным иконографическим типам. Однако в самом замечательном памятнике XIV в. – в храмовом образе Кахрие Джами, имеющем сходную иконографию, появляется весьма существенное новшество – текстовой девиз, который указывает на вполне определенный ее смысл. Хотелось бы понять, какое отношение к этой иконографии имеет эпитет, примененный к ней в Кахрие Джами, и какое дальнейшее воздействие он смог на нее оказать. К сожалению, подобные семантические особенности образов Христа и Богоматери в палеологовском искусстве, иногда имеющих весьма определенные по смыслу надписи, до сих пор не были предметом специального исследования. Сделаем поэтому небольшое отступление и обратимся к константинопольским памятникам, иллюстрирующим эту проблему. Надпись на упомянутом – главном – изображении Марии в Кахрие Джами – « χρα του χωρτου» (Вместилище Невместимого). Это парафраз строки из Акафиста Богоматери: «Радуйся, Бога Невместимого Вместилище» (χαιρε Θεου χωρτου χρα), строфа о, которая предполагает сходную с идеей гимна семантическую основу образа. |
| В этом отношении прежде всего необходимо отметить, что все восклицания «радуйся» обращены в Акафисте только к Богородице, и следующие за ними торжественные уподобления характеризуют только Марию-восприемницу божественной благодати. Среди этих славословий часто встречаются синтактико-синонимические параллели, как, например, «радуйся, ея же ради врази ниспадают» (ψ), «радуйся, яко гром враги устрашаящи» (φ), «радуйся, ея же ради отверзеся рай» (о), «радуйся, райским дверем отверзение» (η) и др. Собственно, круг тем, заключенных в рефренах, невелик, он ограничен соборными догматами, так как именно рефрены являются смысловым акцентом, передающим основную идею торжественного песнопения – прославление Боговоплощения, и поэтому наиболее яркими и запоминающимися среди них являются те, которые содержат эпитеты, непосредственно иллюстрирующие эту идею «радуйся, Агнца и Пастыре мати» (η), «радуйся света неизреченного тайно» (ν), «радуйся, селение Бога и Слова» (ψ), «радуйся, премудрости божия приятелище» (ρ), «радуйся, Бога невместимого вместилище» (ο) – последний, как уже было сказано, созвучен названиям богородичных изображений в монастыре Хора в Константинополе. В мозаиках и фресках Кахрие Джами представлено несколько иконографических типов Богоматери с Младенцем, совершенно различных по композиции, как, например, на предалтарном пилоне – Богоматерь, держащая Младенца на руках; в куполе парекклесиона – Богоматерь с Младенцем, помещенным перед ней; в люнетах надгробий и над входом во внешний нартекс – Богоматерь с Младенцем в мандорле, расположенной у нее на груди, подобная иконографическому типу «Знамение», – но с точки зрения интересующей нас темы они все могут в равной мере выражать образ « χρα του χωρτου». Для того, чтобы пояснить мысль о семантическом единстве большинства изображений Марии с Младенцем в этом храме и незначительности различий в изображении Кахрие Джами и иконы Успенского собора, необходимо рассмотреть их в отношении к общему замыслу живописного ансамбля Кахрие Джами. |
| Церковь мон-ря Хора (Кахрие-Джами) в К-поле. XII в. Церковь мон-ря Хора (Кахрие-Джами) в К-поле. XII в. Идея собора Св. Софии повлияла на сложение типа большой многокупольной базилики, где многократно повторено перекрытое К. квадратное пространство. Грандиозная ц. св. Апостолов в К-поле (536-550, разрушена в 1461) имела план в виде греч. креста из 5 квадратных купольных ячеек. Еще более крупная базилика - св. Иоанна Богослова в Эфесе (565, сохр. руины) - имела план в форме лат. креста и 6 К. Продолжала развиваться и простая купольная базилика (ц. Св. Ирины в К-поле, 532, перестроена в 564 и 740; зап. овальный глухой К. добавлен при перестройке в 740; храм «В» в Филиппах, Македония, VI в.). Однако в этом архитектурном типе появляются 2 новшества: К. сдвигается к центру среднего нефа (ц. Пресв. Богородицы в Эфесе, VI в.; храм в Каср-ибн-Вардане в Сирии, 564), а к северу и югу от К. возникают подпружные арки, придающие пространству крестообразность (ц. Св. Ирины, ц. св. Тита в Гортине, кон. VI в.). Т. о., зарождался тип крестово-купольного храма, к-рый, по мнению А. И. Комеча ( Комеч. 1987. С. 10-30), стал доминирующим к VIII-IX вв. (ц. свт. Николая в Мирах Ликийских, храм Успения Пресв. Богородицы в Никее (не сохр.), ц. Св. Софии в Фессалонике, все - ок. VIII в.). Мозаика купола церкви мон-ря Хора (Кахрие-Джами) в Константинополе. Ок. 1316-1321 гг. Мозаика купола церкви мон-ря Хора (Кахрие-Джами) в Константинополе. Ок. 1316-1321 гг. Средне- и поздневизант. архитектура пошла по пути уменьшения размеров зданий и К. Если в эпоху Юстиниана К. плоские и большие, то в X-XV вв. они значительно меньше и поставлены на высокий цилиндрический или граненый световой барабан с арочными окнами. Посводное сфероидное их покрытие делается из черепицы. Таковы К. в крестово-купольных постройках типа «храма на 4 колонках», к-рые не могли нести значительной нагрузки, и диаметр их определялся размером колонн, нередко вторично использованных (Мирелейон, 920; сев. ц. Пресв. Богородицы мон-ря Константина Липса, 907-908; храмы монастыря Пантократор, 1118-1136, все - в К-поле; центрические церкви Спасителя и св. Апостолов в Афинах, обе - ок. 1000). Немного больше размеры К. в храмах на 4 столбах: «с трехсторонним обходом» (Гюль-джами в К-поле, XII в.) или типа «компактно вписанного креста» (церковь монастыря Хора (Кахрие-джами) в К-поле, XII в.). |
| Внешним знаком исцеления служило прикосновение Христа к больному (Мк 1. 31, 41; 5. 23, 41; 6. 5; 7. 32-33; 8. 22-23, 25; Лк 4. 40; 13. 13; 14. 4). Хотя в ветхозаветной традиции важнейшей частью врачевания была молитва (Числ 12. 13-15; 4 Цар 20. 1-2; Пс 6. 3; 29. 3; 40. 5 и др.; Ис 38. 10-20), в канонических Евангелиях прямое обращение Иисуса Христа с молитвой к Отцу о воскрешении умершего больного отмечается только однажды, причем евангелист замечает, что это было сделано «ради народа» (Ин 11. 41-42). Часто говорится о том, что Господь совершал исцеления словом (см., напр.: Мф 8. 16; ср.: Прем 16. 12). Исцеления стали знамением, сопровождающим уверовавших и после Вознесения Господня (Мк 16. 16-20). Они также служат зримым подтверждением проповеди о Христе Воскресшем (Деян 3. 6-10; 8. 6-7) и связаны с верой (Деян 3. 1-10, 16; 14. 8-10). Еще в сер. II в., согласно мч. Иустину Философу , «многие из наших, из христиан, исцеляли и ныне еще исцеляют множество одержимых демонами во всем мире и в вашем городе, заклиная именем Иисуса Христа, распятого при Понтии Пилате, между тем как они не были исцелены всеми другими заклинателями, заговорщиками и чародеями,- и тем побеждают и изгоняют демонов, овладевших человеками» ( Iust. Martyr. II Apol. 6; однако в Послании ап. Иакова в отличие от Мк 6. 13 об изгнании демонов через помазание прямо не говорится). История Е. Древнейшие свидетельства Иисус Христос исцеляет тещу ап. Петра. Мозаика кафоликона мон-ря Хора (Кахрие-джами) в К-поле. Ок. 1316-1321 гг. Иисус Христос исцеляет тещу ап. Петра. Мозаика кафоликона мон-ря Хора (Кахрие-джами) в К-поле. Ок. 1316-1321 гг. Среди большого числа свидетельств о различного рода исцелениях и экзорцизмах, совершавшихся христианами в I-III вв., крайне сложно выделить описания именно таинства Е. При этом по раннехрист. источникам известно множество случаев чудесного исцеления от болезней, к-рые совершались без помазания елеем, но с использованием иных средств. Поэтому можно предположить, что изначально помазание елеем было только одним из использовавшихся христианами средств исцеления наряду с возложением рук, освященной водой, заклинанием больного именем Господним, участием в таинстве Евхаристии, к-рое раннехрист. авторы называют «врачевством бессмертия» ( Ign. Ep. ad Eph. 20. 2) и «лекарством жизни» ( Serap. Thmuit. Euch. 1), и др. |
| П. Ю. Лебедев И. О. в христианских и гностических апокрифах Вручение Девы Марии прав. Иосифу. Мозаика кафоликона мон-ря Хора (Кахрие-джами) в К-поле. 1316–1321 гг. Вручение Девы Марии прав. Иосифу. Мозаика кафоликона мон-ря Хора (Кахрие-джами) в К-поле. 1316–1321 гг. Важное место отведено И. О. в апокрифических «Евангелиях детства» . В «Иакова Протоевангелии» (кон. II в.) отцовство И. О. впервые объясняется в согласии с учением о приснодевстве Пресв. Богородицы: И. О. был вдовцом и имел сыновей от 1-го брака. Когда Деве Марии исполнилось 12 лет и ее было решено выдать замуж (чтобы охранить данный Ею обет девства), ее мужем из числа вдовцов был избран плотник И. О. Господь Сам указал на него в качестве буд. обручника и защитника Богородицы через знамение: из его жезла вылетела голубка и села ему на голову (Protev. Jac. 8-9). Приняв Марию в свой дом, И. О. отправился на плотничьи работы и вернулся, когда Она была уже на 6-м месяце беременности; через явление ангела он уверился в Ее непорочности. Но книжник Анна донес первосвященнику о том, что жена И. О. непраздна, и супруги должны были пройти особое испытание «водой обличения» (Ibid. 13-16). Поиски И. О. повивальной бабки близ Вифлеема описаны от 1-го лица (Ibid. 18-19). Согласно «Фомы евангелию о детстве Спасителя» (Evangelium Thomae de infantia Salvatoris, кон. II в.) (см. в ст. «Евангелия детства» ), И. О. изготавливал орала и ярма (Ev. Thom. 13. 1; мч. Иустин Философ то же занятие относит к Самому Христу - Iust. Martyr. Dial. 88). И. О. служит объектом то упреков, то похвал соседей и учителей из-за необычного поведения маленького Иисуса и совершаемых Им чудес (Ev. Thom. 2. 3; 7. 2-4; 14. 1; 15. 3-4), ругает и наказывает Его (Ibid. 2. 3; 5. 1-2). В противоположность этому в лат. «Евангелии о Рождестве Марии и детстве Спасителя», приписываемом евангелисту Матфею (Liber de ortu beatae nativitate sanctae Mariae [Pseudo-Mattaei Evangelium], кон. IX в.), подчеркивается почтение, оказываемое И. О. Младенцу Христу во время бегства в Египет (гл. 22). |
| Существенные различия в источниках о жизни К. М. заставляют относиться к его биографическим данным критически. Напр., А. П. Каждан считает, что историческая ценность этих источников незначительна, но как литературные произведения они представляют большой интерес. Каждан предполагает, что житийная традиция К. М. сформировалась в неск. этапов: изначально сообщалось лишь то, что он был современником Иоанна Дамаскина; затем легенда стала дополняться подробностями, в частности о сиротстве и усыновлении К. М. отцом Иоанна Дамаскина; важным элементом стал сюжет про выкупленного из плена учителя с именем Косма (он, очевидно, заимствован из повести о Варлааме и Иоасафе ); по сходству имен впосл. отождествили К. М. и учителя, и в Житии К. М. появились сведения, изначально относившиеся к биографии учителя (см.: Kazhdan. 1989. P. 131-132). Творчество Прп. Косма Маюмский. Роспись мон-ря Хора (Кахрие-джами) в К-поле. Ок. 1316-1321 г. Прп. Косма Маюмский. Роспись мон-ря Хора (Кахрие-джами) в К-поле. Ок. 1316-1321 г. К. М. известен прежде всего своими церковными гимнами, к-рые он посвятил многим Господским праздникам и дням памяти святых. О высокой муз. ценности этих песнопений свидетельствует тот факт, что К. М., как и прп. Роман Сладкопевец , знаменитый создатель кондаков, получил эпитет Μελδς (т. е. певец). О гимнографической деятельности К. М. сообщают с разной степенью подробностей все его Жития. Так, напр., в Иерусалимском Житии говорится, что К. М. стал «тимпаном Богу» и «десятиструнной Псалтирью» (PG. 94. Col. 477), в Лаврском Житии ( Δετορκης. 1979. Σ. 25) и в Житии, составленном Иоанном Меркуропулом, перечисляются праздники и памяти святых, к-рых прославил в гимнах К. М. (см.: Παπαδπουλος-Κεραμες. 1897. Σ. 336-340); в Афинском и Ватиканском Житиях К. М. и Иоанн названы изобретателями новых песнопений ( Δετορκης. 1979. Σ. 69, 79) - судя по всему, подразумевается вклад этих песнописцев в развитие жанра гимнографического канона ; в Халкинском Житии говорится, что К. М. и Иоанн сочинили песнопения, к-рые «по сей день исполняются на вечерне и на утрене, украсили праздники Спасителя, возвеличили Богородицу и святых всех прославили в песнях» ( Παπαδπουλος-Κεραμες. 1897. Σ. 279). Каноны |
| Цит. по: Жмакин В. , свящ. Путешествие иеромонаха Аникиты по святым местам Востока в 1834–1836 гг. СПб., 1891. С. 38. Спутник православного поклонника в Снятую Землю. СПб., 1886. С. 88. Всеволожский Н. С. Путешествие… С. 185–186. Майков А. Н. В Айя-Софии//Полн. собр. соч. СПб., 1893. С. 402–404. Муравьев А. Н. Путешествие к святым местам в 1830 году. Ч. 1. СПб., 1933. С. 49. Жмакин В. , свящ. Путешествие иеромонаха Аникиты… С. 41. В стране святых настроений. СПб., 1906. С. 34–35. Путевые записки, веденные во время пребывания на Ионических островах, в Греции, Малой Азии, и Турции в 1835 году Владимиром Давыдовым. Ч. 2, СПб., 1840. С. 342 (приложение). Там же. С. 127–128. Хожение Игнатия Смольнянина в Царьград//Книга хожений: Записки русских путешественников вв. М., 1984. С. 280. Пименово хожение в Царьград//Там же. С. 292. Путевые записки, веденные… В. Давыдовым. С. 128. Всеволожский Н. С. Путешествие… С. 183. Вот что писал в конце XIX в. русский публицист Е. Марков, один из немногих русских авторов, сообщавших об этом, ныне всемирно известном памятнике церковного искусства Византии: «Если бы не минарет, приткнутый сбоку, не маленький полумесяц на верху прекрасного круглого купола, вам и в голову не пришло бы, что это магометанская мечеть, — до такой степени неприкосновенно сохранился в этой спрятанной в глуши древней христианской святыне обычный византийский характер пятиглавого храма». Повествуя далее об увиденных им старинных мозаиках, Е. Марков продолжает: «Невозможно понять, каким чудесным образом могли сохраниться в такой целости в магометанской мечети, среди столицы ислама, ожесточенно истреблявшего всякие следы древних святынь христианства, те чудные мозаиковые картины, перед которыми мы остановились изумленные в паперти Кахрие-джами. Своды куполов и верхние части стен притворов сплошь покрыты ими. Яркость красок и блеск полировки этой вековечной каменной живописи так свежи, как будто только сейчас отодвинулась от них рука художника… А между тем это работа первой четверти XIV века! Даже все греческие надписи словно сейчас написаны. Рисунок строгого и возвышенного средневекового стиля, бесценный для любителя византийских образцов, он исполнен какого-то торжественного и вместе с тем умилительного благочестия… Целые многолюдные сцены из священной истории покрывают мягкими ласкающими тонами своих нетленных красок, будто драгоценною парчою неописанного вкуса, внутренность старинной паперти; особенно хороши лучше всего сохранившиеся мозаиковые фигуры святых, на золотом мозаиковом фоне маленьких круглых купольчиков ее». |
| И мне невольно пришло в голову, что если бы хоть на одну службу перевезти сюда иконостас, да пригласить нашего архиерея с хором невских или чудовских певчих, – какое было бы дивное богослужение, при сильном резонансе под сводами св. Софии, на открытой, обширной солее. Ах, когда-то в св. Софии раздастся священная песнь православных: «Да воскреснет Бог!» Любящему святую православную веру посетителю Царьграда стоит съездить в Царьград только за тем, чтобы насладиться святилищем св. Софии» 31 . Церковь Хора (Кахрие-джами) Другой христианской святыней Константинополя является церковь Хора (ныне она называется Кахрие-Джами 32 , что означает по-турецки «мечеть победы»). Расположенная вблизи Адрианопольских ворот (Эдирне капысы), церковь первоначально находилась вне древних стен Константинополя, откуда и происходит ее название («хора» означает «в деревне» или «за городом»). При постройке феодосиевых стен церковь вошла в черту города. После собора св. Софии это наиболее значительный памятник византийского искусства; дошедшие до нас мозаики XIV в. последовательно повествуют о евангельских событиях. Главным украсителем Кахрие-Джами считается первый министр императора Андроника – Феодор Метохит, не пожалевший средств для украшения столь дорогими памятниками церкви «Кахрие». Во время взятия Константинополя турками мусульмане обратили храм в мечеть и закрыли мозаики краской. В 60-х годах XIX столетия мечеть была отремонтирована, и мозаики очищены по приказанию султана Абдул-Азиза, который отличался религиозной терпимостью и считал себя (по отзывам историков) сторонником и покровителем искусства. Интересные соображения по поводу этого храма высказал в 1876 году начальник Русской Духовной миссии в Иерусалиме архимандрит Антонин (Капустин) : «По трактатам мы имеем давнее право (чуть ли даже не долг) выстроить в Константинополе свой монастырь. Чем строить вновь, нельзя ли купить у Его Величества Абдул-Азиз хана мечеть Кахрие? Несмотря на ее драгоценные мозаики, я бы предпочел выпросить вместо нее бывшую церковь Пантократора 33 (Килися-джамиси), наилучшее константинопольское здание христианское после св. |
|
|
