| В дальнейшем, на Ростовской кафедре, митр. Димитрий будет руководствоваться этим подходом при разрешении многих проблем церковной жизни. Основной причиной того, что этот трактат митр. Димитрия не был опубликован, скорее всего, послужила его излишняя «злободневность». Ко времени написания «Рассуждения о пресуществлении святейшей Евхаристии» в это время в Москве уже складываться новая интеллектуальная элита, ориентированная не на конфронтацию, но на сотрудничество с малороссийской. И Димитрий Савич принял непосредственное участие в этом процессе. § 2. Митр. Димитрий Ростовский и великорусское учёное духовенство В 1701 г. митр. Димитрий, рукоположенный в архиереи, прибыл для служения в Ростов – провинциальный город, где он практически никого не знал, тем более – где у него не было равных ему по образованности и близких по духу людей. Чтобы утолить тягу к общению, Дмитрий начинает вести обширную переписку. Почти за полвека до того, в Великороссию перебрался другой могилянин, Симеон Полоцкий , и тоже столкнулся с тяготами интеллектуального одиночества, и так же выходом для него стали письма. Но за прошедшие сорок пять лет многое поменялось в интеллектуальном климате первопрестольной. Симеон некогда переписывался с далекими киевлянами, сетуя на то, что москвичи подобны деревьям и не могут поддержать умной беседы 458 . Корреспонденты же Димитрия, напротив, главным образом проживали в царской столице. И это были не подобные ему выходцы из Малороссии, но коренные представители великорусской интеллектуальной элиты: иеромонах Феолог, о. Карион Истомин-Заулонский, Федор Поликарпов-Орлов. Это свидетельствует о том, что к началу XVIII в. московские интеллектуалы уже говорили на одном языке с могилянами. Переписка митр. Димитрия со своими московскими адресатами − это переписка дружеская, порой глубоко личная. В ней Ростовский митрополит обсуждает тонкости работы над своими произведениями, сообщает новости, делится жизненными впечатлениями. Хотя всего лишь десять лет миновало с тех пор, как на Московском соборе 1690 г. |
| темже не презрит и гласа твоего. Премудра Софиа Алексиевна, Богу любезна велия царевна, О немже его имаши молити, даст ти в славу си удобь исполнити. Того премудрой ти выну желаю, Академии привилей вручаю, Иже любезна ти брата создан есть повелением, чинно написан есть, Мудра и щедра Феодора царя, Богом даннаго царству государя. О источниче, Христе, премудрости, ради твоея к России благости Возлюбленною от тя царевною, премудростию ти одаренною, Тщащеюся тя выну прославляти, яко Творца си весьма восхваляти, Благоволи нам свет наук явити и наданием 1049 в век ся утвердити! Да оною зде мудрость утвердится, при твоей славе и ея хвалится Имя, от тебе, Царя, преизбранной, на славу твою и хвалу созданной. Подаждь убо ей, о том тщательнице, благочестия охранительнице, Премудрой Софии царевне, прославляющей тя государыне, То дело начав ей и совершити, и якоже леть есть и утвердити. Да не якоже прежде разрушится, но мощию ти безвредно хранится. Аще бо о сем ты благоволиши, то сердце ея на се укрепиши. В твоей бо руце оно содержиши, аможе хощешь, тамо уклониши 1050 . Уклони, Христе, ей в се и укрепи, от всех препятных случаев 1051 заступи. Сотвори с нею знамение во благо, постыдна яви в том ей противнаго, Да вси познают в том ей помощь твою, прославляющу ю, избранну свою. Подаждь ей вскоре то дело начати, яко премудрой о том прилежати. На земли же лет много здраво жити, славу имени ти распространити, Идеже солнце лучи разсыпает, воды океан своя разливает. А по довольство многих лет с тобою жити ей в небе радостью благою. Мудрой, премудрость ти в век созерцати, оною присно ся увеселяти. Того светлости ти весьма желаю ко стопам твоим главу приклоняю. Чая щедротством ти хранимый быти, богомолец ваш, Дóндеже ми жити. Вашего царскаго великаго милосердия пресветлой и богатой щедрости всякаго блага времяннаго и вечнаго истинно усердный желатель, недостойный монах, грешный Сильвестр Медведев рукою моею. Карион Истомин Домострой 1052 1053 Сию книжицу возми в десницу, Чти 1054 и помни стихи словни, |
| Что это — «бесчинныя кличи глупых мужиков», «буесть и невежество и нечинное стояние»? Так поведение староверов клеймит очевидец–западник (в данном случае неважно, был ли это Сильвестр Медведев или Карион Истомин), который относился к ним с неприкрытым презрением. Однако это плоское рациональное толкование не следует принимать па веру. Протяжный крик старообрядцев, многократное междометие «а» можно считать цитатой. Прежде чем указать источник, приведем выдержку из выговского «Слова надгробного Даниилу Викулину», где цитирование ощущается гораздо отчетливее. «Детски слезяще и немотствующе „а–а-а " , не вемы прочее что глаголати, безгласием уста печатлеем. Точию обратившеся на провождение, мысленно взовем: со святыми покой, Христе, душу раба своего, идеже несть болезни, ни печали ни воздыхания». Здесь это тройное междометие прямо оценено как детский выкрик, как «немотствующая» инвокация, употребленная для того, чтобы подчеркнуть словесную невыразимость горя. Протянутое междометие взято из Ветхого завета, из Книги пророка Иеремии (I, 6): «И я сказал: а–а-а, господи! Я, как дитя, не умею говорить. Но господь сказал мне: не говори „я дитя " , иди, куда я пошлю, и говори все, что прикажу» (Книгу пророка Иеремии я цитирую по Вульгате. В Септуагинте и в восточнославянских изданиях Библии XVI-XVII вв. междометия «а–а-а» нет. Следовательно, в данном случае старообрядцы ориентировались на традицию библейского текста, совпадающую с Вульгатой). Ясно, что у Никиты Пустосвята этот выкрик указывает на боговдохновенность языка, которым пользуются вожди староверов. Ясно также, что религиозная фантазия приписывала мистические свойства и «мутным словесам» юродивых. Они пригодны для общения с богом, и поэтому в житии Василия Блаженного бессмысленный лепет героя истолкован агиографом как «человекам непонятный разговор», с ангелами. Протянутое междометие «а» как знак, указывающий на особность языка, употреблялось и в новейшей русской литературе. Словотворец и своего рода юродивый В. Хлебников (Н. Н. Асеев отнюдь не случайно в поэме «Маяковский начинается» назвал его «Достоевского Идиот») подписал свои прозаические опыты «Простая повесть» и «Юноша Ямир» псевдонимом АААА. |
| 113–114), Стефан Новгородец (XIV ст., II, стр. 251), Димитрий Герасимов (XV в., I, стр. 114–115), Димитрий Грек (XV в., I. стр. 114), Закхей («некто», XV в., I стр. 186), Андроник Тимофеев Невежа (XVI в. I. стр. 267–268), Петр Т. Мстиславец (XVI в I., стр. 260 и II., стр. 155), Бунин Леонтий (гравер, XVII в., I., стр. 318–320 в статье «Карион Истомин»), Онисим М. Радашевский (XVII в., I, стр. 269), Аникита Фофонов (XVII в., ib), Герасим Данилович (XVI в., I., стр. 96) и Поликарпов Федор (XVII в., IL, стр. 191–193). Все эти 12 особ самим Евгением названы «достопамятными лицами других званий, большею частию неизвестных, или не показанных в историческом словаре» (II., стр. LXXVI). Пятеро из них, имена коих нами подчеркнуты, не могут быть и названы писателями и им, потому, вероятно, и не посвящено автором особых статей; помещены же они (за исключением Бунина) в статье о диаконе Иоанне Федорове (I., стр. 260–286) и лишь постольку имеют право на место в Словаре, поскольку и этот последний. Остальные 7 человек бесспорно должны быть зачислены в класс писателей, но так как они принадлежат к «другому званию», то их следовало бы отнести и к другому Словарю, – именно к Словарю светских писателей. Может быть, преосв. Евгений руководился на этот раз тем соображением, что из под пера этих светских писателей вышли духовно-литературные труды, – но в таком разе, от чего бы не поместить сюда же, напр., H. H. Б.-Каменского и других «достопамятных» лиц, поминаемых в «Словаре светских писателей» (т., I., стр. 16–19) и многих других, (о которых речь впереди), занимавшихся по части духовной литературы? Может быть, с другой сторовы, автором руководила та мысль, что указанный 7 особ главным образом, а некототорые исключительно, оставили после себя духовные произведения, – но тогда зачем же было давать неточное заглавие своему словарю? Во всяком случае это непоследовательность со стороны нашего историка, мало, впрочем, вредящая делу. Но непоследовательный здесь, преосв. Евгений оказывается вполне последовательным в другом отношении, – именно, когда указывает сочинения духовных писателей. |
| Патриарх утверждал, что наемные специалисты — «люди мнимые вымышленники и в ратех храбрые, а верою еретики и христианской вере противники и ругатели явные — не помощь ни в чем». Их присутствие в войсках предвещает поражение, от которого не спасет надежда «на сильных царей, и непобедимых кесарей, и князей» — на них «надежда полагаться не может, потому что люди они, в них же нет спасения». Слушатели архипастырских проповедей могли уловить, что успех похода не слишком обрадовал бы патриарха. С помощью патриарха разошлась в 1689 г. и молва о поражении II Крымского похода. Не без удовлетворения коснулся этих ударов по правительству регентства Иоаким в своем Завещании: «Как и нынешних лет, в Крымские походы, когда на крымских татар российские царские полки ходили, аз смиренный о всем вышеписанном… говорил не обинуяся, учил, и молил, и доносил начальствующим с молением и письменно, чтобы еретикам–иноверцам над христианами в полках начальниками не быть. И меня благородная государыня царевна София Алексеевна в том послушать тогда не изволила; также и князь Василий Голицын, вождь бывший в те походы царского пресветлого величества премногих полков, не сотворил сего, — и что содеяв лось в полках, каковы поступки были, многим зримо было и всем ведомо» . Но вот перед нами официальные послания, которыми патриарх, по давнему обычаю архипастырей, удостаивал «нашей мерности возлюбленных во Господе сынов» — воевод, участвовавших в I и II Крымских походах . Обращаясь 10 апреля 1687 г. к главнокомандующему князю В. В. Голицыну (которого, по патриаршей проповеди, следовало за политику свободы вероисповедания «остановить и казнить»), Иоаким как ни в чем не бывало шлет ему благословение и благопожелания. Заодно патриарх выражает надежду, что князь позаботится об ушедших с ним в поход «сущих нашей мерности по крови ближних» (родном брате, двух племянниках Иоакима и других представителей рода Савеловых). 6 мая 1687 г. особыми благословенными грамотами патриарха были осчастливлены все высшие командиры действующей армии: кн. В. В. Голицын, кн. К. О. Щербатов, В. А. Змеев, А. С. Шеин, кн. В. Д. Долгоруков и гетман И. Самойлович. Обращаясь к Голицыну, Иоаким (а если быть точным — автор его посланий Карион Истомин), хоть и не в таких сильных выражениях, как Игнатий Римский–Корсаков, выражает надежду, что «отпущенные» в поход с полками святыни, вкупе с молитвами духовенства, обеспечат воинству «на врагов христианских победу и одоление… благочестивым же нашим самодержавным царем государем мир и тишину, царства же расширение и охранение всея державы их». |
| Приемлет бездну милости многу, Истинно многа, щедрот Его бездна – В таинстве святом благодать безмездна, Таковых бо есть безмерна утеха, Яко дается им блаженство спеха (успеха). 12 Еще что Богу благоугодится, Кто от человек не возвеселится? Зело изрядно в веселии быти, Токмо тщися евангельски жити, Часто бо на земле живых ти готова, Держися присно божественна слова. 13 О человече, ими ся работы, Аще хощеши небесны доброты, Ибо Иисус егда в плоти бяше, В таковых делех присно всегда пребываше, Нам образ дая, да труд подымаем, Мудрование плоти умерщвляем. Тем отженеши злолютыя страсти, Не лишишься же сим благия части. 14 Светлый Иисус, победитель ада, Да избавит люд от греховна яда. О нем мыслити – сладость превелика, Иже желает небеснаго лика Услаждайтеся в Христе Иисусе, Да не постигнет и смерть страшная в трусе. 15 Идеже любовь Бога пребывает, Тамо болезни и страсть отбегает И гоним быти всякий не стыдится, Якоже злаго будет очищ е нно И яко солнце в любовь просвещ е нно. 16 Сеющих в дусе блаженны суть плоды, Напоеннии от слезныя воды. В радости пожнут, яко себе вдаша Господу Богу, тем царство прияша. 17 Рай Божественный пресветл красотою, Текущим в него отверст правотою. Рая Божия пресветла красота, Текущим в него отверсты врата. Он сокровище всех святых драгое, Приятелище (пристанище) умных есть благое. Всюду никого доброе не срящет, Аще кто внутрь ся рая не обрящет. 18 Создан человек Всетворца властию, Спасен же Его бысть благодатию. Не может Творцу тварь чесо воздати, Аще не может и не будет в любовь и метати. Благодати же и тамо не успеет, Идеже солнце правды, Христос, греет. 19 Кто непрестанно Бога поминает, Той благость Его во всем созерцает. Подобитися Ему той потщится, Да любви Его вовек не лишится. Господь же за то таких душ венчает: В небесных селех жити устрояет. 20 Уповающии души Бога любят, Мзду себе в Царстве Небесном сугубят. Не постыдится жаждущь в то блаженство, Получит всюду изрядно священство. Не разлучится от любви Христовы Со утвердишися евангельски словы. |
| В беседу Твою даруй ми поспеха, В ней же мене услади в вечное время, Да не отяготит всегда греховное бремя. Ты убо к Себе вся призывавши, Щедроты Твоя нам изливавши, Тем же всеусердно мы к Тебе прибегаем, С Тобою быти всюду в беседе желаем. 2 Иисус себе всем людем являет, В добротворство же образ подавает; Воля бысть Отца Бога спасти человеков, Христос тыя небесных удостой веков, За единую безмерную си благость Чрез ведение даде оным радость. Ведения Твоего сподоби, о Боже, В нем же мудрости святы пресладкое ложе. 3 Любы безмерна Ты, Христе Иисусе, Даждь искати Тя в сокрушенном дусе. Души любящей Господь является, О нем же она сладце утешается. Дает любезный знак благодати. Усердствует кто ему благоугождати. 4 Искати Христа зело подобает, Яко жизнь наша в нем пребывает. Простирает Он свое учение Во всегдашнее всем утешение. 5 Желающий, тщание творити Како Господу праве угодите, Он на то помощь дати есть готовый, И наследствит всяк Иерусалим новый. Горяще сердце душа свое носит, Свершенны любви у Господа просит. 6 Истинно душа темностей решится, Егда прияти дух свят сподобится; Приход бо духа вся увеселяет, Даров великих оны исполняет. 7 Рая порода зело есть избранна, Всеми святыми тая пожеланна. Мария где со Иисусом – тамо рай совершенный, Буди, человече всякий, о том извещенный. Во оном рае восхощи с ним быти, Потщися присно Христу послужити, – Прекрасна рая имать наследие дати И веселием вечным тамо услаждати. 8 В царстве небеснем красота: С сыном мать, Дева пресвята, Лики (хоры) небесных чинов воспевают, Святые купно честь им приношают. Оно аще кому созерцати, Весьма внутрь себе искати. 9 Велия суть зде людем смущения, Жизнь бо исполнь (полна) есть многого льщения, Тем же достоит в том умудрятися, Помнив смерть, время грех удалятися. Добре размышляй – не согрешиши вовеки, Излиются от чрева ти веселия реки. 10 Иисус Христос душу венчевает, Яже усердно любви и желает. Любит бо Господь зело таковую, Дает той сладость и радость благую. Возлюби нас, о царю Христе! Тя просим, |
| Можно задаться вопросом − как относились московские адресаты митр. Дмитрия к евхаристическим спорам 1680-х гг.? Непосредственное участие в полемике принимал лишь Карион Истомин, поддержавший «грекофилов» в споре о Св. Дарах, однако при этом современник счёл возможным охарактеризовать Кариона как «пёстрого» за желание придерживаться компромиссного решения по ряду вопросов 517 . Фёдор Поликарпов, как один из лучших учеников Богоявленской школы, переводил на русский язык с греческого текст «Акоса» Лихудов 518 . Иеромонах Феолог же принял постриг только в 1694 г. да и то далеко от Москвы: никаких сведений о его участии в евхаристических спорах в 1680-х гг. нет. В первой главе нашего исследования было наглядно показано, что благоприятное отношение к киевской учёности в Великороссии становится всё сильнее во второй четверти XVII в. Киевляне – вернее, их богословские суждения − оказывают влияние в той или иной степени на все стороны церковной жизни, начиная от воззрений старообрядческих вождей до текстов придворных проповедей. Однако в ходе евхаристических споров 1680-х гг. могилянские богословы подверглись суровой критике Москвы за свои «латинские» взгляды, а на соборе 1690 г. значительная часть богословских трудов могилянской традиции была осуждена как содержащая еретические учения. В историографии распространено представление о том, что в это время столкнулись две интеллектуальных традиции – московская, основанная на идеях восточной патристики и киевская, испытавшая на себе влияние католической схоластики. При этом главной отличительной чертой киевского богословия представляется его стремление к рационализации и преимущественное использование силлогизмов в качестве метода познания 519 . Между тем, как уже было показано выше, причина, по которой сторонники Сильвестра Медведева придерживались взгляда на пресуществления лишь «Господними словесами» была вовсе не любовь к рациональным умозаключениям, а, скорее, приверженность к традиции. Если «латинствующие» и применяли шире всевозможные «косвенные» методы полемики, то это было обусловлено не их принципиальной приверженностью к силлогическому доказательству догматов, а банальной нехваткой традиционной святоотеческой аргументации. |
| - В чём причина? - Причина — это разрыв. Расщепление культурного универсума на рациональное, символическое и сакральное. Рационализм, в свою очередь, стал расслаиваться внутри себя, порождая собственную онтологию, мифологию, квазирелигию. Я думаю, научно-критическое мышление будет возрождаться в союзе с традиционными ценностями, а не в «пику» им, как в XVIII веке. Нас ждёт возрождение христианского универсализма и классической рациональности. Я называю это аксиомодерном (сочетание понятий «ценность» и «современный»). - Какова была ситуация с русским искусством? Оно отставало от западного? - Некорректно говорить, что русское искусство отставало от западного. А древнерусская литература, а русское барокко? Русское барокко более радостное, светлое, оптимистичное, более декоративное, чем западное и менее многозначное. О взлёте и расцвете, который начался с Пушкина, я даже не говорю, это очевидно. В России не было Ренессанса, и за Средневековьем сразу шли классицизм и Просвещение, что и сформировало особую эстетику. Русская и западноевропейская эстетические системы не сопоставимы друг с другом. Здесь нет и не может быть отставания. Говорят, что в России «не было литературы». Это старая тема, обсуждаемая, кажется, со времён Карамзина, но это не так. Конечно, в нём была сильна назидательность — это влияние духовной словесности. Литература русского барокко часто была посвящена государственным темам и воспитательным задачам — вспомним хотя бы Симеона Полоцкого с его «Ветроградом многоцветным», с загадками и «максимами». Например: «Человек некий винопийца бяше/Меры в питии хранити не знаше/Тем же многажды повнегда упийся/В очию его всяка вещь двоися/Во едино время прииде до дому,/И вся сугуба зрешася оному». Сильвестр Медведев, Карион Истомин, Феофан Прокопович, Кантемир, Сумароков, Карамзин, Ломоносов — разве не писатели? И как бы в условиях отставания мог возникнуть фундамент «золотого века», как могли в конечном счёте появиться Пушкин, Гоголь, Достоевский, Лесков, Бунин? В искусстве всё уникально и всё — развитие. Искусство не бывает отсталым, хотя упадок в нём возможен — мы это наблюдаем сегодня. |
| Начальный этап развития детской литературы в России связан с появлением произведений учительной литературы, первых букварей и азбуковников (16–17 вв.). Помещая на страницах учебных книг обращения к ученику, вирши, проповеди, авторы пытались пойти навстречу потребностям детского возраста. Первым русским детским писателем считается Карион Истомин. Его “Лицевой букварь” (1694) открыл одну из важнейших особенностей литературы для детей и юношества: принцип наглядности является основой не только учебной книги, но и художественной. От буквы к букве в нем совершалось целое путешествие, в результате которого ученик усваивал азбуку, множество нравственных понятий и познавательных сведений. В своих основных чертах литература для детей складывалась со второй половины 18 в. под влиянием возросшего в эпоху Просвещения интереса к вопросам воспитания, достижений педагогической мысли. Уже в 17 в. в мир русских книг вошли переводные произведения для детей: басни Эзопа, повести о Бове Королевиче, Еруслане Лазаревиче и др. В 18 в. в пересказе вышел роман М. Сервантеса “Дон-Кихот”. С 1768 переводились сказки Ш. Перро, впервые сделавшего этот фольклорный жанр достоянием детской литературы. “Путешествия Гулливера” Дж. Свифта в русской обработке для детей сохранили лишь сказочно-приключенческую канву. Стремлению обогатить и расширить кругозор ребёнка способствовала характерная для мировой детской литературы 18 в. форма назидательной беседы (наставника с учеником, отца с детьми и т. п.). Диалогичную форму, отсутствовавшую в оригинале, получил роман Д. Дефо “Робинзон Крузо” в пересказе для детей немецкого педагога И. Г. Кампе. Начало этой традиции в русской литературе положил выполненный В. К. Тредиаковским перевод политическо-нравоучительного романа Ф. Фенелона “Приключения Телемака, сына Улиссова”. Странствия Телемака и его старшего друга и наставника Ментора (имя это стало нарицательным) и их беседы давали автору возможность сообщить читателям множество сведений. Вслед за переводом появились многочисленные “Разговоры благоразумной наставницы с благовоспитанными воспитанницами “, “Письма матери к сыну о праведной чести и к дочери о добродетелях, приличных женскому полу” и др. Просветительские идеи в этих произведениях часто принимали форму морализирования. Рядом с “наставником”, обращавшимся к “благонравным детям”, в качестве героя появился послушный ребёнок-резонёр. |
|
|
