| Разумная же общественность немыслима без стеснения свободы. Была ли свобода, за которою так гоняются дикари, даже в древней Элладе после царей, среди борьбы племен, городов, маленьких республику среди борьбы с преобладанием мелких тиранов, со злоупотреблениями черни? Была ли в древнем Риме, среди подобной же борьбы, от последнего царя до Марии и Суллы? Не больше ли там, в этих республиках, было настоящего рабства и порабощения, чем в монархиях? Вопросу что дольше живет, что тверже стоит, республика, или монархия? Кажется, этот принцип республиканства или монархизма тут неприложим. Дольше живут и крепче стоят народы: китайский, индийский и особенно еврейский. Скажите же, в чем секрет их жизненности? В свободе или стеснении? Во-первых, не в гражданском мотиве, а в религиозном, потому что индусы и евреи давно свою гражданскую самостоятельность потеряли; далее же, не в свободе, а именно в свободном самостеснении, в свободном непоколебимом самоподчиненном религиозном уставам, преданиям и обычаям. Китаец, индус, еврей, который оставляет стеснение себя своими родными, освященными и скрепленными временем, обычаями и воспринимает европейскую культуру, тот китаец, индус, еврей потерян для народа и народности, особенно если он принял и веру чужого народа. В основу русского государства также положен идеал никак не свободы, а также стеснения, свободного самоотречения от свободы полудикарей, шатунов, вечевых крикунов и т. д. Затем св. православная вера связала русских в народное единство, подчиненное единой воле Помазанника Божия. Тогда-то мы и были слабы, тогда едва не развалились, когда по временам захватывали себе побольше старо-славянской святости, как было в период уделов и самозванцев. Напротив, когда мы были всего крепче? Когда охотно несли благое иго Христово и доброе иго доброй единой власти, на пример при Петре I, во время шведской войны, при Александре I, во время отечественной войны, и при Николае I. А когда у нас на Руси пошла неслыханная дотоле шаткость умов, с тех пор мы стали для всего света колосс на глиняных ногах. |
| — Глафира Петровна меня зовут. — А меня Эньлай. Эньлай Лю. — Лю? У-лю-лю, все собирайте по рублю. Значит, всё-таки китаец… — Русский китаец, — поправил Эньлай. — Побудете здесь за старшую, Глафира Петровна? — Куда деваться-то, побуду. — Надо пройти по палатам, узнать, как состояние всех больных. Посчитать. Диагнозы бы… Воду я сейчас принесу, и заодно позову доктора. — А Христос-то ещё не приходил? — спросила-проскрипела вдруг старушка. От такого вопроса Эньлай растерялся. — Я не видел… — Да не, если б пришёл, все бы сразу узнали, — уверенно ответила сама себе старушка. — Баба Тина, ты не отвлекай пока человека, за тобой Христос отдельно придёт… — Не богохульствуй, Глаша, в нашей-то больнице это не шибко хорошо, — тихо ответила старушка. — Не богохульствуй, — тихо и грустно повторила Глафира Петровна, — а чего тогда Он нас не лечит? А? Чего болезни тут распустил? — Не распустил, а попустил — за грехи наши и к нашему же спасению, — поправила баба Тина. — Не надо ругаться… — попросила стонавшая молодая женщина, которая в это время пришла в себя. — Больно очень, а так ещё больнее… — А ты молись, Марина, молись, — посоветовала баба Тина. — А ты, как там тебя, — обратилась Глафира Петровна к Эньлаю, — дуй, в конце концов, за доктором, за лекарствами, за обезболивающими, видишь же — мучаются люди. — Зовите меня Лю, вам так проще запомнить, — сказал Эньлай и, постояв ещё мгновение, направился в коридор. В остальные палаты он только заглянул, считая больных и вкратце объясняя, что происходит в городе. К концу своеобразного обхода понял: в онкологическом отделении больных было немного, но никто и не исчез. Во всяком случае, с подтверждёнными неутешительными диагнозами. 3 «Демократия… демократия… Слово-то какое красивое. В переводе с греческого — народовластие. А по сути? Помню: ещё докричавшиеся до криминальной революции русские рокеры осмотрелись по сторонам, изумились, увидели, для кого они расчистили сцены после комсомольских агиток, поняли, что проорали империю, и запели совсем другие песни. Правда, демос их уже почти не слышал. «Есть в демократии что-то такое, до чего неприятно касаться рукою» — это Юра Шевчук, кумир рок-интеллектуалов. Но, как только требуется мобилизация масс для выживания, массы сразу требуют того, кто будет за всё нести ответственность, — вожака, вождя, царя — как хотите. И сегодня я тому в очередной раз был свидетелем. Как это назвать? Обаяние грубой силы или чувства ответственности? Никонова признали первым почти без дискуссий и выборов. Его решительный выстрел, пресекавший любые проявления анархии, поставил точку в едва назревавшем споре. Если бы не выстрелил Никонов, пришлось бы мне кинуть в этого парня лопату… Наверное, так проходило выдвижение вождей в эпоху военной демократии, если она была… |
| Между небожителями царствует полное миролюбие; и святые – в беспрерывном общении с миром Ангельским. Несмотря ва все заботы почтенных учителей (Церкви), говорит ученый, к объяснению и пониманию ада и рая в духовном значении, не все люди способны к такому образу мыслей, а потому, неудивительно, что большинство из них судит и понимает слишком грубо и чувственно, даже исходя из ошибочных, этого рода, представлений, позволяет совершенно отрицать бытие рая и ада. Для характеристики такого рода личностей, ученый пользуется примером младенца, рожденного в тюрьме, воспитанного среди тюремной обстановки своей матерью до возраста почти совершеннолетнего и потом, вдруг, выпущенного на свет Божий. Пока отроча в тюрьме и при матери – оно свыкается с своим положением, считает его нормальным, составляет свои понятия о мире только со слов матери и ее несчастных соседей по скамье. Духовная природа его – в усыплении; но с развитием понятий и организма, пробуждаются иные требования, и юному узнику невольно хочется выйти из мира оков, вырваться на свободу, подышать свежим воздухом и познакомиться с иными людьми и условиями жизни. Таково же, говорит в заключение Богослов, и состояние человеческой души, живущей среди внешнего мира и в теле, как бы, в темнице; истинная свобода получается только с разрешением земных мудрований, облечением в духовного человека, а это во всей полноте возможно только по смерти телесной. Ученый Китаец, уразумев глубокий смысл предложенного христианского учения и сравнив с туманом бредней Будды (Фо) и Даосизма (последователей Лао), замечает, что для этих лиц «Земная жизнь, достойная жалости – вот и весь Рай », т. е., что далее чувственного или чисто воображаемого мира, кругозор язычников не простирается. А потому, ученый Китаец желает познакомиться с самым путем, которым бы можно было достигнуть Рая и его блаженства. Европ. ученый установляет понятие об этом пути, что он, вопреки всем беспутым дорогам и извилинам языческих лжеучений и мудрований, есть единый и прямой, имеющий единую цель – святую истину; руководитель на этом пути – разум, озаряемый божественной благодатью и откровением, требующий с нашей стороны постоянной бдительности, проницательности и осторожности. |
| На этот вопрос, ученый Европеец отвечает, что Бог есть Отец всех смертных, им положен предел жизни для каждого, и открыт путь к добродетели; но с момента смерти, прекращается все земное странствование. Человек, бывший добродетельным во всю жизнь и перед смертью , вдруг, ей изменивший – подобен бунтовщику, а потому, низвергается за измену Всевышнему в ад, так что прежние заслуги, как лицемерные и фальшивые, превращаются в ничто. Наоборот, грешники, покаявшиеся искренно перед смертью, получают прощение от Бога и вечное блаженство в будущем. Ужели предшествовавшие преступления покаявшегося человека остаются безнаказанными? – вопрошает Китаец. Ученый Европеец отвечает, как истый католик, твердо убежденный в существование чистилища, как такого места, в коем, пробыв известный срок, душа кающегося грешника омывается и очищается от содеянных при земной жизни грехов; и по удовлетворении Божественного Правосудия, идет в рай, где и получает блаженство. Католический ученый не распространяется, однако же, на дальнейшем изложении и развитии учения о чистилище. Ученый Китаец, находя весьма справедливым, с своей стороны, предложенную теорию чистилища, усматривает подтверждение оной в сочинениях самих Китайских философов, и, по всей вероятности, Буддийских и Даосских, трактующих весьма подробно, и в чувственных формах о рае и аде, с большой примесью фантазии. Впрочем, ученый приводит только одно краткое изречение: «благо тому, кто верит в Рай и Ад! Если правда, что существует Ад, то в нем должен быть большой беспорядок; тогда как Рай есть место, достойное мудреца. Итак, постараемся всеми силами соделаться мудрыми, и, если достигнем этой цели, будем счастливы». Кто не верит в рай и ад, продолжает в ответ Европейский ученый, тот уже не мудрец, и что рай существует только для этих верующих мудрецов. Одним из самых мудрых, развивает далее свою мысль Европ. ученый, есть Шанди, и кто не верит в него, тот – безумец. Китайцу нравится эта мысль, и он тут же, в справедливость ее, приводит текст из Ши-цзин: «Вэнь-ван (император) был крайне внимателен к исполнению, лежащих на нем, обязанностей. |
| XI, 11). Если почтение древнего китайца к родителям условливалось более всего вынужденностью, более чем любовью или сознанием справедливости, то по Конфуцию сын обязан почитать родителей и помимо с их стороны требования; если древний китаец чествовал не только усопших, но и живых родителей по примитивной вере, переходившей иногда в формальность, то по Конфуцию, разумность отдельного человека и всего человечества должна лежать в основании сего почитания; если древний китаец вступал в брак, и не один, чтобы побольше иметь сыновей для получения от них жертвы в мире загробном, то Конфуций только в моногамии усматривает необходимое условие возвышенного счастья человека на земли. Ставя высший теоретический эгоизм задачею личного бытия человека, Конфуцзы требует ограничений оного в отношении к близким на основе любви и почтении, справедливости; полагая довольство человека в его субъективности, Конфуцзы желает, чтобы люди как можно более заботились о расширении для себя условий благоденствия и земного счастья, особенно на лиц любимых, к коим принадлежат прежде всего родители, а потому должны всячески стремиться к честному благоприобретению и увеличению собственности, имущества, разнообразных предметов, особливо касающихся ежедневного и церемониального обихода в жизни. Личное усовершенствование в приобретении знаний и собственности вещественной, заботы о семье и добром управлении в нем, заканчиваемые участием в делах общественных и государственных – таковы задачи и принципы Конфуцзы, нами отмеченные отчасти. Можно несомненно сказать, что высший религиозный принцип в жизни, по Конфуцзы, есть ифическо-политический, а потому как для него, так и ученикам его и последователям, каждая религия полагающая в основание усовершенствование природы человека и доставляющая разные способы к развитию в сознательном проявлении чувств самых благородных и возвышенных, в совершении добродетели, может быть не только дозволяема китайцу и терпима, но должна составлять его существо; по конфуцианскому принципу – выбор и определение авторитета зависит от того, насколько сам человек идет в ту или другую сторону, добрую или дурную. |
| В том роковом 1953 году с офицеров МВД сняли вторую зарплату («за звёздочки»), то есть они стали получать только один оклад со стажными и полярными надбавками, ну и премиальные, конечно. Это был большой удар по карману, но ещё больший по будущему: значит, мы становимся не нужны? Именно из–за того, что пал Берия, охранное министерство должно было срочно и въявь доказать свою преданность и нужность. Но как? Те мятежи, которые до сих пор казались охранникам угрозой, теперь замерцали спасением: побольше бы волнений, беспорядков, чтоб надо было принимать меры. И не будет сокращения ни штатов, ни зарплат. Меньше чем за год несколько раз кенгирский конвой стрелял по невинным. Шёл случай за случаем; и не могло это быть непреднамеренным. Застрелили ту девушку Лиду с растворомешалки, которая повесила чулки сушить на предзоннике. Подстрелили старого китайца — в Кенгире не помнили его имени, по–русски китаец почти не говорил, все знали его переваливающуюся фигуру — с трубкой в зубах и лицо старого лешего. Конвоир подозвал его к вышке, бросил пачку махорки у самого предзонника, а когда китаец потянулся взять — выстрелил, ранил. Такой же случай, но конвоир с вышки бросил патроны, велел заключённому собрать и застрелил его. Затем известный случай стрельбы разрывными пулями по колонне, пришедшей с обогатительной фабрики, когда вынесли 16 раненых. (А ещё десятка два скрыли свои лёгкие ранения от регистрации и возможного наказания.) Тут зэки не смолчали — повторилась история Экибастуза: 3–й лагпункт Кенгира три дня не выходил на работу (но еду принимал), требуя судить виновных. Приехала комиссия и уговорила, что виновных будут судить (как будто зэков позовут на суд, и они проверят!..). Вышли на работу. Но в феврале 1954 года на Деревообделочном застрелили ещё одного — евангелиста, как запомнил весь Кенгир (кажется: Александр Сысоев). Этот человек отсидел из своей десятки 9 лет и 9 месяцев. Работа его была — обмазывать сварочные электроды, он делал это в будке, стоящей близ предзонника. Он вышел оправиться близ будки — и при этом был застрелен с вышки. С вахты поспешно прибежали конвоиры и стали подтаскивать убитого к предзоннику, как если б он его нарушил. Зэки не выдержали, схватили кирки, лопаты и отогнали убийц от убитого. (Всё это время близ зоны Деревообделочного стояла оседланная лошадь оперуполномоченного Беляева — «Бородавки», названного так за бородавку на левой щеке. Капитан Беляев был энергичный садист, и вполне в его духе было подстроить всё это убийство.) |
| Вскоре на берегу китайцы разложили костры, около которых собрались сушиться матросы с джонок. При свете этих огней Лисицын и Василий с восторгом увидели, что джонки, будучи, по-видимому, целы, погрузились так, что из воды видны были одни только мачты. Счастливо окончив свое предприятие, герои наши хотели уже удалиться, но вдруг приметили у крайнего костра связанного человека, которого озлобленные китайцы осыпали пинками и ударами палок. Рассмотрев бедняка, Лисицын удостоверился, что он был не китаец: волосы на голове острижены в скобку, борода окладистая, русая, платье вроде казакина, на ногах сапоги с длинными голенищами — все изобличало в нем русского. Он не кричал под ударами, а иногда и сам отвечал мучителям могучим пинком, от которого какой-нибудь китаец снопом летел на землю. — Посмотри-ка, Василий. Этот молодец… — Как Бог свят, русский, — перебил Лисицына Василий, — и должно быть силен, разом с ног сшибает. — Надобно спасти его, — заволновался Лисицын. — Подождем, пока бусурманы улягутся. — Да они до того убьют его! — А двое-то как мы его выручим — почитай, человек пятьдесят супостатов. — Придумал! Идем скорее к лошадям… Первый выстрел Василия, ранивший одного из матросов, произвел смятение в толпе неприятеля. Сидевшие вскочили со своих мест, а мучившие пленника тотчас его бросили. Все спешили схватить оружие и приготовиться к обороне. Когда оказалось еще двое раненых китайцев, весь отряд с яростными криками бросился преследовать стрелка. В этот момент Лисицын подскакал к пленнику с заводной лошадью, рассек кинжалом связывавшие его веревки и помог сесть на коня. Несколько китайцев, заметивших случившееся, послали в Лисицына град пуль, не причинивших, однако, вреда. Сергей Петрович и спасенный русский ускакали в лес и благополучно соединились с Василием в условленном месте. Пленник оказался нерчинским казаком, отставшим от партии охотников, разведовавших Амур, и попавшим в руки китайцев, посланных истребить воображаемые укрепления на Приюте. Звали его Романом. Поужинав и выспавшись до пяти часов утра, товарищи из безопасного места наблюдали обратное шествие победоносной неприятельской армии. Шествие открывалось паланкином, в котором несли главнокомандующего, по обеим сторонам шли восемь вооруженных телохранителей. Следом несли в паланкине другого начальника, которого охраняли только четыре воина. Потом несли две большие лодки, за которыми двигалась толпа, многие несли мешки с рисом. Проследив за неприятельским отрядом, товарищи увидели, как китайцы спустили лодки на воду и торопились с отъездом. |
| Русское Православие как фактор геополитики Если объяснять на пальцах, то православный китаец против православного русского ничего дурного замышлять не станет. Ведь Православие без преувеличения является национальным кодом для России. А если этот код встроится еще в сознание китайца, то взаимоотношения Китая и Россия выйдут на качественно новый уровень. 14 мая, 2013 Если объяснять на пальцах, то православный китаец против православного русского ничего дурного замышлять не станет. Ведь Православие без преувеличения является национальным кодом для России. А если этот код встроится еще в сознание китайца, то взаимоотношения Китая и Россия выйдут на качественно новый уровень. Руководитель отдела по связям с общественностью Благовещенской епархии священник Святослав Шевченко в своем блоге размышляет о геополитическом значении визита Святейшего Патриарха Кирилла в Китай Китай — это единственный сильный союзник России на мировой арене. Если мы не сплотимся перед лицом коалиций, пытающихся поиграть в мире роль вершителей судеб, то наши страны могут ожидать воплощения сценариев, реализованных, например, в Ливии и Сирии… Думаете, преувеличиваю? Меня, например, настораживает тот факт, что в последних кассовых блокбастерах с Арнольдом Шварценегерром, Анджелиной Джоли, Томом Крузом и Брюсом Уллисом в главных ролях, боевые действия происходят на территории России. И в Москве, по задумке забугорных сценаристов, просто какое-то логово мирового терроризма. Вас не пугает, что из Москвы снова лепят образ мирового зла? Так вот, вернемся к нашим союзникам — китайцам. Вспомните, какие страны блокировали проекты вторжения в Ливию и Сирию, которую настойчиво протаскивали через ООН? Правильно, Россия и Китай. Поэтому просто уверен, что мы должны попытаться найти между нашими странами как можно больше общего, и не только во внешней политике. Одним из таких моментов может стать Русское Православие. Китай против пятой колонны Многие, наверное, слышали, что Святейший Патриарх сейчас в Китае. Но мало кто догадывается, какая стратегическая задача стоит перед главой Русской Церкви. Уверен, что перед главой Церкви стоит вполне четкая геополитическая цель. Сейчас попытаюсь объяснить как я её понимаю. |
| IV. Что последнее обстоятельство не подлежит сомнению, поясним его путём оттенения некоторых характерных в данном случае черт и особенностей наиболее известных языческих религий. Эти черты и особенности покажут нам, что понимаемое в христианском смысле смирение не имело для себя надлежащей почвы в религиозных языческих миросозерцаниях. Мы обратим внимание на миросозерцания языческих религий: китайской, индийской, египетской, персидской и греческой. Китайцу чуждо было представление о Божестве как Существе, бесконечно возвышенном над миром и человеком, как Существе духовном, личном, Творце мира и Промыслителе о нём. Небо и земля – объекты, на которые простирается религиозное почитание у китайцев, имеют чувственный характер... С другой стороны, человек, по китайскому воззрению, настолько высок по существу, что он стоит рядом с небом и землёй, подле них, а не под ними. Он владеет даже такими преимуществами, которых у Божества нет, а именно сознанием и волей. Впрочем, это не значит того, что человеку, по китайскому учению, будто бы присуща так называемая нравственная свобода. А если так, то как же смотреть на грех и на вменяемость его человеку? С одной стороны, китаец склонен полагать, что всё, что человек делает, это делает само божество, которое, следовательно, и ответственно в конце концов за его, человека, нравственное проступание. А с другой, китаец вообще отказывается дать сколько-нибудь существенное объяснение происхождения греха и его сущности, ограничиваясь лишь одним констатированием факта. Во всяком случае, о так называемом «первородном грехе» он не знает, равно как, заметим мимоходом, и о «сверхъестественном откровении»... 28 Уже из этих немногих черт, характеризующих религиозно-нравственный облик китайца, видно, насколько чуждо ему христианское учение о смиренномудрии человека в виду Бога. Какая речь об этом смирении может быть там, где человек в известном смысле не уступает Божеству, где Божество – не Творец мира и не Промыслитель о последнем, где человек, как не свободное нравственно существо, не отвечает, строго говоря, за свои проступки, где самый грех – явление непонятное и проч., и проч.? Пред кем человеку смиряться и зачем, по каким побуждениям, с какими целями?! |
| Отец солидного семейства сообщает сынишке, что скоро у него будет четвертый братик. «Вот здорово, – говорит мальчик, – у нас в семье будет китаец!» – «Почему?!» – «Ну ты же сам говорил, папа, что каждый четвертый на Земле – китаец!» Мулдашев пошел и дальше. Уверовав в свои среднестатистические глаза, он обозначил пути распространения древнего человека из Тибета. «Таким образом, по данным офтальмогеометрии (а это сухой математический анализ рас мира!) у нас получилось, что человечество возникло на Тибете и распространилось оттуда по земному шару по четырем основным направлениям: — путь А: Сибирь – Америка – Новая Зеландия. — Путь В: Таиланд – Индонезия – Австралия. — Путь С: Памир – Африка. — Путь D : Кавказ – Европа – Исландия». В первую точку всех четырех путей наш предок попал из Тибета. Понятно, что оспаривать теории Мулдашева с научных – антропологических, географических, археологических да и просто логических – позиций совершенно нелепо. Это все равно, что опровергать цыганку, предсказывающую будущее в казенном доме, основываясь на представлении о теории времени и пространства Эйнштейна. Не стоит вопрошать Мулдашева о возможности доисторического путешествия за 10 тысяч километров по океану из Америки в Новую Зеландию. Наверное, с помощью тантрических сил и тонких энергий. Но оспаривать его и не нужно – сам Мулдашев, не чувствуя комичности ситуации, низводит свою теорию к водевилю. «Из центральноамериканской расы по системе последовательной изменчивости глаз выделилась полинезийская раса. Последняя, построив плавательные средства, смогла переплыть через Тихий океан и добраться до далекой Новой Зеландии. Как тут не вспомнить Тура Хейердала, доказавшего возможность переплыть Тихий океан на камышовой лодке „Ра“. Итак, аборигены Новой Зеландии пришли (как получается по офтальмогеометрии) не из близлежащей Австралии, а из далекой Южной Америки». Как тут не вспомнить, что Тур Хейердал переплыл Тихий океан, причем далеко не весь, вовсе не на лодке «Ра», а на плоту «Кон-Тики» из легкого бальсового дерева. По офтальмогеометрии это не получается, но по отчетам самих экспедиций и по книгам самого Хейердала вроде выходит. На лодке «Ра», названной так по одному из имен древнеегипетского бога Солнца, он плавал через Атлантический океан, и не очень-то удачно. Но это еще что! |
|
|
