| В то время, как запад Европы был смят бурей варварских нашествий, на этом обширном пространстве, самом населенном, торговом и цивилизованном в тогдашнем мире, процветали благосостояние, наука и искусства. Администрация империи, ее военная и государственная организация не подвергались изменению и продолжали действовать в одном и том же месте, под одним законом, при одном языке и религии. За весь период, говоря кругло, от века Юстиниана до крестоносцев, империя нового Рима не только владела благосостоянием, организацией и науками: она почти исключительно вела средиземную торговлю, имела бесспорное первенство на морях, была главной финансовой силой и монополией всех наиболее утонченных произведений ремесла и искусства. В средине Х-го века контраст между королевством Оттона Великого и империей Константина Порфирородного был так же велик, как контраст между Россией при Петре Великом и Францией времен Орлеанского регенства. От седьмого до тринадцатого столетия Константинополь оставался самым обширным, благоустроенным и цветущим городом Европы. Во всех отношениях он был новым Римом, и если в целом оказывался слабее старого Рима победоносной эпохи Траяна и Адриана, то далеко превосходил своего предка изяществом местоположения, могуществом укреплений и красотой дворцов и церквей. Длинный ряд поэтов и топографов увековечил славу великого города, исчисливши его церкви, дворцы, бани, форумы, ипподромы, колонны, портики, статуи, театры, больницы, бассейны, водопроводы, монастыри и кладбища. Все рассказы старых западных путешественников проникнуты удивлением пред блеском и благостоянием императорского города. «С его богатством и строениями ничто не сравнится в мире», – говорит еврей Бен-Вениамин в XII веке. «По всей стране здесь видны села, лагери, города, один за другим без всякого прорыва», – гласит сага о короле Сигурде, пятьдесят лет ранее. Сами крестоносцы, презиравшие греков тогдашней распадавшейся империи, благоговели при виде их столицы, и когда пираты пятого крестового похода приплыли в Пропонтиду, они стали удивляться своему безрассудному намерению взять столь обширную крепость. |
| Известный позитивист О. Конт под конец жизни полагает начало «поклонению человечеству», состоящему, главным образом, в поклонении женщине. Некто Пеладан устанавливает культ искусству: «культ прекрасного возродит мир; Лувр будет местом молитвы». «Искусство», – восклицает он, – «я преклоняюсь перед тобою, как последним отблеском Всемогущего над нашим ничтожеством!» Культ «музыки будущего» – среди последователей известного композитора Вагнера; главным святилищем своим они признают театр в Байрейте, называя его «матерью-церковью» («Mutter-Kirche»). – Виктор Гюго делается предметом такого обожания: «Вся вселенная приветствует тебя, учитель добра, красоты и истины! Надо говорить о небе, обращаясь к священникам, и надо говорить о богах, обращаясь к тебе! Благослови же нас!» – воспевали ему в день его юбилея (в 1885 г.). «Люциферианцы», выделившиеся из французского франкомасонства, с решительным антихристианским характером, имеют свою главную квартиру в городе Чальстоуне, в Англии, правление – в Берлине, исполнительный комитет в Риме и свою «пророчицу», Софию Вальдер, в Париже. Далее – «Ессеи» в Париже, с Марией Жерар во главе, утверждающие, что Иисус Христос в юности принадлежал к «ессеям», причисляя к ним и Орлеанскую деву; «Гностики», с главою своим Дуанелем в Орлеане, почитающие себя преемниками средневековых альбигойцев. Возобновился культ Изиды с его, привлекающими к себе народ, шумными церемониями. В Лондоне возникло недавно «общество обращения в еврейство 129 », а в Германии, среди антисемитов возникло «общество обращения в язычество», видя в христианстве лишь известную форму ненавистного им иудейства, и потому одно спасения для Германии видят в возвращении к поклонению Одина и прочих древних богов Германии 130 . Появилась наконец секта «поклонников Сатаны», выродок франкомасонства, – в Риме, Париже, Лондоне и других городах, с их кощунственными действиями. Далее идти уже было некуда 131 . В Париже возник даже некоторого рода «культ смерти». Воспевают её в стихах: «Здесь (в Морге) находите вы, наконец, успокоение, – вы усталые люди.. |
| Насколько распространена была в первой четверти текущего столетия вера в явления духов загробного мира и возможность личного сношения с ними, об этом свидетельствует прекрасное произведение Шиллера «Орлеанская Дева», переведенное на русский язык нашим известным поэтом Жуковским: «Нам в области духов легко проникнуть; Нас ждут они и молча стерегут И, тихо внемля, в бурях вылетают» … В другом своем таком же прекрасном произведении – «Водолазе» Шиллер, впрочем, указывает нам и тот взгляд, который господствовал в современном ему обществе относительно того, насколько необходимо и позволительно нам вступать в непосредственные и личные сношения с таинственными существами загробного мира. «…Страшно в подземной, таинственной мгле – И смертный, пред Богом смирись: И мыслью своей не желай дерзновенно Знать тайны, Им мудро от нас сокровенной» … Взгляд – истинно христианский, находящий для себя подтверждение в самом Св. Писании. «Не должен находиться у тебя», говорил Моисей Израилю от лица Божья, – «проводящий сына своего или дочь свою через огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых. Ибо мерзок пред Господом всякий, делающий это» (Второз. 18:10,11). А что действительно мерзок перед Господом всякий «вызывающий духов» и «вопрошающий мертвых», – ясно доказывает история царя Саула, при посредстве Аэндорской волшебницы вызывавшего тень Самуила. Совершенно иной характер принимает спиритизм текущего столетия, вступив во второй фазис своего развитая. Мы говорим о спиритизме 40-х и 50-х годов, к рассмотрению которого теперь и переходим. Глава 2 По словам одного немецкого ученого Христофора Блюмгардта, около 1848 года, спиритизм при посредстве Петербурга был занесен в Европу из средней Азии, по всей вероятности, от шаманов. Известие это не заслуживает, впрочем, серьезного внимания. В нем верно только то, что спиритизм вообще имеет языческое происхождение, и что в древности он был довольно распространен между индийцами. В 40-х же и 50-х годах в Индии он был уже почти забыт, пока американец Олькот снова не распространил его там, основав «теософское общество», в котором он и действовал в качестве его председателя и гиерофанта. Петербург не только не был проводником спиритизма в Западную Европу, но совершенно наоборот сам заимствовал тогдашнее спиритистическое учение именно от Западной Европы и в частности от Франции. Истинной родиной спиритизма 40-х и 50-х годов нашего столетия несомненно следует считать Северную Америку, где уже около половины сороковых годов в самом Нью-йоркском штате мы встречаем вполне организованный культ предсказывающих и стучащих духов. Из Америки же, только 8 или 10 лет спустя после своего появления, он нашел себе путь в Европу – Францию, Англию; Германию, Испанию и даже Россию. К этому же времени должно относить появление в домах русских людей и небольших кругленьких столиков. |
| 133. Замечания Пушкина на поэму Рылеева «Войнаровский» не сохранились. Об ошибке в думе «Олег Вещий» см. письмо 41. Исповедь — отрывок из поэмы Рылеева «Наливайко». 135. Взгляд — статья Бестужева «Взгляд на русскую словесность…» («Полярная Звезда на 1825 год»). Критика Мерзлякова — см. примеч. 2. Ода к Зубову — «На возвращение графа Зубова из Персии» (впервые напечатана в 1804 г., в III ч. журнала «Друг Просвещения»). Карамзин с 1803 г. получал пенсию 2000 р. в год; Жуковский с 1816 г. — 4000; Крылов с 1812 г. — 1500; Гнедич с 1825 г. — 3000. Лучшая поэма Вольтера — «Орлеанская девственница». «О вспомни…» — из оды «На возвращение графа Зубова…». Послание к Александру — «Императору Александру» (1814 г.). Турнир — повесть «Ревельский турнир». Владимир — герой повести «Измена». Замечания… — см. примеч. 133. Жаловаться… — в статье «Взгляд на старую и новую словесность…» А. С. Шишков недавно был назначен министром народного просвещения. 136. Бабушка Пушкина — Варвара Васильевна Чичерина. Петр Львович — брат Сергея Львовича Пушкина. Разные стихотворения — подготовляемое к печати собрание стихотворений Пушкина (см. письмо 118). Бируков — цензор. Онегин — I глава романа (изд. 1825 г.). «Русской грамоты не знал…» — слова из «Эпитафии» И. И. Дмитриева. В пяльцах — «Борис Годунов». Демьян и Фока — «Демьянова уха» Крылова. «История» — Карамзина, работавшего над XII томом. 137. Доволен ли… — статьей Вяземского «Жуковский, Пушкин…» («Московский Телеграф», 1825, «В бореньях…» — слова из послания Вяземского к Жуковскому. Фосс — И. Г., немецкий поэт и переводчик. «Былое сбудется опять…» — из стихотворения Жуковского «Я музу иную бывало…». Твое о Чернеце — статья Вяземского о поэме И. И. Козлова «Чернец» («Московский Телеграф», 1825, «Войнаровский» — поэма Рылеева. Неелов — С. А., мелкий поэт; стихи его — в (1825) «Московского Телеграфа». Статья Шаликова (см. примеч. 2) — послание «К А. С. Пушкину» («Дамский Журнал», 1825, по поводу измененного впоследствии стиха в «Разговоре книгопродавца с поэтом» («Пускай их Шаликов поет»). Твое о Байроне — задуманная Вяземским статья о Байроне. «Благодарю за Казимира» — за присланные стихи Казимира Делавиня. Полевой — Н. А. Ему случается завираться… — Пушкин критикует статьи Полевого «О Полярной Звезде на 1825 год» («Моск. Телеграф», 1825, и «Прибавление к Моск. Телегр.», «Буово д " Антона» — средневековая итальянская сказка. «Влюбленный Роланд» — поэма Боярдо. |
| 10 самых известных произведений искусства, которые пострадали от нападений В Третьяковке уже не первый раз повредили картину «Иван Грозный и его сын Иван» 26 мая, 2018 В Третьяковке уже не первый раз повредили картину «Иван Грозный и его сын Иван» В Третьяковской галерее чрезвычайное происшествие – посетитель повредил один из шедевров коллекции. Пресс-служба сообщила, что картина получила серьезные повреждения. «В результате ударов толстое стекло, защищавшее работу от колебаний температурно-влажностного режима, было разбито. Картине нанесены серьезные повреждения. Холст прорван в трех местах в центральной части работы на фигуре царевича. От падения стекла сильно пострадала авторская художественная рама. По счастливой случайности самое ценное — изображения лиц и рук царя и царевича — не пострадали». Это не первое нападение на шедевр Ильи Репина. Вспоминаем и другие случаи, когда пострадали выдающиеся произведения искусства. Начало XVIII века: картина Корреджо «Леда и лебедь». Исполосована Людовиком Орлеанским, сыном регента, в припадке безумия. 1913 год: картина Репина «Иван Грозный и его сын Иван 16 ноября 1581 года» пострадала от ножа старообрядца-иконописца по имени Абрам Абрамович Балашов. Он нанес три удара ножом по лицам изображенных c криком «Довольно крови! Долой кровь!». Помещен в дом душевнобольных. «Из трех ударов один пришелся на лицо Грозного — от середины виска, пересекая ухо, до плеча, — второй разрез прошел по контуру носа царевича, задев щеку Грозного и уничтожив весь очерк носа царевича, наконец третий повредил пальцы правой руки царевича, разрезал щеку у него и задел правый рукав Грозного» (И.Э. Грабарь). 1914 год: картина Веласкеса «Венера с зеркалом» была порезана ножом суфражисткой Мэри Робертсон, возможно, в знак протеста против ареста своей единомышленницы, произошедшего днем ранее. Осуждена на 6 месяцев тюрьмы. Ласло Тот, задержанный после совершения акта вандализма 1972 год: статуя Микеланджело «Пьета» была серьезно повреждена, когда душевнобольной Ласло Тот ударил ее геологическим молотком со словами «Я — Иисус Христос, восставший из мертвых!». Преступник провел 2 года в итальянской больнице для душевнобольных, после чего был депортирован на родину в Австралию. |
| – Да уж не мой ли это стрелок Квентин Дорвард? – воскликнул король. – Кажется, он самый, – ответил де Комин. – Они и в плен-то попали вместе, путешествуя чуть ли не вдвоем. – Да будет благословенно имя господне, пресвятая дева и святые Мартин и Юлиан! – воскликнул король. – Честь и слава мудрому Галеотти, который прочитал по звездам, что судьба этого юноши тесно связана с моей! Если молодая девушка так крепко полюбила его, что откажется повиноваться герцогу Бургундскому, придется признать, что этот Квентин оказал мне славную услуг. – Судя по тому, что рассказывает Кревкер, ваше величество можете смело рассчитывать, что эта девушка не уступит герцогу Карлу. Да и сам герцог Орлеанский, несмотря на намек, который вашему величеству угодно было сделать, едва ли охотно откажется от своей прелестной кузины, с которой он так давно помолвлен. – Уф! – произнес король. – Но ты никогда не видел моей дочери Жанны: это совушка, мой милый, настоящая сова, которой я сам стыжусь! Но дело не в том… Лишь бы у герцога хватило ума жениться на ней, а там пусть бегает за всеми красавицами Франции, я это ему заранее разрешаю. Ну, де Комин, теперь передо мной развернут весь длинный список герцогских требований, не так ли? – Я перечислил вам, государь, все требования, на которых герцог, наверно, будет больше всего настаивать. Но вашему величеству известно, что настроение герцога, подобно стремительному потоку, тогда только спокойно, когда оно не встречает препятствий; невозможно предвидеть всего, что способно привести его в ярость. Если бы против вас неожиданно всплыли улики в том, что ваше величество были в заговоре с льежцами и Гийомом де ла Марком – простите мне это выражение, государь, но нам некогда выбирать слова, – это могло бы иметь ужасные последствия. Кстати, к нам доходят престранные новости: говорят, будто бы де ла Марк женился на графине Амелине, старшей графине де Круа. – Эта старая дура так давно бредила замужеством, что готова была выйти хоть за черта. Меня гораздо больше удивляет, как этот зверь де ла Марк решился жениться на ней. |
| Эта выдержка показывает, что «Univers» сначала всецело принял мнения аббата Гома. Сущность воззрений Ру-Лаверня на древнюю греко-римскую образованность выражена в следующих его словах: «ничто из того, что оставили нам язычники самого чистого и возвышенного, не свободно совершенно от одного из двух пороков: гордости и чувственности. Мы не хотим отрицать того, что сила, величие, преданность, нежные и благочестивые инстинкты, глубокое понимание изящного в природе, семействе и обществе, до известной степени просвещали языческий ум и внушали ему образцовые произведения. Но истинное, доброе и прекрасное были сильно искажаемы у них преобладающей примесью противоположного, так что все у них благоприятствовало стремлениям ко злу» 98 . Подобный же взгляд высказал на языческую мораль аббат Альзон (Alzon) в «Revue de l’enseignement chrétien». «Что такое языческая мораль? » спрашивает он и отвечает: «это собрание пустых слов, если только не источник всякого порока» 99 . Roux-Lavergne повторяет это положение Alzon’a с добавлением, что «оно истинно при всей его строгости» 100 . Такие резкие суждения о древней греко-римской образованности показывают, что крайне ригористические воззрения на нее аббата Гома но были исключительным явлением того времени. Очень много способствовало к возбуждению в обществе живого интереса к поднятому вопросу циркулярное письмо орлеанского епископа Дюпанлу (Dupanloup) об употреблении классиков в школах; оно адресовано было (от 19 апреля 1852 года) начальникам и профессорам семинарий орлеанской епархии 101 . В этом письме орлеанский епископ опровергает мнения аббата Гома, защищает общепринятую систему классического образования и убеждает педагогический персонал своей епархии продолжать с полным спокойствием совести прежнюю практику в деле воспитания и обучения юношества. Письмо делится на две части: полемическую и апологетическую. В первой части епископ опровергает обвинения, возведенные аббатом Гомом на современную систему образования, во второй части ссылками на исторические свидетельства и церковную практику доказывает, что древние классические авторы по справедливости с давних пор занимают важное место, какое им отводится в курсе литературного образования. |
| В философском отношении важной новой идеей, введенной Л. в «Теодицее», является концепция возможных миров, созданная с целью продемонстрировать, что существующий мир, не будучи безусловно совершенным, тем не менее является наилучшим из всех возможных. Л. рассматривал «Теодицею» в качестве пробного представления одной из частей своей метафизической системы, полное изложение которой он намеревался дать в последующих произведениях (ср.: Antognazza. 2009. P. 479-486). Этот замысел, однако, остался неосуществленным. В 10-х гг. XVIII в. Л. смог создать лишь 2 небольших законченных философских трактата, в к-рых его поздняя метафизика была намеренно представлена в упрощенном и тезисном виде, без подробных объяснений и обоснований. В соч. «Начала природы и благодати, основанные на разуме» (Principes de la nature et de la grâce fondés en raison; 1-е изд.- 1718; переизд.: Leibniz. Phil. Schr. Bd. 6. S. 598-606; рус. пер.: Соч. Т. 1. С. 404-412), написанном Л. в 1714 г. в Вене по просьбе принца Евгения Савойского (1663-1736), преимущественно обсуждаются природа монад, их свойства, иерархический порядок; Л. рассматривает также отношение монад к Богу, формулируя основные метафизические законы, к-рыми определяются связь необходимого сущего с контингентным сущим, а также мировой порядок и гармония. Примерно в это же время Л. написал еще одно упрощенное изложение собственной метафизики, предназначавшееся для Н. Ф. Ремона, советника французского регента Филиппа II Орлеанского (1674-1723). Это сочинение, впервые опубликованное в нем. переводе в 1720 г., получило известность под издательским заглавием «Монадология» (Monadologie, также Eclaircissement sur les monades; 1-е изд. франц. оригинала - 1840; переизд.: Leibniz. Phil. Schr. Bd. 6. S. 607-623; рус. перевод: Соч. Т. 1. С. 413-429). По структуре этот трактат почти идентичен предыдущему, однако в нем более подробно раскрывается природа монад как субъектов познания и деятельности, а также рассматриваются характерные особенности 3 видов монад: простых субстанций, оживотворяющих тела душ и разумных духов (ср.: Holzhey, Murdoch. |
| До какого зверства доходили французские революционеры, истребляя друг друга, можно составить себе довольно верное представление только по одному тому, что сделал парижский трибунал. Вот что мы читаем об этом у Блоса (стр. 225): «Парижский революционный трибунал быстро покончил с самыми видными из обвиняемых. Взошли на эшафот: королева, жирондисты, г-жа Ролан, принц Орлеанский; генералы: Люккнер, Кюстин, Гушар, Богарне и Бирон; затем – Барнав, Дюпор, Шапелье, Дантон, Эбер, Клоотц и принцесса Елисавета. Тут деятельность трибунала стала превращаться в бессмертную бойню; убивали лишь затем, чтобы убивать. Пример той кухарки, которая сейчас же после учреждения революционного трибунала пошла на эшафот за то, что она желала короля, чтобы её любовник не был вынужден идти на войну, – пример этот может служить типом многих подобных случаев. Когда уже не было знаменитых узников, стали отправлять на эшафот множество бедных, неизвестных людей, о проступках которых вряд ли и стоило говорить. Тут были ремесленники, крестьяне, прислуга, повара, швеи, прачки и женщины всякого рода; они умирали за самые ничтожные проступки. Приведем из всей этой массы несколько примеров. 5 декабря 1793 года казнена Дюбарри, пресловутая метресса Людовика XV. Она страшно кричала, умерла трусливо, что вполне и естественно. За нею следовали все менее и менее известные жертвы. Один молодой человек, по имени Грондель, умирает за то, что написал на ассигнате: «Да здравствует король»! Вместе с ним умирает 26-летняя учительница школы для бедных. 2 декабря идут на эшафот два сапожника, якобы за плохие сапоги, которые они доставляли в армию. За одним богатым голландским банкиром, Ванденивэ, двумя его сыновьями и жирондистким депутатом Ноэлем, 9 декабря следуют четыре портных, а 12 января падает голова одной 34-летней проститутки. Между ними идут на эшафот бывшие члены магистрата, духовные лица и военные; за господами часто следует и их прислуга: так, 21 декабря казнена одна 60-летняя госпожа со своей служанкой, а также камердинер Дюбарри. |
| – Прореки, прореки, ну-ка, Божий человек, кто ударил, прореки! Другие ползали в ногах его, на четвереньках, как будто искали чего-то в грязи и хрюкали: «Ключика, ключика! Не видал ли кто Джироламова ключика?» – намекая на часто упоминавшийся в проповедях его «ключик», которым грозил он отпереть тайники римских мерзостей. Дети, бывшие солдаты Священного Воинства маленьких инквизиторов, кидали в него гнилыми яблоками, тухлыми яйцами. Те, кому не удалось пробраться сквозь толпу, вопили издали, повторяя все одни и те же бранные слова, как будто не могли ими насытиться: – Трус! Трус! Трус! Иуда! Предатель! Содомит! Колдун! Антихрист! Джованни проводил его до дверей тюрьмы в Палаццо Веккьо. На прощание, когда брат Джироламо переступал порог темницы, из которой должен был выйти на смертную казнь, один весельчак поддал ему коленом в зад и крикнул: – Вот откуда выходили у него пророчества! На следующее утро Леонардо с Джованни выехали из Флоренции. Тотчас по приезде в Милан погрузился художник в работу, которую откладывал в течение восемнадцати лет, – над ликом Господним в Тайной Вечере. V В самый день неудавшегося огненного поединка, канун Вербного воскресенья, 7 апреля 1498 г., скоропостижно умер король Франции Карл VIII. Весть о его кончине ужаснула Моро, ибо на престол должен был вступить под именем Людовика XII злейший недруг дома Сфорца, герцог Орлеанский. Внук Валентины Висконти, дочери первого миланского герцога, считал он себя единственным законным наследником Ломбардии и намеревался отвоевать ее, разорив дотла «разбойничье гнездо Сфорца». Еще до смерти Карла VIII в Милане при дворе Моро происходил «ученый поединок», который так понравился герцогу, что через два месяца назначен был второй. Многие полагали, что он отменит это состязание ввиду предстоявшей войны, но ошиблись, ибо Моро, искушенный в притворстве, счел для себя выгодным показать врагам, что мало заботится о них, что под кроткою державою Сфорца более чем когда-либо процветают в Ломбардии возрожденные искусства и науки, «плоды золотого мира», что престол его охраняется не только оружием, но и славою просвещеннейшего из государей Италии, покровителя муз. |
|
|
