| Глава 35 Третья речь Елиуя. 1–16. Польза Богоугождения; опровержение возможных возражений против данного положения. Иов.35:1 . И продолжал Елиуй и сказал: Иов.35:2 . считаешь ли ты справедливым, что сказал: я правее Бога? Иов.35:3 . Ты сказал: что пользы мне? и какую прибыль я имел бы пред тем, как если бы я и грешил? Из намеченных в предшествующей речи двух неправильных мыслей Иова ( Иов 34.5–6, 9 ) Елиуем пока была опровергнута только одна – отрицание Божественного Правосудия. Разбору другой, – положении о бесполезности благочестия, посвящается речь настоящей главы. Иов «правее Бога» в том отношении, что признает необходимость воздаяния, тогда как правда Божия не делает никакого различия между добродетельными и грешниками ( Иов 9.22–23 и т. п.), из чего и проистекает бесполезность благочестия. Иов.35:5 . взгляни на небо и смотри; воззри на облака, они выше тебя. Иов.35:6 . Если ты грешишь, что делаешь ты Ему? и если преступления твои умножаются, что причиняешь ты Ему? Иов.35:7 . Если ты праведен, что даешь Ему? или что получает Он от руки твоей? Иов.35:8 . Нечестие твое относится к человеку, как ты, и праведность твоя к сыну человеческому. Человек не в состоянии изменить облака, – увеличить или уменьшать их блеск. Тем более бесконечно великий и всесовершенный Бог ничего не получает от добрых и злых дел человека (ср. Иов 7.20, 22.2 и д.; Пс 15.2 ). Он не был бы Богом, если бы изменялся в зависимости от его добродетели и нечестия; их последствия – польза и вред сказываются только на людях (ст. 8). Иов.35:9 . От множества притеснителей стонут притесняемые, и от руки сильных вопиют. Возражением против изложенного Елиуем взгляда является ссылка на то, что Господь не слышит жалобных воплей угнетенных ( Иов 24:12 ): благочестие бесполезно. К разбору данного положения и переходит теперь Елиуй. Иов.35:10 . Но никто не говорит: где Бог, Творец мой, Который дает песни в ночи, Одна из причин того, что Бог помогает далеко не всем притесняемым, заключается в их нежелании обратиться к Богу; они не ищут Того ( «где Бог», ср. Иер 2.6, 8 ), чья помощь в минуту бедствий («ночью», ср. Иов 34.20, 25 ) наполняет уста страдальцев хвалебною песнью (ср. Пс 39.2–4 ). |
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
| Мало того, что так понятая борьба Иова с друзьями выставляет в сомнительном свете добродетельность героя книги, страдает еще и психологическая правдоподобность происходящего. Искушение действенно только тогда, когда внешний соблазн находит отклик в душе искушаемого. Перспектива умереть назло Богу, так, чтобы Ему было стыдно, могла быть достаточно привлекательной для Иова, только пока у него было еще достаточно сил и надежды на спасение. Уже к середине спора желание доказать что-то своим гордым уходом должно было угаснуть, поскольку эта типично детская реакция на обиду вообще имеет свойство исчезать при первом приближении смерти. Но Иову с самого начала был чужд этот самоубийственный пафос. У него было другое – скорбное недоумение «огорченной души» ( Иов. 27:2 ). Если мы присмотримся к тем фрагментам в речах Иова, где он проклинает жизнь и призывает смерть, мы не найдем в них сосредоточенности и напряженности духа, необходимых для бунта. В них нет даже готовности умереть, а только смятение. Иов не знает, чего больше хочет – жить или умереть. Вот, в 7-ой главе Иов в который раз уже просит Бога о смерти: «и душа моя желает лучше прекращения дыхания, лучше смерти, нежели сбережения костей моих.» ( Иов. 7:15 ) – ср.: «О, если бы благоволил Бог сокрушить меня, простер руку Свою и сразил меня!» ( Иов. 6:9 ) Но в самом конце главы звучит робкая надежда на выздоровление: «И зачем бы не простить мне греха и не снять с меня беззакония моего?» ( Иов. 7:21 ) Точно так же в 10-ой главе мы находим уже знакомые выражения отчаяния: «Опротивела душе моей жизнь моя...» ( Иов. 10:1 ); «И зачем Ты вывел меня из чрева? пусть бы я умер, когда еще ничей глаз не видел меня». ( Иов. 10:18 ). А в конце опять просьба о помиловании: «Оставь, отступи от меня,чтобы я немного ободрился, прежде нежели отойду... в страну тьмы и сени смертной...» ( Иов. 10:20–21 ) Наконец, в 14-ой главе уже полногласно звучит нежелание Иова мириться со смертью . Как в 3-ей главе Иов сетовал на жизнь, так в этой главе он сетует на смерть. |
| 9 Хотя бы я и прав был. Ср. с 7,20, где Иов едва допускает мысль, что он мог согрешить. Теперь же он, если и не ставит под сомнение свою правоту, то понимает, что она не дает ему оснований на равных говорить с Богом. 9 я не поверил бы. Иов не слышит Бога, потому что не верит в то, что сам может быть услышан Им. 9 кто сведет меня с Ним. Иов высказывает мысль о необходимости посредник между Богом и человеком. 9:21–25 Эти стихи наиболее пессимистичны из всего сказанного Иовом. Не понимая причин и истоков зла, страданий и несправедливости, царящих на земле, он прямо винит в этом Бога: «Если не Он, то кто же?» (ст. 24). 9:25–31 Иов понимает, что оказался перед сложнейшей дилеммой. Он уверен в своей невиновности, но, оценивая свое положение через призму выпавших на его долю страданий, приходит к заключению, что Господь о нем совершенно иного мнения и что с этим он ничего поделать не может. 9 Ибо Он не человек, как я. Ступень на пути продвижения Иова в познании Бога и самого себя. 9 Нет между нами посредника. Снова звучит мысль о посреднике (ст. 19), но на этот раз Иов уже отчетливее представляет себе, каким должен быть этот посредник: он должен положить «руку свою на обоих нас», т.е. быть равным и Богу, и человеку. 9 ибо я не таков сам в себе. Возможно, что этими словами Иов выражает мысль о «внутреннем человеке» (см. Рим. 7,22 ), присутствие которого в себе он начинает ощущать. Глава 10 10 буду говорить в горести. От неистовства (6,2) Иов переходит к горести, от бурных обвинений Бога (9,22–25) к просьбе, чтобы Бог явил Свое снисхождение (ст. 2). 10 объяви мне, за что Ты со мною борешься? Иов уже не отвергает страдания как незаслуженные и несправедливые, он теперь хочет знать их причину. Следует отметить, что Иов не ищет эту причину сам, по-прежнему не зная за собой ничего, что заставило бы его испытать угрызения совести. Но он просит Бога объявить ее. 10 Хорошо ли для Тебя..? Один из возможных вариантов перевода «Разве это правильно?» что презираешь дело рук Твоих, а на совет нечестивых посылаешь свет? Бог впоследствии упрекнет Иова в том, что он дерзнул умалить Его справедливость (40,3–8). |
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
| Мало того, что так понятая борьба Иова с друзьями выставляет в сомнительном свете добродетельность героя книги, страдает еще и психологическая правдоподобность происходящего. Искушение действенно только тогда, когда внешний соблазн находит отклик в душе искушаемого. Перспектива умереть назло Богу, так, чтобы Ему было стыдно, могла быть достаточно привлекательной для Иова, только пока у него было еще достаточно сил и надежды на спасение. Уже к середине спора желание доказать что-то своим гордым уходом должно было угаснуть, поскольку эта типично детская реакция на обиду вообще имеет свойство исчезать при первом приближении смерти. Но Иову с самого начала был чужд этот самоубийственный пафос. У него было другое — скорбное недоумение «огорченной души» (Иов. 27:2). Если мы присмотримся к тем фрагментам в речах Иова, где он проклинает жизнь и призывает смерть, мы не найдем в них сосредоточенности и напряженности духа, необходимых для бунта. В них нет даже готовности умереть, а только смятение. Иов не знает, чего больше хочет — жить или умереть. Вот, в 7-ой главе Иов в который раз уже просит Бога о смерти: «и душа моя желает лучше прекращения дыхания, лучше смерти, нежели сбережения костей моих.» (Иов. 7:15) — ср.: «О, если бы благоволил Бог сокрушить меня, простер руку Свою и сразил меня!» (Иов. 6:9) Но в самом конце главы звучит робкая надежда на выздоровление: «И зачем бы не простить мне греха и не снять с меня беззакония моего?» (Иов. 7:21) Точно так же в 10-ой главе мы находим уже знакомые выражения отчаяния: «Опротивела душе моей жизнь моя...» (Иов. 10:1); «И зачем Ты вывел меня из чрева? пусть бы я умер, когда еще ничей глаз не видел меня». (Иов. 10:18). А в конце опять просьба о помиловании: «Оставь, отступи от меня,чтобы я немного ободрился, прежде нежели отойду... в страну тьмы и сени смертной...» (Иов. 10:20—21) Наконец, в 14-ой главе уже полногласно звучит нежелание Иова мириться со смертью. |
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
| Далее ( Иов. 7:7–10 ) Иов говорит о том, что теперь единственный для него выход – сойти в преисподнюю, откуда еще никто не возвращался. Здесь он следует ветхозаветному учению о том, что душа всякого человека по его кончине попадает в шеол: в бездну, где для душ умерших, как бы ни были они духовно высоки в своей земной жизни, нет ни совершенной радости, ни подлинного блаженства. Итак, Иов произносит: Вспомни, что жизнь моя дуновение, что око мое не возвратится видеть доброе ( Иов. 7:7 ). Тем самым, по мнению святителя Григория Великого , он свидетельствует о том, что жизнь всякого человека скоротечна и что по смерти для нас уже нет обращения назад – к теперешнему существованию. Око умерших уже не смотрит назад, в том смысле, что душа почившего не вспоминает о прошлой земной бренности, не стремится более к тому, к чему она была прежде привязана 542 . Иов свидетельствует о том, что жизнь всякого человека – вместе с его физическим умиранием – рассеивается подобно легкому небесному облаку, столь безвозвратно, так что не оставляет по себе и следа: Не увидит меня око видевшего меня; очи Твои на меня, – и нет меня. Редеет облако и уходит; так нисшедший в преисподнюю не выйдет, не возвратится более в дом свой, и место его не будет уже знать его ( Иов. 7:8–10 ). По мысли святителя Григория Великого , Иов говорит здесь о том, что по кончине человека око Божие одновременно и смотрит на грешника, чтобы, рассмотрев его злые деяния, поразить наказанием, и в то же время уже и не глядит на грешника – в том смысле, что, ввергая его в вечную муку, затем уже никогда не освободит его от посмертного наказания за грех, не дарует ему благодати Спасения, не призовет его в Вечную Жизнь 543 . С этим высказыванием Иова связано одно мнение древних экзегетов, которое требует дополнительного комментария. Иов говорит здесь о том, что всякий умерший, нисшедший в преисподнюю оттуда уже не выйдет; при этом страдалец добавляет, что он не возвратится более в дом свой ( Иов. 7:9–10 ). Некоторые толкователи зачастую понимают под этим домом человеческое тело. |
|
|
