| – «Предайте мне ваши души! – говорит он – отбросьте ваши печали, возложим все на Бога. Это послужит нам к прекращению бедствия, потому что когда Господь увидит, что мы со вниманием слушаем Его слово и в самое бедственное время не оставляем молитвы, то скоро подаст нам помощь и благую перемену, превратив бурю в тишину. Не упадем же духом, возлюбленные! Не столько мы заботимся о своем спасении, сколько сотворивший нас Бог . Не столько мы печемся о себе, сколько Тот, Кто даровал нам душу и дает такое множество благ. Окрылим себя надеждою и будем благодушно ожидать, что благоугодно будет Господу сотворить с нами». – И, действительно, совершилось по его слову. Горячий сердцем, но великодушный, – император Феодосий простил антиохийцев. После этого любовь народа к Иоанну еще более выросла. Они не хотели отпускать его ни на один день из города; даже когда он хотел удалиться за город, чтобы немного отдохнуть, народ говорил ему: «Вернись, ибо без тебя мы погибаем». Тем не менее, им вскоре пришлось уже навсегда расстаться с ним. Иоанн Златоуст был вскоре после этого назначен архиепископом Константинопольским и увезен тайно в Константинополь неким евнухом Евтропием, самым тогда важным сановником в государстве и ближайшим другом императора Аркадия, который занял престол после отца своего Феодосия. Златоуст был милостиво принят императором, сказавшим ему, чтобы он готовился к посвящению. Замечательный контраст представлял Златоуст – небольшого роста, худой, загорелый, в скромной, можно сказать, бедной одежде – с великолепием и роскошью Византийского двора. Зала, в которой он был принят, была вся разукрашена золотом, розово-золотистым мрамором и драгоценными камнями, даже самый пол был посыпан золотым песком. Придворные воины и сановники были украшены жемчугом и смарагдами; золотой трон поддерживался золотыми львами; на нем в пурпурной одежде, украшенной жемчугами и рубинами, восседал Аркадий; на голове его сверкала диадема, так красиво шедшая к его черным волосам. После императора, Златоуст был еще более милостиво принят императрицей Евдоксией, которая поцеловала у него руку и обещала ему всякую помощь в его подвигах милосердия. |
| Но, как это часто бывает, ожидания властей не совпали с подлинным призванием великого христианина. Проповедовать ему удается уже не так часто, как прежде, зато он с головой уходит в организацию практической деятельности Церкви: преодолевает раздоры, устраняет недостойных клириков, требует от остальных прилежания и чистоты жизни. Епископ в его представлении не обласканный властью чиновник, а служитель народа Божьего. Он распродает роскошное убранство архиепископского дворца и передает вырученные средства на содержание больниц и гостиниц для паломников. Это было время, когда уже стала забываться первоначальная простота христианских общин, особенно здесь, в величайшем и богатейшем городе мира, рядом с блистательным императорским двором. Почти никого уже не удивляло, что голодный нищий и пиршествующий богач (словно из евангельской притчи ) формально суть братья во Христе, а на деле от одного до другого как от земли до неба. Мало кого смущала далекая от аскезы жизнь иных христианских пастырей. Но Златоуст не собирался мириться ни с чем подобным. От нового константинопольского архиепископа достается всем: и епископам, и знати, и даже императорской чете. Но больше всего он ополчается против богатства и социального расслоения: «Сначала Бог не сделал одного богатым, а другого бедным и, приведши людей, не показал одному многих сокровищ, а другого лишил этого приобретения, но всем предоставил для возделывания одну и ту же землю. Каким же образом, когда она составляет общее достояние, ты владеешь столькими-то и столькими участками, а ближний не имеет ни клочка земли? Корыстолюбивые богачи — это какие-то разбойники, засевшие при дороге, грабящие проходящих и зарывающие имущества других в своих кладовых… как свиньи в грязи, они услаждаются, валяясь в нечистотах сребролюбия». Так и с императрицей Евдоксией, фактической правительницей при слабом и безвольном императоре Аркадии, Златоуст вступает в конфликт из-за ее неумеренной роскоши и жадности. Он защищает от конфискации имущество вдовы и детей опального вельможи, а в храме, обличая в проповедях щегольские траты, недвусмысленно показывает глазами на саму императрицу… |
| Та небольшая горница была полна ревностными и добродетельными верующими, а этого нельзя было сказать о Великой церкви в Антиохии или о церквах константинопольских, когда эти последние наводняла шумная, развеянная и нескромная толпа, в которой несколько праведников терялись среди индифферентной и нерадивой массы. Бесспорно, св. Златоуст знал, что необходимо делать много уступок духу века, и ему случалось даже (так как, будучи опытным проповедником, он не пренебрегал пользоваться слабостями своих слушателей, с целью приведения их к раскаянию) восхвалять удобства, представляемые этими прекрасными сооружениями, обращать внимание на прочную, обшитую крышу храма, под которою народ был защищен от непогод, тогда как им приходилось подвергаться на открытых скамейках цирка или театра. Но с летами и по мере возрастания своего авторитета, в особенности с того момента, когда он, в сане константинопольского архиепископа, мог свободно прилагать свои идеи, Иоанн, насколько позволительно, противодействовал развитию литургической роскоши. Он не был епископом-строителем, подобно своему противнику Феофилу Александрийскому, и, если и строил, то отдавал предпочтение больницам перед церквами. Никогда он не побуждал своих пасомых давать Церкви или епископу более, чем нищим, но напротив, с негодованием осуждал то тщеславное мнение, – так часто встречающееся еще и в наши дни, – которое заставляет предпочитать скромной и тайной милостыне тщеславное пожертвование драгоценных предметов для богослужения. Эти щедрые даяния казались ему в своей основе не менее смешными, чем и те щедрые раздачи, какие городские начальники делают народу, из расчетов пустой популярности. Впрочем, стремясь к ограничению таких пожертвований, он выступал с мудрою и благоразумною осторожностью в какой он редко чувствовал недостаток. «Если ты видишь, что кто-либо предлагает дорогие священные чаши, или какую-либо мозаику, не давай приказания продать или разбить эти пожертвования. Не искореняй этой ревности! Но, если прежде окончательного решения, жертвователь спросит у тебя совета, то сумей разубедить его и научи предпочесть, милостыню». |
| Причиною почетного возвращения архиепископа послужило землетрясение. По суеверным понятиям того времени, самая упрямая гордость могла, не унижая себя, уступить пред явлением, на которое нужно было смотреть, как на обнаружение Божественного гнева. И вот св. Златоуст вызван из ссылки и спешит возвратиться. Последствия показали, что эта поспешность не была совершенно благоразумна, так как можно было позднее сказать, что он, хотя и незаконно низвергнутый, не был правильно утвержден в своих правах. Но нужно знать также, что добровольно подвергаясь этой опасности, мысль о которой не ускользнула от него, он доказывал свое великое безкорыстие, так как почти одно только возвращение его могло усмирить народное волнение. Итак, он возвратился, и, не может быть никакого сомнения в том, что возвратился без озлобления в сердце. Мы уже видели, как он был раздражен после своего возвращения из Азии; теперь, по возвращении из ссылки, было совершенно иное. И доказательство этого некоторые пытались видеть даже в чрезмерных похвалах, уделяемых им Евдоксии в той гомилии, где он приводит и самый текст письма, каким императрица возвещала ему свою милость. Не надеялся ли еще он на искреннее примирение? Может быть ему хотелось отчасти поддаться этой иллюзии, но он не мог не знать, что Евдоксия весьма решительно стала на враждебную ему сторону, и что большая часть ответственности в его низложении лежала на ней. В первый раз, может быть, его, столь чистосердечное слово, применялось к политическим соображениям. Мир продолжался недолго, и мы уже приступаем к одному ясному моменту в истории этого раздора между архиепископом и императрицей, – моменту, который рассказан неопровержимыми свидетелями с надлежащими подробностями и передается ими вообще довольно согласно. Это – знаменитое дело по поводу серебряной статуи Евдоксии, воздвигнутой прямо против Великой церкви, с другой стороны площади. Константинопольский префект постановил праздновать открытие этой статуи обрядами и увеселениями мирского и даже языческого характера. |
| 108. К Аравию 77 Письмо твое яснейшим образом показало нам, какое горнило горести носишь в своей душе вследствие постигшей нас участи. Конечно, мы знали это и прежде: мы никогда не в состоянии забыть тех обильных слез, которые проливал ты еще в самом начале зарождения этих бедствий. Но и письмо твое, не менее тех слез и рыданий, обнаружило перед нами, какая жгучая скорбь томит твое сердце. Человеколюбивый Бог вознаградит тебя за это, потому что есть награда и за скорбь, и награда великая и обильная. Во время бедствий иудейского народа были также люди, которые, не могли отвратить народных преступлений, только стенали и плакали о них, и эти люди приобрели себе такую награду, что в то время, как все другие были преданы на погибель и истребление, они одни избежали гнева. «На челах людей скорбящих, воздыхающих… сделай знак»«, – сказал Господь. («Даждь знамения на лица мужей стенящих и болезнующих») ( Иез. 9:4 ). В самом деле, хотя они не могли остановить чужих беззаконий, но они делали со своей стороны все, что было в их власти – они плакали, они рыдали о том, что делалось, и таким образом стяжали себе право на совершенную безопасность. Рыдайте же, владыки мои, постоянно и вы о том, что теперь делается, и молите непрестанно человеколюбивого Бога положить конец этому общему крушению вселенной. Вы, конечно, знаете, вы положительно знаете, что смятения и беспорядки распространились повсюду; а потому надобно молить Бога не об одном только Константинополе, но обо всей вселенной, так как начавшееся там зло, разлившись сокрушительным потоком, наносит вред церквам по всей земле. О чем ты нас просил, о том и мы тебя просим: все время, пока будем разлучены с вами телесно (душевно мы всегда соединены с твоим благородством и с твоим домом), не поставь себе за труд постоянно писать к нам и радовать нас известиями о своем здоровье. Ты знаешь, как нам будет это приятно. Ты наказал нам, как я узнал об этом по отъезде, приютиться в твоем имении; но последовало повеление отправить нас уже не в Севастию, а в Кукуз – пустыннейшее местечко Армении и, кроме того, чрезвычайно опасное вследствие набегов исаврийцев. Во всяком случае, приносим благодарность твоему благородству за честь, которую ты оказал нам, и заботливость о нашем спокойствии даже вдали от тебя, по которой ты приготовил нам помещение и просил оставить нас в твоем доме. Если есть у тебя друзья в Кукузе, то, пожалуйста, напиши им о нас. Читать далее Источник: Творения святого отца нашего Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского, в русском переводе. Издание СПб. Духовной Академии, 1897. Том 3, Книга 2, Письма к разным лицам, с. 560-817. Творения святого отца нашего Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского, в русском переводе. Издание СПб. Духовной Академии, 1906. Том 12, Книга 3, Дополнение к письмам св. Иоанна Златоуста, с. 1001-1002. Вам может быть интересно: Поделиться ссылкой на выделенное |
| Но – благодарение Богу за все случившееся; воспоминая о всем этом с особенным удовольствием и перебирая в уме все неприятности пути, радуюсь, как человек, обладающий огромным богатством. И тебя, почтенный друг, умоляю радоваться о моих приключениях и прославлять Бога, удостоившего меня столько потерпеть»... Путешествие изгнанника совершилось благополучно. Бог избавил его от рук Исаврян; пройдя Вифинию, Фригию, Галатию, Каппадокию, он после 70-ти дней пути прибыл в Кукуз в сентябре того же 404 г. Как ни было тягостно это путешествие, оно однако же вышло для него более торжеством, чем уничижением, на всем пути народ и клир спешили выказать ему свое уважение и усердие; таким же образом он был принят и в Кукузе и поселился в доме благочестивого Диоскора, который окружил его таким вниманием ко всем его нуждам, что св. Златоуст часто вступал с ним в спор за то, что он желал содержать его слишком роскошно. Отдохнул он здесь среди людей, старавшихся всеми способами выражать ему свою преданность, и даже здоровье его несколько понравилось. Утешен он был также прибытием к нему в Еукуз тетки его, почтенной Савинианы, диакониссы Константинопольской. Произвольная изгнанница, не затруднявшаяся пи преклонностию лет, ни тяжестями пути ради своей преданности великому своему родственнику, была принята в Кукузе также с великим почетом и уважением, – и ей одной привелось быть зрительницею всех его скорбей, ссылки и кончины в изгнании. Много отрады имел Иоанн от своих друзей, посещавших его даже из дальних мест и доставлявших ему деньги и все нужное, так что и здесь он мог доставлять себе радость делиться с возлюбленными своими бедняками; продолжая свою благотворительность, он вместе с тем пользовался и всяким случаем поучать народ, занимался также и писанием сочинений и писем. Узнав от своего Константинопольского друга Пеания о всем, что происходило там после отъезда его, о гонении, которому и тот в числе многих подвергался за свою любовь к нему, Иоанн писал ему: «письмо твое наполнило мою душу святою радостию и невыразимым утешением не теми печальными известиями, которые ты мне сообщил, но тем, что, сказав о всем этом, ты прибавляешь, что во всяком случае должно предаваться в волю Божию и говорить: слава Богу о всем! Эти слова – смертоносная стрела для духа злого; они водворяют в душе мир и тишину, укрепляют ее и рассеевают мрачные облака печали, навеянные унынием. |
| По учению Златоуста, в идеальном христианском обществе не должно быть никакого неравенства. “У животных все общее: земля, источники, пастбища, горы, леса, и ни одно из них не имеет больше другого. У людей также общая природа, общая участь, общее небо, луна, воздух, море, общие также духовные блага. Поэтому, — заключает Златоуст свои слова, — не безумно ли тем, которые имеют между собой столько общего — и природу, и благодать, и обетования, и законы, — быв причастными к богатству, не соблюдать в этом равенства, но превосходить свирепость зверей” 17 . Слова Златоуста, направленные в IV в. против бессмысленного накопления богатства, особенно актуально звучат сегодня, когда экстенсивная эскалация материального прогресса привела к экологическому кризису. “Хотел бы я узнать, — говорит он, — зачем люди так много заботятся о богатстве, ведь Бог назначил природе меру и границы, чтобы мы не имели никакой необходимости искать богатства. Он повелел, например, одевать тело одной или двумя одеждами, а затем лишняя не нужна для защиты тела. Для чего же тысячи одежд — эта молеедина? Положена также и мера в принятии пищи, и употребленное выше этой меры необходимо вредит всякому живому существу; для чего же эти стада, пастбища и скопление мяса? Нам нужен только один кров, для чего же эти хоромы, эти многоценные жилища?” 18 Что бы сказал проповедник о сотнях тысяч тонн металла, выплавляемого на душу населения сегодня, и миллионах киловатт-часов электроэнергии, которые вырабатываются на каждого живущего на земле… Поистине уже не человек владеет материальным богатством, а оно сделало его своим рабом, заставляя бессмысленно воспроизводить в фантастических размерах то, чем человек уж никак физически не может воспользоваться. Поистине богатство уже само воспроизводит себя, сделав человека своим придатком, используя ум и руки человека как орудие, как средство. Более того, это чудовище дает человеку взамен лишь отравленный воздух, мертвую пустыню на месте цветущих полей и лесов, болото на месте морей, губительную радиацию и ядовитую пищу… Став в 398 г. |
| И в другом месте Христос говорит, что мнози суть звани, мало же избранных ( Мф. 20, 16 ). И так, когда Христос объявляет, что погибающих более, а спасение достигается не многими: то, что спорить со мною 86 ? В подтверждение своего мнения приводит в пример бесчисленное множество погибших во время всемирного потопа в сравнении с спасшимися. Во втором слове св. Иоанн представляет язычника, обладающего обширным богатством, украшенного знаменитостью рода и почестями, имеющего в руках своих обширную власть и великое множество слуг и рабов, который питал сладкие надежды свою знаменитость, славу, власть и богатство передать сыну. «Но вот к несчастию его (как говорит богач о иноках, склонивших сына его к монашеству), губители и обольстители, отнявши от таких надежд сына (питателя страсти его), как какие-нибудь разбойники, увели в свои вертепы; и так обворожили его разсказами, что он лучше готов идти на меч, в огонь, на зверей, и на чтобы то ни было, нежели возвратиться к прежней счастливой жизни... Мне ничего более не остается, как только подложить огонь и зажечь все, и домы, и поля и стада волов и овец. Какая мне будет от всего этого польза, когда нет уже того, кто стал бы пользоваться этим, когда он сделался пленником, и у жестоких варваров несет рабство, тягчайшее всякой смерти». В ответ этому слепотствующему страстному язычнику, св. Иоанн говорит, что монах, не употребляя никаких усилий с своей стороны, пользуется и теми выгодами, которые имеют цену и в глазах людей неверующих, живущих для одной земли; именно, искренним и благоговейным почитанием и могущественным влиянием на сердца благонамеренных мирских людей. Доказывает, что монах должен быть назван счастливым и блаженным, поскольку он, наслаждаясь внутренним миром, плодом беспристрастной жизни, и чистыми наслаждениями непорочной жизни и молитвенным собеседованием с Богом, не мучится множеством потребностей и заботами об их удовлетворении, не томится тою бесплодною и неутомимою жаждою удовольствий и приобретений, которые снедают души людей, преданных миру. |
| Но вместе с тем именно этот таинственный характер этой книги и привлекает к себе взоры и верующих христиан, и просто пытливых мыслителей, на протяжении всей новозаветной истории человечества пытающихся разгадать смысл и значение загадочных видений, описанных в ней. Существует громадная литература об Апокалипсисе, среди которой имеется и много вздорных произведений, касающихся происхождения и содержания этой таинственной книги. Как на одно из таких произведений последнего времени необходимо указать на книгу Н. А. Морозова «Откровение в грозе и буре». Исходя из предвзятой мысли, что описываемые в Апокалипсисе видения с точностью астронома–наблюдателя изображают состояние звездного неба в какой–либо определенный момент времени, НА Морозов делает астрономическое вычисление и приходит к заключению, что таковым было звездное небо 30 сентября 395 года· Заменяя лица, действия и картины Апокалипсиса планетами, звездами и созвездиями, Н. А Морозов широко пользуется расплывчатыми очертаниями облаков, заменяя ими недостающие названия звезд, планет и созвездий для изображения полной картины неба в соответствии с данными Апокалипсиса. Если и облака не помогают, при всей мягкости и податливости этого материала в умелых руках, тогда Н. А. Морозов переделывает в нужном ему смысле текст Апокалипсиса. Такое свободное обращение свое с текстом священной книги Н. А Морозов оправдывает или опиской и невежеством переписчиков Апокалипсиса, «не понимавших астрономического смысла картины», или даже тем соображением, что сам писатель Апокалипсиса, «благодаря предвзятой идее», делал натяжки в описании картины звездного неба. Таким же «научным» методом определяет НА Морозов, что писателем Апокалипсиса был св. Иоанн Златоуст (род 347 г., ум. 407 г.), архиепископ Константинопольский. На полную историческую несообразность своих выводов НА Морозов не обращает никакого внимания. (Прот. Ник. Александров.) В наше время – период первой мировой войны и русской революции, а затем еще более страшной второй мировой войны, когда человечество испытало столько ужасных потрясений и бедствий, – еще более умножились попытки истолкования Апокалипсиса применительно к переживаемым событиям, более или менее удачные. |
| святитель Иоанн Златоуст, архиепископ Константинопольский Для того я часто говорю о покаянии, чтобы ни грешник не отчаивался, ни праведник не думал высоко о себе. Праведник ты? Не падай. Грешник ты? Не отчаивайся. Если каждый день согрешаешь, каждый день кайся. Подобно тому, как в обветшавших домах, когда они сгниют, мы удаляем сгнившие части и заменяем новыми и никогда не оставляем подобных забот, так точно и ты, если обветшал от греха, обновляй себя покаянием. Но возможно ли, скажешь, спастись мне, покаявшись? Вполне возможно. Но я всю жизнь провел в грехах, и если покаюсь, то спасусь ли? Несомненно. Чем это можно доказать? Милосердием Владыки. Не на свое покаяние надейся. Разве твое покаяние может в самом деле очистить такие скверны? Если бы было одно только покаяние, тебе действительно следовало бы бояться; но так как с покаянием соединяется Божие милосердие, то надейся, потому что оно превосходит твою злобу. Многомилосерд Бог, настолько милосерд, что не пощадил даже Единородного, чтобы искупить неблагодарных рабов. Не говори мне: я совершил много великих грехов - как я могу спастись? Ты не можешь, Владыка твой может, и так изглаждает грехи, что не остается даже и следа их. С телами этого не может быть: как бы много ни старался врач, сколько бы лекарств ни прикладывал к ране, - только рана закроется, а шрам остается, и наружным безобразием указывает на бывшую рану. Врач всевозможными средствами старается уничтожить и шрам, но оказывается не в силах, потому что ему противится и слабость природы, и бессилие искусства, и ничтожество лекарств. Когда же Бог изглаждает грехи, то не оставляет ни шрама, не попускает остаться и следу, но вместе со здоровьем дарует и благообразие, вместе с освобождением от наказания дает и оправдание, и делает согрешившего равным несогрешившему. Хотя бы у человека были тысячи ран, но если он покается и сделает что-нибудь доброе, Бог так изглаждает их, что не остается ни шрама, ни следа, ни знака грехов. Итак, что для тела язвы и лекарства, то же самое для души грехи и покаяние. |
|
|
