| 186). Встречаются и странные термины: «апостольши», «пионерши», «сторожихи» (диакониссы) (стр. 374:113). Вообще внешняя неупорядоченность и необработанность сочинения производит весьма неприятное впечатление на читателя и значительно подрывает цену потраченного автором усердия и труда. Посему, почитая справедливым присудить автору степень кандидата богословия за усердие и труд, приложенные к составлению рассмотренного сочинения, не могу оценить его баллом выше удовлетворительного». б) Экстраординарного профессора И.В. Попова: «Сочинение диакона Ф. Маркова представляет совершенно исключительное явление по своему объему. Переписанное на почтовой бумаге большого формата, оно содержит в себе 1266 страниц по местам очень убористого письма. Конечно, сочинение такого объема не может быть написано хорошо в течение каких-нибудь десяти месяцев студентом даже необыкновенных дарований. Ближайшее знакомство с ру- —157— кописью служит разительном доказательством этого. Поражает, прежде всего, невообразимая безграмотность и небрежность в изложении и переписке. Можно сказать, что в сочинении нет ни одной страницы, которая удовлетворяла бы требованиям грамотности. Буква совершенно отказывает автору в повиновении. «Моисй», «дсять», «сцна», «самоотврженный», «педъэстал» и подобные ошибки встречаются на каждом шагу. Если настолько страдает русская орфография, то можно себе представить, как искажено должно быть правописание иностранных заглавий и выражений. Вот несколько примеров: «Die Apostolichen Consbibutimem Sine Libberar historische Unfersuchung veu tranz unk Bolenburg am Neckar Verlag non hilhdm Bader» (стр. 15). «Acta Pauli et ecli» (стр. 80). «Ar. Kandis ziplin» (стр. 362). Такой орфографии соответствует и изложение. Для образца приведу одну выдержку из многих подобных, строго сохраняя точность в передаче. «Чтобы иметь против клерикальных женщин, верный авторитет, который ей безусловно запрещал. При ношении плоти и крови, выдумали рассказ, который автор К. О. приписывает Иоанну и Марии и Марфе; – Иоанн говорил: Вы что-то забыли, братья. |
| 22 . Revue des deux mondes. 23 . Revue històrique. 24 . Revue de 1’orient latin. 25 . Revue philosophique. 26 . Revue des questions scientifiques. 27 . Revue scientifique. 28 . Revue internationale de théologie. 29 . Revue de théologie et de philosophie. 30 . Kirchengeschichtliche Studien. 31 . Philosophische Studien. —372— 32 . Théologisclie Studien und Kritiken. 33 . La science sociale. 34 . Berliner Tageblatt. 35 . Historische Vierteljahrschrift. 36 . Vierteljahrschrift für wissenschaftliche Philisophie. 37 . Zeitschrift für Assyriologie. 38 . Byzantinische Zeitschrift. 39 . Zeitschrift für Kirchengeschichte. 40 . Zeitschrift des deutschen Palästina–Vereins. 41 . Zeitschrift für wissenschaftliche Theologie. 42 . Zeitschrift für alttestamentliche Wissenschaft. 43 . Palestine Exploration Tund. 44 . Zeitschrift für Psychologie und Physiologie der Sinnesorgane. Б. Русские. 45 . Русский Архив. 46 . Восход. 47 . Русская Беседа. 48 . Вестник Воспитания. 49 . Вестник Европы. 50 . Вестник Истории. 51 . Вестник Иностранной Литературы. 52 . Исторический Вестник. 53 . Вестник Права. 54 . Правительственный Вестник. 55 . Русский Вестник. 56 . Русский Филологический Вестник. 57 . Вопросы Философии и Психологии. 58 . Врач. 59 . Византийский Временник. 60 . Новое Время. 61 . Журнал Министерства Народного Просвещения. 62 . Новый Вестник Иностранной Литературы. 63 . Филологические Записки. 64 . Известия отделения русского языка и слов. Императорской Академии Наук. 65 . Археологические Известия и Заметки. 66 . Известия кн. магазинов М.О. Вольф. 67 . Божий. 68 . Русская Мысль. —373— 69 . Нива. 70 . Миссионерское Обозрение. 71 . Русское Обозрение. 72 . Филологическое Обозрение. 73 . Этнографическое Обозрение. 74 . Народное Образование. 75 . Киевская Старина. 76 . Русская Старина. 77 . Русская Школа. XVII. Донесение библиотекаря Академии Константина Попова: Честь имею сообщить Совету Академии о следующих пожертвованиях, поступивших в библиотеку Академии: 1) Из Собственной Его Императорского Величества Канцелярии – Отчет по ведомству детских приютов за 1897 год. |
| — Свидетельские показания вас уличают, что вы вместе с дьяконом Поповым, будучи в сентябре сего года в деревне Теняево, среди населения высказывали всевозможные пасквили по адресу колхозного строительства. Вы это подтверждаете? — Были мы или нет в деревне Теняево, этого я не припоминаю, поэтому и свои высказывания против колхозного строительства я также не припоминаю, но мне думается, что против колхозов я ничего не говорил; то же самое могу сказать и про диакона Попова. Следствие было закончено за один день, и 5 ноября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Сергия к 10 годам заключения в исправительно-трудовой лагерь. Протоиерей Сергий Заварин скончался в заключении 14 апреля 1938 года и был погребен в безвестной могиле. Мы знаем, что Евангелие обращено к тем, кто его читает. И отрывок из Священного Писания, который выбран для четвертой Недели Великого поста, посвящен не только одержимым немым духом и их родственникам, но и каждому христианину. Душа любого человека может находиться в таком плачевном состоянии, но не настолько явно. Как с детства страдает одержимый человек, так и наша душа может долго находиться в плену. Современный виртуальный мир, спорт, политика, сериалы, соцсети — масса возможностей способны настолько захватить душу человека, что он не сумеет разобраться, к чему призван на самом деле, станет немым для Царствия Небесного, не научится языку любви, на котором там говорят. Многие чувства и привычки, которые формируются современным образом жизни, оказываются ненужными, мертвыми для дела спасения души. Некоторые толкователи понимают образ бесноватого юноши как души, а образ отца — как ума, способного благодатью Божьей остановиться и вспомнить о Боге, повернуться к Нему. Слова, которые отец обращает ко Христу: «если Ты можешь, помоги», показывают недостаток веры. Как же Бог, для Которого не существует ничего невозможного, не способен что-то сделать? Но мы где-то в глубине сознания всегда сомневаемся, что Господь действительно может исправить нас, помочь, сделать святыми. |
| Один из студентов, слушавших лекции Ивана Васильевича в академии, писал о нем в своих воспоминаниях: «Пожилой мужчина с аскетически строгим, худым, окаймленным небольшой бородой лицом на первый взгляд не привлекал внимания, и только приглядевшись, можно было увидеть в его глазах глубокую сосредоточенность и внутреннюю силу. Последнюю он смог вполне проявить позднее, во время своих неоднократных ссылок и в изгнаниях, когда в крайне трудных условиях жизни не терял стойкости и бодрости духа, перенося лишения с мужеством мученика древних времен, как мне рассказывали об этом живые свидетели его подвигов. Свои лекции он читал интересно... чувствовалось, что за его словами скрывается глубокое содержание и прекрасное знание своей дисциплины. Философия святых отцов вырисовывалась перед нами как непосредственное продолжение древней эллинской мысли и одновременно как глубочайший корректив, исходивший из Божественного откровения, ко всему ценному, что внесла в мир античность. Христианизированную философию Востока он связывал с аналогичной философией Запада, а затем и с течениями западноевропейской средневековой мысли, показывая основное расхождение Востока, с его проникновенным логизмом и софийностью, и Запада, с его односторонними рационалистическими устремлениями, которые привели в конце концов к замене онтологии узкими рамками гносеологии. Член Всероссийского Церковного Собора, доктор богословия, погруженный в древность... он активно откликался на все современное, причем не только по вопросам церковной жизни. В нем не было повального осуждения того нового, что шумело и кипело вокруг. Напротив, он старался понять смысл совершавшихся перемен, понять причины, породившие их именно в данной форме, пытался предсказать то, что последует в дальнейшем... В обстановке тяжелых и мучительных 1919–1920 годов он пытался провидеть более светлое и отрадное будущее, веря в душевную доброту и неискоренимую ясность мудрости народной, в которой разуверились многие из тогдашних писателей и мыслителей. История и философия, особенно философия блаженного Августина , свидетеля древнего катаклизма, над которой Попов работал долго и прилежно, заставляли его и мыслить соответственно, не иронизируя над многими тяжелыми нелепостями переживаемой поры, а стараясь осмыслить общий ход истории и наметить хотя бы малый, но светлый прогноз, который ободрил бы человека и дал бы ему силы для жизни и действия. И в целом его прогноз был положительным, хотя уже тогда он предвидел много мрачного и тяжелого в судьбах Русской Церкви на последующие годы» 4 . |
| 3 апреля 1920 года Иван Васильевич писал ему: «Если бы можно было, я с большим удовольствием остался бы здесь и на лето. Это было бы очень полезно не только для моего здоровья, но и для хозяйства, которое я предполагаю расширить. Беру себе землю для второго огорода. Не прочь был бы взять одну десятину и в поле, чтобы посеять овса и кормовой свеклы, но у меня нет ни лошади, ни земледельческого инвентаря, а земли безлошадным у нас не дают. Во всяком случае, вновь устраиваемый огород надо будет разрабатывать, а для этого нужно мое личное присутствие, потому что без меня в хозяйстве все идет очень вяло... В Гжатске, в Вязьме и более глухих уездных городах нашей губернии свирепствует тиф... Свое письмо Вы заканчиваете мрачными опасениями и выражением безнадежных чувств. Конечно, жизнь наша полна бедствий и не сулит пока ничего хорошего. Но все же будем надеяться на Бога. Душа успокаивается, когда отдал себя на Его волю» 9 . В феврале 1920 года Иван Васильевич писал профессору Петроградской Духовной академии Николаю Глубоковскому : «Участь Вашей Академии ожидает и нашу. Я уверен, что в будущем году она функционировать не будет. Из зданий нас постепенно вытесняют, а денег на содержание Академии у Церкви нет. Это очень горько. Я думаю не о своей личной судьбе: мы все, конечно, где-нибудь пристроимся и найдем себе кусок хлеба... Нет. Не личная судьба, а гибель учреждения, которое любил и которому добросовестно служил 26 лет, – вот что угнетает. А затем, хотелось бы оформить все сделанное за четверть века и издать в виде учебного и подробного курса... мои конспекты. Но как это сделать вдали от библиотеки и при отсутствии необходимого досуга...» 10 В связи с обновленческим расколом, с тем, что часть архиереев вернулась в православие, а часть осталась в обновленчестве, некоторыми церковными людьми стали составляться списки архиереев – православных и находящихся в обновленческом расколе. Иван Васильевич попросил достать ему такой список своего ближайшего ученика, занимавшегося под его руководством церковной историей и патрологией, Антония Тьевара. |
| Газеты я здесь читаю исправнее, чем в Москве. Мой племянник, как народный судья, по обязанности выписывает «Известия», а раз газеты приносят к вам в дом, трудно воздержаться, чтобы в них не заглянуть. По официальным сообщениям слежу за ужасным ростом голода, болезней и разрухи. На душе тяжелым камнем лежит ожидание еще больших бедствий, а вследствие этого плохо отдыхаю и поправляюсь, несмотря на самые благоприятные условия для здоровья, в которых я живу. И таково не мое только настроение, но и огромного большинства крестьян. «Сосет за сердце», говорят они...» 7 16 марта 1920 года Иван Васильевич писал Михаилу Богословскому : «Я живу здесь тихо и спокойно. Конечно, продовольственное положение здесь страшно ухудшилось по сравнению с прошлым годом. Осенью в мое отсутствие были сделаны лишь очень небольшие запасы. Теперь они подходят к концу, пополнить их уже трудно, потому что все излишки у крестьян отобраны, да и не по карману. С осени у нас были заготовлены рожь и овес... в восьмидесяти верстах от нас, но никто не соглашается дать лошадь для поездки туда, потому что у крестьян все лошади крайне измучены нарядами для подвозки дров и сена к железной дороге. Хлеба все-таки нам хватает, а кроме того остается только капуста, картофель и молоко в ограниченном количестве. Живем мы в лесу, а дрова достаются с величайшим трудом. Нарубленных дров не продают, а отводят деревья на корню, представляя покупателям рубить их своими средствами. Сами мы по отсутствию сноровки к этому совершенно не способны, а крестьяне за деньги рубить не нанимаются. Пришлось из своих небольших запасов расплачиваться картошкой и старыми штанами, которые в прежнее время стыдно было бы подать нищему. Берут по мере картофеля за сажень, то есть по довоенным ценам двадцать копеек. Так дешево тогда никто не стал бы работать, но при настоящих ценах на продукты это очень дорого. В конце концов дрова нарезали. Теперь задача, как их перевезти. Все время, свободное от этих хозяйственных забот, отдано занятиям, которые идут довольно успешно. В Москве за всю осень не пришлось ничего сделать, но здесь я порядочно написал для курса и подготовил материалы для дальнейших работ...» 8 |
| В 1917 году Иван Васильевич был избран членом Поместного Собора от Московской Духовной академии и заместителем председателя по отделу Духовной академии. На Соборе он принимал активное участие в обсуждениях, касающихся высшего духовного образования. После окончания деятельности Поместного Собора Иван Васильевич преподавал в Московской Духовной академии до ее закрытия в 1920 году, после чего до 1923 года он преподавал в Московском университете на кафедре философии средних веков, которая была преобразована в Философский исследовательский институт. В 1919 и в 1920 -х годах на время каникул в университете Иван Васильевич уезжал в село Самуйлово Гжатского уезда Смоленской губернии; отсюда он переписывался со многими своими знакомыми. 2 января 1919 года он писал Михаилу Михайловичу Богословскому 5 : «Доехал до Самуйлова благополучно, хотя и без всякого комфорта. Прежде чем сесть в вагон, пришлось простоять на холодной платформе в очереди около пяти часов. Весь поезд состоял из товарных вагонов с железными печками посередине... Когда печь топят, в вагоне становилось тепло, но весь он наполнялся дымом, разъедающим глаза, а когда топка прекращается и воздух очищается от дыма, температура в вагоне быстро падает. Я поместился под нарами на длинной поперечной доске. Сидеть на ней нельзя, потому что нары не дают выпрямиться, но зато я всю дорогу на ней лежал, а ведь какой-то философ сказал, что лежать лучше, нежели сидеть. Гораздо приятнее было ехать на лошади из Гжатска в Самуйлово: зимняя тишина, безлюдье и ровная белая пелена кругом так успокоительно действует на душу, постоянно возмущенную там, где теперь кипит котел с помоями. В доме у нас все благополучно. После бури крестьянского восстания, унесшего много бесполезных жертв, все снова успокоилось. В деревне «затишье, снежок, полумгла... " » 6 . 5 февраля Иван Васильевич писал ему же: «Из Самуйлова думаю выехать 13 февраля, а когда и как доберусь до Москвы – сказать трудно, потому что единственный уцелевший поезд бывает переполнен пассажирами, и пробраться в вагон на промежуточной станции, каков Гжатск, очень трудно... |
| Определили : Выслать в Синодальную Библиотеку означенные в отношении крюковые рукописи на испрашиваемый срок. —45— X. Отношение Совета С.-Петербургской Духовной Академии от 31 декабря 1910 года за «Совет С.-Петербургской Духовной Академии имеет честь просить Совет Московской Академии выслать, сроком на два месяца, для научных занятий студента IV курса А. Рутковского, рукопись Академической библиотеки, содержащую Следованную Псалтирь Митрополита Киприана». Определили: Уведомить Совет С.-Петербургской Духовной Академии, что просимая рукопись академической библиотеки не может быть выслана в С.-Петербургскую Духовную Академию, так как, помимо того, что означенная рукопись требуется для занятий студента IV курса священника И. Горохова, – она никогда не высылается из библиотеки, как автограф. XI. Отношение Правления Киевской Духовной Семинарии, от 22 декабря 1910 года за «Правление Киевской духовной семинарии покорнейше просит Совет Академии не отказать выслать в Правление семинарии на трехмесячный срок две хранящиеся в библиотеке Академии рукописи 40 и 41, заключающие в себе творения Св. Мефодия Олимпского (Катарского) в древнеславянском переводе. Эти рукописи необходимы для научных занятий преподавателя семинарии Леонида Дмитрева». Определили : Уведомить Правление Киевской Духовной Семинарии, что просимые рукописи под и 41 не могут быть высланы, так как они необходимы для занятий студента IV курса Академии священника И. Медведкова. XII. Представление библиотечной комиссии, от 24 января 1911 года за «На основании §215 Академического Устава Библиотечная Комиссия имеет честь просить Совет Академии о разрешении выписать для академической библиотеки издания, значащиеся в прилагаемых при сем заявлениях академических преподавателей за и 183 (Проф. М.Д. Муретова ); 14, 15, 16, 17,18, 19 и 128 (Проф. А.А. Спасского); 7, 8 и 9 (Проф. М.М. Тареева ); 5 (Проф. П.П. Соколова); 61 (Проф. Свят. —46— Е.А. Воронцова); 124 и 127 (Проф. С.И. Смирнова ); 121, 122 и 125 (Проф. Д.И. Введенского ); из и 126 (и. д. доцента А.К. Мишина); 123 и 151 (И. д. доцента П.А. Флоренского); 3, 4 и 6 (и. д. доцента С.Н. Знаменского) и 130 (Библиотекаря К. Попова )». Определили : Поручить библиотекарю Академии К.М. Попову выписать для академической библиотеки означенные в заявлениях г.г. преподавателей Академии издания и о последующем представить Правлению Академии. XIII. Заявление Преосвященного Ректора Академии о том, что г. преподавателем Московской Духовной Семинарии М.И. Струженцовым, с согласия вдовы Московского протоиерея Иоанна Алексеевич а Смирнова, отобраны из библиотеки почившего о. протоиерея и препровождаются в дар академической библиотеке немецкие книги по церковной истории, две книги на японском языке и другие издания, о чем г. Струженцов и сообщает ему письмом от 24-го сего января. |
| —270— г) Отзыв экстраординарного профессора Ивана Попова о кандидатском сочинении действительного студента Академии Александра Соболева на тему: «Первая апология Св. Иустина Философа , как памятник греческого языка и словесности»: «В конце прошлого учебного года Совет Академии постановил предложить г. Соболеву переработать и исправить свое кандидатское сочинение согласно указаниям рецензента. В настоящее время сочинение г. Соболева поступает на мое рассмотрение во второй раз. Ближайшее ознакомление с ним убеждает, что автор много потрудился, чтобы исправить в своем сочинении те крупные недостатки, которые были отмечены нами в прошлогодней рецензии. Прежде всего, согласно нашим указаниям, автор удалил из своего сочинения все то, что не имело никакого отношения к теме и что первоначально было внесено в сочинение только для того, чтобы увеличить его объем. Так он выбросил всю главу о жизни св. Иустина Мученика , а также трактат о сочинениях, ложно приписывавшихся этому церковному писателю. Уже этим одним были устранены недостатки, наиболее компрометировавшие сочинение. Но, конечно, если бы все исправление сочинения состояло только в простом устранении наиболее слабых отделов и страниц, то в этом была бы еще очень небольшая заслуга со стороны автора. Но наряду с этим нужно поставить и положительные улучшения. Удалив несущественные отделы сочинения, не имеющие прямого отношения к теме, автор вынужден был заняться более тщательным выполнением своей прямой задачи – исследованием языка первой апологии св. Иустина. В сочинении, представленном г. Соболевым в прошедшем году, исследование языка первой апологии св. Иустина почти всецело ограничивалось изучением ее лексикона. Грамматики языка автор касался слишком кратко и поверхностно. Теперь автор обратил на этот пробел свое главное внимание, расширил его и пополнил новыми данными. Он сравнил грамматические формы, употребляемые св. Иустином, с одной стороны, с грамматикой ново- —271— заветных писателей, с другой с грамматикой классических писателей и выяснил, чем обязан св. Иустин влиянию первой и второй. |
| 3) Грядущее. У Шляттера по этой схеме группируется материал из раввинистической литературы, но ничто не мешало нашему автору так же сгруппировать данные из ветхозаветных канонических иудейских писаний. Что касается до материальной стороны, то исследование г. Попова детально и полно, нося несомненные следы кропотливой работы, только автор колеблется между вербальными и идейными параллелями, что дает его труду по местам нежелательные и довольно случайные сдвиги. Для читателя, незнакомого с ходом годичных занятий автора, может получиться впечатление торопливости, неотделанности работы, поэтому, вместо объемистого «приложения», содержащего хороший перевод немецкого труда Шляттера: Ветхий Завет в Апокалипсисе Иоанна, лучше было бы автору, вкрапив этот материал в ткань самого исследования, дать какой-либо опыт систематизации параллелей между Откровением и ветхозаветной Библией, своего рода ключи к пользованию предлежащими исследованием, почему безусловно нужно было дихотомически выделить параллели вербальные от совпадений идейных, напр., описание первосвященнического хошена и камни, упоминаемые в Откровении, относятся к первому роду, а Иезекиилева схема Иерусалима и горний Иерусалим Откровения ко второму, а то местами непонятен смысл и относительный вес параллели, напр., при речи об Армагеддоне неизвестно, лексикальная это параллель или идейная (стр. 50). Полезно было отметить словарным путем общие выражения у Тайнозрителя и ветхозаветной Библии, выделяя совпадения фразеологические от тожественного употребления слов. Равно, увлекаясь переводом с иностранных языков, которыми наши автор прекрасно владеет, они испортили местами свое русское изложение, где нередко являются ipsissima verba Свита и Шляттера. При высокой оценке труда Шляттера, что, конечно, и обусловило в глазах нашего автора уместность его перевода в качестве приложения к кандидатской диссертации г. Попов по местам остается в расхождении с ними и ко вреду для себя, напр., для стеклянного моря откровения он ищет параллель в медном море Соломонова храма (8 стр.), тогда как в работе Шляттера прекрасно сказано об огустевшем море при переходе |
|
|
