| Борис Всеволодович 395. Борис Всеволодович, второй из осьми сыновей Всеволода III Дмитрия Юрьевича (Георгиевича), прозгиаиием Большое-Гнездо, великого кпязя владимиро-суздальского 58), от первого брака с Марией Шварновной, в иночестве Марфой, по одним – книжкой чешской (богемской), по другим – Ясыней. т. е уроженкой города Ясс 129). – Род. в Владимире на Клязьме, 2 мая 1187 г,; ум, там же, в 1188 г. – Тело его погребено во Владимирском Успенском соборе. 396 Борис-Рогволод Всеславич 396 Борис-Рогволод Всеславич, князь полоцкий, третий из семи сыновей Всеслава Брячиславича, князя полоцкого 60), от брака с неизвестной, праправнук св. равно-апостольного князя Владимира 54). – О времени и месте его рождения сведений нет: по Татищеву, ходил на Ятвягон и, возвратясь с победой, основал нынешний город Борисов (минской губернии), в 1102 г.; по летописи, «победиша Зимегола Всеславичь, всю братию , и дружины убиша 9 тысящь», в 1106 т.; ум., неизвестно где, в 1128 г. – Место погребения тела его не указывается. – От, брака, с неизвестной, оставил: сына Гогволода, князя друцко-полоцкого ), и дочь Звениславу 780). – Примечание. Князю этому Карамзин даёт ещё сына. Брячисслава, князя изяславльского 413). Но, вероятнее, что Карамзин ошибся, принимая другого Брячислава, Давидовича 415), родного племянника Борисова, за сына Борисова. 397. Борис Вячеславич 397. Борис Вячеславич, князь изгой (без-удельный), единственный сын Вячеслава Ярославича, князя смоленского 601), от брака (как полагает Карамзин) с Одой Леопольдовной, дочерью графа штадтского ). – Род. в Смоленске, около 1053 г; по смерти отца, как догадывается Карамзин, увезён матерью в Германию, в 1057 г.; явившись юношей в, Русь, овладел Черниговом, 4 мая, по уже оставил его, чтоби. удалиться в Тмутаракань, 12 мая 1077 г.; вместе с Олегом Святославичем, изгоем-князем черниговским 154), привел Половцев, разбил своего дядю, Всеволода Ярославича 59) на р. Сожице (Оржице?), между Золотоношей и Перяславом, 25 августа; после чего занял на некоторое время Чернигов, но, сразившись с соединенными силами дядей своих, Изяелава I, великого князя киевского 107) и Всеволода, погиб в бою на Нежатиной ниве. |
| Кодекс 1073 г. (ГИМ. Син. 1043 (31-д)) - 2-я по древности (после Остромирова Евангелия 1056-1057 гг.) датированная славянская рукопись, древнейший нелитургический и не связанный с кругом уставных чтений кодекс. Пергаменная рукопись состоит из 266 листов размером 33,6×24,8 см. К настоящему времени в кодексе утрачены ряд листов и целиком 18-я тетрадь. Текст написан каллиграфическим уставным письмом в 2 столбца 2 писцами. Первый писец - дьяк Иоанн - сообщил свое имя и дату работы в приписке на обороте л. 263. Вопрос о тождестве 2 Иоаннов - писцов И. и Изборника 1076 г. - долгое время был предметом обсуждения в историко-филологической лит-ре и в итоге был решен отрицательно. Имя заказчика написано в рукописи по смытому тексту, вероятно, сразу после написания. Размеры смытого текста (прочесть к-рый не удалось даже с помощью совр. технических средств) указывают на то, что заменено было скорее указание на первоначального заказчика сборника царя Симеона, чем на предшественника Святослава на киевском престоле - его старшего брата кн. Изяслава (Димитрия) Ярославича (последняя т. зр. была распространена в лит-ре). Текст И. сохраняет языковую основу своего болг. протографа, а правописание писцов в разной степени отражает черты восточнослав. (древнерус.) орфографии. Характерную особенность И. составляет разделение текста на 2 части, оформленные как самостоятельные единицы посредством иллюминации, отдельного оглавления и самостоятельной нумерации статей. Причины такой организации И. не вполне ясны; наиболее вероятной выглядит гипотеза, что источником сборника послужил 2-томный кодекс. Особенностью списка 1073 г. является двоекратное помещение Похвалы Святославу Ярославичу (на л. 2-2 об. и 263 об.). Киевский кн. Святослав с семьей в предстоянии Спасителю. Миниатюра из Изборника 1073 г. (ГИМ. Син. 1043(31-д). Л. 1 об.) Киевский кн. Святослав с семьей в предстоянии Спасителю. Миниатюра из Изборника 1073 г. (ГИМ. Син. 1043(31-д). Л. 1 об.) И. украшен 5 миниатюрами, изображающими семью кн. Святослава Ярославича в предстоянии Спасителю, восседающему на престоле (на развороте л. 1 об.- 2), отцов Вселенских Соборов в архитектурном обрамлении (Л. 3, 3 об., 128, 128 об.), а также заставками и инициалами роскошного визант. (эмальерного) стиля, рисунками с изображениями знаков зодиака (Л. 250 об.- 251) и др. В болг. искусствоведческой лит-ре миниатюры (включая портрет княжеской семьи) и орнаментику И. принято рассматривать в качестве копий, восходящих к болг. оригиналу 1-й трети X в. В исследованиях отечественных искусствоведов отмечается связь иллюминации рукописи с образцами совр. ей визант. книжного искусства. |
| За Киевом по богатству и значению следовал Чернигов, доставшийся второму Ярославичу и т. д. Как владели Ярославичи Русской землей при дальнейших переменах в наличном составе их семьи? В 1057 тоду умер четвертый Ярославич Вячеслав смоленский, оставивши сына. Старшие Ярославнчи перевели в Смоленск Игоря с Волыни, а на его место на Волынь перевели из Ростова племянника Ростислава. В 1060 г. умер другой младший Ярославич Игорь смоленский, также оставивший сыновей. Старшие братья не отдали Смоленска ни этим сыновьям, ни Ростяславу. Последний, однако, считал себя въправе переместиться по очереди с Волыни в Смоленск, осердился на дядей и убежал в Тмуторокань собирать силы для мести. В 1073 году Ярославичи Святослав и Всеволод заподозрили старшего брата Изяслава в каких-то кознях, направленных против братьев, и выгнали его из Киева. Тогда вь Киеве сел Святослав, а в Чернигов перешел на его место Всеволод. Вь 1076 году Святослав умер; на его место из Чернигова перешел Всеволод. Но скоро Изяслав вернулся на Русь с польской помощью. Тогда Всеволод уступил ему Киев и воротился в Чернигов. По смерти Изяслава в 1078 году Всеволод, единственный из сыновей Ярослава, остававшийся в живых, снова переместился на старший стол в Киев. В 1093 году умер Всеводод. На сцену тогда выступает поколение внуков Ярослава и на киевский стол садится сын старшего Ярославича Святополк Изяславич. Достаточно перечисленных случаев, чтобы видеть, какой порядок владения установился между Ярославичами. Они не являются постоянными, неподвижными владельцами областей, доставшихся им по разделу: с каждой переменой в наличном составе княжеской семьи младшие родичи, следовавшие за умершим, передвигались из волости в волость. Это передвижение следовало известной очереди, совершалось в порядке старшинства князей. В этой очереди выражалась мысль о нераздельности княжеского владения Русской землей: Ярославичи владели ею не разделяясь, а переделяясь, чередуясь по старшинству. Эта очередь устанавливала изменчивое соотношение наличного числа князей с количеством княжеских волостей или владений. |
| Биография Давида Святославича также полна загадок. В «Повести временных лет» он впервые упоминается под 1095 г.: «Иде Давыд Святославич из Новагорода . Большинство исследователей отмечают, что в «послужном списке» Давида значится княжение в Муроме (1076–1093 гг.), Новгороде (1093–1095 гг.), Смоленске (1095–1097 по решению Любечского съезда князей 1097 г. он – князь Черниговский. Имеются и другие даты княжений Давида сообщению В. Н. Татищева Святослав Ярославич посадил в марте 1073 г. Давида на княжение в Новгород Великий, где он находился до конца 1076 – начала 1077 г., когда его сменил брат Замечу, что в перечне князей Великого Новгорода, читаемого в Новгородской первой летописи младшего извода под 989 г., эти данные отсутствуют. В Тверской, Ермолинской, Львовской и некоторых других летописях записано, что после ухода из Новгорода в Туров в 1088 г. Святополка Изяславича «Новегороде седе Давыд в 1088 г. Давид попытался сесть на княжение в Новгороде, но Всеволод Ярославич посадил там сына Владимира Мономаха . В перечне князей Великого Новгорода отмечено: «Давыд приде к Новгороду княжить; и по двою лету выгнаша По мнению О. М. Рапова, эти события произошли в 1093 г. после смерти великого князя Всеволода Ярославича, «когда Святославичи развили политическую активность и начали добиваться для себя новых территорий»; и княжил Давид в Новгороде до 1095 г., когда, поссорившись с новгородцами, ушел в Смоленск, выгнав оттуда сына Владимира Мономаха В Новгородской первой летописи младшего извода и в Софийской первой летописи под 1095 г. записано: «Иде Святополк и Володимерь на Давыда к Смоленьску и даша Давыду Как считает О. М. Рапов, Святополк Изяславич и Владимир Мономах силой вынудили Давида Святославича вернуться из Смоленска, отобранного у сына Мономаха Изяслава, в Новгород, но новгородцы не захотели повторно принять его, и Давиду пришлось снова вернуться в Смоленск. «Владимир Мономах пожертвовал Смоленском в пользу Давида, однако взамен Смоленской земли он получил Муромскую, куда посадил на княжение сына да еще и Новгород Великий, где сел его старший сын |
| 1078 r.), Святослава (род. 1027 г. упом. в 1076), Всеволода (род. 1030 г. ум. 1093), Вячеслава (род. 1033 или 1036. ум. 1057), и Игоря (год рождения неизвестен; ум. 1052). Время рождения детей у сыновей Ярославовых в Летописи по большей части не означено. Но известно, что сын Владимира Ярославича Ростислав в 1064 г. уже производил набеги на Тмутаракань и овладел ею (Ист. Гос. Рос. Т. 2. стр. 42) У Изяслава Ярославича в 1050 г., родился сын Святополк (пр. 168); старее его был брат его Мстислав Изяславичь. Таким образом около 1050 г., проповедник мог указать и на правнуков Св. Владимира – Ростислава Владимировича, Мстислава и Святополка Изяславичей. 14. III. Слово Святого Иллариона, митрополита Киевского 175 Потщимся, братие и сестры, к вечней жизни светлей, яже нам Господь, по своей милости, туне даеть, и сея временныя и сквериеныя, аки змииных ядовитых устен, бегаемь и не прикасаемся ей. Господу Богу уготовивъшю небеса и нас позвавъшю, то мы, сему телу годяще сном и питиемь и брашномь и сластьми греховными, отречемся царства небеснаго и Позвавшаго ны в не. Он же уготовал брак Сыну своему, реку же царствие, и посла рабы своя звати, рекше Пророкы и Апостолы и Мученики, то мы отрицаемся, глаголюще: жену поях, и пе успею ити, и паки: волы купих, и искусити их иду; и еще глаголющим: село купих, и идох его соглядати, и инеми жития сего делы 176 отрицаемся вечныя жизни. Не слышим ли Господа глаголавша: не пцетеся о утрешнем, что ясте, или что пиете, или во что облечетеся. Возрите на птица небесныя, како не сеють, нн жнуть, ни сбирають в житницю свою; и цветець сельных, како ти растуть не тружающеся, ни пекущеся ни о чем же. To мы слышаще, братие, вспрянем днесь, потщимся, пойдем не късняще по ускому пути, въводящему ны в царство небесное; въдадимь телеса своя в труд и на поты и молитву и на вздержания, на частое покланяние. Царство бо, рече, небесное нужно есть, и нудящеи ся въсхитают е. To почто си не жалим 177 , яко своею леностью и слабостью дьяволу годяще, лишаемься вечныя жизни. |
| 38, п. 37). Ещё оно упоминается в акте от 16 октября 1566 года в жалобе Луцкого земского писаря Михаила Корытенского об ограблении его крестьян и захвате у них рогатого скота крестьянами князя Ивана Масальского в Яловицком лесу (там же – 2040, стр. 37, п. 22). Ещё оно упоминается в акте от 25 мая 1569 года в универсале Сигизмунда Августа о присоединении земли Волынской к короне Польской. Король, под угрозою конфискации имений, повелевает дворянам согласиться на соединение и подтвердить согласие присягою. В списке обывателей Луцкого повета, присягавших значатся – «княгиня Якововая Яловицкая Авдотя Козинского з Ялович» и «Дмитр Долматович з Ялович и з имень, которые мает в повете Киевском» (Архив, ч. 2, т. 1, стр. 6 и 8). Село Яловичи получило своё название от слова «Яловник», что означает, – на местном языке, – молодой скот. Полагают, что здесь был скотный двор князя Луцкого Ярослава Изяславича (1169 г.), жившего в Ярославичах. 417 Село Чекно, – как имение князя Якова Крокотки-Еловицкого, – упоминается в акте от 10 ноября 1564 года в духовном завещании князя Якова Крокотки-Еловицкого с распределением оставшихся после него имений – сёл Елович, Ворсина, Чекни и Котелева (Опись актовой книги Киевск. центр. архива 2,038, стр. 32, п. 15). Село Чекно получило своё название от того, что, как передают, князь Луцкий Ярослав Изяславич, живший в Ярославичах, здесь чеканил свою монету. 418 Местечко Берестечко, – как входящее в состав Перемыльской волости, – упоминается в описи Луцкого окружного замка от 1545 года, где сказано, что «пани Богушовая – с Берестечка не работает» на башню Перемыльскую; ниже, в той же описи, в числе городень Луцкого замка, упоминается городня «пани Богушовой подскарбиной, с Берестечка»; ещё ниже, в помещённом здесь реестре мыт, не значащихся в грамоте Короля Польского Казимира и введённых уже при королях Александре и Сигизмунде I Августе, сказано, между прочим, что «в Берестечке пани Богушовой подскарбины (берут) по грошу» от воза, как мыто в пользу владельца (Памятники, т. |
| Из событий в особых княжествах по смерти Юрия Долгорукого мы упоминали, как потомству Изяслава Ярославича удалось утвердиться в Турове; потомство Игоря Ярославича продолжало княжить в Городне. Ярослав галицкий освободился, наконец, от опасного соперника своего - Ивана Берладника: под 1161 годом летописец говорит, что Берладник умер в Солуне; есть слух, прибавляет он, что смерть приключилась ему от отравы. В Полоцке происходили большие смуты. Мы видели, что в 1151 году полочане выгнали князя Рогволода Борисовича и взяли на его место Ростислава Глебовича, который вошел в сыновние отношения к Святославу Ольговичу. Но, как видно, Ростислав впоследствии позабыл о своих обязанностях относительно черниговского князя, потому что последний принял к себе изгнанника Рогволода и даже в 1158 году дал ему свои полки для отыскания волостей. Приехавши в Слуцк, Рогволод начал пересылаться с жителями Друцка; те обрадовались ему, стали звать к себе: " Приезжай, князь, не мешкай, рады мы тебе; если придется, станем биться за тебя и с детьми " . И в самом деле, больше трехсот лодок выехало к нему навстречу, с честью ввели его дручане в свой город, а Глеба Ростиславича выгнали, двор и дружину его разграбили. Когда Глеб пришел к отцу Ростиславу в Полоцк и когда узнали здесь, что Рогволод сидит в Друцке, то сильный мятеж встал между полочанами, потому что многие из них захотели Рогволода, и с большим трудом мог Ростислав установить людей. Обдаривши их богато и приведя ко кресту, он пошел со всею братьею на Рогволода к Друцку, но встретил сильный отпор: дручане бились крепко, и много падало людей с обеих сторон; тогда Ростислав, видя, что не возьмет ничего силою, помирился с Рогволодом, придал ему волостей и возвратился домой. Но дело этим не кончилось: в том же году полочане сговорились выгнать Ростислава, позабывши что говорили ему при крестном целовании: " Ты наш князь, и дай нам бог с тобою пожить " . Они послали тайком в Друцк сказать Рогволоду Борисовичу: " Князь наш! Согрешили мы пред богом и пред тобою, что встали на тебя без вины, именье твое и дружины твоей все разграбили, а самого, схвативши, выдали Глебовичам на великую муку; если ты позабудешь все то, что мы тебе сделали своим безумием, и поцелуешь к нам крест, то мы твои люди, а ты наш князь; Ростислава отдадим тебе в руки, делай с ним, что хочешь " . |
| Начаша же пети святую литургию. Святославъ же рече къ Бьрнови: " Нечьто мя на голове бодеть " . И съня Бьрнъ клобукъ съ князя, и виде нъгъть святааго, и съня съ главы и въдасти и Святославу. Онъ же прослави Бога о благодарении святою. " Пока нам этот эпизод ни о чем не говорит, хотя порождает вопрос: почему князья благословляются рукою Глеба - младшего из братьев-страстотерпцев, а не Бориса, мощи которого перенесли первыми? Но вот перечень присутствующих на торжествах церковных иерархов заставляет задуматься. После традиционно упоминаемых трех Ярославичей - Изяслава, Святослава и Всеволода, далее следует: " митрополитъ Георгии Кыевськый, другый - Неофитъ Чърниговьскый, и епископи Петръ Переяславьскый и Никита Белогородьскый и Михаилъ Гургевьскьий, и игумени... " и т.д. Почему " Сказание " говорит о двух митрополитах? Ведь в статье 1072 г. " Повести временных лет " упомянут только один - митрополит Георгий. И в " Чтении " Нестора только один - Георгий, с существенной ремаркой, " тогда пасуща Христово стадо " , вроде бы кто-то пытался этот факт оспорить. Ошибка переписчика? Не думаю, поскольку немногим ниже в " Сказании " при перечислении идущих пред ракою Бориса, по отношению к митрополитам употреблено двойственное число: " ... а по нихъ диякони, таче и прозвутери, и по сихъ митрополита и епискупи, и по нихъ съ ракою идяаху " . То есть, об описке переписчика, сделавшего из черниговского епископа Неофита митрополита, говорить не приходится. К тому же, идентичная " Сказанию " информация имеется и в Софийской первой и Воскресенской летописях (см. ниже). Этот факт позволяет заподозрить автора " Сказания " в прочерниговской ориентации. И это подозрение становится еще большим, когда мы сравним эпизод с благословением князей рукой Глеба из " Сказания " с аналогичным эпизодом из " Чтения " . Но в нем описано благословение Ярославичей, как ни странно, не рукою Глеба, а Бориса! Митрополит " изя руку блаженаго Бориса, бе бо мощими лежай, и целоваше, прикладая къ очима и къ сердьцю. |
| В дальнейшем речь идет о преступлениях, за которые виновный отвечает уплатой продажи. Большая группа статей (23 – 31) говорит о штрафах за нанесение увечий, ран, побоев, за действия, оскорбляющие честь человека, и т. д. Далее следуют постановления (32 – 39), посвященные нарушениям прав собственности и мерам борьбы с этим (кража и незаконное пользование чужим имуществом, процедура розыска пропавших или украденных вещей, бежавших и уведенных холопов и т. д.). Специальный комплекс статей (40 – 45) рассматривает случаи ограбления имений (кража скота, хлеба). Кодекс заканчивается положением, устанавливающим характер ответственности за кражу холопа. В целом перед нами довольно стройный и целеустремленный судебный устав. В кодексе 1097 г. о кровной мести говорится лишь как о явлении прошлого. Указывается, что со времени Ярославичей закон не признает за родственниками убитого права мстить убийце. Выпущены имевшиеся в законодательстве Ярослава нормы, касавшиеся мести за нанесение ран и увечий 788 . Новое законодательство по вопросу об убийстве отвечало тем тенденциям, которые проводились в феодальной публицистике накануне Любечского съезда. В 1096 г. во время усобицы между Олегом Святославичем и сыном Владимира Всеволодовича Мономаха Изяславом последний был убит. Тогда брат погибшего князя Мстислав написал своему отцу Владимиру Мономаху письмо, в котором убеждал его не мстить Олегу: «Ладимся и смеримся, а братцю моему суд пришел. А ве ему не будеве местника, но възложиве на Бога, а станут си пред Богомь; а Русьскы земли не погубим». Мономах со своей стороны обратился с письмом к Олегу, процитировал слова Мстислава и прибавил от себя, что он не хочет быть ни мстителем, ни врагом виновнику гибели своего сына: «несмь ти ворожбит, ни местьник». Самое интересное в приведенной переписке, что отказ от мести Владимир Мономах мотивирует стремлением положить в основу междукняжеских отношений принцип, затем официально провозглашенный Любечским съездом: «кождо да держить отчину свою» (т. е. пусть каждый из князей владеет княжением, полученным по наследству, и не переступает границ владений соседа). Изяслав отступил от этого принципа, покусившись на «волость» Олега, и в результате поплатился жизнью. Таков закон феодального общества, та «правда», на которую в свое время ссылался Олег в переговорах с Изяславом. «Олег же, надеяся на правду свою, яко прав бе в семь», – говорит летописец, – требовал от Изяслава, завладевшего Муромом: «Иди в волость отца своего..., а то есть волость отца моего... А ты ли ми зде хлеба моего же не хощеши дати?» Изяслав не послушался и пал в бою, стремясь отстоять то, что ему, по государственному праву того времени, не принадлежало. А Мономах смерть собственного сына использовал для того, чтобы преподнести политический урок другим князьям, и прежде всего Олегу: «Дивно ли оже мужь умерл в полку ти?.. Да не выискывати было чюжего» 789 . |
| Когда князь добирался наконец до вершины лествицы старшинства, до стола киевского, выгоды места побуждали его дружину здесь осесться. Новый великий князь волей-неволей должен был принимать в состав своей дружины остававшихся в Киеве слуг своих предшественников. Святополк Изяславич, став великим князем, привел из Турова в Киев свою дружину. Летописец осуждает его за то, что он сначала не хотел думать «с большей дружиной» отца своего и дяди, советовался только с своими старыми туровскими боярами. Значит, эти последние вошли в ряды боярства, осаживавшегося в Киеве в продолжение 40 лет, при великих князьях Изяславе и Всеволоде 51 . Так к Киеву шел постоянный прибой, который наносил на поверхность тамошнего общества один дружинный слой за другим. Это делало Киевскую область одною из наиболее дружинных по составу населения, если только не самой дружинной. Враждебные смены князей должны были противодействовать такому скоплению служилых людей в крае, заставляя часть туземной дружины убегать оттуда вслед за прогнанным князем. Но на киевском столе в продолжение 70 лет, со смерти Святослава Ярославича до смерти Всеволода Ольговича в 1146 г., не было насильственных смен. Притом большая оседлость служилых людей вела к более успешному развитию частного служилого землевладения, которое в свою очередь становилось новой связью, прикреплявшей землевладельцев к краю. Рассказ летописи о движении Изяслава к Киеву на дядю Юрия в 1150 г. вскрывает все эти условия, и помогавшие, и мешавшие дружине усаживаться в Киевской земле. С Изяславом шло много киевской дружины, которая бежала с ним, когда Юрий выгнал его из Киева, и теперь возвращалась на покинутые места. В думе на походе Изяслав говорил ей: «вы из Русской (Киевской) земли ушли за мною, потеряв свои села и жизни (движимое имущество), да и я не могу отказаться от своей дедины и отчины; либо голову свою сложу, либо добуду свою отчину и всю вашу жизнь». Когда Изяслав приблизился к Тетереву, к нему пришло «многое множество» дружины, которая «сидела» по этой реке, имела здесь свою «жизнь» и села 52 . |
|
|
