| Б. не было. Они возобновились в дек. 1076 г., после смерти Святослава. Уже летом следующего года (неясно, до возвращения Изяслава Ярославича на киевский стол 15 июля 1077 или после него) Всеволод Ярославич с сыном совершили поход на Полоцк. Зимой 1077/78 г. блгв. кн. Владимир (Василий) Всеволодович Мономах в сопровождении Святополка Изяславича снова разорил окрестности стольного города В. Б. Как и после 1069 г., предполагалось вытеснить В. Б. из Полоцка, а город должен был перейти либо к Изяславу, либо ко Всеволоду. Ответ В. Б. не заставил себя ждать. Немедленно после захвата в конце авг. 1078 г. безземельными князьями Олегом Святославичем и Борисом Вячеславичем Чернигова, принадлежавшего тогда Всеволоду Ярославичу, В. Б., оставив в покое Новгород, вернувшийся под власть Изяслава, совершил нападение на др. город Всеволода - Смоленск. Последовавший в кон. 1078 г. поход Владимира Мономаха на владения В. Б. (были разорены Лукомльская, Логожская и Друцкая волости, т. е. весь юго-восток Полоцкого княжества) получил продолжение в 1081 г. (по реконструируемой хронологии «Поучения» Владимира Мономаха), когда Мономах ходил войной на юг Полоцкой земли - в Минскую вол. После этого сведений о военных действиях против В. Б. нет. Однако брак сына В. Б. Глеба Всеславича , буд. кн. минского, с дочерью волынского кн. Ярополка Изяславича Анастасией, к-рый следует датировать если не ок. 1085 г., то во всяком случае временем киевского княжения Всеволода Ярославича (до апр. 1093), свидетельствует о сохранении определенной напряженности между Киевом и Полоцком, коль скоро один из самых активных сыновей В. Б. ищет союза с потомками покойного Изяслава Ярославича. Отсутствие В. Б. и каких бы то ни было его представителей на общерус. княжеском съезде в Любече в 1097 г. можно объяснить и сохранявшимся недоверием полоцкого князя по отношению к Киеву, и демонстративным желанием подчеркнуть, что его вотчинные права не зависят от решений съезда. Летописная дата смерти В. Б.- 6609 г., «априля в 14 дьнь, индикта 9, в среду» - содержит внутреннее противоречие, т. |
| По смерти Ярослава I княжение целым родом надолго утвердилось в Руси; в то время области, занятые первыми варяго-русскими князьями, разделялись между двумя линиями, или племенами Рюрикова рода: первую линию составляло потомство Изяслава, старшего сына св. Владимира. Мы видели, что этому Изяславу отец отдал Полоцкое княжество, волость деда его по матери Рогволода. Изяслав умер при жизни отца, не будучи старшим в роде, или великим князем, следовательно, потомство его не могло двигаться к старшинству, менять волость и потому должно было ограничиться одною Полоцкою волостью, которая утверждена за ним при Ярославе. Вторую линию составляло потомство Ярослава Владимировича, которое и начало владеть всеми остальными русскими областями. По смерти Ярослава осталось пять сыновей: старший из них, Изяслав, стал к прочим братьям в отца место; младшие братья были: Святослав, Всеволод, Вячеслав, Игорь; у них был еще племянник Ростислав, сын старшего Ярославича, Владимира; этот Ростислав также вследствие преждевременной смерти отца не мог надеяться получить старшинство; он сам и потомство его должны были ограничиться одною какою-нибудь волостью, которую даст им судьба или старшие родичи. Ярославичи распорядились так своими родовыми волостями: четверо старших поместились в области Днепровской, трое - на юге: Изяслав - в Киеве, Святослав - в Чернигове, Всеволод - в Переяславле, четвертый, Вячеслав, поставил свой стол в Смоленске, пятый, Игорь - во Владимире-Волынском. Что касается до отдаленнейших от Днепра областей на севере и востоке, то видим, что окончательно Новгород стал в зависимости от Киева; вся область на восток от Днепра, включительно до Мурома, с одной стороны, и Тмутаракани, с другой, стала в зависимости от князей черниговских; Ростов, Суздаль, Белоозеро и Поволжье - от князей переяславских. Мы сказали окончательно, потому что Белоозеро, например, принадлежало одно время Святославу; Ростов также не вдруг достался Всеволоду переяславскому: Ярославичи отдали его сперва племяннику своему, Ростиславу Владимировичу. Так владело русскими областями Ярославово потомство. Но еще был жив один из сыновей св. Владимира, Судислав, 22 года томившийся в темнице, куда был посажен братом Ярославом. Племянники в 1058 году освободили забытого, как видно, бездетного и потому неопасного старика, взявши, однако, с него клятву не затевать ничего для них предосудительного. Судислав воспользовался свободою для того только, чтобы постричься в монахи, после чего скоро и умер, в 1063 году. |
| Мы видели деятельность изгоя Ростислава, сына Владимирова; у него остались сыновья в том же положении, следовательно, с теми же стремлениями; мы видели судьбу изгоя Бориса Вячеславича; у него, как видно, не было ни братьев, ни сыновей; но были сыновья у Игоря Ярославича - тоже изгои; к числу их Изяслав захотел присоединить еще и детей Святославовых, тогда как последние имели основание не считать себя изгоями: их отец был старшим, умер на главном столе. Если Изяслав мог считать это старшинство незаконным и мстить детям своего гонителя отнятием у них волостей, то Всеволод не имел на это никакого права: Изяслав был изгнан не одним Святославом, но Святославом и Всеволодом вместе; Всеволод признавал изгнание Изяслава справедливым, признавал старшинство Святослава до самой смерти последнего; на каком же основании он мог считать сыновей Святославовых изгоями, лишить их волостей? Несмотря на то, Всеволод, враждуя с Святославичами за недавнее изгнание и пользуясь правом победы, не думал приглашать их в Русь, и тем готовил для себя и для потомков своих новую усобицу. Всеволод сел в Киеве, на столе отца своего и брата, взял себе все волости русские, посадил сына своего Владимира в Чернигове, а племянника Ярополка Изяславича - во Владимире-Волынском, придав к нему Туров. Но обделенные князья не могли долго оставить его в покое. В 1079 году явился Роман Святославич с половцами у Воина, Всеволод вышел навстречу, стал у Переяславля и успел заключить мир с половцами, разумеется, давши им верное вместо неверного, обещанного Романом. Половцы не только не сделали для Романа того, за чем пришли, но даже убили его на возвратном пути вследствие ссоры, которую завел Роман с их князьями за обман, как говорит одно очень вероятное известие. Впрочем, из последующих известий летописи видно, что виновниками убийства Романова были собственно не половцы, а козары, знак, что Романове ополчение было сбродное из разных народов и что козары после разрушения своего царства существовали еще как особый народ и играли некоторую роль на степных берегах Черного и Азовского морей. |
| Итогом смуты стал Любечский съезд князей в окт. 1097 г. На нем, согласно принципу отчинности, Черниговское княжество было закреплено за О. С. совместно с братьями Давидом (при этом Смоленск передавался Владимиру Всеволодовичу Мономаху) и Ярославом. Какая именно из черниговских волостей досталась О. С., источники умалчивают, но, судя по позднейшим данным об отчинах Ольговичей и Давидовичей, ясно, что это была Новгород-Северская вол., включавшая тогда Ср. и частично В. Подесенье и В. Поочье. Кроме того, Владимир Всеволодович Мономах уступил О. С. (возможно, временно) Курское Посемье. Вероятно, на Любечском съезде О. С. был лишен старейшинства среди Святославичей; если это предположение верно, то данный случай - самое раннее свидетельство директивного установления династического старейшинства по междукняжескому договору. В дальнейшем место О. С., как и Святославичей в целом, в системе междукняжеских отношений вырисовывается с достаточной определенностью. Ни О. С., ни ставший черниговским князем Давид Святославич не покушались на сложившееся еще до возвращения О. С. на Русь фактическое соправительство киевского кн. Святополка Изяславича и переяславского кн. Владимира Всеволодовича Мономаха, обусловленное их положением как отчичей Киева. По всей вероятности, в силу решений Любечского съезда Святославичи были лишены такого положения, поскольку киевское княжение их отца Святослава Ярославича, нарушившее принцип старейшинства, воспринималось как незаконное. Переход киевского стола от Святополка Изяславича к Владимиру Всеволодовичу Мономаху в 1113 г. совершился без всяких препятствий со стороны Давида Святославича и О. С. (очевидно, компенсацией за лояльность служила уступка О. С. Курска). О. С. участвовал во мн. общерус. мероприятиях: в 1098 г. совместно с Владимиром Всеволодовичем Мономахом и Давидом Святославичем выступил против Святополка Изяславича, обвинявшегося в причастности к ослеплению теребовльского кн. Василия (Василька) Ростиславича ; в 1100 г. присутствовал на княжеском съезде в Витичеве, на к-ром кн. Давид Игоревич был лишен Волыни; в 1101 г. участвовал в заключении мира с половцами у Сакова, в 1104 г.- в походе против минского кн. Глеба Всеславича , в 1107 г.- в отражении половецкого набега в Посулье; тогда же женил сына, кн. Святослава, на дочери половецкого хана Аепы (параллельно с браком сына Владимира Мономаха Юрия); в 1113 г. вместе со ставшим киевским князем Владимиром Всеволодовичем Мономахом противостоял половцам у Воиня. Однако следует отметить некоторую сдержанность О. С. в отношении военных действий против половцев: он отказался присоединиться к общерус. походу 1103 г., по всей видимости, не участвовал в походах в 1110 и 1111 гг. |
| Но так было не всегда. При жизни Святослава Ярославича, отца Олега, князя Черниговского, а затем и Киевского (с 1073 по1076 гг.) двоюродные братья Олег и Владимир были очень дружны. Они ходили в совместный поход против чехов (как союзники поляков). По возвращении из похода Владимир узнает о рождении своего первенца – Мстислава (Гарольда), крестным отцом которого становится Олег. Однако после смерти Святослава Ярославича в Киев возвращается изгнанный им и Всеволодом старший Ярославич – Изяслав. Всеволод Ярославич перебирается из Переяславля южного в Чернигов. При этом он ограничивает свободу его истинного хозяина – Олега и отдает свою Переяславльскую вотчину сыну Владимиру Мономаху. Олег же оказывается без княжеского удела в Русской земле и в последующие годы силой пытается восстановить справедливость, становясь на защиту интересов всех Святославичей, оказавшись после гибели в 1078 г. Глеба Святославича старшим среди них. Так разгорается конфликт между двумя княжескими ветвями. Владимир Всеволодович Мономах являет собой пример совершенно иного рода – благоверного князя – и смирением своим достигает Киевского престола. После смерти отца в 1093 г. он уступает Киев Святополку Изяславичу, хотя, если бы захотел, мог бы отстоять его силой. В 1094 г. уступает Чернигов Олегу Святославичу, не желая кровопролития. Более того, прощает Олегу убийство в 1096 г. своего второго сына Изяслава под Муромом. Поселяется в маленьком Переяславле, а Любечский съезд 1097 г. закрепляет за ним эту вотчину. По кончине князя Святополка Изяславича в 1113 г. по праву старшинства, заповеданного Ярославом Мудрым, в Киеве должен был сесть Олег Святославич, но на престоле оказывается … Владимир Мономах! Мало того, что Олег Святославич уступил Владимиру Киевское княжение, он еще и выступил, чтобы защитить столицу Руси, против половцев, узнавших о смерти киевского князя. Незадолго до смерти Олег Святославич вместе с Владимиром Всеволодовичем организовывают совместное торжество по перенесению 2 мая 1115 г. мощей святых Бориса и Глеба как символ «братней любви» и примирения двух родов. |
| По смерти Ярослава власть над Русской землей уже не сосредоточивается в однех руках. Единовластие, имевшее иногда место до Ярослава, не повторяется: род Ярослава размножается все более и земля Русская делится между всеми наличными князьями. Посмотрим, прежде всего, как разделилась она между Ярославичами тотчас по смерти Ярослава. Их было тогда налицо шестеро: пять сыновей Ярослава и внук Ростислав от старшего Ярослава сына Владимира, умершего еще при жизни отца. Мы не считаем выделившихся раньше князей полоцких, потомков старшего Ярослава брата Изяслава, первого Владимирова сына от Рогнеды. Старший Ярославич Изяслав сел в Киеве, присоединив к нему и Новгородскую волость; значит, в его руках сосредоточились оба конца речного пути «из Варяг в Греки». Второму сыну Ярослава Святославу досталась область днепровского притока Десны, земля Черниговская с отдаленной Муромо-Рязанской окраиной и с азовской колонией Руси Тмутороканью, возникшей на месте старинной византийской колонии Таматарха (Тамань). Третий Ярославич Всеволод сел в Переяславле южном (ныне уездный город Полтавской губернии) и получил в прибавок к этой волости отдаленный край Суздальский и Белозерский в верхнем Поволжье. Четвертый Вячеслав сел в Смоленске, пятый Игорь на Волыни, где правительственным центром стал построенный при Владимире город Владимир (на р. Луге, притоке Западного Буга). Сирота-племянник Ростислав получил от дядей отдаленный Ростовский край среди владений Всеволода Переяславского. Легко заметить двойное соображение, каким руководились Ярославичи при таком разделе Русской земли: они распределили её части между собою по своему относительному старшинству и по сравнительной доходности этих частей. Чем старше был князь, тем лучше и богаче волость ему доставалась. Раздел, следовательно, основан был на согласовании порядка старшинства князей с экономическим значением областей. Старшему брату достался первый по богатству город на Руси Киев с областью. Писатель начала XI века Титмар Мерзебургский считает Киев чрезвычайно большим и крепким городом, в котором около 400 церквей и 8 рынков. |
| Немецкий хронист Ламберт Герсфельдский, говоря о событиях 1043 г. (посольство Руси к императору Гehpuxy III) 1441 и 1075 г. (приезд к Гehpuxy IV Изяслава Ярославича с богатыми дарами, посольство Бурхарда, пробста трирского, к Святославу Ярославичу в Киев) 1442 , называет королями (reges) великих князей Ярослава Владимировича Мудрого, Изяслава и Святослава Ярославичей. Следует иметь в виду, что Ламберт был современником описываемых им событий: свои «Анналы» он закончил в 1077 г. Норманский хронист Гильом де Жюмьеж, писавший во второй половине XI b., упоминает короля Руси Юлия Клодия 1443 . Как показал М. Л. Алексеев, здесь речь идет о великом князе Ярославе Мудром 1444 . Немецкие хроники сохранили многочисленные свидетельства о дочери великого князя Всеволода Ярославича Евпраксии-Адельгейде, жене императора Гehpuxa IV 1445 . Современные ей авторы «Августанских анналов» (составлены в 1104 г.) 1446 и первой части хроники Эккехарда (завершена в 1106 г.) 1447 называют эту киевскую княжну в записях под 1089 г. «дочерью русского короля» (Rutenorum regis filia). Из второго труда соответствующий отрывок заимствовал более поздний автор – Анналист Саксов, сохранивший это определение 1448 . В «Хронографии» Сигберта из Гемблу (ок. 1030 – 1112 гг.) королем назван киевский великий князь Игорь (Inger rex Russorum), а также великие князья Святослав и Изяслав Ярославичи. Древнерусское государство в глазах современника хрониста было отнюдь не конгломератом княжеств, а «королевством русов» (regnum Russorum) 1449 . Польский автор Галл Аноним 1450 в своей хронике, написанной около 1113 г. 1451 , рассказывая о походе польского князя Болеслава Смелого на Русь в 1069 г., характеризует Киев как «столицу русского королевства, выдающийся город» 1452 . В латинском памятнике англосаксонского происхождения – комментариях к законам короля Эдуарда Исповедника, написанных незадолго до 1134 г. 1453 , сохранилось ценное свидетельство о пребывании при дворе Ярослава Мудрого Эдуарда (989 – 1017 гг.), сына короля Англии Эдмунда Железнобокого 1454 . Здесь фигурирует «король земли ругов, которую мы зовем Русией» (terra rugorum, quam nos vocamus Russeiam) по имени Malesclodus 1455 . М. П. Алексеевым доказано, что автор этого памятника имел в виду Ярослава Мудрого 1456 . |
| Во все продолжение княжения Святослава Владимир служил ему, как старейшему князю, так как отец Владимира, Всеволод, находился в согласии со Святославом. Таким образом, Владимир по поручению Святослава ходил на помощь полякам против чехов, а также в интересах всего Ярославова племени воевал против полоцких князей. В 1073 году Святослав умер, и на киевский стол опять сел Изяслав, на этот раз, как кажется, поладивший с киевлянами и со своим братом Всеволодом. Этот князь вывел прочь из Владимира-Волынского сына Святославова Олега, с тем, чтобы там посадить своего собственного сына. Олег, оставшись без удела, прибыл в Чернигов к Всеволоду: Владимир находился тогда в дружелюбных отношениях с этим князем и, приехав из Смоленска в Чернигов, угощал его вместе с отцом своим. Но Олегу досадно было, что земля, где княжил его отец и где протекло его детство, находится не у него во власти. В 1073 году он убежал из Чернигова в Тмутаракань, где после Ростислава жил уже подобный ему князь, беглец Борис, сын умершего Вячеслава Ярославича. Не должно думать, чтобы такого рода князья действительно имели какие-нибудь права на то, чего добивались. Тогда еще не было установлено и не вошло в обычай, чтобы все лица княжеского рода непременно имели удел, как равным образом не утвердилось правило, чтобы во всякой земле были князьями лица, принадлежавшие к одной княжеской ветви в силу своего происхождения. В самом распоряжении Ярослава не видно, чтобы, размещая своих сыновей по землям, он имел заранее в виду распространить право посаженных сыновей на их потомство. Сыновья Ярослава также не установили такого права, как это видно в Смоленске и на Волыни Только ветвь полоцкая держалась упорно и последовательно в своей кривской земле, хотя Ярославичи хотели ее оттуда вытеснить. При совершенной неопределенности отношений, при отсутствии общепринятых и освященных временем прав князей на княжение, понятно, что всякий князь, как только обстоятельства давали ему силу, старался устроить своих ближних, - главное сыновей, если у него они были, - и в таком случае не стеснялся столкнуть с места иного князя, который был ему менее близок: от таких поступков не могла останавливать князей мысль о нарушении чужого права, потому что такого права еще не существовало. Со своей стороны очень естественно было князю искать княжения так же, как княжили его родитель и родные, и преимущественно там, где был князем его отец, где, быть может, он сам родился и где с детства привыкал к мысли заступить место отца. Такой князь легче всего мог найти себе помощь у воинственных иноплеменников. И вот бежавшие в Тмутаракань Олег и Борис обратились к половцам. Не они первые вмешали этих врагов Руси в ее внутренние междоусобия. Сколько нам известно, первый, показавший им дорогу к такому вмешательству, был Владимир Мономах, так как по собственному его известию, помещенному в его поучении, он еще прежде них, при жизни своего дяди Святослава Ярославича, водил половцев на полоцкую землю. |
| В 40-х гг. XII в. все эти земли объединил под своей властью Владимирко Володаревич, внук Ростислава, сделавший стольным городом Галич, к-рый вскоре стал центром Галицкой епархии . Если Ростиславичи считались номинально зависимыми от Киева, то Галицкое княжество при Владимирке являлось фактически самостоятельным, достигнув апогея своего могущества при сыне Владимирка Ярославе Осмомысле (1153-1187). Уже в правление Владимирка власть Галича распространялась на междуречье Днестра и Прута (вплоть до низовьев Дуная), где в Берлади сидел внук Василька Ростиславича Иван Ростиславич (Иван Берладник), утративший свои владения в 1157 г. в результате неудачной попытки выступить против Ярослава. Такое географическое положение влекло за собой тесные связи с Византией, как торговые, так и политические. Слабый преемник Осмомысла Владимир Ярославич (1188-1198/99) держался на столе только благодаря традиц. для Галича союзу с владимиро-суздальскими князьями. С его смертью галицкая династия Ростиславичей пресеклась и Галичем не без помощи местного боярства (влиятельного здесь более, чем где бы то ни было на Руси, за исключением Новгорода) завладел сев. сосед - волынский кн. Роман, сын Мстислава Изяславича. Т. о., Волынская земля, обнимавшая верховья Зап. Буга от Вепша до междуречья Стыри и Горыни и окончательно обособившаяся от Киева в 3-й четв. XII в., при отце Романа, объединилась с Галицкой, составив просуществовавшее до XIV в. могущественное Галицко-Волынское княжество. После этого начавшийся еще в 90-х гг. XII в. конфликт между Романом и киевским кн. Рюриком Ростиславичем вспыхнул с новой силой. В 1201 (1202?) г. Роман занял Киев, но распорядился им не самостоятельно, а по согласованию с вел. кн. Всеволодом Большое Гнездо: в Киеве был посажен младший двоюродный брат Романа - луцкий кн. Ингварь Ярославич. Рюрик ответил тем, что в 1203 г. в союзе с черниговскими Ольговичами и половцами захватил Киев, к-рый 2-й раз в своей истории подвергся всеобщему разграблению. По просьбе Романа и Рюрика вел. |
| Конечно, здесь передано впечатление константинопольского грека X столетия. В деловом плане оно отразилось и в договоре Олега: «Когда приходят русские, пусть берут содержание для послов, сколько хотят; а если придут купцы, пусть берут месячное на 6 месяцев: хлеб, вино, мясо, рыбу и плоды. И пусть устраивают им баню – сколько захотят» 147 . В зените побед официальная (послы) и не официальная (гости) «русь» вдосталь могла намыться по-своему и на берегах Босфора, где ей гарантирован был и привычный для нее, не такой уже однообразный стол. За новгородским обычаем тянулась и новгородская терминология. Когда понадобилось в праве же коротко назвать человека, принадлежащего к дружинному окружению князя, независимо от его должности и обязанностей, его назвали «огнищанином», то есть человеком, принадлежащим к княжому «огнищу», очагу, дому, двору. А это понадобилось, когда речь зашла уже не о том, что творится у дружинников «в своем миру» (ст. 13 «Краткой Правды»), а о том, как быть, когда дружинник столкнется с враждебным ему внешним миром на русской территории. Вот дорогобужцы как-то убили у Изяслава Ярославича «конюха старого у стада» – Изяслав и обложил их 80 гривнами виры. А вскоре трое Ярославичей – Изяслав, Святослав и Всеволод – на совещании с тремя своими выдающимися советниками приняли эту цифру для защиты жизни всех огнищан. Когда же разбойники заберутся на самый княжой двор, в усадьбу, и там убьют огнищанина при исполнении им обязанностей у клети, или у коня, или у быка, или у коровы, то таких убийц надлежало убивать тут же, «в пса место», то есть как собаку (ст. 21 «Краткой Правды»). На всяком другом дворе Ярославичи тоже признали ненаказуемой ночную расправу с вором на месте преступления; однако, если его успели связать, а потом тут же прикончили, не отведя на княжой двор, это теперь провозглашалось нарушением прерогативы княжого суда и каралось штрафом 148 . Прощалось убийство только в случае, если оно случилось на княжом дворе, – тут же и княжой якобы суд. Огнищанин у княжой клети – это, конечно, одно из многих бытовых положений. «Пространная Правда» не сохранила этого казуса; но это же бытовое положение отмечено ею в ст. 11 о 40-гривенной вире за княжого отрока, или конюха, или повара. Это – «молодшая дружина», в противоположность старшей, боярам, «княжим мужам», к которым, собственно, и относилась 80-гривенная вира в XII веке. Конечно, в жизни не ограничивалось дело и этим двучленным делением. |
|
|
