| S. 258–269; Woltner Μ. Die altrussische und altukrainische Literaturforschung in den Jahren 1926–1936//ZSlPhil. 1937. Bd. 14. S. 105–161; eadem. Die altrussische Literatur im Spiegelbild der Forschung (1937–1950)//ZSlPhil. 1952. Bd.21. S. 159–193, 344–367; 1954. Bd.23. S. 189–200; 1959. Bd. 27. S. 179–198; 1959. Bd.28. S. 190–211. 33 Адрианова-Перетц В.П., Дмитриев Л.А., Лурье Я.С. Дмитрий Сергеевич Лихачев (К 60-летию со дня рождения)//РЛ. 1966. 3. С. 233–240; Адрианова-Перетц В.П. Дмитрий Сергеевич Лихачев. Μ., 1966. С. 28–75 (библиография работ за 1935–1966 гг., составленная Г.Н. Финашиной и М.А. Салминой); Культурное наследие (прим. 9). С.432–453 (библиография работ за 1966–1975 гг., составленная М.А. Салминой) [см. также: Салмина Μ.А. Список печатных трудов академика Д.С. Лихачева за 1977–1981 гг.//АЕ за 1981 г. 1982. С.326–332. – Прим. изд. (А.Н.)]. 34 Шевырев С. История русской словесности: Лекции. 4.1. Μ., 1883. C.I–XXI; Розов Н.Н. Русская рукописная книга. Л., 1971; он же. Книга Древней Руси XI–XIV вв. Μ., 1977 (см. разбор: Kasinec Е. The Book in Premongol Rus’//HUS. 1981. Vol.5. P.258–262); Жуковская Л.П. Изборник Святослава 1073 г. – Судьба книги, состояние и задачи изучения//Изборник Святослава 1073 г.: Сб. статей. Μ., 1977. С.5–31; Лихачев Д.С. История русской литературы X–XVII вв. Μ., 1980. С. 16–30. 35 Горский А.В., Невоструев К.И. Описание славянских рукописей Московской Синодальной библиотеки. Μ., 1855–1869. Т.1, II/1–2, III/1; 1917. T.IV (=III/2) (изд. С.А. Белокуровым ) [перепеч.: Wiesbaden, 1964 (MLSDV. II)]; Витошинский Е.М. Указатель именной и предметный к труду А.В. Горского и К.И. Невоструева «Описание». Варшава, 1915 [перепеч.: Wiesbaden, 1966 (MLSDV. VI)]. См. также дополнение: Протасьева Т.Н. Описание рукописей Синодального собрания (не вошедших в описание А.В. Горского и К.И. Невоструева). Μ., 1970. 4.1. (см. содержащую добавления рец.: Ryan W.F., Simmons J.S.G.//SIEER. 1972. Vol. 50. P. 293 f.) [Μ., 1973. 4.2. – Прим. изд. (А.Н.)]. Произведения отцов церкви, которым Горский и Невоструев посвятили объемистый т. II своего описания, впоследствии были еще раз отдельно исследованы А.С. Архангельским : Творения отцов церкви в древнерусской письменности: Обозрение рукописного материала. СПб., 1888; он же. Творения... Извлечения из рукописей и опыты историко-литературных изучений. T.I–IV. Казань, 1889–1890. См. на эту тему также: Kern С. Les traductions russes des textes patristiques: Guide bibliographique. Chevetogne, Paris, 1957; idem.//Irén. 1955. Bd.28. S. 57–70; ср. ниже, прим. 357. |
| Взгляд на последующее развитие (до 1273/1274 г.) Во введении к этой книге было сказано, что цель ее – дать представление об оригинальной богословской литературе Древней Руси. На первый взгляд, такое определение казалось совершенно ясным и однозначным, но в действительности оказывается, что ни один из трех рабочих критериев (содержание, автор, время создания) не обеспечивает четких границ предмета: границы “размываются”. С этой расплывчатостью и неопределенностью мы уже столкнулись, обсуждая произведения, либо сомнительные, либо наверняка ошибочно приписываемые тому или иному известному автору (Илариону, Феодосию Печерскому , Кириллу Туровскому и т.п.). В особенности шаткой является граница между оригинальной и переводной литературой, по объему составляющей около 90% всех сохранившихся рукописей. В этой последней главе мы рассмотрим или, точнее, окинем взором все то, что выше попадало в поле нашего зрения лишь в виде более или менее отчетливого фона (сборники, анонимные сочинения). Кроме того, содержание этой главы составляют произведения, которые либо по содержанию, либо хронологически выходят за пределы нашей темы, но знакомство с которыми необходимо для того, чтобы создать законченный образ эпохи и наметить переход от нее к эпохе последующей. Здесь еще более, чем в других главах, заметны те недостатки, которые обусловлены невозможностью познакомиться с рукописями: даже в отношении печатных изданий, как правило, приходилось скорее полагаться на счастливый случай, нежели добиваться желанной, но едва ли достижимой полноты. Множество безымянных проповедей и трактатов самого разного типа изучено в большинстве своем весьма слабо, что отчасти объясняется их низким уровнем сравнительно с сочинениями известных авторов. Отсюда проистекает неясность их содержания и формы, которая, в свою очередь, способствует произвольным атрибуциям. Что касается больших сборников, то поначалу наибольшее хождение на Руси получили популярные византийские образцы, распространенные в Болгарии. Поэтому Изборник князя Святослава (22 марта 1073–27 декабря 1076) 1073 г. |
| Слово о злых женах Подготовка текста, перевод и комментарии А. Г. Боброва Слова «о злых женах» (или «о добрых и злых женах») встречаются в древнерусской книжности уже с XI в.; они входят в состав Изборника 1073 г., Златоструя, Пролога, Измарагда, многочисленных сборников. Одним из основных источников древнерусских Слов является сочинение ο женах, помещенное в «Вопросах и ответах» Анастасия Синаита , известное на Руси уже по Изборнику 1073 г. ( Архангельский А. С. Творения отцов церкви в древнерусской письменности. Казань, ч. 4. 1890, с. 174). Русские книжники, опираясь на переводную литературу, создавали оригинальные версии слов «о злых женах», особенно начиная с XV в. Κ этому времени относятся списки второй редакции «Пчелы» (так называемой 68-главной), куда Слово «о женах» вошло в качестве 27-й главы Слова «о женах» в сборнике Ефросина, списки сочинения Даниила Заточника. С этими памятниками непосредственно связано и недавно обнаруженное в составе сборника XV в. «Златая Матица» сочинение, озаглавленное «А с ο злых женах» (о составе и характере сборника см.: Бобров А. Г., Черторицкая Τ. Β. Κ проблеме Златой Матицы. – ТОДРЛ, т. 43. Л., 1990, с. 341–358), публикуемое в настоящем томе. Среди текстов, которыми древнерусские книжники пополняли свои сочинения «о злых женах», обращают на себя внимание своеобразные «мирские притчи» – небольшие сюжетные повествования (о муже, плачущем ο злой жене; ο продающем детей от злой жены; ο старухе, глядящейся в зеркало; ο женившемся на богатой вдове; ο муже, притворившемся больным; ο посекшем первую жену и просящем за себя другую; ο муже, которого звали на зрелище игр обезьян и др.). Из всех этих мирских притч, представленных в Слове «о злых женах» из сборника «Златая Матица», только одна – ο старухе, глядящейся в зеркало – восходит к греческому источнику; остальные же, встречающиеся также в 68-главной «Пчеле», у Даниила Заточника и в сборнике Ефросина (не считая многочисленных списков Слов «о женах» XVI–XX вв.), известны нам только по древнерусским рукописям. |
| Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей. 1 Ин. 3,15 СВЯТОСЛАВ ЯРОСЛАВИЧ Статья из энциклопедии " Древо " : drevo-info.ru Блгв. кн. Святослав (Николай) Ярославич с семьёй. Фрагмент миниатюры из Изборника Святослава (1073 г. Государственный исторический музей, Син. 1043 (3 1-д) Л. 1 об.) Святослав Ярославич ( 1027 - 1076 ), князь черниговский (с 1054) и киевский (с 1073), благоверный Память 21 мая (Чернигов. ), 27 декабря Из династии Рюриковичей , третий сын благоверного князя киевского Ярослава Мудрого от второго брака со шведской принцессой Ириной (Ингигердой), дочерью короля-мученика Олафа Шётконунга ; брат князей ИзяславаЯрославича и Всеволода Ярославича ; внук равноапостольного великого князя Владимира Святославича . Крестильным именем Святослава, согласно Любецкому синодику, было Николай . В 1054 году по так называемому завещанию Ярослава получил в княжение Чернигов и земли на Левобережье Днепра, которыми владел и после смерти отца. В Тмутаракани княжил его старший сын Глеб . После смерти Ярослава управлял Русью совместно со старшим братом Изяславом и младшим Всеволодом (т. н. триумвират Ярославичей). Они вели борьбу с кочевниками - торками и половцами, в частности, в 1060 году совместно с полоцким князем Всеславом Брячиславичем . Три старших брата-князя и их бояре провели реформу законодательства, приняв так называемую Правду Ярославичей (часть " Правды Русской " ). Триумвират вёл войну с полоцким князем Всеславом , который попал к ним в плен. Святослав Ярославич и его сын Глеб воевали с племянником Святослава Ростиславом Владимировичем за Тмутаракань (в 1064 Глеб занял местный княжеский стол, но в том же году был изгнан Ростиславом). В 1067 году Святослав участвовал в походе на Полоцк . В начале сентября 1068 года войска княжеского триумвирата потерпели поражение от половцев на реке Альта. Святослав бежал к Чернигову и, собрав там войска, 1 ноября того же года смог победить половцев у Сновска . |
| Как мне представилось, так я и высказал, думая, что оно по силам г. Воскресенскому. Еще об одном дельце считаю не лишним сообщить Вам свое мнение, уже сообщенное г. Воскресенскому. Это о выписке книг для Академии. Наша Академия наук получает книги от Лейпц. книгопродавца Л. Фосса, который ничего не берет за пересылку и пересылает книги и академикам – по их назначению. Не могла ли бы и Ваша Академия войти в связи с Л. Фоссом на определенных условиях, поставив в числе их и то, чтобы он доставлял вам книги, приобретенные г. Воскресенским для Академии и для себя? Г. Воскресенский покупал бы только то, что может купить дешевле, чем уступает Фосс или чего Фосс достать не может, и посылал бы ему для отправки. Вы бы получали своевременнее и вернее, чем другим путем; а г. Воскресенский был бы всегда налегке, что для путешественника необходимо. Через г. Фосса можно получать и антикварные книги не дороже, чем через... 723 Уверен, что таким образом приобретая книги, Академия сократит издержки. – Чтобы высказаться вполне, сообщу Вам и тот совет о книгах, который я дал г. Воскресенскому. Я советовал ему не покупать книг, не прямо относящихся к славянской филологии (языкознанию и литературе) и особенно очень дорогих без предварительного разрешения Вашего. Он благодушно принял мой совет, и конечно исполнит, если Вы не найдете его излишним. Вчера г. Воскресенский поехал с вечерним поездом; следовательно, завтра будет в Берлине, где и начнет учиться жить на чужбине и сиротой, утешаясь только мыслью, что его не забывает его alma mater. Поручая себя Вашему доброму расположению и прося вас поклониться всем, меня знающим (между прочим и возвратившемуся Е. Е. Голубинскому 724 , привезшему, без сомнения, много хорошего), свидетельствую от себя и от всех нас искреннее почтение и преданность. Ваш чтитель И. Срезневский. 26 ноября 1873. Сообщил профессор Н. Туницкий. 674 По-видимому, речь идет об Изборнике Святослава 1073 г., который приготовлялся к изданию О. М. Бодянским и начало которого по бумагам его было напечатано проф. А. Л. Дювернуа («Чтения», 1882, кн. IV). Греческий подлинник Изборника был найден в Коаленевой библиотеке в Париже. Бодянскому пришлось испытать пятилетнюю возню с цензурой прежде, чем он получил разрешение на печатание греческого текста (см. Францев. Письма к Ганке, 149). Этот текст прошел через цензуру Московской Духовной Академии. На копии с Коаленевского кодекса, хранящейся в числе бумаг Бодянского в б-ке Общества Истории и Др. Росс., под разрешением на печатание стоит подпись: «Московская Духовная Академия. Цензор, Профессор Протоиерей Петр Делицын. 199». 1885 г. июня, 27 дня («Чтения», 1905 г., стр. 621). Очевидно, в печатаемом письме O. М. Бодянский хлопочет об ускорении академической цензуры Изборника. |
| В церковнослав. языке О обозначает звук [о]: Звуковое значение буквы О в рус. языке зависит от ее позиции в слове и от ударения. Под ударением О обозначает звук [о]: осень, стол. В 1-м предударном слоге и в позиции абсолютного начала слова редуцируется до [а]: словарь, обращение; в остальных безударных слогах редуцируется до [ъ]: богатырь, выговор. В некоторых заимствованных словах в безударных слогах О может не подвергаться редукции и обозначает звук [о]: боа. В позиции после согласных О обозначает твердость предшествующего согласного (кроме ж, ш, щ, ч, ц, й): дом, воздух. Начертание О в кириллице восходит к унциальному варианту греч. буквы « омикрон » (Ο), ведущему происхождение от финик. знака « айн » («глаз») О. В древней кириллице у О, как и у букв «е» и «с», было 2 варианта начертания - узкое и широкое, округлое. Узкое начертание, как овальное, так и несколько заостренное вверху и/или внизу, выступающее в качестве основного графического типа в уставе и полууставе, является безусловно преобладающим в старейших кириллических памятниках (в Добруджанской надписи, Тмутараканской надписи, Саввиной книге , Супрасльском сборнике , Хиландарских листках , Листках Ундольского , Македонском кириллическом листе , Энинском Апостоле , Остромировом Евангелии , Изборнике 1073 г. , Изборнике 1076 г. , Архангельском Евангелии , Минее 1096 г.); узкое О с явно заостренным верхом и низом представлено в Темничской надписи и надписи чергубыля Мостича. Широкое О, приближающееся по форме к кругу, встречается значительно реже: в Гнездовской надписи и в позиции начала слова в Супрасльском сборнике, а также, по данным И. И. Срезневского, в утраченной Слуцкой Псалтири XI в. В XII-XIV вв. широкое О получило большее распространение, использовалось преимущественно в начале слова и после гласных, было возможно и после согласных. Уже в древнейших рукописях появляются разнообразные модификации основных начерков. В Минее 1096 г. зафиксирован единственный пример узкого О с перекладиной в виде полудиагонали . |
| ПОЯВИЛОСЬ ТРАДИЦИОННОЕ РУССКОЕ БЛЮДО - КИСЕЛЬ Кисель, из которого в русских сказках были сделаны берега молочных рек, варили из овсяной муки. Муку заквашивали так же, как тесто, но в большом количестве воды. Кисель назывался так потому, что был кислый, заквашенный. Закисшую муку разбавляли водой и варили. При этом получалась плотная кисловатая масса, которую можно было резать ножом. Ели такой кисель с молоком, сметаной, медом и вареньем, которое готовили на меду. В " Повести временных лет " рассказывается о том, как кисель спас от печенегов город Белгород. Согласно преданию, когда печенеги осадили Белгород, жителям пришла в голову смелая мысль - обмануть противников, устроив в колодцах кадки скиселем, и внушить им таким образом мысль о том, что в колодцах города всегда есть сытная и сладкая пища. Поступив таким образом, жители осажденного города пригласили к себе печенегов и угостили киселем из своих колодцев. И выдумка удалась - печенеги поверили, что им не удастся взять Белгород. " И, сварив кисель, ели князья печенежские и дивились. И, взяв своих заложников, а белгородских пустив, поднялись и пошли от города восвояси " - говорится в " Повести " . О киселе на Руси сложены пословицы, например; " Киселю да царю - всегда место есть " . Кисель упоминается и в знаменитом " Домострое " , сборнике наставлений по ведению домашнего хозяйства, составленном в XVI веке по распоряжению Ивана IV. В крупных городах была даже такая профессия - " кисельщик " . В современной Москве до сих пор сохранились названия " Большой Кисельный переулок " , " Малый Кисельный переулок " , " Кисельный тупик " , где когда-то жили и работали кисельщики. В православной традиции кисель и кутья - каша, сваренная из целых зерен пшеницы с добавлением меда, изюма, орехов - являются обрядовыми кушаньями за поминальной трапезой. ПОЯВИЛИСЬ НОВЫЕ ВИДЫ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННЫХ КУЛЬТУР На Руси свекла появилась b X-XI вв. Завезена она была из Византии. Упоминания о свекле встречаются в " Изборнике " Святослава (1073 г.), поэтому ее еще называли " овощ Святослава " . В частности, в " Изборнике " говорится: " февраля 28 свеклы не ешь " . Дело в том, что в погребах свекла сохранялась свежей лишь до этого срока. |
| Понятно, что с отменой «первородства» Радзивилловской летописи рушится и вся фоменковская картина русского летописания. Имеет смысл, однако, отдельно разобрать следующий общий тезис, провозглашаемый АТФ и кардинально необходимый для всех его построений: в истории как России, так и многих других стран имела место массовая фальсификация памятников письменности. По концепции АТФ, сколько-нибудь достоверная история России начинается только с 14 в. Всё, что было до этого, практически неизвестно: это «темные» века. Люди, которые, согласно летописям, жили в эти века, в действительности никогда не существовали. Правители – это «дубликаты», т. е. фантомы, литературные тени, реальных правителей, живших на четыре века позже, прочие лица – чистая выдумка. Из событий, которые мы привыкли относить к этой эпохе, малая горсточка – это тоже «дубликаты» позднейших событий русской истории, вся масса прочих – плод либо аберрации, либо сознательной фальсификации со стороны тех, кто в 17–18 веках сочинял русские летописи. Но как быть с древними актами и книгами, где выставлена дата, а нередко еще и имя правящего князя? Например, в Остромировом евангелии указана дата 6565 («от сотворения мира»; это 1057 г. нынешнего летосчисления) и имя князя: Изяслав. В Святославовых изборниках указаны даты 6581 (1073 г.) и 6584 (1076 г.) и имя князя: Святослав. Ведь эти записи согласуются с летописью, где сказано, что в 1054–73 гг. правил Изяслав, а в 1073–76 гг. – Святослав. Для 11–13 вв. таких записей не очень много, но некоторое количество всё же есть. «Что за проблема? – с легкостью ответит нам АТФ. – Откуда мы знаем, что все эти даты истинны? Всё можно подделать, а уж выставить ложную дату – проще всего». Идея фальсификации (прямой подделки или тенденциозной переделки уже существующего текста) является, наряду с идеей всеобщего беспамятства народов, одним из двух главных рычагов фоменковского объяснения того, как человечество впало в совершенно ложные представления о своем прошлом. Фоменковский мир населен фальсификаторами, как босховский мир чудовищами. А уж профессия историка и профессия мошенника – в глазах АТФ почти одно и то же. Если верить АТФ, в 17–18 вв. в России действовала едва ли не целая государственная служба фальсификаторов истории, которые уничтожали или искажали до неузнаваемости сотни и тысячи старых письменных свидетельств и сочиняли фиктивную историю, заказанную властью. И, конечно, по концепции АТФ, подобное происходило не только в раннеромановской России, но (тогда же или несколько раньше) также и во многих других странах. |
| Большую помощь в изучении древнерусской литературы оказывает «Словарь книжников и книжности Древней Руси», первый выпуск обнимает XI – первую половину XIV в. (Л., 1987); 2-й вып. – вторая половина XIV – XVI в./Ч. 1. А – К. Л., 1988. Вып. 3. Ч. 1. А – 3. СПб., 1992; Ч. 2. И – О. СПб., 1993. Под общей ред. Д. С. Лихачева. Издание не завершено. Работы ученых Р. П. Дмитриевой, А. С. Демина, Я. С. Лурье, А. М. Панченко, Г. М. Прохорова, О. В. Творогова углубляют и расширяют наши представления о характере и художественной специфике литературы XI – XVII вв. Эти достижения литературоведческой науки облегчают задачу построения учебного курса истории древнерусской литературы. Периодизация. По установившейся традиции в развитии древнерусской литературы выделяют три основных этапа, связанных с периодами развития Русского государства: I. Литература древнерусского государства XI – первой половины XIII вв. Литературу этого периода часто именуют литературой Киевской Руси. II. Литература периода феодальной раздробленности и борьбы за объединение северо-восточной Руси (вторая половина XIII – первая половина XV вв.). III. Литература периода создания и развития централизованного Русского государства (XVI – XVII вв.). Однако при периодизации литературного процесса необходимо учитывать: 1 . Круг оригинальных и переводных памятников, появившихся в тот или иной период. 2 . Характер идей, образов, отразившихся в литературе. 3 . Ведущие принципы отображения действительности и характер жанров, стилей, определяющих специфику литературного развития данного периода. Первые дошедшие до нас памятники древнерусской письменности известны лишь со второй половины XI в.: Остромирово евангелие (1056 – 1057 гг.), «Изборник великого князя Святослава 1073 г.», «Изборник 1076 г.». Большинство произведений, создававшихся в XI – XII вв., сохранились лишь в поздних списках XIV – XVII вв. Однако интенсивное развитие письменности на Руси началось после официального принятия христианства в 988 г. Тогда же возникла определенная система образования. |
| См.: Лихачев Д. С. «Устные летописи» в составе Повести временных лет//Исторические записки. Т. 17. М.; Л., 1945. С. 207; он же. Русские летописи. С. 142, примеч. 1. См. киево-печерский некролог на кончину князя Глеба под 6586 (1077/78) г.: «В се же лето убьен бысть Глеб, сын Святославль, в Заволочии. Бе же Глеб милостив убогым и страннолюбив, тщанье имея к церквам, тепл на веру и кроток, взором красен» (ПВЛ. С. 85). Там же. С. 80; ср.: НПЛ. С. 201. Возможно, в Киеве во время своего новгородского княжения Глеб был также в 1073 г., после вокняжения своего отца в русской столице в конце марта этого года (он изображен среди членов великокняжеской семьи на миниатюре «Изборника» Святослава 1073 г.), или еще ранее, в 1072 г., при переносе мощей святых Бориса и Глеба в Вышгороде, когда он вполне мог (и даже обязан был) почтить своим присутствием торжество в честь своего небесного покровителя. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 281; Т. 2. Стб. 257; ПВЛ. С. 119. Исследовавший летописный рассказ о Глебе и волхве в связи с изучением истории новгородского веча П. В. Лукин не исключает того, что «рассказы Яня Вышатича лежат в основе и известия о новгородском волхве. Янь, скорее всего, служил в это время отцу Глеба Святославича – черниговскому князю Святославу Ярославичу, расправился от его имени с волхвами в районе Белоозера и, естественно, должен был знать, как в аналогичном случае поступил сын его сюзерена в Новгороде» ( Лукин П. В. Новгородское вече. С. 118). Ср.: Гимон Т. В. Янь Вышатич и устные источники древнерусской начальной летописи//ДГВЕ, 2011. М., 2013. С. 95–96 (исследователь отмечает, что рассказ о Глебе и волхве «непосредственно» следует за повествованием о подавлении Янем движения волхвов, что на самом деле не совсем так, «вводится схожими словесными формулами (приведенная Т. В. Гимоном параллель, однако, относится к рассказу о чудском кудеснике.– М. П.) и, вполне возможно, записано одновременно с ним, пусть и со слов другого информанта»). См.: Шахматов А. А. Разыскания… С. 455–457. Ср.: он же. Повесть временных лет. Т. 1. Пг., 1917. С. 221–230; Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.; Л., 1947. С. 108, 91; Насонов А. Н. История русского летописания XI – начала XVIII в.: Очерки и исследования. М., 1969. С. 52; Приселков М. Д. История русского летописания… С. 69–70. |
|
|
