| Задача Плутарха как автора заключалась в том, чтобы показать величие поступков и мыслей древних, первое – в его «Сравнительных жизнеописаниях», второе – в его «Моралиях», и вдохновить современников на подражание их примеру. Вместе эти книги представляют собой энциклопедию четко изложенных фактов греческой и римской учености. Этот человек не был выдающимся творцом, но он был очень талантлив, эрудирован, любезен и вызывал всеобщую симпатию. Эмерсон называет его «главным примером просвещения интеллекта силой нравственности» 631 . Плутарх пытался воспитать нравственность через религию. Он был противником Лукиана, который высмеивал народную религию и подрывал ее основы, тем самым губя людей. Он верил в бога, и его доводы против атеизма стоит здесь процитировать. «Атеистического государства, – говорит он, – никогда не существовало. Вы можете объехать весь мир, вы можете найти в нем города без стен, без царя, без монетного двора, театра или гимназиума, но вы никогда не найдете ни одного города без бога, без молитвы, без жертвоприношений. Скорее вы найдете город без фундамента, чем государство без веры в богов. Это узы любого общества и столп любого закона» 632 . В своем трактате «Неподобающий страх перед богами» он противопоставляет суеверие и атеизм как две часто встречающиеся крайности и рекомендует благочестие или подобающее почитание богов как золотую середину. Из двух крайностей худшей он считает суеверие, потому что оно превращает богов в капризных, жестоких и мстительных, в то время как они – друзья людей, спасители (σωτρες), а не губители. (Однако суеверных людей проще обратить к истинной вере, чем атеистов, которые уничтожили в себе все религиозные инстинкты). Его замечательный трактат «Об отсрочке наказания грешников божественным правосудием» 633 мог бы стать гордостью любого христианского богослова. В нем Плутарх предлагает свое решение проблемы зла, или свою теодицею. Он обсуждает эту тему с несколькими своими родственниками (как Иов обсуждал с друзьями) и подкрепляет сказанное примерами. |
| 63. Поелику сокровище смиренномудрия высокотворно и Богу любезно, имеет силу истреблять всякое зло в нас и все Богу ненавистное; то сего ради не удобно стяжевается. Удобно, может быть, найдешь ты в ином человеке частные некие деяния многих добродетелей, но, поискав в нем благоухание смирения, едва ли найдешь его. Потому много потребно радения и усилий, чтобы стяжать сие сокровище. Писание и диавола называет нечистым за то, что с самого начала отверг он это благое сокровище смиренномудрия и возлюбил гордость. За это одно везде в Писании называется он нечистым духом. Ибо какую телесную нечистоту могло бы учинить существо совершенно невещественное, бесплотное и не членосоставное, чтобы ради этого называться нечистым? Явно, что за гордость и назван он нечистым и из чистого и светлого Ангела прозван скверным. Нечист пред Богом всяк высокосердый (Притч. 16, 5). Первый грех, по Писанию, есть гордыня (Сир. 10, 15). Что Фараон говорил: Бога твоего не вем и Израиля не отпущу (Исх. 5, 2), – говорил, яко гордый. 64. Есть много действий ума, могущих снискать нам благий дар смиренномудрия, если не будем нерадеть о своем спасении, как то: воспоминание согрешений – словом, делом и помышлением, и другое многое, мысленно пересматриваемое, споспешествует к смиренномудрию. Располагает к истинному смирению и то, когда кто вращает в уме непрестанно добродетели ближних, и другие естественные их преимущества превозносит, сравнивая свое с их. Видя таким образом ясно в уме своем свою худость и то, сколько отстоит он от совершенства других, человек естественно станет считать себя землею и пеплом, и даже не человеком, а псом некиим, потому что от всех на земле сущих разумных тварей во всем отстает и всех их скуднее и нищетнее. 65. Уста Христовы, столп Церкви, великий Отец наш Василий говорит: «великое пособие к тому, чтобы не грешить и на другой день не впадать опять в то же, есть – по окончании дня подвергать суду совести себя самих и все свое, чтобы видеть, в чем мы проступились и в чем поступили правильно. Так поступал и Иов, как в отношении к себе самому, так и в отношении к детям своим». Такое каждодневное разбирательство освещает и то, что бывает у нас каждочасно, (или научает каждочасному разбирательству, чтобы видеть, как должно действовать каждый час). |
| 63) поскольку сокровище смиренномудрия, высокотворно есть и боголюбезно, имея само в себе силу истреблять всякое в нас зло, и все Богу ненавистное, то сего ради не удобно стяжевается. Удобно, может быть, найдешь ты в одном человеке частные некие деяния многих добродетелей, но, поискав в нем благоухание смирения, едва ли найдешь его. Потому много потребно радения и усилий, чтоб стяжать сие сокровище. Писание и диавола называет нечистым за то, что с самого начала отверг он это благое сокровище смиренномудрия и возлюбил гордость. За это одно везде в Писании, называется он нечистым духом. Ибо какую телесную нечистоту могло бы учинить существо совершенно не вещественное, бесплотное и не членосоставное, чтоб ради этого называться нечистым? Явно, что за гордость назван он нечистым, и из чистого и светлого Ангела, прозван скверным. «Нечист пред Богом всяк высокосердый» ( Прит. 16:5 ). Первый грех, по Писанию, есть гордыня ( Сир. 10:15 ). И вот что говорил гордый Фараон: «Бога твоего не вем и Израиля не отпущу» ( Исх. 5:2 ). 64) Есть много действий ума, могущих снискать нам благой дар смиренномудрия, если не будем нерадеть о своем спасении, как-то: воспоминания согрешений, словом, делом и помышлением, и другое премногое, умозрительно представляемое, споспешествует к смиренномудрию. Впечатлевает истинное смирение и то, когда кто непрестанно вращает в уме добродетели ближних и другие их естественные преимущества превозносит, сравнивая свое с ихним. Видя таким образом ясно в уме своем свою худость и то, сколько отстоит он от совершенства братий, человек естественно станет считать себя землею и пеплом, и даже не человеком, а псом некиим, потому что от всех на земле сущих разумных тварей, во всем отстает, и всех их скуднее и нищетнее. 65) Уста Христовы, столп церкви, великий отец наш Василий говорит: чтоб ни согрешать и на другой день не впадать в те же опять проступки, для сего весьма полезно по окончании дня подвергать суду совести себя самих и все свое, чтоб видеть; в чем мы проступились и в чем поступили правильно. Так поступал и Иов, как в отношении к себе самому, так и в отношении к детям своим. Эта каждодневная отчетность просвещает и научает действовать достодолжно я в каждый час. |
| 63. Поелику сокровище смиренномудрия высокотворно и Богу любезно, имеет силу истреблять всякое зло в нас и все Богу ненавистное; то сего ради не удобно стяжевается. Удобно, может быть, найдешь ты в ином человеке частныя некия деяния многих добродетелей, но, поискав в нем благоухание смирения, едва ли найдешь его. Потому много потребно радения и усилий, чтобы стяжать сие сокровище. Писание и диавола называет нечистым за то, что с самаго начала отверг он это благое сокровище смиренномудрия и возлюбил гордость. За это одно везде в Писании называется он нечистым духом. Ибо какую телесную нечистоту могло бы учинить существо совершенно невещественное, безплотное и не членосоставное, чтобы ради этого называться нечистым? Явно, что за гордость и назван он нечистым и из чистаго и светлаго Ангела прозван скверным. Нечист пред Богом всяк высокосердый (Прит. 16, 5). Первый грех, по Писанию, есть гордыня (Сирах. 10, 15). Что Фараон говорил: Бога твоего не вем и Израиля не отпущу (Исх. 5, 2), — говорил, яко гордый. 64. Есть много действий ума, могущих снискать нам благий дар смиренномудрия, если не будем нерадеть о своем спасении, как–то: воспоминание согрешений — словом, делом и помышлением, и другое многое, мысленно пересматриваемое, споспешествует к смиренномудрию. Располагает к истинному смирению и то, когда кто вращает в уме непрестанно добродетели ближних, и другия естественныя их преимущества превозносит, сравнивая свое с ихним. Видя таким образом ясно в уме своем свою худость и то, сколько отстоит он от совершенства других, человек естественно станет считать себя землею и пеплом, и даже не человеком, а псом некиим, потому что от всех на земле сущих разумных тварей во всем отстает и всех их скуднее и нищетнее. 65. Уста Христовы, столп Церкви, великий Отец наш Василий говорит: «великое пособие к тому, чтобы не грешить и на другой день не впадать опять в то же, есть — по окончании дня подвергать суду совести себя самих и все свое, чтобы видеть, в чем мы проступились и в чем поступили правильно. Так поступал и Иов, как в отношении к себе самому, так и в отношении к детям своим». Такое каждодневное разбирательство освещает и то, что бывает у нас каждочасно, (или научает каждочасному разбирательству, чтобы видеть, как должно действовать каждый час). |
| У Богопреданного и верного Богу народа всегда есть столп облачный – верный указатель движения и станов2, и направления пути. Полагаю, что этим объяснилась и еще одна сторона той истины, что основание благоденствия – в живой и деятельной вере. В заключение попытаюсь устранить одну неправость, которая портит и делает бесплодною и самую неутомимую заботу о благоденствии. Есть люди, которые счастие ограничивают одним внешним благосостоянием и полагают его в полноте и совершенстве материального быта. Это те, кои не верят в первобытный рай и не ожидают будущего, но хотят устроить его здесь – на земле, на время своего на ней пребывания. Смотрите, как непрочно это основание! Вещественное все текуче. Хотеть его установить – то же, что хотеть затвердить воздух. Вот дом всякого добра полон; но молния с неба или неосторожно уронена искра, час-два – и ничего не осталось. Там – корабль на море, и на нем все имущество владельца. Но поднялась буря – корабль разбит и владелец на доске выброшен на берег ни с чем. Тут – нива богатая, обещающая урожай; но нашла туча – и в один час все выбито. Инде – идут сотни и тысячи скота, в которых все достояние хозяина; найдет дурный ветр – и скот падает в короткое время. Так и во всем: в здоровье, в семейной обстановке, во взаимоотношениях, в местах службы и в степенях, – все течет; и всецело опираться на чем-либо из сего – значит опираться ни на чем. Не будь других основ, всякий опирающийся на вещественном, при потере его, должен окончательно расстраиваться и падать. Иов – чего не имел? – Но не на вещественном почивало его спокойствие и счастие. Почему, когда ничего не осталось, он стоит тверд, хотя немощь естества, в виде жены, сильно покушается поколебать его. Он имел другую в себе основу, благонадежную, – и явился крепким. Не имеющие такой же основы или теряют ум, или лишают себя жизни. Один ревнитель народного благоденствия вот что говорит о себе: жаль мне было окружающего меня народа, и мне хотелось сделать его счастливым. Думал я: изобрету способ доставить ему достаток. |
| 63. Поелику сокровище смиренномудрия высокотворно и Богу любезно, имеет силу истреблять всякое зло в нас и все Богу ненавистное; то сего ради не удобно стяжается. Удобно, может быть, найдешь ты в ином человеке частные некие деяния многих добродетелей, но, поискав в нем благоухание смирения, едва ли найдешь его. Потому много потребно радения и усилий, чтобы стяжать сие сокровище. Писание и дьявола называет нечистым за то, что с самого начала отверг он это благое сокровище смиренномудрия и возлюбил гордость. За это одно везде в Писании называется он нечистым духом. Ибо какую телесную нечистоту могло бы учинить существо совершенно невещественное, бесплотное и не членосоставное, чтобы ради этого называться нечистым? Явно, что за гордость и назван он нечистым и из чистого и светлого Ангела прозван скверным. «Нечист пред Богом всяк высокосердый» ( Прит. 16, 5 ). Первый грех , по Писанию, есть «гордыня» ( Сирах. 10, 15 ). Что Фараон говорил: «Бога твоего не вем и Израиля не отпущу» ( Исх. 5, 2 ), – говорил, яко гордый. 64. Есть много действий ума, могущих снискать нам благой дар смиренномудрия, если не будем нерадеть о своем спасении, как-то: воспоминание согрешений – словом, делом и помышлением, и другое многое, мысленно пересматриваемое, споспешествует к смиренномудрию. Располагает к истинному смирению и то, когда кто вращает в уме непрестанно добродетели ближних, и другие естественные их преимущества превозносит, сравнивая свое с ихним. Видя таким образом ясно в уме своем свою худость и то, сколько отстоит он от совершенства других, человек естественно станет считать себя землею и пеплом, и даже не человеком, а псом неким, потому что от всех на земле сущих разумных тварей во всем отстает и всех их скуднее и нищетнее. 65. Уста Христовы, столп Церкви, великий Отец наш Василий говорит: «великое пособие к тому, чтобы не грешить и на другой день не впадать опять в то же, есть – по окончании дня подвергать суду совести себя самих и все свое, чтобы видеть, в чем мы проступились и в чем поступили правильно. Так поступал и Иов, как в отношении к себе самому, так и в отношении к детям своим». Такое каждодневное разбирательство освещает и то, что бывает у нас каждочасно, (или научает каждочасному разбирательству, чтобы видеть, как должно действовать каждый час). |
| (78) Вопрос. Разве это так? Почему тогда вода не поднимается из бездны повсюду? Но мы копаем колодцы, прикладывая изрядный труд, и часто принимаем и страшную смерть, когда нас засыпает. Ответ. Как раз удачно будет заметить, что воды в колодцах происходят из бездны. Ибо вода источников поднимается на землю более мелко. А в глубине они восходят от бездны, выжатые сквозь ноздреватую почву. Они лишаются горечи и остаются без соли, а потому они сладкие. Колодезная вода как раз бывает тяжелой, соленой и негодной для питья, когда ее дно близ бездны. Проходом вверх через тонкие поры, и при достаточной скорости истечения, морская горькая соль не поспевает, но возникает некоторая разница. Так что колодезная вода тяжелее, а морская легче. (79) Вопрос. Почему облака поднимают морскую воду? И почему, захваченная, она не проливается тотчас на землю? И почему в одних местах идут дожди, а в других нет? Ответ. Послушай Давида, который поет о Боге: «Собирающий, как в мешок, воду морскую». В другом месте сказано: «Прикрепляющий воду к облакам в воздухе». Перед этим о Боге говорит и Иов, начинатель подвижничества: «Столп и Стена, и не распадается ниже Него облако из воды» — здесь нужно разуметь Божественное Вознесение Спасителя. Ибо облако простиралось под Его ногами, не способствуя Его подъему, но показывая Его существование. Некогда Он к Иову через мглу и облако, а также к Моисею говорил через наполняющееся облако, словно с помощью мехов или трубы. Божие повеление сверху было именно как изгнетение воды. Так, если кто в вино как в глубину поместит трубку, и если мех полон, то руками можно надавить, и по всей комнате вино распространится как облако, а из трубки оно будет изливаться на благо пьющему. Таково это излитие и течение. (80) Вопрос. Если первоначально все было под водой и скрыто бездной, то как вода собралась в одно место и отступила, когда Бог сказал: «Да соберется вода в единую совокупность, и да появится суша»? Ответ. Все удерживает Божия сила. Когда Он решил ввести воду в единую совокупность, тогда Он определил место, которое должно ее принять. Ибо не было до этого лежащего вовне [системе Мирового Океана] моря Гадира; не было великой не переплываемой корабельщиками пучины, воды, обходящей Вретанский (Британский) остров и западную страну Иверов (Испанию). Но когда Божия воля создала место, к нему стеклось много вод. |
| Итак Ренан поступил неосторожно, когда для обоснования своего учения о первом, радостном периоде сослался на нагорную беседу: в этой последней, как видим, заключается и «мрачная часть», учение о страдании, что должно бы по мнению Ренана относиться уже ко второму периоду, – Иудейскому. Но допустим, что Христос на горе проповедовал только то, что привел у себя Ренан, т. е. о тесном пути и страдании не упоминал, и посмотрим, будет ли тогда христианство иметь характер «упоительного очарования» и земного веселья. Разберем сначала заповеди блаженства. Первое, что нас поражает в изречениях о блаженстве, – это самые образы, которыми Господь изображает духовное совершенство; образы эти – тяжелые и скорбные. Он говорит: «блаженны нищие», но кому не известно, что нищета – состояние, далекое от блаженства, пусть это будет даже нищета духовная, которую собственно и имеет в виду Господь: видеть свое падение и сознавать свои язвы не так то весело и приятно. Далее, «блаженны плачущие». И это тоже не радостное состояние. Ребенок понимает, что если кто плачет, значит ему тяжело; и не просто – тяжело, но нестерпимо тяжело, так что невмоготу стало и терпеть человеку. Спаситель, ублажая их, и добавил, что они «утешатся». Если «утешатся», значит настоящее положение их далеко неутешительное. Слушаем дальше: «блаженны изгнанные за правду..., блаженны, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня». Итак, за что же будут гнать и злословить? Конечно, не за хороводы, не за веселье и не за «земное упоение». Будут гнать за правду, т. е. за праведность, за добродетель; правда праведного обличает «мирскую» неправду; за это мир и мстит ему. «Что кажется страшнее таких наставлений, – замечает св. Иоанн Златоуст , – называть то вожделенным для человека, чего должно избегать по мнению других, т. е. нищенствовать, плакать, быть гонимому, слыть худым? Но он говорит об этом и убеждает в том не двух или десять, и не двадцать или сто, или тысячу человек, но убеждает весь мир. И многочисленное собрание народа, слушая столь тяжкие, трудные и противные общему понятию наставления, изумлялось. Особенно тяжела была заповедь о терпении злословия. Даже в опасностях есть много такого, что облегчает скорбь, например, сочувствие и одобрение других; но в злословии отнимается и самое утешение. Ибо переносить злословие не представляется ничем великим, хотя оно уязвляет подвижника более, нежели самые опасности. Многие удавились, не могши перенести худой о себе молвы. И Иов, этот адамант терпения, легко переносил потерю своего имущества, детей, здоровья. Когда же увидел друзей, порицаюших его и упрекающих в тайных грехах, то и этот мужественный столп поколебался и пришел в смятение» 124 . |
| Бездн неисследимые и преисподних неисповедимые решения сдерживаются теми же самыми велениями. Выпуклость – κτος – беспредельного моря, по устроению Его соединенная в собрания, не преступает положенных на нее кругом преград, но, как определено ей, так и поступает. Сказал ведь Он: «Доселе дойдешь, и волны твои в тебе сокрушатся» ( Иов.37:2 ). Океан, непроходимый для людей, и миры, за ним находящиеся, 498 теми же самыми постановлениями Господа уравновешиваются. Времена весенние, летние, осенние и зимние в мире сменяются одни другими. Чреды ветров, каждая в свое время, ненарушимо совершают свое служение. Не иссякающие источники, для пользования и здоровья устроенные, без недостатка дают груди для жизни людям. Наконец, малейшие из живых существ сожительства свои образуют в единомыслии и мире. Всему этому повелел быть в мире и единомыслии Великий Создатель и Владыка всего, благотворящий всем, преимущественно же нам, прибегшим к милосердию Его чрез Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и величие во веки веков. Аминь». Да, это – развитие древней библейской темы; но сколько тут новых углублений. Там внимание обращается к эффектному природы, к тому, что кажется нарушающим нормальный ее ход и что в популярных книжках называется «чудесами природы»; тут, напротив, – к закономерности в повседневном, к универсальности Логоса. Там поражало бурное; тут влечет к себе тихое. Там в шумном вдохновении восхвалялась мощь и сила Божия; тут в тихих гимнах прославляется Его кротость и терпение. Там природа возникала и таяла по мановению Творца Своего; тут она подлежит своим, от Создателя и Отца данным законам, общим для всей вселенной и даже для неведомых заокеанских миров. 499 Одним словом, внимание перешло от стихийной силы к разумной закономерности природы. Восприятие природы стало более внутренним, искренним и проникновенным. И чем далее, тем глубже постигается внутренняя сторона природы. Знаменитый « Гимн Христу Спасителю» Климента Александрийского , посвященный, впрочем, человечеству, а не природе, дышит новым представлением о твари, – спокойною и непоколебимою уверенностью в том, что без воли Божией и волос с головы не падает. |
| 6. Но, чтоб избежать грозящего мучения, приидите, предварим лице Господа исповеданием, и исправлением жизни привлечем к себе милосердие Владыки Бога; ибо, во аде кто исповестся Тебе? говорит Давид ( Псал. 6,6 ). Бог даровал нам все двойственным, два глаза, два уха, две руки, две ноги; если один из сих членов повредится, у нас остается еще другой: а душу Бог даровал нам только одну. И так если мы ее погубим, то с какою будем жить? Почему о ней наипаче мы должны заботиться, ничего не предпочитая ее спасению; потому что она предстанет и будет судима, или оправдываема вместе с телом пред судилищем Христовым. Если ты тогда скажешь: меня прельстили деньги, то Судия возразит тебе: а разве ты не слышала: Кая польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит ( Матф. 16,26 )? Если скажешь: меня соблазнил диавол; то опять Он тебе скажет: никакой не принесло пользы Еве ее извинение: Змий прельсти мя ( Быт. 3,13 ). И так, имея сие в уме, приидите, востанем, прежде нежели смеркнется, прежде нежели придет великий и просвещенный оный день Господень, о котором говорит Пророк: Се грядет, и кто постоит? кто стерпит день пришествия Его ( Малах. 3,1–2 )? Ужасен день сей, день мглы и мрака! Ты спросишь: как же можно избежать предреченных зол? Слушай, я тебе скажу: избежишь, если не только сохранишь тело чистым, но и терпя обиды, будешь благотворить, будучи поносима – любомудрствовать, злословима – благословлять, постясь – не превозноситься, так как пост состоит не столько в воздержании от пищи, сколько в удалении от грехов. Испытай Писания; посмотри, – Пророк сперва видит ореховый жезл, потом поджигаемый котел, ( Иер. 1,11–13 ), показывая сим, что того, кто не снесет наказания от жезла, восхитит огонь. Так Бог и чрез Моисея показал некогда столп огненный, вещая чрез сие событие, что повинующийся закону видит свет, пренебрегающего же восхищает огонь. Читайте учение Спасителя, и научитесь, что никто не может подать нам помощи после того, как туда переселимся. Брат брата, друг друга, родители чад не искупят от нескончаемых мучений; и что я говорю о людях достойных милосердия, когда, хотя бы предстал Ной, Иов и Даниил, и из них никто не умолил бы тогда Судию? |
|
|
