| Из истинного суждения следует истинное, говорят стоики, например, из того, что «стоит день», – то, что «светло»; а из ложного следует ложное, например, из ложного суждения «стоит ночь» – ложное суждение «темно». Из ложного может следовать истинное, например, из того, что «земля летает», – то, что «земля существует»; но из истинного ложное следовать не может, например, из того, что земля существует, – то что земля летает. 82 Некоторые рассуждения есть неразрешимые: например, «Человек под покрывалом», «Скрытый», «Куча», «Рогатый», «Никто». «Человек под покрывалом» – это, например, .... 591 [ " Куча» – это, например]: «Нельзя сказать, что два – это мало, не сказав, что и три – это мало; потом, что и четыре – это мало; и так далее, до десяти; но два – это мало, стало быть, и десять – это мало» ..... «Никто» – это рассуждение, в котором большая посылка состоит из неопределенного и определенного суждения, а затем следует малая посылка и вывод; например: «Если некто здесь, то он не на Родосе; [но здесь – человек; стало быть, на Родосе людей нет]». 83 Таковы положения стоиков в логике; и они усиленно настаивают, что только диалектик есть мудрец, ибо все предметы определяются именно через логическое рассмотрение, даже если они принадлежат к области физики или этики, не говоря уже о логике; как же им не судить и о правильности названий, поставленных законами над действиями? 592 Ведь две есть обычные заботы у добродетели: во-первых, следить, что есть всякий предмет, и, во-вторых, как он называется. Вот какова их логика. 84 Этическую часть философии они разделяют на вопросы о побуждении, о благе и зле, о страстях, о добродетели, о цели, о первой ценности и поступках, о надлежащем, о пособиях и препятствиях. Такие разделения принимают последователи Хрисиппа, Архедема, Зенона Тарсийского, Аполлодора, Диогена, Антипатра и Посидония; а Зенон Китийский и Клеанф, принадлежа к более раннему времени, касаются этого предмета сравнительно бегло. Они подвергают разделению и логику и физику. |
| Допуская последний факт, Сократ грешит не только против закона, но и против исторической вообще правды. В самом деле, как могло быть учреждено диоцезальное правление в Александрии, когда оно там существовало еще до Константинопольского Собора, или как мог Сократ говорить о патриархе диоцеза, когда он указал еще трех епископов, которые участвовали с патриархом в управлении диоцезом. Как Сократ далее мог приписать к патриархам епископов Лаодикийского и Тарсийского диоцезов, когда, несомненно, ими управлял епископ Антиохии? Из этих замечаний видно, что Сократа нельзя считать объективным показателем истины по данному вопросу 1165 . Правда, в пользу достоверности свидетельства Сократа говорят начальные слова Канона « τος πρ διοκησιν πισκ πους τας περοροις κκλησαις μ πιναι», но как доказал Раушен 1166 и подтвердил Любек, 1167 они скорее говорят против показаний Сократа, чем за них. «Валезий, комментатор истории Сократа, замечает, что слова πρ διοκησιν могут иметь двоякий смысл: или supra dioecesim или extra suam dioecesim; второе толкование Валезий предпочитает, потому что πρ διοκησιν еще раз встречается в Каноне и здесь ясно употреблено во втором значении. Валезию следует Гефеле, 1168 который начало Канона переводит так: «Die einer andern Diöcese angehörigen Bischöfe sollen fremde Kirchen nicht betreten». Но оба эти толкования неправильны. Первое – потому что πρ с родительным имеет смысл supra, а не с винительным, как в Каноне; также в Каноне отчетливо сказано, что здесь разумеется не один епископ каждого диоцеза, а многие, напр., τος τς Θρκης. Второе же толкование ведет к бессмыслице, как это лучше всего видно из перевода Гефеле, у которого выражение или πρ διοκησιν, или περοροις совершенно излишне и бессмысленно. Что же касается ссылки Валезия на вторичное употребление в Каноне πρ διοκησιν, то здесь оно зависит от глагола πιβανειν и чрез это получает особый смысл. Отсюда выражение τος πρ διοκησιν πισκ πους соответствует: dei einer Diöcese angehörenden Beschöfe, так как здесь πρ или вследствие аттракции в отношении к следующему πιναι значит ν, или употреблено в смысле гомеровского πρ λα " 1169 . |
| 3566 A. Schmekel, 372. Стоическое направление в пифагоризме, которого держались, между прочим, Варрон, Макобий, Феон Смирнский и Филон Александрийский, было вызвано к жизни, главным образом, Посидонием и специально его комментарием к Тимею (I, Schmekel, 436 – 437; cp. 431 – 432, Anm. 1). 3570 Diogen Laerti VII, 142; Stob., Ecl. I, 414; Cp. Cicero, De natura deorum II, 45, 115; 46, 119. Cp. A. Schmekel, 187 – 237; Zeller III, 1, 561 Anm. 2 ff.; R. Hirzel, I, 226 flg. Ещё раньше Панеция к такому же заключению пришли Зенон Тарсийский (преемник Хризиппа) и затем Диоген Селенкийский (Zeller III, 1, S. 553). 3576 Diogen Laerti VII, 149; Cicero, Acad. prior. 33, 107; De divinat, I, 3, 6.Cp. Schmekel, 245 – 247. 3580 A. Schmekel, 199. Неразумная часть, в свою очередь, слагается из φσις и λογος ψυχ (A. Schmekel, 203 – 205). 3581 ρμ по существу здоровая способность; такой она и остаётся во всех тех случаях, когда она подчиняется разуму; в противном случае она переходит в πδος (Cicero, de officiis, I, 28, 101; 29, 102; cp. A. Schmekel, 205). 3586 A. Schmekel, 380 – 381; 316; Некоторые учёные даже склонны причислять Посидония не столько к стоикам, сколько к платоникам. R. Hirzel, II, 1, S. 138. 3590 A. Schmekel, 336, 249, 314, 316. О бессмертии души учил и Клеанф, к которому Посидоний стоит гораздо ближе, чем к Хризиппу. A. Schmekel, 381; R. Hirzel, II, 1, S. 138. 3593 Galen, Op. cit. V, 1 (429). Cp. Zeller III, 1, S. 580, Anm. 4; A. Schmekel, 327 flg.; R. Hirzel II, 1, 331 – 334; Виндельбанд, 210 – 211. 3594 Galen, De plac. Hipocr. et Plat. IV, 3 (p. 377); V, 5 (p. 461); A. Schmekel, 327; Zeller III, 1, 579. 3599 Duogen Laerti VII, 92. Теоретическая добродетель занята исследованием истины и проявляется, как мудрость; практическая имеет своим предметом реализацию истины или проведение нравственных начал в практическую жизнь; эта добродетель распадается на две части: первая охватывает практические добродетели к самому себе, а вторая – ко всем другим людям. Подробнее см. у A. Schmekel, 216 – 218. |
| Лишь пройдя через то, что представляется нам наказанием от Бога, мы осознаем, что оно служило нашему благу. У Бога нет возмездия, но Он всегда заботится о пользе, происходящей от всех Его действий по отношению к людям. Одним из таких действий является установление Богом гееннского мучения 1058 . Постепенно Исаак подходит к своей главной идее о том, что исход человеческой истории должен соответствовать величию Творца и конечная участь человека должна быть достойной милосердия Божия. Что касается меня, – пишет Исаак, – то я думаю, что Он намеревается показать чудный исход и действие великого и неизъяснимого милосердия со стороны этого преславного Создателя в отношении этого установленного Им тяжкого мучения, чтобы благодаря этому еще более было явлено богатство любви Его, сила Его и мудрость Его, а также сокрушительная сила волн благости Его. Не для того милосердный Владыка сотворил разумные существа, чтобы безжалостно подвергнуть их нескончаемой скорби – тех, о ком Он знал прежде их создания, во что они превратятся, и которых Он все-таки сотворил. Тем более, что замышлять зло и предпринимать месть свойственно страстям тварей, а не Создателю. Ибо это свойственно людям, которые не знают или не сознают то, что они делают или думают, когда что-либо случается с ними; ибо если какое-либо событие произойдет с ними неожиданно, воспламенением гнева возбуждаются они к отмщению. Такое отнюдь не свойственно Создателю, Который даже до того, как начертал картину тварного бытия, знал все, что случилось прежде и что случится впоследствии в результате действий, а также и намерений разумных существ 1059 . В подтверждение своих взглядов Исаак ссылается на учение Феодора Мопсуестийского о том, что мучения в будущем веке не бесконечны, 1060 а также на мысли Диодора Тарсийского, который считал, что мучение грешников в геенне кратковременно, а блаженство их после освобождения оттуда – вечно 1061 . Такие и подобные восхитительные прозрения и мнения, ведущие к любви и изумлению Создателем, – комментирует Исаак, – принадлежат этим великим столпам Церкви, когда говорят они о домостроительстве и грядущем Суде Божием, о великом сострадании Божием, которое в своем излиянии превосходит и побеждает злые дела тварей. |
| Чтобы какой-либо человек из ревностно воображающих, что они ревнуют об истине, не подумал, что мы вводим от себя нечто новое, о чем древние православные Отцы не говорили, как если бы мы выдвигали мнение, не соответствующее истине, пусть всякий желающий обратится к писаниям Блаженного Толкователя – человека, который был исполнен благодатных даров и которому были вверены сокровенные тайны Писаний, чтобы он наставлял на путь к истине всю общину Церкви; кто прежде всего просветил нас, восточных 164 , премудростью: видение нашего ума не в силах вместить блеск его сочинений, вдохновленных божественным Духом. Ибо мы не отвергаем слова его – да не будет! Напротив, как одного из апостолов мы принимаем его, и всякий, кто противостоит словам его, кто вносит споры по поводу его толкований или сомневается относительно его произведений – такого считаем мы чуждым церковной общине и погрешающим против истины 165 О Диодоре Тарсийском Исаак тоже отзывается с большой похвалой как об «истинном свидетеле», «мудрейшем», «блаженном», «великом учителе Церкви», «чудном среди учителей», «из чьего источника пил сам яснозвучный Феодор» 166 . Мы видим, что в выборе авторитетов – как в области догматики, так и в области аскетики – Исаак был верен традиции своей Церкви. Он может поэтому считаться вполне традиционным писателем. Вместе с тем Исаак – один из самых оригинальных авторов не только в восточно-сирийской традиции, но и во всей мировой христианской литературе. Его оригинальность в значительной степени обусловлена тем, что он, не противопоставляя свое аскетическое и мистическое видение традиционному, но, напротив, исходя из той же традиции и того же опыта, что его предшественники, сумел выразить этот опыт новым, самобытным языком. Исаак не боялся высказывать свои собственные мнения и суждения не только по аскетическим, но и по догматическим вопросам: среди этих мнений есть некоторые весьма смелые, как мы увидим в ходе нашего исследования. Однако он умел, когда нужно, подкрепить свои идеи авторитетом древних Отцов и учителей Церкви. Он также не боялся говорить открыто о своем собственном опыте подвижнической жизни, но в подтверждение своего опыта ссылался на опыт других – своих предшественников и современников. Исаак жил в гармонии с Церковью, сочетая полную свободу и самостоятельность мысли с верностью церковной традиции. В этой созвучности его богословия опыту Церкви в значительной степени и кроется секрет его популярности: все новые и новые поколения церковных людей обретают в Исааке учителя, сочинения которого никогда не теряют свою актуальность. |
| Из всего этого мы заключаем, что и самая книга появилась среди восточных христиан, и главным образом среди сирских христиан, находящихся под влиянием несторианства. Это доказывается, во-первых, тем, что автор различает во Христе «τν δεσπτην Χριστν» и «τν Κριον ησον», ибо известно, что у несториан был обычай, употребляемый уже Диодором Тарсийским и Феодором Моисуесским, всегда прибавлять к имени Христа название «δεσπτην Χριστν», а Иисусу усвоить наименование «το Κυρου», чтобы, таким образом, раздельнее представить различие естеств во Христе против заблуждения Аполлинария. Во-вторых, летосчисление, что Христос родился (гл. 2) в 309 г. греческой эпохи вполне согласно с общим представлением сирийцев о времени рождения Мессии 53 . В-третьих, первосвященник Каиафа смешивается с Иосифом историком 54 , а в этом замечании баснописца выражается общее верование сирийцев, что Каиафа – это тот самый нечестивый первосвященник, который осудил Христа на смерть и который после того, обратившись к христианской вере, был назван Иосифом. К этому нужно прибавить и то, что евангелие детства прежде всего найдено было в употреблении у сирских несториан; высокое же уважение, которым оно пользуется у Арабов и Коптов объясняется из того обстоятельства, что большая часть её сказаний падает на время пребывания Иисуса и Его родителей в Египте. VI. История Иосифа древодела 55 Подробный анализ этой книги во второй части нашего исследования не позволяет нам долго останавливаться на ней в настоящем месте, и потому мы сделаем здесь только несколько замечаний об авторе её и о времени её происхождения. История Иосифа отличается особенною простотой рассказов, заимствованных из евангелия Иакова. Её сказания о смерти Иосифа, о загробном состоянии благочестивых душ, её воззрения на ангелов, на небеса и т.п., вполне согласны с теми мнениями о них, которые в первые века усвоены были самими христианами. Тем не менее мы не можем отнести её появления к первым трем столетиям и ограничиваем его периодом между началом и концом четвертого столетия. Самое первое выражение книги: «Во имя Бога, Единого по существу и Троичного в лицах» не позволяет нам смотреть на нее, как на произведение более древнее. Всякий знает, что это научное выражение Троичности не встречается в первых писаниях христианских. Иисус Христос заповедует апостолам ежедневно совершать священное торжество в день, посвященный памяти Иосифа. Это также не переносит нас к первой древности. Но с другой стороны, заблуждение хилиастов, проглядывающее в 26-й главе этой истории, не позволяет отдалять ее далее четвертого века, потому что это верование после третьего века пользовалось особенным авторитетом едва ли не у одних еретиков. |
| Центром галатийской провинции была область Ликаония, лежащая на восток от Антиохии в самой средине Малой Азии. Горные страны Ликаонии, говорит Страбон, холодны и голы и весьма мало имеют воды. Тем не менее, в этой области водятся дикие ослы, и бесчисленные стада овец находят себе здесь пропитание. Жители ее, занимаясь овцеводством, часто приобретают себе большие богатства. Главный город Ликаонии Икония прекрасно населен и его окрестности более плодоносны, чем те местности Ликаонии, где водятся ослы. Кесарь Клавдий признал Иконию римской колонией и назначил сюда римский гарнизон для предохранения города от нападения хищных исаврян и клитов. Вместе с тем в Иконии поселилось много иудеев, которые имели здесь свою синагогу. Здешние иудеи весьма вероятно стояли в самых близких отношениях к иудеям, жившими в Тарсе. Тарс, из городов, лежащих по южную сторону Тавра, был самыми ближайшими к Иконии. Во времена Цицерона Икония наравне с Тарсом была главными городом Киликии и проконсулы киликийской провинции попеременно то в том, то в другом из этих двух городов имели свою резиденцию 76 . К югу от Ликаонии начинаются снова отроги Тавра, где следует искать другие два города, упоминаемые в деяниях апостольских, Листру и Дербию. Листра, по словам Птоломея, находилась в расстоянии 8 часов пути от Иконии и лежала на границах Исаврии. Вблизи Листры, но уже глубже в горах, находим мы Дербию, которая несколько времени была столицею вождя горного племени клитов, много лет громивших «врата Киликийские», т. е. причинявших вред тарсийской торговле 77 . К северу от Иконии, начиная с озера Тата, лежит область реки Галиса с ее многочисленными притоками. Горная поверхность здесь мало по малу понижается к Черному морю и ручная долина Галиса с побочными долинами, по устройству своей поверхности, по своим богатым лесам и еловым рощам, напоминает природу Германии. Здесь жили собственно галлы или галаты, племя, давшее имя всей провинции. Галаты, видя на юге бесплодную страну Ликаонию, постепенно расселялись все далее и далее к северу, куда указывало им и самое течение реки, на которой они жили. Первоначально имя Галатии принадлежало области, лежащей по обоим берегам Галиса и составляющей северный выступ между великой Фригией и Понтом. Но во время Августа, предводитель галатов Аминта, вступив в дружеские отношения с римлянами, успел расширить свое царство от ручной области Галиса до северных склонов Тавра, подчинив Галатеи все описанные нами местности. Вскоре затем галатийское царство перешло во власть римлян и переименовано было в римскую провинцию Галатию. В 26 году до Р. Христова, после того как Аминта, этот Ирод Малой Азии, был убит во время стычки с шайкой горных гомонадееров, Цезарь признал галатийское царство римской провинцией. |
| Читая это описание тарсийской жизни, нельзя не вспомнить о том глубоком презрении, с каким относился апостол Павел к всякого рода софистике, благодаря Бога, что ни один софист, ни один книжник, ни один совопросник века сего не нашел доступа в общину христиан 17 . Он был лично свидетелем этих споров из-за ничего, то есть по личностям, этого соревнования относительно пустого блеска, этой борьбы на диспутах и наушничества в ученом тарсийском мире и на все время своей жизни исполнился презрения к мудрости мира сего, презрения, составлявшего основную черту его образа мыслей. Дамаск Неудовлетворенный преследованием христиан в Иерусалиме, Савл выпросил у первосвященника Феофила письмо к представителям синагоги дамасской. В этом письме Феофил повелевал иудеям Дамаска оказывать всякое содействие Савлу в преследовании подозреваемых в нечестии людей. Беспорядки в римском управлении Иудеей со времени смерти Тиверия давали возможность для таких самовольных распоряжений со стороны представителей иудейства. Это было время безумного правления Каллигулы. Администрация ослабевала во всех отношениях, а фанатизм приобретал силу в той мере, в какой теряло ее правительство. В Дамаске кроме того по особому обстоятельству дан был в то время безгранично широкий простор иудейскому фанатизму. Дамаск только что освободился от власти царя набатеев Артата или Арефа 18 . Этот мужественный и могущественный правитель, победив Ирода Агриппу и римские войска, предводимые императорским легатом Луцием Вителлием, крепко держал Дамаск под своею властью. Тем не менее, в 37 г. римскому правительству удалось снова подчинить Дамаск своей власти 19 . Ареф был изгнан из Дамаска и для управления городом назначен был особенный этнарх. Иудеи в это время перемены правительства были весьма многочисленны в Дамаске, приобретали много прозелитов, особенно в среде женщин, и вообще составляли большую силу 20 .Чувствуя слабость своей власти в Дамаске, римское правительство должно было привлекать иудеев на свою сторону, а средство приобрести их расположенность всегда было одно – это дать им полную автономию, т. е., иными словами, дать им право совершать всякие религиозные насилия. Убивать, наказывать всех тех, кто не разделял их образа мыслей – вот то, что они называли своею независимостью и свободою. Такое политическое состоянье Дамаска делает для нас вполне понятным стремленье сюда дышащего мщением Савла. |
| Первое место между божествами финикийской религии занимает, так известный из Библии, Ваал. Это то же, что вавилонский Бэл по своему значению, а имя его – финикийская форма того же имени Бэл и значит так же господин. Греческие писатели и его, как Бэла, отождествляют то со своим Юпитером, то с Сатурном, то называют богом солнца. Как и вавилонский Бэл, Ваал был бог неба в общем смысле животворной, оплодотворяющей землю – световой силы, не привязанной исключительно к солнцу, хотя и выражающейся по преимуществу в этом средоточии света, или, что, быть может, исторически вернее, – бог солнца, выродившийся потом в более широкое и общее понятие о производительной и вседержащей силе неба. Он называется и Baalsamin, иди Baal-schamaim, т. е. владыка неба, и конкретнее – «Baal-semel», т. е. владыка солнца. Первоначально он не имел изображений; символами его, как и Бэла, служили камни, или каменные столбы 1514 ; а в позднейший период он представлялся, так же, как и Бэл, в человеческом виде, с венцом на голове из лучей солнца. В качестве высшего из богов страны, он назывался Ваал Берит (Berith), т. е. «Ваал союза», – владыка всех, вместе государственно соединенных, финикийских, или сирофиникийских родов и племен 1515 . Вследствие того же он имел и особые местные названия, в качестве покровителя известных, отдельных городов или территорий. Был Baal-Tsour, т. е. тирский, Baal-Sidon, т. е. сидонский; Baal-Tars, т. е. тарсийский, Baal-Hermom и Baal-Phegor, т. е. бог гор Ермона и Фегора. В качестве местного бога, он конечно приобретал некоторые особые свойства; но это не мешало ему сохранять свое первоначальное универсальное значение. Особенно известен и выдвигался культ тирского Ваала, т. е. Ваала одной из финикийских метрополий, который, – как и Бэл халдейской столицы, носил имя Mel-karth, т. е. «царь города» или «царь столицы» 1516 . Греческие писатели, а за ними и позднейшие историки несправедливо отделяли этого Мелкарта от Ваала, признавая его особым богом и отождествляя с Геркулесом 1517 . Иногда имя Ваал, в значении общего, отвлеченного понятия о верховном Божестве употреблялось и во множественном числе Baalim – Ваалим, выражая идею вседержительства, могущества 1518 . |
| Если же обратиться к Диодору Тарсийскому, то он, касаясь Лк.2:52 , замечает, что слова евангелиста были сказаны не о Боге Слове, поскольку Он был рождён Совершенным от Совершенного, Премудростью от Премудрости и Добродетелью от Добродетели (quia Deus perfectus uatus est de- —244— perfecto, sapientia de sapientia, virtus de virtute). Возрастала и преуспевала в премудрости только Его плоть, которую Бог умудрял лишь постепенно 817 . В данном случае Диодор ничего противоречащего предшествующей святоотеческой традиции не изрекает. Как и у многих отцов IV в., у него наблюдается стремление отразить атаку арианской ереси – оно и определяет его подход к вопросу о преуспевании Христа. Но у одного из учеников Диодора – Феодора Мопсуестийского – богословская мысль приобретает уже другой, несколько сомнительный с православной точки зрения, оттенок. Толкуя то же место Лк.2:52 , он говорит, что Иисус преуспевал в премудрости и стяжал разумение по мере течения времени (κατ τν τν χρνων προδον, τν σνεσιν προσκτμενος). Ибо Иисус преисполнился более выдающейся, чем у прочих людей, добродетели (τν ρετν κριβστερον), поскольку Бог Слово, с самого начала Его образования [в утробе Девы] соединившись с Ним, даровал Ему Своё большее содействие (μεζονα παρεχεν τν παρ’ αυτο συνργειαν) для надлежащих преуспеяний, устрояя это ради спасения всех людей 818 . В этом небольшом рассуждении Феодора явно можно заметить мысль о наличии двух субъектов в Богочеловеке: Иисус Христос мыслится как выдающаяся человеческая личность, необычайно преуспевшая в добродетели и премудрости, а из этого вытекает, что Иисус возрастал от неведения ко всё большему ведению, от- —245— личаясь здесь от прочих людей только лишь интенсивностью и степенью Своего преуспеяния. Вероятно, эта тенденция, намеченная уже Феодором, резко усилилась у Нестория. Хотя среди сохранившихся фрагментов его произведений нам не удалось обнаружить какие-либо суждения по интересующему нас вопросу, но весьма активная реакция св. Кирилла Александрийского указывает на это. |
|
|
