| Архиерейское служение налагает на епископа обязанность содержания в чистоте и неповрежденности Православного исповедания веры. Ныне наша вера подвергается испытанию от многоразличных соблазнов и вызовов времени. Твердое стояние в истине Православия является, можно сказать, современной формой исповедничества. Архиепископ Аверкий (Таушев), размышляя о проблемах новейшего времени, в 50-е годы прошлого столетия писал: «Закон Христов, повелевающий " друг друга тяготы носить " (Гал. 6:2) и " не себе угождать " (Деян. 15:29), но " любить ближнего своего, как самого себя " (Мф. 22:39), был изгнан из жизни. Поэтому-то стало все более расти и шириться так называемое " социальное зло " , увеличиваться и множиться " социальные неправды " , " социальные язвы " общества» 2 . Эти беды еще более усугубились в нынешнее время. Свидетельствовать о Христе не на словах, но на личном примере задача весьма сложная, но без ее выполнения невозможно изменить людские сердца, посеять в них свет и добро. Для меня глубоко значимы слова священномученика Петра (Зверева), архиепископа Воронежского, Соловецкого новомученика: «Сумейте полюбить Христа, сумейте Им единым дышать, жить, о Нем лишь думать, к Нему стремиться Его слова воплощать в жизни. Сумейте полюбить Христа, и всем около вас будет тепло, покойно и не тесно» 3 . Следуя этому совету, постараюсь сделать все «в укрепляющем меня Иисусе Христе» (Флп. 4:13), чтобы утверждать истину на востоке Забайкалья, в крае, где так много жатвы и столь не хватает делателей на ниве Христовой (см. Мф. 9:37). Глубоко признателен Вам, Ваше Святейшество, за оказанное мне высокое доверие. С теплотой вспоминаю слова, высказанные Вами в личной беседе, когда Вы по-отечески назидали меня перед заседанием Священного Синода. Благодарностью исполнено мое сердце и к Высокопреосвященнейшему Димитрию, митрополиту Читинскому и Петровск-Забайкальскому, сумевшему за короткий срок воспитать во мне любовь к тому непростому служению, которое я уже начал совершать как пастырь и продолжу теперь во всей полноте как архипастырь на огромных просторах Забайкалья. |
| Вакцина Спутник V хорошо работает, и снижает как заболеваемость, так и смертность от ковида в разы. Что нужно делать? 1. Прекратить разговоры о «добровольности» вакцинации. Организовать выездные группы медиков с вакциной и безо всяких разговоров вакцинировать абсолютно всех на дому, у кого до сих пор не было прививки. 2. После того, как количество заболевших будет снижаться до разумного предела, — осуществлять сплошной контроль с помощью ПЦР-тестов, которые на данный момент являются самым быстрым и дешёвым способом оперативного выявления инфекции. 3. По итогам ПЦР-тестов немедленно предпринимать меры по изоляции заболевших, причём не формальной, как происходит сейчас (напомню, у меня месяц назад болел ребёнок, а ПЦР-тест взяли только у одного и «эпидномер» присвоили только ему), а полной — опять же по мере уменьшения числа больных, — с изоляцией в специально отведённых местах. 4. Ответственность за нарушение санитарно-эпидемиологических правил должна быть усилена и должна стать неотвратимой, чтобы случаи, которые были в Санкт-Петербурге в прошлом году, когда приехавших из-за рубежа, которые, в конечном счёте, и привезли заразу, изолировали, а они сбегали из изолятора, — были невозможны. Что будет, если этого не сделать? 1. Нынешняя волна схлынет, и повылезают разные «специалисты» типа Гундарова, Зверева, Чучалина, Воробьёва, Редько и под руководством Марии Шукшиной они скажут, что ничего страшного нет, скоро мы и вспоминать не будем о ковиде. Народ опять расслабится, а постановления санитарных врачей об обязательной вакцинации будут игнорироваться. Люди будут собираться на борьбу и появится реальный очаг напряжённости на этой почве, который будет уже угрожать основам государственности, особенно с учётом того, что большое количество людей будет отстранено от работы. А с учётом того, что теория заговора всегда подкармливает сама себя, у них будет появляться всё больше и больше «доказательств» их «правоты». 2. Спустя три-шесть месяцев у нас снова начнётся новая волна ковида, и снова поедут скорые, и снова будет расти смертность, и снова начнутся те же самые дискуссии. |
| 331 Сокольский ошибочно называет князя Оболенского: квартиру предоставил второй секретарь русского посольства князь С. Урусов. 332 Речь идет о рецензии А. Затаевича в газете «Варшавский дневник» (от 26 апреля) на концерт Синодального хора в Варшаве 24 апреля 1911 года 334 Как рассказывал участник этой поездки К. М. Лазарев, он вместе с двумя другими мальчиками, воспользовавшись предоставленной свободой, залез в папский сад за апельсинами. Им пришлось долго ползти к деревьям, и вдруг они увидели папу Пия X, который медленно шел по дорожке. Ребята спрятались и благополучно выбрались из сада. 336 В отчете Гладкого исключительная полезность Н. Сокольского была подтверждена в таких выражениях: «...Нельзя не отметить выдающееся трогательное отношение к ним [мальчикам. – С ост.] воспитателя Н. Н. Сокольского, положительно никогда не расстававшегося с хором. Скромный, справедливый и вместе с тем требовательный к ним, он всегда был примером исполнительности и порядка» (с. 28). 338 В. В. Барятинский, о котором идет речь, не занимал указанного поста в Риме. Известный театральный деятель С. М. Волконский, вспоминая своего друга В. Барятинского, писал: «Квартира Барятинских была одна из красивейших в Риме. Высокая гостиная со сводами («В высокой галерее портретов длинный ряд»). Как хорошо у них звучала музыка. В год, когда была художественная выставка в Риме, Виктор Барятинский пригласил к себе московских синодальных певчих, певших тогда в больших концертах Римской филармонии. Они имели тогда огромный успех; я не помню ни в одном другом концерте, чтобы от конца одного номера до начала другого не смолкали рукоплескания. У Барятинских в большой галерее это было еще красивее и, конечно, приятнее, чем в концертном зале». (Волконский С. Мои воспоминания. [Кн. 1.] Лавры. Странствия. Мюнхен, 1923, с. 345.). 340 Газета «Русское слово» в лице своего корреспондента М. Первухина освещала пребывание Синодального хора за границей. Читать далее Источник: Русская духовная музыка в документах и материалах : Сборник/Гос. центр. музей муз. культуры им. М.И. Глинки, Гос. ин-т искусствознания. - Москва : Языки рус. культуры, 1998-. (Язык. Семиотика. Культура)./Т. 1: Синодальный хор и училище церковного пения. Воспоминания. Дневники. Письма/Сост., вступ. ст. и коммент. С.Г. Зверева и др. - 1998. - 682 с., л. ил., портр., факс. |
| Но важнее всего другое обстоятельство, которое также откроется пред нами в дальнейшем изложении: свят. Мисаил смотрел вообще на свое миссионерство не как на частное дело, касающееся только области его «владычества», а как на широкую задачу, связанную с общегосударственными интересами. Патриарх ответил на ходатайство благословением, а царь назначил в помощь Мисаилу думного дьяка Савву Зверева. В сопровождении этого чиновника, с игуменами и священниками Мисаил двинулся в Шацкий уезд. II Из сел Шацкого уезда свят. Мисаил избрал временным станом своей походной миссии государево дворцовое село Конобеево, которое в XVII в. было довольно важным торговым и административным пунктом, так что здесь жил особый воевода и подьячий. 1599 К «присуду» этого села принадлежало несколько окрестных деревень, где жила в большом количестве мордва, каковы: Ялтуново, Устье, Ям- —535— бирина и др. 1600 В виду этого Мисаил и начал свое первое миссионерское путешествие с Конобеева. Сперва дело обращения пошло довольно успешно. В ближайших к Конобееву поселениях: в с. Ялтунове и дер. Устье и Ямбириной жители «с женами и детьми, все без остатка», в количестве 315 человек изъявили согласие креститься. Затем в Конобеево была приглашена мордва из других сел «присуда» – Березова, Ининой слободы, Агламазова, Раковских усад и Ернеевой усады. 1601 Но жители этих сел оказали сопротивление. Тогда архиепископ со свитой отправился сам в Инину слободу «уговаривать» мордву. «Мордва из тех 5 деревень, – передает составитель «Рязанских Достопамятностей» на основании «отписки Мисаиловой к государю», – в слободу собрались человек с 200 и больше на лыжах с оскольем и рогатины и с луки и с топорками и встретили их (Мисаила со спутниками) у слободы на дороге». Святитель начал «склонять» мордву к крещению, но в ответ на свои увещания услышал, что мордва отправила в Москву челобитчиков и согласится принять христианство только в том случае, если государь «укажет их крестить». Очевидно, начавшееся массовое крещение мордвы представлялось ей самой делом чисто личного произвола Рязанского архиепископа, и она хотела |
| —277— II. Прошение на имя Преосвященного Ректора Академия студента Рязанской духовной семинарий Василия Макова: „Приехавши в Московскую Духовную Академию держать приемные экзамены и выдержавши из них четыре – три письменных и один устный, я тяжело заболел брюшным тифом. Теперь, чувствуя, что силы мои восстановляются, и не желая терять наступающего учебного года, покорнейше прошу Вас, Ваше Преосвященство, исходатайствовать мне пред Советом Московской Духовной Академии право додержать остальные приемные экзамены по начале учебных занятий Академии, когда силы мои совершенно окрепнут“. Справка: Представленные студентом Маковым письменные работы отмечены были экзаменационными комиссиями следующими баллами: по библейской истории – 4, по философии – 3 ½ и поучение – 3 ½; устный ответ его на испытании по Священному Писанию Нового Завета – баллом 5–. Определили: Ходатайствовать пред Его Высокопреосвященством о разрешении допустить студента Рязанской духовной семинарии Василия Макова, постигнутого во время приемных испытаний тяжкою болезнию, но находящегося ныне, по свидетельству пользующих его врачей Сергиево посадской земской лечебнице, на пути к полному выздоровлению, в виде изъятия из общего правила, – к сдаче остальных устных приемных испытаний: по Священному Писанию Ветхого Завета, догматическому богословию, всеобщей церковной истории и одному из древних языков, дабы, в случае успешного выдержания им оных, мог быть возбужден вопрос о принятии Макова в число студентов І курса Академии. III. Прошение на имя Преосвященного Ректора Академии надзирателя Московской духовно семинарий Александра Зверева: „В 1904 году я выдержал приемные испытания в Московскую духовную Академию, но за недостатком помещения в число студентов принят быть не мог. Эта неудача не искоренила во мне желания получить высшее образование, и я имел твердое намерение держать снова нынешний уже год экзамен в академию, но болезнь не позволила осу- —278— ществиться моему желанию – весь почти август я проболел. Ваше Преосвященство, я осмеливаюсь обратиться к Вам со всепокорнейшею просьбою: не найдете ли Вы возможным походатайствовать пред Советом Академии о принятии меня в число студентов І курса без экзамена на основании прошлогодних моих баллов. |
| 140 По русскому обычаю, царь, давши поцеловать руку иноверцам, тотчас же умывал руки из стоявшего тут рукомойника с полотенцем. Обычай этот сильно не нравился иноземцам и оскорблял их. 141 Компания голштинских купцов имела право возить беспошлинно свои товары в Персию, но не развязывая их в России, а из Персии привозить сырой шелк, драгоценные краски и другие товары, исключая тех, которые предоставлены были русским торговцам, а именно: разные ткани, крашеный шелк, хлопчатую бумагу, ковры, доспехи, клинки, шатры, нашивки, пояса, ладан и всякие москательные товары. Главным предметом торговли голштинцев были краски. 142 Царь, по-видимому, особенно любил часы, так как во время торжественных обедов возле него всегда стояло двое часов. Органный мастер Мельхарт доставил ему двух часовых дел мастеров, которые обязались выучить русских своему мастерству. Мельхарт сделал такой искусный орган, что как он заиграет, то запоют сделанные на нем птицы; соловей и кукушка, Царю очень понравилась такая выдумка, и он подарил мастеру 2676 рублей. 143 Сношение с восточными народами указало царю на необходимость людей, знакомых с восточными языками; и с этою целью в 1644 году ведено было послать подьячего Полуэкта Зверева в Астрахань для обучения арабскому, татарскому и персидскому языкам и грамоте на бухарском дворе. 146 Выбор сделан был неравно: из больших статей от двадцати до семи человек, а из немногих людей от пяти до двух. 147 Белено было приставам на дороге приглядываться и доносить, как обращаются члены посольства с Вольдемаром и с таким ли почтением, как с царским сыном: а между тем ему с посольством отведено было помещение в доме думного дьяка Ивана Грамотина. Чтобы сделать дом думного дьяка сколько-нибудь приличным для помещения иноземцев, ведено было со двора свезти навоз и щепы и посыпать песком, а дом убрать и произвести в нем починки. 148 Так как царь прежде нуждался в портрете жениха, то предполагали, что в Дании царь будет нуждаться в портрете невесты, но снимать портреты с особ женского пола и рассылать их было не в обычае, потому что боялись порчи и колдовства; и посол Проестев получил приказание, в случае, если заговорят о портрете будущей невесты, отвечать, что царских дочерей никто не видит, кроме самых близких бояр, и портрета с них не снимают «для остереганья их государского здоровья». Но портрета не потребовали. |
| Сила и метод стеснений соловецких властей по отношению к православной церкви в Соловках, как и вообще в России, видны будут из моего рассказа о погребении архиеп. Петра (Зверева) . О его смерти мы узнали около десяти-одиннадцати часов утра 7 февраля 1929 г.. К Сотникову, начальнику шестого отделения, отправился священник Богданов, хорошо с ним знакомый, просить разрешения устроить торжественные похороны почившему, с поставлением на его могиле креста. Из Кремля прислали мантию, омофор, крест и пр.. В строительном подотделе мы заказали гроб и надмогильный крест. Погребение было назначено на воскресенье — 10 февраля 1929 г.. Разрешение на похороны получили: я и два иерея — Ильинский и Богданов, миряне — Зотов и Ш. К.. Не разрешено было громкое отпевание и в облачении. Не разрешалось быть и желающим помолиться. Пения не было дозволено. Мы принуждены были удовлетвориться малыми возможностями. Вдруг от своих верных по Голгофской больнице узнаем, что уже приказано тело усопшего владыки бросить без отпевания в общую могилу со «шпаною», уже доверху наполненную. Мы возмущены были двуличностью Сотникова. Вечером Богданов побежал к нему в квартиру. Произошло резкое объяснение. Сотников не уступил. Пошел я. Там — у начальника — сидел Соловьев и стоял заведующий отделом труда шестого отделения наш верный Раковский (за участие в отпевании он был смещен на другую работу). Сотников заявил, что общая могила по его распоряжению уже закрыта и завалена землей и снегом, и он не даст разрешения на изъятие из общей могилы тела архиеп. Петра. Я ушел. Ночью по телефону узнаем, что Сотников соврал или его распоряжение о закрытии общей могилы не было своевременно исполнено. Отпевание совершили заочно утром в канцелярии хозяйственной части и повезли гроб с крестом на Голгофу. Действительно, могила общая не была закрыта и уже почти готова была особая могила для погребения архиеп. Петра. Его священные останки лежали в длинной рубахе у края общей могилы. Изъять его оттуда было удобно, что мы и сделали. Плюнув на все запретительные меры начальства, торжественно облачили Владыку в монашескую мантию и клобук, одели омофор, пояс, дали в руки крест, четки, Евангелие и громко совершили отпевание. Собралось до 20 человек (и Янчевский), произнесли речи, опустили священные останки в могилу, водрузили крест, впоследствии сделали надпись на нём и разошлись во свояси рыдающе и бия себя в грудь ( Лк. 23:48 ). Вечная память замученному большевиками! Он умер 53-х лет. |
| О больничных завещаниях возникал вопрос: следует ли особенный обряд составления сих завещаний считать безусловно для них обязательным или могут и в больнице быть составляемы завещания по общему обряду? Вопрос сей решило в последнем смысле Моск. Общ. Собр. Сен. по д. Зверева, признав, что правила о составлении больничных завещаний клонятся, с одной стороны, к облегчению частных лиц, а с другой, – к устранению всякого сомнения в подлинности завещаний. 5 . Вдовьи завещания. Домашнее завещание вдов, живущих в С.-Пе-тербургском и Московском вдовьих домах, и девиц, призреваемых в С.-Пе-тербургском Доме Призрения благородных девиц, признаются действительными, если засвидетельствованы священником дома, смотрителем и врачом (ст. 1082). 6 . Крестьянские завещания. ВЫСОЧАЙШЕ утвержденным 9 марта 1866 г. положением главного Крестьянского Комитета (П. С. З. N 43090) предоставлено желающим из сельских жителей, состоящих в заведовании крестьянских учреждений, свидетельствовать свои завещания о недвижимом и движимом имуществе ценой не свыше 100 руб. в волостных правлениях, коим они подведомы. Такое завещание должно быть лично объявлено на словах в волостном правлении при членах оного и при 2 свидетелях; оно записывается в книгу сделок и договоров, подписывается в ней завещателем и свидетелями или рукоприкладчиками за них и членами волостного правления, а завещателю выдается выпись, за подписью наличных членов и за печатью волостного правления. Эта выпись служит в случае спора судебным доказательством воли завещателя, если признается действительной, т.е. неподложной (т. IX, Особ. Прил., I Общ. Пол., ст. 91, прим. 1). Подобное же правило для казачьих станиц см. П. С. З. 1870 г. мая 13 N 48354, § 29. Особенный вид завещаний, относимых, впрочем, по системе нашего Свода Законов, не к гражд. праву, а к учреждениям государственным, составляют завещания Членов Императорского Дома. О сих завещаниях см. т. I изд. 1892 г., Основ. Зак., ст. 169, 170. Под словом завещание разумеется в строгом смысле акт, писанный в форме завещания. Но могут быть акты, при жизни составленные и заключающие в себе дарственное распоряжение на случай смерти. Закон постановляет, что дарственные записи, посредством коих имущество должно поступить во владение другому не при жизни, но по смерти дарителя, принадлежат по существу своему к актам завещательным (991 ст. Зак. Гр.), либо по существу дара, ввод во владение должен последовать немедленно и не может быть отсрочен до смерти дарителя. Эта статья имеет в виду дарственные записи, которые по недвижимому имению совершаются крепостным порядком, и 991 ст. дает возможность принять подобную запись в смысле завещания и представить ее по смерти дарителя-завещателя к явке для исполнения и ко вводу во владение. |
| Все сильнее обозначается в России за последние году различие между поддерживаемой властью фикцией и реальным положением вещей, о котором, разумеется, живя за границей, точное представление составить себе трудно. Интерес к тому, что делается за пределами Советского Союза, во всяком случае, растет, как растет и осведомленность по этой части, которой помогают полемические книги — их раньше не было, они раскупаются быстро, – и уж, наверное, не из интереса к самой полемике. Живописцы и скульпторы, которым власть говорит: «Не понимаю, не испытываю никакой радости», — показывают свои произведения у себя на дому или в мастерской приятеля и доставляют друзьям своего искусства, порою многочисленным, истинную радость. Некоторые пишут вполне беспредметные картины, думая, должно быть, что риска в этом не больше, чем в любом отступлении от шаблона, которое точно так же заклеймят все тем же клеймом: «абстракционизм». Другие не считают для себя обязательной беспредметность, зная, что давным-давно была она испробована в России и что многие ищут выхода из нее на Западе (как нашел этот выход, например, Пуни, конечно оставшись «абстракционистом», или «формалистом», по нелепой, точно в сыскном отделении придуманной терминологии). Из этих живописцев Краснопевцев и Рабин известны мне лишь по воспроизведениям, убедившим меня, однако — как и рисунки скульптора Неизвестного, — и, я думаю, всякого способным убедить, что это художники, а не социалистические реалисты. Зато выставку Анатолия Зверева в Париже в начале 1965 года (акварели и гуаши, 1956—1964) я видел собственными глазами, мог сравнить более ранние портретные и другие наброски, еще неуверенные, еще не чуждые шаблону, с освободившимися полностью от него более поздними и зрелыми листами. В книге для посетителей я тогда написал: «Как хорошо, что недавние работы — самые лучшие! Как вырос художник за восемь лет! Нет, слава Богу, русская живопись еще не умерла». Рад повторить это и теперь. Русская живопись не умерла, как и русская литература. Несмотря на то, что советская власть все от нее зависящее делает, чтобы и ту и другую умертвить, превратив их обе в подсобное ее целям средство. |
| Миссион.-свящ. Иоанн Жаров Двинская А. Крещение у столичных пашковцев 18 //Миссионерское обозрение. 1902 г. 5–8. С. 909–913 По приезде на станцию „Ланская“, знакомые наши „креститель“ и его пациентка направились по Волын. Сампсониевскому проспекту и вошли в дачу 93, в квартиру И. И. Зверева, где их уже ожидало большое собрание. На столе кипел блестящий самовар, а на балконе, находившемся у входа, нетерпеливо ходил взад и вперёд, сурово сдвинув брови, тоже наш знакомый „хлыщ“ из „Хиж. дяди Тома“. Так мы будем везде далее именовать сего субъекта. Когда вошли наши пилигримы, то всё собрание встретило их вопросительным взглядом, в котором так и видно было скрытое желание поскорее узнать, совершено присоединение или нет. Отступница села в комнате, а поп направился на балкон к шагавшему там хлыщу. Тот встретил его, не изменяя своего мрачно-сурового вида. Поп тихо начал что-то рассказывать ему; по-видимому, рассказ касался только что совершившегося перекрещивания, так как хлыщ бросил свой тяжёлый, мрачный взгляд на сидевшую в комнате отступницу. Когда поп окончил свой доклад, то оба они вошли в комнату и заняли ожидавшие их стулья; присутствующие нетерпеливо посматривали то на попа, то на отступницу: „да“ или „нет“? – говорил беспокойный взгляд каждого. Прежде чем начать молитву, поп заявил, что „враг Церкви живой теперь сильно разъярён; да и как ему не метаться: он видит, что от него отпадают и присоединяются к живой Церкви, а он бессилен удержать отпадающих от него; он мечется и будет метаться до тех пор, пока не настанет час, в который он убедится в своём бессилии против живой Церкви. Вот и сегодня ещё одна душа вырвана из его оков и присоединена к живой Церкви“. Слова эти были объявлением собранию о присоединении нашей отступницы к их обществу. Сидевшие в комнате торжествующе взглянули на неё. „Теперь споем стих 87,“ – сказал хлыщ. Собравшиеся раскрыли имеющиеся в их руках книжечки, и комната огласилась унылым пением стиха: Кто, кто сии, и кем облечены В светлы ризы снежной белизны? |
|
|
