| Лишь только окончилась наша обедня, как греки начали свою утреню, на которой пел весь канон сам митрополит, параэкклисиарх в это время уготовлял в алтаре блюдо для изнесения креста; на этом блюдо уложено было горой в виде копны множество нащипанных злаков, начиная от полыни и разных цветов с кустарников и с деревьев лимонных и апельсинных; но лежало и несколько отдельных связанных небольших букетиков тоже с ветками полыни в каждом, поверх которых положен был и крест. После великого славословия, как обычно и у нас, доследовал вынос креста, при пении «Святый Боже» на средину церкви, при следующей обрядности. Старший из священников, поставив блюдо с крестом на главу, обошел с ним вокруг престола три раза сам, потом, когда направился к выходу из алтаря, к нему присоединилось еще нисколько священников, а за ними митрополит в мантии и митре, в преднесении запрестольного креста и трикирия и дикирия, и остановились среди церкви пред уготованным столом. По трикратном обхождении тем же священником, блюдо со крестом было поставлено на месте. Когда началось поклоненье кресту, митрополит сел возле стола на кресло и каждому, облобызавшему крест, давал из-под него по цветочку или по травке или же по букету; мне достался букетик с полынем, – причем я заметил, что всякий, получивший веточку полыни, ту же минуту клал ее в рот и потреблял, что побудило меня обратиться с вопросом: зачем это делается? Мне ответили, что греки считают полынь за священную траву и особенно верят в целебные свойства ее, а тем более взятой из-под креста; в настоящий же раз этот злак имеет для них и аллегорическое иносказательное значенье: оный означает горесть или трудность подвигов поста и покаянья; а так как в преполовенье Великого поста, крест, по мысли св. Церкви, износится пред очи для лобызанья верующим в услажденье этой горечи и для подкрепленья физических и душевных сил благодатною крестною силою к дальнейшему должному прохожденью этих подвигов, то вкушающие полынь, из-под креста, этим самым, видимо, материально выражают духовный или таинственный смысл этого святого обряда 38 . |
| Св. Иконы местные наибольшею частью украшены богатейшими, весьма искусно сделанными, сребропозлащенными ризами. По некоторым церквам и не в одной нижней статье иконостаса стоят такие Иконы, а есть они и на самых высотах до куполов, особливо по середине иконостасов. В Старочеркасском Воскресенском соборе резной иконостас, в три престола рядом, весь состоит из св. Икон, покрытых сребряными ризами; трои Царские врата и престол – литые из серебра. Подобный иконостас, в меньшем только виде, и в Николаевской церкви в Новочеркасске. В некоторых церквах, напр. в Архангельской, Новочеркасской, устроены иконостасы в самых алтарях со сребропозлащенными, богатейшими ризами на св. Иконах. Утварь везде соответствует величию и богатству церквей. Напрестольные Кресты, Евангелия, священные Сосуды, Дарохранительницы, все, – сребропозлащенное, не только в отлично искусном, но и огромном виде. В Старочеркасской Воскресенской церкви одни Сосуды и напрестольный Крест однозолотные, – в шесть фунтов. Всего серебра в этой церкви, бывшей прежде соборною, до 50 пудов. В Аксайской станице в Троицкой церкви один напрестольный Крест осыпан изумрудиками, другой – бриллиантами. Не в одной церкви из станичных доведется видеть запрестольные Кресты сребропозлащенные с чернетью, в два пуда весом. В церкви Мигулинской станицы, не менее того весом св. Евангелие известного огромного Елисаветинского издания, драгоценно украшенное. Утвари множество везде: редко где по два или по три только набора; везде почти более. Воздухи во многих местах есть унизанные жемчугом с дорогими каменьями. О напрестольных одеждах и ризах для Священнослужителей едва упоминать нужно: все отменно богато и во множестве. Во многих церквах есть серебряные большие подсвечники и лампады, даже серебряные паникадилы. О кадилах не говорим уже. Одни колокола только на Дону не по церквам, – не велики: вкус на заведение их в огромном размере уже прошел в то время, как церкви на Дону строились. В одном нашем городе Новочеркасске колокол при соборе, перевезенный из Старочеркасска, по величине и говору своему соответствует величию Дона. |
| после ектении поется псалом по стихам, начиная с 6 ст. «аз уснух и спах» с названным припевом; к пс. 3 присоединяются пс. 62 «Боже, Боже мой к Тебе утренюю...» и пс. 133 «Се ныне благословите Господа...» с тем же припевом, который в праздники и в недели праотцев и отцев заменяется «троичными» (τ τριαδικ): «Слава Тебе, Отче, Слава Тебе, Сыне, Слава Тебе, Душе Святый» и «подобными» (κα τ μοια)ю Припев повторяется на Слава, и И ныне и в заключение (περισσν) высшим голосом. при пении этого трехпсалмия, заменяющего нынешнее шестопсалмие, священник читает утренние молитвы. Трехпсалмие заключается малой ектенией, после которой начинается пение 118 пс., начинается таким же образом, как и других псалмов, т.е. с возглашения певцом его темы и припева: «Непорочнии в путь. Аллилуиа» (замечательно, что это возглашение на вставляется в предшествующую малую ектению). Аллилуиа служит припевом только к 1 и 3 статьям псалма, ко 2-й же статье (с. 383) припев «Вразуми ны Господи», который возглашается на малой ектении между 1 и 2 статьей; на следующей малой ектении пред 3 статьей возглашается «Вселенную. Аллилуиа». 2-я статья начинается с «Руце Твои», 3-я с «Призри на мя» (как и у нас). При пении 118 пс. Священник кади сначала притвор, делая круг по стенам его (при каждении которых народ от них отступает) от места, на котором стоит, в праздники – в предшествии светильника и при небольшом освещении притвора; при окончании каждения в притворе певец возглашает: «Благословен еси Господи», а иерей тихо: «Премудрость прости». После притвора кадится и затворенный еще храм, в который священник входит боковыми дверьми, а затем кадится алтарь. Оставив в последнем кадило, священник берет оттуда запрестольный крест и, войдя с ним в притвор другими боковыми дверями, ставит крест пред главными дверями из притвора в храм. На стихе (170-м) 118 пс.: «Да внидет прошение мое пред тя, Господи» делается торжественный вход из притвора в храм: священник отверзает врата велегласно поет «входное» (τ εσοδικν, — д.б. |
| – По коням! – скомандовал Крутов и, вставив ногу в стремя, вскочил на своего коня. Отец Петр вышел на амвон и осенил прихожан крестом. – Ну, с Богом, православные, на Иордань . – И сразу же затянул: – «Глас Господень на водах вопиет…» Хор подхватил песнопение, и вся процессия двинулась из храма к выходу. Из распахнутых ворот разоренного женского монастыря выехал отряд продразверстки во главе с Крутовым. Он восседал на высоком кавалерийском коне. На голове его красовалась перевязанная красной лентой каракулевая шапка, лихо заломленная на затылок. Щегольской овчинный полушубок был препоясан кожаной портупеей. На правом боку болталась увесистая деревянная кобура с маузером, на левом – сабля. Красноармейцы в буденовках и шинелях, с винтовками за плечами, хмуро ехали на санях, ежась от мороза. На передних санях развалился сам Коган. Из-под пенсне, посаженного на крупный с горбинкой нос, поблескивал настороженный взгляд темно-серых, слегка выпуклых глаз. Закутанный в долгополый тулуп, комиссар напоминал нахохлившуюся хищную птицу. Двери Покровского храма распахнулись, и из них вышел крестный ход. Мужики несли запрестольные образа и хоругви. За хором шел отец Петр, широко улыбаясь. На нем сверкала нарядная белая риза. В руках он держал напрестольный крест и Евангелие. Рядом с ним шел Степан, одетый в белый стихарь, нес кадило и требник . За батюшкой шел весь народ, бабы – с ведрами и бидонами. 39 Отец Петр встал коленями на половичок, постланный у самого края проруби, вырубленной во льду в виде креста. Вода уже успела затянуться тонкой корочкой льда. Священник погрузил в прорубь большой медный напрестольный крест, проломив им корочку льда, и запел тропарь Крещения. Хор сразу подхватил пение тропаря. Один из мужиков бережно вынул из-за пазухи белого голубя и подбросил его вверх. Голубь закружился над речкой. Народ, задрав головы, с восторгом наблюдал за полетом птицы. 40 Степан зачерпнул из проруби крещенскую воду небольшой медной водосвятной чашей. Взял кропило отец Петр, щедро окропил народ крещенской водой, и крестный ход направился в село. Бабы, весело поругиваясь и толкая друг друга, начали черпать ведрами и бидонами воду из проруби. Невдалеке, ниже по течению, еще одна прорубь, для купания. Около этой проруби толпился и стар и мал. Смех, шутки, радостные крики. Люди по очереди окунались в прорубь. Перед тем как окунуться – крестились. Выходя из воды, накидывали полушубки и выпивали по чарке. Степан тоже был среди купающихся. 41 |
| Прежде это был отдельный город, но теперь совершенно слился с Отару, даже административно, хотя и лежит уже в другой провинции. Оба города вытянулись непрерывно вдоль морского берега, сжатые между морем и окружающими его горами. Народ все прибывает, промышленность и торговля здесь все развивается, жить становится тесно. Немного лет пройдет, и здесь будет едва ли не самый многолюдный и богатый город на всем Езо. У нас в Темия 9 христианских домов. Года два тому назад был у них и особый молитвенный дом, причем катехизатор по очереди совершал всенощную и обедницу в том и другом. Но потом такой порядок признан был неудобным, да и дорого было содержать для сравнительно небольшой церкви два молитвенных дома. Теперь все собираются вместе. За немногими исключениями, все христиане были дома и все радушно приняли нас. Дома два-три приняли крещение еще в Хакодате в самом начале японского христианства и, что особенно важно, всегда были верны Христу, хотя и жили вдали от церкви, среди язычников. По ходатайству этих домов и решено быть в Отару катехизатору и отдельной церкви. В одном из этих домов христиане приготовили для нас с «сенсеем» ужин, во время которого занимали рассказами про их первые дни в Отару, как они жили здесь, не зная друг друга и прячась (правда, не все) от язычников. Хозяин был «ги-юу», т. е. старшиной в церкви, естественно, разговор перешел на церковные дела. Христианам хотелось как-нибудь поторжественнее обставить похороны своих единоверцев: буддисты хоронятся весьма торжественно, синтоисты тоже, а у наших христиан ничего подобного нет: ни пышной гробницы, ни флагов, ни фонарей. Когда провожает священник, по крайней мере, хоть он идет в облачении, несут запрестольный крест и пр. Но священник бывает не всегда, без него же идет один катехизатор в обыкновенной одежде, гроб несут на простых носилках, к довершению всего кто-то в Токио сказал им, что без священника выносить крест не подобает, можно только фонарь, так они и делали, конечно, сами недоумевая, причем тут фонарь, когда нет креста. |
| Прежде это был отдельный город, но теперь совершенно слился с Отару, даже административно, хотя и лежит уже в другой провинции. Оба города вытянулись непрерывно вдоль морского берега, сжатые между морем и окружающими его горами. Народ все прибывает, промышленность и торговля здесь все развиваются, жить становится тесно. Немного лет пройдет, и здесь будет едва ли не самый многолюдный и богатый город на всем Езо. У нас в Темия 9 христианских домов. Года два тому назад был у них и особый молитвенный дом, причем катехизатор но очереди совершали всенощную и обедницу в том и другом. Но потом такой порядок признан был неудобными, да и дорого было содержать для сравнительно небольшой церкви два молитвенных дома. Теперь все собираются вместе. За немногими исключениями, все христиане были дома и, все радушно приняли нас. Дома два-три приняли крещение еще в Хакодате в самом начале японского христианства и, что особенно важно, всегда были верны Христу, хотя и жили вдали от церкви, среди язычников. По ходатайству этих домов и решено быть в Отару катехизатору и отдельной церкви. В одном из этих домов христиане приготовили для нас с сенсеем ужин, во время которого занимали рассказами про их первые дни в Отару, как они жили здесь, не зная друг друга и прячась (правда не все) от язычников. Хозяин был ги-юу, т.е. старшиной в церкви, естественно разговор перешел на церковные дела. Христианам хотелось как-нибудь поторжественнее обставить похороны своих единоверцев: буддисты хоронятся весьма торжественно, синтоисты тоже, а у наших христиан ничего подобного нет, ни пышной гробницы, ни флагов, ни фонарей. Когда провожает священник, по крайней мере хоть они идет в облачении, несут запрестольный крест и пр. Но священники бывает не всегда, без него же идет один катехизатор в обыкновенной одежде, гроб несут на простых носилках, к довершению всего кто-то в Тоокео сказал им, что без священника выносить крест не по- добает, молено только фонарь, так они и делали, конечно, сами недоумевая, причем тут фонарь, когда нет креста. |
| География распространения изделий ростовских резчиков была довольно обширна и не ограничивалась близлежащими городами. Примерами тому может служить крест конца XVIbeka из Благовещенского собора Сольвычегорска, иконография резных изображений которого восходит к двум деревянным запрестольным крестам, хранившимся ранее в Ростовском музее 381 . Костяные вставки, сохранившиеся на кресте Салмана, неодинаковы по размеру, расположены не на своих местах; их размеры не всегда соответствуют вырезанным в кресте киотцам, а изображения святых – надписям над ними. Скорее всего, эти пластины были бессистемно скомпонованы в более позднее время, некоторые из них перенесены с какого-то другого произведения. Вероятно, одна из таких «перенесенных» пластин – фигурка Леонтия Ростовского, чье изображение дважды встречается в деисусном чине. Опуская подробное описание каждой из сохранившихся пластин, отметим, что все они выдают руку опытного мастера. Иконография святых, технические приемы резьбы, палеогрфические признаки сходны с ростовскими резными иконами и складнями. Отметим общие свойства, характерные для памятников этой группы, выделенные И. М. Соколовой : – уплощенные фигуры с крупными головами, по форме приближенные к правильному кругу; – лики с удлиненным овалом, большими, расширяющимися книзу носами, близко поставленными глазами; – повторяются приемы разделки крыльев и волос мелкими параллельными бороздками, пересеченными тонкими прямыми линиями 382 . Резьба плоскорельефная, выполнена в стиле «подражания» деревянной резьбе; в изображении праздничных композиций – глухая, в деисусном чине и изображении избранных святых – сквозная с удалением фона. Сочетание глухой резьбы с ажурной накладной давало возможность сохранить излюбленную в Древней Руси полихромность вещи. Типичный образец такой резьбы – крест 1544 года из Волоколамска. Иконография святых и праздничных сцен на кресте Салмана обычна для второй половины XVIbeka. В изображении «Богоматери Знамение» отметим характерную новгородскую деталь – изображение младенца без круга (извод «Воплощение»). |
| От фабриканта Сазикова вещей из казенного серебра принято восемьдесят девять. Из них замечательнейшие: три креста запрестольных, двенадцать паникадил перед иконами в малых приделах и боковых стенах большого иконостаса, три паникадила перед иконами у жертвенников, двадцать паникадил перед иконами в нишах, три выносных подсвечника, рукомойник и таз для омовения рук архиерею, блюдо для освящения хлебов и фонарь. Веса во всех 89 вещах – 56 пудов 32 фунта и 41 золотник, а за работу их уплачено 69 429 руб. серебром. Из собственного серебра фабрикант Сазиков предоставил пятьдесят семь вещей: евангелий, сосудов, крестов, кадил, кропил и проч. Веса в них 2 пуда 25 фунтов и 47 золотников, а цена их 8 288 руб. серебром. От мастера Верховцева из казенного серебра принято: плащаница, рака и сосуды с принадлежностями. Образ плащаницы писал профессор Шамшин. Рака вся сплошь с чеканными изображениями, вызолочена. Серебра на нее употреблено 12 пудов 36 фунтов и 52 золотника, а работа стоила 20 000 руб. серебром. Сосуды с принадлежностями из серебра, в первый раз добытого на Алагирских заводах и принесенного собору в дар покойным государем императором Николаем Павловичем, белые, сделаны в большом массивном размер превосходно. Вес в них 12 фунтов 80 золотников, а работа – 650 руб. серебром. Из собственного серебра мастер Верховцев представил двадцать восемь вещей. Из них особенно замечательны: кадило древнего рисунка, крест, венцы и блюдо овальное для омовения ног. Кадило сделано в виде пятиглавой церкви с чеканными окнами, дверями и проч. Веса в нем 4 фунта и 4 золотника. Крест кипарисный в серебряный, в позолоченной оправе, употребляемый на всенощном бдении перед праздником Воздвижения. Венцы для брака филигранной работы и блюдо овальное. Во всех же 28 вещах веса 3 пуда, 5 фунтов 9 золотников, а стоимость их 9 485 руб. Таким образом, всех предметов утвари золотых серебряных – двести пятнадцать; золота в них – 2 пуда 1 фунт 63 золотника; серебра – 132 пуда 31 фунт 42 золотника, вся же стоимость их, с материалом и работой 362 499 руб. 48 ½ коп. серебром. |
| Тут оборвалась его мысль: он увидал суровый лик Матвевны. Она - ход поворачивал в аллею, и видно было голову шествия - несла запрестольный крест, повитый зеленью с гроздями рябины, горевшими на солнце. Она шла сильным, мужичьим шагом, высокая, прямая, поднявши крест. Этот суровый лик, решительная поступь и высокое держанье большого, тяжелого креста изумили его и тронули: в этом почувствовалось ему значительное и строгое. " Что я вижу!.. - спросило в нем. - Как это глубоко и как чудесно!., и она это чувствует, и потому лицо ее сурово и крепок шаг удивительный наш народ " . Когда так думал, почувствовал горячо в груди и в глазах. И услыхал: " сокровище благих и жизни подателю приди и вселися в ны и очисти ны от всякий скве-э-рны-ы " - и напевно слился со всем народом. Пели различно, простонародно, сильно, отсекая и вынося, где велит душа, н выходило мощно, словно пела сама земля. Слышал бодрящий шепот: " Сам анженер несет " Это всем прибавляло духу. Об этом крестном ходе говорили после по деревням. Было полное благолепие. Пришло народу - пришлось переставить помост на луговину перед домом. Над помостом высилась сень, " воздушная беседка " , сквозная, повитая хвоей и цветами, - так Дормидонт надумал. Вносили иконы в дом, окропляли святой водой. Носили и по службам, и по хлевам. Даринька попросила пронести по яблонному саду. Кропили тихие яблони, сникавшие от плодов. И тут отец Никифор читал молитву - " от всякаго вреда соблюди невредимы, благословляя тех зде жилище " . Дормидонт слушал умиленно: было его здесь шалаш-жилище. Угощали завтраком и чаем причт. На луговине, после поднесения хлеба-соли на ручнике, в коклюшечных кружевах искусных, угощали народ, и не с одного Покрова пришедший, Хозяева выходили, их благодарили за угощение и ласку, желали жительствовать в благополучии. Растроганная Даринька сказала: - Спасибо вам, милые какая нужда будет - скажите мне поможем Заговорили гулом-благодарением. Вышел речистый, по прозвищу Голова, и сказал за всех: - Слово ваше золотое. И наше вам будет в полновес. Не будет отказу нашего во всякой помочи. Помолились, нагостились припечатали. |
| – Во всех, во всех? Но церквей – тысячи! – вырвалось у Женьки. – Такова традиция. Во времена римского владычества и гонений христиане молились на гробницах святых мучеников. Батюшка показал Женьке губку. – Необходима для собирания частиц Святых Даров. – Губку положил на антиминс, поставил на престол Евангелие, положил крест. – А это что за церковка? – спросил Женька. – Дарохранительница. Здесь – Святые Дары, а ящичек – дароносица. Перед престолом проходить мирянину нельзя. Женька это знал. А за престолом – можно. Помогая батюшке, поставил семисвечник, запрестольный крест. Святые сосуды и предметы отец Илья тоже сам полагал на жертвеннике: Святую Чашу, ковш с блюдцем, дискос, звездицу, воздух, малые покровцы, копие, лжицу. Женька только подсвечник со свечой подал да губку. – Пора звонить, – сказал батюшка. И тут они услышали: колокола тихохонько выводят мелодию: “Вечерний звон, вечерний звон! Как много дум наводит он”. Женька выскочил из храма. Под навесом стояла Женя и ореховой палочкой ударяла по краям колоколов. – Я думала, нет никого. К звоннице подошел отец Илья. – Простите меня, батюшка! – Хочешь быть звонарем? – Разве это возможно?! Отец Илья ударил в колокола и передал веревочки Жене: – Сумеешь повторить? Женя прикусила нижнюю губку, зажмурилась. – Получилось! – Женька даже подпрыгнул. – С закрытыми глазами получилось! Продолжай! – разрешил батюшка. – Ты на пианино играешь? – На баяне. Женька глаза вытаращил: аи да Женя! Секретница. Он, небось, все про себя рассказал. Женя звонила громче, призывней. Лицо у нее раскраснелось. – Спасибо! – сказал отец Илья. – Я дам тебе ноты. Разучишь Пасхальные звоны, к празднику. Женьке тоже хотелось звонить, но помалкивал. Батюшка улыбнулся: – Светлую неделю называют в народе звонильной. Весь день звонят. Получится – и ты будешь звонарем, и другие ребята… Ну, милые, пора начинать службу. Пойду облачусь. – А если никто не придет? – не подумавши, спросил Женька. – Служат не людям, Богу. Никто и не пришел. Батюшка Илья литургию вел по полному чину, Женька ему помогал, а Женя была единственной молящейся. Отслужив, батюшка сказал слово. |
|
|
