| За престолом, перед местными иконами иконостаса и перед чтимыми иконами заблаговременно должны быть зажжены свечи и лампады, а для встречи архиерея должны быть зажжены свечи в двух подсвечниках, употребляемых при малом и великом входах. Ключи от сосудохранилища, ризницы и церковной библиотеки должны быть также наготове. К встрече архиерея священники облачаются в епитрахили, поручи и фелони, диаконы – в стихари с орарями и поручами. При приближении архиерея к храму совершается трезвон. Для встречи архиерея духовенство выходит из алтаря в следующем порядке: впереди идут два псаломщика со свечами, зажженными в выносных подсвечниках, за ними – диаконы с кадильницами и выносными диаконскими свечами, за диаконами – священники, из которых старший по настоятеле несет чашу со святой водой и с положенным на ней кропилом, а после всех – настоятель прихода с Крестом, положенным на блюдо, покрытое воздухом. (Где малочисленный причт, там святую воду выносит и подает архиерею псаломщик, а свечи в подсвечниках могут нести и другие лица, по указанию настоятеля.) Где есть певчие, выходят и они на встречу вместе с духовенством. По прибытии архиерея к храму настоятель прихода, поклонясь архипастырю, подает ему Крест, обратив его на блюде рукоятью на левую сторону от себя, а когда архиерей приложится к Кресту, подается ему и святая вода для окропления, при осенении Крестом, предстоящего народа. Затем настоятель, опять приняв от архиерея Крест, а несущий святую воду – кропило, со всем духовенством в вышеуказанном порядке, в предшествии и певчих, входят в храм с пением «Достойно есть...» Войдя в храм, духовенство становится пред амвоном в порядке старшинства; диаконы – между последней парой священников, лицом к алтарю, причем священник, несший святую воду, и диаконы, несшие кадильницы и свечи, отдают всё это заранее приготовленным лицам для отнесения на полагающиеся места, а псаломщики ставят подсвечники на клиросах пред святыми иконами. Крест, лежащий на блюде, остается в руках настоятеля до окончания положенной молитвы. |
| Очень без Вас соскучился. И очень тянусь к той тишине, в которой Вы живете и из которой все видите и обо всем судите… От всей души желаю Вам еще большей тишины, еще большего мира, которым ведь не только спасаетесь, но и спасаете». Когда о. Всеволод стал настоятелем Николо-Кузнецкого храма, он с семьей поселился на колокольне, где, благодаря заботам Людмилы Сергеевны, несмотря на тесноту, было все очень удобно и уютно устроено. По воскресным и праздничным дням батюшка всегда служил позднюю Литургию. После Литургии проповедовал, потом отпускал крестом весь народ, стоя на последней ступеньке амвона. Батюшка внимательно смотрел почти на каждого подходящего, кому-то говорил тут же несколько слов или о чем-то спрашивал. Лицо его менялось — от радостной улыбки до тревожного, грустного или озабоченного, но никогда не было равнодушным. Обычно батюшка просил меня подождать его в храме, и, стоя в сторонке, я могла наблюдать за ним и часто подолгу. Отпустив народ крестом, он уходил в алтарь и, когда закрывал Царские врата, — это был удивительный момент — то окидывал взором таким любящим, отеческим весь храм, паству свою (уже уходящую в западные двери) — передать словами это невозможно. Батюшка в те годы всегда сам потреблял Святые Дары и после этого, еще не разоблачившись до конца — в подризнике и епитрахили, выходил палевый клирос (иногда — на правый) и беседовал с ожидавшими его людьми. Освободившись от всех дел, он выходил уже в рясе, держа скуфью в руках, делал мне знак и со словами: «Ну, К., пойдем», направлялся к боковой правой двери. Тогда за дверью и у двери еще никто не ждал батюшку, и мы очень медленно, чаще в полном молчании, шли по церковному двору к колокольне. Тут кто-нибудь из обслуги храма что-то спрашивал у батюшки, он отвечал, давал распоряжения, иногда делал замечания, но всегда с улыбкой или легкой насмешкой. Потом быстро и легко (почти взбегая) поднимался по извилистой крутой лестнице, что-нибудь рассказывая мне и смеясь, а иногда — очень медленно и задумчиво. |
| Но особенно выделились Ахтырского гусарского полка священник (впоследствии протоиерей л.-гв. конно-егерского полка) Феодор Раевский, Волынского пехотного полка священник Василий Шитикович, 34 егерского полка священник Фирс Никифоровский и священник 19 егерского (ныне 109 Волжского п.) Василий Васильковский. В аттестате, выданном 9 ноября 1814 г. князем Васильчиковым, командиром гусарского Ахтырского полка, говорится, что о. Раевский с 1812 г. по 1814 г. во время французской кампании «как в отечественных пределах, так и в заграничных походах: Польше, Пруссии, Швеции, Саксонии, Вестфалии и других Рейнского союза княжествах, а также во Франции находился при полку безотлучно во всех генеральных сражениях и даже атаках, под неприятельским огнем, был всегда присутствен при оном на верховой лошади, при возложении на себя дароносного креста (дароносицы), ободряя нередко полк помощью Всевышнего и благословенным оружием Божиим (св. крестом), споспешествующим Монарху нашему, напоминая воинским чинам звание службы их и верность присяге, данной церкви, престолу и отечеству. В продолжение таких действий, пораженных смертельною раною от руки неприятельской не только сего, но и других полков воинских чиновников (чинов), немедленно исповедывал и напутствовал в жизнь вечности святыми таинствами; убитых же в сражении и умерших от ран погребал по чиноположению церковному на том же самом месте общих воинских опасностей 3 (т.е. на бранном поле, под выстрелами). Священник В. Шитикович участвовал в разных походах с 1805 г. по 1814 г. и во многих сражениях, но особенно отличился в бою под г. Пултуском. Здесь он все время находился в линии огня и с крестом в руках воодушевлял воинов, пока не был ранен саблею в правую руку. Захваченный затем неприятелем в плен, он был ограблен и отведен в Варшаву. Там он содержался, как преступник, подвергался разным насмешкам, издевательствам, поруганию: ему, между прочим, обрили бороду и голову 4 . Освобожденный затем из плена, он не мог уже продолжать службу и был помещен в кенигсбергский госпиталь, а затем, по Высочайшему повелению, отправлен для лечения на родину, в дом родителей. |
| В люнете над входом - изображение Доброго Пастыря, в противоположной люнете - архидиак. сщмч. Лаврентия перед орудием его мучения (пылающей решеткой). Мотивы мозаик традиционны для погребальной капеллы и известны по росписям катакомб, но характер образов принципиально изменился. Ключом к пониманию программы декорации мавзолея является изображение Креста, триумфу к-рого посвящена вся роспись: Христос Добрый Пастырь в виде царственного юноши в золотых одеждах с синими клавами опирается на золотой крест с длинным древком, протягивая правую руку к овце; такой же крест несет на плече сщмч. Лаврентий, шествуя к огню; сияющий в небесах Крест осеняет мир и предвозвещает победу. Поскольку Галла Плацидия была дочерью имп. Феодосия и в имп. семье особо почитались реликвии Креста, хранившиеся в дворцовой капелле в К-поле, а мавзолей первоначально примыкал к построенной Галлой Плацидией в Равенне дворцовой ц. Санта-Кроче, то имп. тематика росписи мавзолея становится очевидной. Росписи мавзолея выделяются среди памятников Равенны по своим художественным качествам, возможно, они были выполнены к-польскими мастерами. Интенсивная строительная и художественная деятельность в Равенне способствовала созданию собственной школы мозаичистов, к произведениям к-рой принадлежат мозаики сер. V в. баптистерия Православных. Живописная декорация баптистерия свидетельствует, что к V в. в христ. искусстве были выработаны основные иконографические схемы и принцип оформления сакрального пространства в соответствии с его назначением и идейным смыслом. В зените купола, в медальоне, помещена композиция «Крещение». В центре баптистерия располагается мраморный бассейн-крещальня с колонной, увенчанной крестом. Отражаясь в крещальной купели, сцена в куполе освящает каждого принимающего Крещение и одновременно, благодаря колонне с крестом (упом. паломниками по св. местам на месте крещения Иисуса Христа), усиливает аллюзию с водами Иордана. Вокруг центрального медальона среди райских растений изображены 12 апостолов в светлых одеждах с победными венцами в руках, символизирующие Св. |
| Но самый важный и существенный момент понятия агнца, как прообраза, – жертва, совершенная истинным Агнцем-Христом на кресте. А, так как, по существу своему, как символ, агнец был не символом только смерти, а образом живого, страждущего и распятого Христа, то на него, как и на прежде рассмотренные символы, древнехристианское сознание перенесло и в его изображении, с присоединением других символических деталей олицетворило исторические свойства и действия Иисуса Христа, чтобы наглядно, хотя все еще прикровенно, представить взорам верующих страдание и смерть Богочеловека и их таинственное значение. При этом, нужно полагать, имелось в виду демонстрировать, так сказать, догмат божества Иисуса Христа вопреки заблуждению Ария, осужденному на первом Никейском соборе в 325 г. В церкви св. Феликса, сооруженной св. Павлином в Ноле, Иисус Христос изображен был под образом Агнца, стоящего под крестом. Под кровавым крестом, говорит еп. Павлин в своем описании этой церкви, в образе Агнца, стоит Христос, Агнец, жертва насильственной смерти, Которого Дух Святой осеняет в образе кроткой птицы и Которому Отец подает венец из пламенных облаков 305 . В этом представлении с мыслью о крестной смерти, как жертве агнца, соединяется мысль о победе над смертью, за которую Отец венчает Его венцом славы, – славы, которую имел Он у Отца прежде существования мира и которою Отец венчает Его теперь за добровольно Им понесенное уничижение до крестной смерти. Мозаическая картина на большой арке в церкви св. Косьмы и Дамиана в Риме, исполненная, как полагает Ажинкур, в 530 г., представляет Агнца, лежащего на престоле, поддерживаемом четырьмя колоннами; около него на престоле же стоит крест; по сторонам престола семь светильников и по два ангела с той и другой стороны. По углам символы евангелистов с книгами; дальше 24 старца в белых одеждах, каждый держит венец на руках, прикрытых одеждою. Это, очевидно, Агнец Апокалипсический 306 . Этот апокалипсический образ в высшей степени знаменательно выражает значение св. евхаристии и ее отношения к прообразовательной пасхальной вечери, как своему историческому первообразу, с одной стороны, с другой – к крестной смерти Христа Спасителя, Который, как истинный Агнец, закланный за грехи мира на кресте, в евхаристии действительным образом дает верующим Свою плоть и кровь, и через то делает их участниками в принесенной Им жертве. |
| Это обувь не телесная, но духовная: она предохранит тебя, да не преткнеши о камень ногу твою (Пс. 90, 12). Блаженный Давид, приобретши смирение, сказал: аз есмь червь, а не человек (Пс. 21, 7). Посмотри, как Бог любит смирение, как много приближается к приобретшему оное и всегда призирает на него. Ибо написано: на высоких живый и на смиренныя призираяй (Пс. 112. 5. 6), и еще: очи Его на нищия призираета (Пс. 9, 29). Слыша о нищем, разумей не обнищавшаго имением; потому что многие Цари благоугодили Богу, и многие бедные погибли. Но нищим называет нищаго духом, по сказанному: блажени нищии духом, яко тех есть Царствие Небесное (Мф. 5, 3). 163. Вместо щита, ограждай себя крестом честным, запечатлевая им свои члены и сердце. И не рукою только полагай на себе крестное знамение, но и в мыслях запечатлевай оным всякое свое занятие: вхождение и исхождение свое, седение и возстание свое, и одр свой, — и какое ни проходишь служение, прежде всего, во благословение, знаменай себя крестом во имя Отца и Сына и Св. Духа. Весьма мощно орудие сие, — и никто никогда не может сделать тебе вреда, если огражден ты сим оружием. Если и тому, кто носит печать Царя земнаго, никто не может сделать зла; то кольми паче никто не в силах состязаться с нами, когда носим на себе такую печать великаго небеснаго Царя. Сим орудием всего чаще действуй, брат; потому что сильно противостоит оно стрелам врага. Никогда не забывай ограждать себя крестом; и расторгнешь сети, какия скрыл для тебя диавол; ибо написано: на пути сем, по немуже хождах, скрыша сеть мне (Пс. 141, 4). Запечатлевай всегда себя крестом; и зло не прикоснется к духу твоему. 164. Вместо лука, простри руки свои на молитву, как написано: и положил еси лук медян мышца моя (Пс. 17, 35). Ибо действительно лук медян на врагов — руки, простертыя в молитве, приносимой в ведении; это стрела, метко пущенная натянувшим лук. Если позволишь скитаться помыслу, то уподобишься человеку, который держит в руках лук, но не умеет наметить стрелу в противника, и пускает ее на град. |
| В 12 часов, когда трапезный дает через колокол повестку к обеденному столу, приходит туда служащей иеромонах и, надев на себя епитрахиль и поручи, окропляет св. водою предлежащее на столе и всякую пищу: собирается старшая братия в рясах, а младшая в черных подрясниках (в иных одеждах ходить воспрещается) и, безмолвно сидя по местам, ожидают настоятеля, по прибытии коего, встав, кланяются ему, настоятель ударяет в колокольчик и братия с откровенными главами поет: Отче наш , слава и ныне. Господи помилуй трижды, благослови! Настоятель, благословив пищу, ударяет вновь в колокольчик, чтец на кафедре, к лицу настоятеля обращенный, говорит заглавие чтения с испрошением благословения, и настоятель, благословив, паки ударяет в колокольчик, и чтец начинает самое чтение; тут водворяется мертвое молчание, и никто не осмеливается не только что-либо проговорить, ни даже взглянуть на лицо другого. При переменах пищи настоятель ударяет в колокольчик, чтец произносить молитву, трапезный в подряснике и фартуке, а за ним младшие представляют перемену. По окончании же обеда чтец, трижды поклонившись св. иконам, испрашивает благословение, трапезник собирает укруги в кошницу и читается: Благословен Бог милуяй и питаяй и проч., поется: Достойно есть, тропари храмовые и по окончательном возгласе расходятся чинно. Ужин бывает в 8 часов вечера в таковом же порядке и, встав по окончании трапезы, начинают вечернее правило: по возгласе от служащего чтутся трисвятое, тропари храмовые и дневные: Иже на всякое время, нескверная неблазная, и даждь нам, Владыко, молитвы на сон грядущий, в простые дни прилагается помянник, потом служащий с крестом в руках, при пении стихир: 1) Иже крестом ограждаеми; 2) Крест Твой Господи освятися; 3) Господи, оружие на диавола крест твой дал еси нам, обращается к братии для целования сего спасительного знамения; после этого, положив нисколько поклонов, расходятся все в молчании по своим кельям. С сей минуты, кроме крайности, прекращаются уже все беседы и свидания и каждый в своей кельи занимается правилом, данным от настоятеля, чтением духовных книг, богомыслием и поклонами. |
| Смерть грешников люта, говорит слово Божие; значит смерть праведников вожделенна и мирна. Но такая смерть есть удел одних облагодатствованных. Бестрепетный взор на смерть возможен только для тех, кои принадлежат к царству Христову и смотрят на смерть с крестом в руках и сердце. Одни верующие во Христа Иисуса, как разрушителя ада в смерти, могут видеть в грозном облике смерти не Ангела-всегубителя, но Ангела-спутника, переводящего их из одного мира в другой. Сама жизнь истинных последователей, истинных подвижников и рабов Христовых, такова, что им бояться смерти, ужасаться ее внезапности и лютости, нет никаких причин; для них смерть есть явление всегда благовременное, всегда желанное и вполне утешительное. Иначе и быть не может. Ибо, что значит работать Господеви день и ночь со страхом и трепетом? Что значит бороться непрерывно с греховными прилогами и обольщениями, и претерпевать почти непрестанные лишения и озлобления от мира? Что значит быть всегда под крестом и распинать на нем грехолюбивую плоть свою со страстьми и похотьми? Не есть ли это подвиг, хотя и облегчаемый благодатной силой свыше, и даже услаждаемый, по временам, святыми восторгами и радостью о Дусе Святе; но тем не менее, подвиг, весьма тяжкий и всегда болезненный для нашей падшей и немощной природы. Да! Не без трудов и болезней в жизни временной приобретается вечный живот и царствие Божие; не без слез и воздыханий сеется на грешной земле все святое и небесное. А при таком условии земной жизни человеков Божиих, при таких непрерывных трудах, изнурениях, лишениях, озлоблениях, могут ли они – эти блаженные труженики – не воздыхать ко Господу, восклицая с Апостолом: бедный я человек: кто меня избавить от сего смертного тела ( Рим. 7:24 )? Могут ли не воздыхать, ожидая смерти, как мирного посланника неба, разрешающая их от уз плоти и мира, и вводящая в вечный покой, в вечную субботу, перед лицом славы Вседержителя? О, блажени таковые! Умирая о Господе, очи не умирают, а засыпают сном сладким и крепким, засыпают мирно и безмятежно, – засыпают для того, чтобы почить от трудов своих, – засыпают не только с полным упованием блаженной жизни, но и с предвкушением того блаженства, которым уже навевает на них от жизни присновечной. Такова, братия смерть праведных! |
| Согласно послеиконоборческому Типикону Великой церкви , в Св. Софии чин воздвижения Креста совершался после входа на утрене, вслед за тропарями в честь Креста; чин описан кратко: Патриарх , стоя на амвоне , возносил Крест, держа его в руках, а народ возглашал «Господи, помилуй»; это повторялось трижды. Изображение святителя, стоящего на амвоне и возвышающего Крест, вошло в традицерковь иконографию праздника Воздвижения. В Дрезденском списке и списке Типикона 1063 г. приведены подробности константинопольского чина: после утреннего входа на великом славословии Патриарх с Крестом шел на амвон в сопровождении скевофилакса или хартулария и певцов (певцы пели те же тропари, что и на Пс 50 утрени). На амвоне Патриарх полагал Крест на столик, совершал 3 поклона до земли, и начиналось священнодействие, состоявшее из 3 циклов по 5 воздвижений. Сначала Патриарх шел на восточную сторону амвона, где и воздвигал Крест, понемногу поднимая руки. Во время этого диаконы и весь народ возглашали «Господи, помилуй» 100 раз. При пении 3 последних «Господи, помилуй» Патриарх трижды осенял Крестом на восток. Таким же образом совершалось воздвижение Креста на южную, западную, северную и снова на восточную стороны. Затем, после небольшого отдыха (во время которого певцы пели тропарь 2-го плагального, т. е. 6-го, гласа)), Патриарх начинал 2-й цикл воздвижений с 5-кратным возвышением Креста и пением «Господи, помилуй» (по 80 раз) и вновь отдыхал (певцы пели тропарь того же гласа)). Наконец, Патриарх совершал 3-й цикл воздвижений по тому же чину, но с пением «Господи, помилуй» по 60 раз. После завершения воздвижений начиналась Божественная литургия (без антифонов). Описанный константинопольский кафедральный чин воздвижения встречается и в слав. рукописях (напр., в новгородском Требнике XIV в. , в болгарском Енинском Апостоле XI в.), с тем отличием, что Крест предписано воздвигать на восток, запад, юг, север и снова на восток, т. е. стороны меняются согласно принципу осенения крестным знамением. В Типиконах студийской традиции чин воздвижения основан на константинопольском, но по сравнению с ним упрощен. Он включен в заключительную часть утрени, вместо 3 циклов по 5 воздвижений совершается один, состоящий из 5 воздвижений: дважды на восток и по одному разу на остальные стороны света. |
| Москва, конец XVII – начало XVIII в. Атлас (XVII в., иностранное производство), золотный атлас (XVII в., Иран), штоф (XVII в., Франция), шелковые, пряденые и сканые серебряные и золотные нити, трунцал, жемчуг, рубины, сапфиры, изумруды, альмандины, золото, хрусталь; ткачество, шитье, низание, эмаль. 201х90,5 Происходит из Чудова монастыря Московского Кремля. Поступил в 1919 г. 886 Инв. ТК-2183 Кат. Прямоличная, в рост, фигура митрополита шита по светло-зеленому атласу. Обе руки его у груди: одна рука держит Евангелие, пальцы другой сложены именословно. На святом – крестчатый саккос, омофор с кистями, палица с четырехконечным крестом на ней и клобук с херувимом на очелье. На окладе Евангелия изображено Распятие с предстоящими Богоматерью и Иоанном Богословом на среднике и в угольниках – поясные прямоличные евангелисты с книгами в руках. Личное шито тонким крученым шелком песочного цвета «атласным» швом «по форме»; усы, борода и оттенения вокруг глаз – более толстым крученым шелком того же цвета. Светло-коричневой линией очерчено вокруг глаз, шитых тем же тоном с белыми белками. Черты ликов митрополита и Христа (на Евангелии) прошиты черным шелком. Одежды и Евангелие шиты прядеными серебряными и золотными нитями с малозаметными тонкими прикрепами (швы – «простой», «рядки», «городок», «ягодка», «клопчик»). Сверху вниз по саккосу идут три орнаментальные полосы: на одной – узоры овалов, на двух других – извивающиеся гирлянды с завитками. На зарукавьях и подольнике саккоса – широкие каймы с рельефным узором толстых извивающихся стеблей с трилистниками. На подольнике среди этого узора – цветочный штамб с крестом, а на краях – круги с отростками и розетками в центре. В отдельных деталях одежды – рельефное шитье и сканые с цветным шелком серебряные и золотные нити (у евангелистов). Обувь шита темно-коричневым шелком с серебряной окантовкой. Контуры изображения обведены серебряным трунцалом. В обводке деталей рисунка – трунцал, коричневые нити, перевитые с золотными, или черный шелк. |
|
|
