| Попадала я в обитель по-разному, чаще всего через дырку в заборе В Жировицы из Саратова мы с мамой переехали в начале 1960-х годов. По ее решению я не вступила в октябрята, а, став взрослее, уже сама отказалась вступать в пионеры. Проблем, безусловно, с этим было немало – и у меня, и у самой школы. Ведь я подрывала авторитет школы, которая в первую очередь должна была вести атеистическое воспитание подрастающего поколения. Я была единственной школьницей в Жировицах, посещавшей обитель. Меня обзывали «богомолкой», «монашкой», чокнутой и т.д. Естественно, мои походы в монастырь причиняли мне много неприятностей со стороны школьного начальства. Бывало, утром ухожу из дома в школу, а после школы до самого вечера нахожусь в монастыре. Попадала я в обитель по-разному, чаще всего через дырку в заборе. Чувствовала я себя там как рыба в воде. Монахини для меня были и учительницами, и матерями, и строгими, но справедливыми воспитательницами, и подружками, и сестрами. Кого-то я любила, уважала; кого-то очень боялась. У кого-то училась пению, чтению на славянском языке, рукоделию, как стирать белье, отжимать (оказывается, это целая наука) и т.д. Помню, взяли меня сестры огород полоть. Ничего у меня не получается, сердятся они, а мать Иоанна-огородница показывает мне траву-сорняк и говорит: «Это лебеда – не беда, а вот если растет мокрица, то скорей помогай, сестрица». Владыка Ермоген Архимандрит Михей (Хархаров) с архиепископом Ермогеном (Голубевым) Как-то зимой я долго задержалась в школе, а был канун праздника святого Николая Чудотворца. Прямо с портфелем я пришла в Никольский храм на всенощную. С трудом открыла дверь, так как люди стояли на ступеньках. В это время была лития. И прямо напротив дверей – смотрю – стоит… Николай Чудотворец. Я долго не могла прийти в себя, пока он не прошел вперед. Оказывается, это был архиепископ Ермоген (Голубев), присланный на покой. Но он, действительно, так был похож на святителя, что многие это заметили. Время, в которое жил владыка Ермоген в Жировицах, для многих было счастливым временем. К сожалению, ни я, ни многие другие тогда этого не понимали. Не понимали, что живем, общаемся с таким великим и при жизни святым человеком. Обычные беседы, благословение… |
| части церковной общественности как к деятелю, более зависимому от гос. властей. Митр. Кирилл (Гундяев ; ныне Патриарх Московский и всея Руси) вспоминал о том, как встретили в пору его юности представители духовенства Ленинграда назначение Н. на Ленинградскую кафедру: «...отношение к молодому, неожиданно появившемуся на церковном небосклоне митрополиту колебалось от самого отрицательного до сдержанно-холодного. Митрополит Никодим представлялся для многих ставленником властей, неожиданным выскочкой, рано занявшим высокий пост Председателя Отдела внешних церковных сношений, сменив на нем ушедшего в отставку, а точнее, смещенного властями яркого, прекрасно образованного, замечательного оратора митрополита Николая (Ярушевича)» (Человек Церкви. 1998. С. 256). Брюссельский архиеп. Василий (Кривошеин), относившийся к Н. не без аристократического высокомерия, признавал в своих воспоминаниях, ссылаясь на мнение самого митр. Николая, с к-рым встречался в Москве в июне 1960 г., что деятельность нового главы ОВЦС была задана обстоятельствами отношений с советской властью и не зависела от конкретной личности ( Василий (Кривошеин). 2003. С. 74). Если же говорить об эволюции отношения рус. эмиграции к Н., то общая тенденция выражалась в следующем: архиеп. Василий писал о нем в начале его руководства внешнецерковной деятельностью РПЦ как о «человеке, более приемлемом для новых властей, чем митрополит Николай», но позднее зарубежный церковный историк Д. В. Поспеловский характеризовал Н. уже как «более независимого партнера советского режима» по сравнению с его предшественником на посту председателя ОВЦС ( Поспеловский Д. В. РПЦ в ХХ в. М., 1995. С. 312). После заседания Свящ. Синода: архиеп. Ермоген (Голубев), митр. Пимен (Извеков), Патриарх Алексий I, митр. Никодим (Ротов), архиеп. Леонид (Поляков), еп. Мефодий (Мензак). Фотография. 14 дек. 1963 г. После заседания Свящ. Синода: архиеп. Ермоген (Голубев), митр. Пимен (Извеков), Патриарх Алексий I, митр. Никодим (Ротов), архиеп. Леонид (Поляков), еп. |
| Но, будучи в течение долгих лет сотрудниками этих органов, активно работавших на них, в значительной степени спасших себя ценою предательства других, они не отказались от подобного рода деятельности и оказавшись уже в лоне Русской Церкви. То есть были фактически, ликвидаторы, в том числе, и среди иерархии. Примером может служить такой архиерей как Иоасаф (Лелюхин), рукоположенный в 1950-е годы, в период хрущёвских гонений. Он был переведён в конце 1950-х на Днепропетровскую кафедру. В то время это была одна из самых крупных епархий. За два года его архиерейства количество приходов сократилось в шесть раз. Уполномоченный писал в центр о том, что «Архиепископ Иоасаф полностью нам подконтролен, прислушивается ко всем нашим указаниям, и только боится, что ему достанется от патриарха за слишком большое число закрытых храмов. И поэтому просит походатайствовать за него перед патриархом через совет по делам русской Церкви». За него походатайствовали. И в итоге спустя два года, когда освободилась уже Киевская кафедра, он стал митрополитом Киевским. Поскольку Патриарх Алексий I был уже болен и стар, можно было предположить, что Лелюхина продвигают в Патриархи. Но Господь не попустил и святейший Алексий I его пережил. Но это такой патологический случай, и таких, в общем-то, достаточно откровенных пособников богоборческой власти среди архиереев было немного, может быть, несколько человек. Были те, кто власти всячески противился, кто по какому-то недосмотру органов был допущен в своё время до архиерейства и все свои силы направлял на отстаивание церковных интересов. Самое такое яркое имя послевоенного периода – это архиепископ Ермоген (Голубев). Архиепископ Ермоген (Голубев) Он в условиях хрущёвских гонений у себя в Ташкентской епархии не только ни одного храма не дал закрыть, но умудрился под видом ремонта, фактически, выстроить новый кафедральный собор в Ташкенте. Но его, в конце концов, сняли и, фактически, последние годы жизни он находился под домашним арестом в Жировицком монастыре. |
| Внешность владыки Ермогена производила приятное впечатление и вызывала благоговение. Он был аккуратным и чистоплотным, имел всегда опрятный вид. С момента мантийного пострига он никогда не снимал монашеских одежд, даже во время самых жестоких гонений. Архиепископ Ермоген (Голубев) и архимандрит Михей (Хархаров) В Жировицах владыка не переставал интересоваться положением дел в стране и в Церкви, к нему приходило множество писем со всего Советского Союза. Он никогда не опаздывал на богослужение. Люди, знавшие владыку Ермогена, отмечали его высокую врождённую воспитанность, необычайную корректность, доброту и тактичность. Он не делал лишних движений или жестов. Его внутренний и внешний взгляд был устремлён горе, ввысь к Богу. Даже осенение себя крестным знамением и поклоны совершались в определённое время. Например, во время чтения «Трисвятого» владыка крестился и кланялся при произношении слов: «Святый Бессмертный, помилуй нас». Умилительно было видеть со стороны одновременно крестившихся и кланяющихся архиерея с сослужащим духовенством в алтаре во время пения «Великого Славословия»! В Жировицах он ни разу не позволил себе вмешаться каким-либо образом в монастырские дела, никогда не стремился учить ни наместника, ни кого-либо из братии, что и как надо делать. По своей высокой духовности и деликатности, владыка никогда ничего не говорил резко, чтобы не обидеть человека, не причинить ему боль и не сразить его как обухом по голове. Духовно-нравственные качества владыки Ермогена притягивали к нему народ. Конечно, это не могло нравиться власти. За пребывавшим на покое архиереем был установлен круглосуточный надзор. Уполномоченный по Гродненской области обязал монастырское руководство регистрировать всех приходящих к владыке для того, чтобы потом сообщать по месту их работы или учёбы с целью проведения с ними соответствующих бесед. От архимандрита Михея требовалось, чтобы он не разрешал архиепископу Ермогену служить и проповедовать в храме. Как молились Богослужения отец Михей совершал настолько искренне и молитвенно-торжественно, что в обитель стали приезжать преподаватели и студенты из Белорусского государственного университета, из других ВУЗов, желая посмотреть на молодого и энергичного архимандрита, послушать его проповеди. |
| Великий пост, Страстная седмица, Никольский храм. Горят тусклые лампочки на клиросе, но в конце девятой песни гасятся и они. Свет пробивается только из алтаря. Открываются царские врата, и выходит наместник, архимандрит Михей. В храме темнота, только колеблются огонечки лампад со свечами и освещен престол. Отец Михей спускается с амвона. Там две ступенечки. И он становится ниже этих ступенечек в центре. И один поет: «Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный...». Архиепископ Ермоген (Голубев) – Я больше нигде не слышала, ни у нас, ни в Москве, ни в Иерусалиме, ни в Пюхтицах, нигде не слышала такого пения, – рассказывает игуменья Гавриила. – Я девчонка была, когда его изгнали. Неискушенная, не прошла никакой жизни. Живешь в этом поселке, чувствуешь, какой ты ничтожный, какой ты пошлый... И вот перед тобой алтарь, освещенный престол... Ты слышишь: «Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный!» Но одежды не имам, чтобы войти в этот чертог. Потому что ты весь в грехах. «Просвети одеяние души моея, Светодавче, и Спаси мя!» Как он пел! Темнота, и чтоб войти в Чертог, в Царство Небесное, – это надо было услышать пение-зов отца Михея. Вспоминаются еще воскресная полунощница, которая совершалась в 23:30. Ее ввел еще предыдущий наместник монастыря – архимандрит Антоний (Мельников), будущий Митрополит. Всегда с субботы на воскресенье совершалась полунощница. Сейчас кто-то ходит, кто-то не ходит. Но в период, когда был отец Михей, это была торжественнейшая служба. Служил чередной священник. Люди приходили из Жировиц. Пела череда сестер, обычно 4 человека. – Мне больше запомнилась Явленская церковь, – вспоминает матушка. – Мама всегда ходила на эту службу, но меня не заставляла. Впереди рабочая неделя, хотела, чтоб я поспала. И вот иду я сама в Явленскую церковь, а там надо подняться по крутым ступенькам, расположенным слева и справа. Я всегда располагалась справа. Сядешь, поспишь полчаса, или поднимаешься к сестрам на хоры. Они учили тон задавать, разным гласам учили. Так читал, что не было ни одной клеточки, куда бы не прошел молитвенный зов отца Михея |
| Владыка Ермоген пишет о митрополите Иосафе (Лелюхине): «Так, 30 марта 1964 года Киевским митрополитом и постоянным членом Синода был назначен епископ Винницкий Иоасаф (Лелюхин), несмотря на то, что вся церковная деятельность этого иерарха была противопоказанием к назначению его на эти высокие посты. До архиерейской хиротонии он 3 раза был рукополагаем во священника: первый раз в обновленческом расколе, второй раз во время гитлеровской оккупации Украины епископом Геннадием, юрисдикции еп. Поликарпа Сикорского и третий раз архиепископом·Днепропетровским Андреем (Комаровым). Будучи хиротонисан во епископа Сумского, способствовал закрытию епархии. Будучи, по закрытии епархии, перемещен на кафедру епископа Днепропетровского и Запорожского, принял епархию с 286 действующими приходами и, будучи через непродолжительное время перемещен на Винницкую кафедру, оставил в Днепропетровской епархии менее сорока приходов, а в Виннице через очень короткое время закрыт был кафедральный собор. Одна уже возможность назначений на ответственнейшие церковные посты лиц, абсолютно неподходящих к занятию их, свидетельствует о серьезных ненормальностях в формировании нашего Синода» – это написал в своей записке в Патриархию архиепископ Ермоген (Голубев) в 1968 году. Нужно ли напоминать, что владыка Ермоген «своим» для уполномоченных совсем не был и вплоть до своей кончины в 1978 году находился «на покое» (по сути «под домашним арестом») в белорусском монастыре Жировичи. Советский чиновник, заместитель Председателя Совета по делам религий В. Фуров в закрытом отчете о деятельности Совета в 1970-х годах подтвердил, что власти «заботятся» об архиереях. «Совет и его уполномоченные на местах, – сообщает Фуров, – уделяют постоянное и неослабное внимание изучению состава и деятельности не только членов Синода, но и широкого круга епископата…». А в другом месте он так реагировал на возмущения патриарха Алексия (Симанского) в связи с насильственным закрытием храмов: «…И разве неясно какова, перспектива Церкви, скажем, лет через 20–30, когда люди в силу законов, скажем, развития общества и в результате воспитания будут атеистами. Это – закономерность развития истории. Так, что пусть Патриарх не обижается, что люди рвут с религией и закрывают церкви…». |
| Вначале пошли запреты в адрес архиепископа Ермогена говорить проповеди, а затем было запрещено служить. В последний год наместничества отца Михея владыка Ермоген служил редко. Как правило, он молился в соборе. Ему даже запрещено было стоять до конца, чтобы после службы люди не окружали его, прося благословения. На литургии он уходил на запричастном пении. На вечерню приходил раньше, даже на 9-й час. А уходил в конце отпуста первого часа. Люди знали это – и все равно подходили под благословение, но уже не такой толпой, как это бывало на выходе из храма после окончания Божественной литургии. Ремонт В обитель при отце Михее стало приезжать больше богомольцев, увеличились пожертвования. Денег нужно было много, ведь Церковь платила и огромные налоги, и всевозможные взносы, и в Фонд мира. Существовал негласный (оттого ещё более жесткий) запрет на ремонт храмов, не говоря уже о строительстве чего бы то ни было. Политика власти была такая, что без ремонта храм обветшает, разрушится, и на этом основании его будет проще закрыть. Даже поставить какую-нибудь перегородку внутри захудалого церковного помещения, и то на это нужно было специальное разрешение сельского или районного совета и уполномоченного. А те, как правило, этого разрешения не давали. Среди архиереев и священников всегда были такие, кто умел эти запреты как-то обойти, перехитрить власть. Архиепископ Ермоген ранее даже умудрился построить в Ташкенте Успенский кафедральный собор. Но Ташкент далеко. Там, на окраинах страны, всегда посвободнее дышалось в религиозном отношении. А в Белоруссии пытались устроить самую атеистическую республику. При отце Михее храмы и монастырские помещения регулярно поновлялись, а внутри обители наместник даже проложил асфальт. Помогать приезжали богомольцы. Особенно запомнились две помощницы из Минска, родные сестры Шура и Нина Монтик. Шура была медсестра, а Нина маляр. Они живы и по-прежнему живут в Минске, трудятся в Свято-Духовом кафедральном соборе. С ними приезжали Мария и Анна Андреевы, монахиня Алексия. Из Бреста приезжали молодые бескорыстные девушки, верные Христу. Среди них были и семейные, и несемейные. Мужчины тоже были. Но, как и всегда в Церкви, больше было белых платочков, девушек и женщин. |
| Служит чередной священник. И всегда буквально без одной минуты двенадцать заканчивается канон из Воскресной полунощницы. А там есть молитва Святой Троице. Читалась она ровно в 12 ночи. Закрыты царские врата, священник стоит на амвоне. А в конце 9-й песни открываются царские врата, и выходит отец Михей в мантии, епитрахили и поручах. И всегда-всегда читал эту молитву. И я всегда в этом месте просыпалась. Просыпалась не оттого, что он начинал читать. А, видимо, Ангел-хранитель поднимал. Монашествующие, кто задремал, все за минуту до молитвы просыпались. А он: «Всемогущая, Животворящая, неразделимая Троица…». Так читал, что не было ни одной клеточки, куда бы не прошел молитвенный зов отца Михея. Воскресную полунощницу без него в Жировицах представить было невозможно... Сейчас читают читком, быстро. Конечно, и за это слава Богу! Но старая традиция и благоговение, к сожалению, мне кажется, утеряна. Великий Пост В Прощеное воскресенье, когда служили владыка Ермоген и отец Михей, вечерняя служба всегда проходила в Никольском храме. И всегда была проповедь. Особенно многим запомнилась проповедь владыки Ермогена, которую он говорил перед чином Прощения. Говорил он, что мы – грешные люди, что мы даже хуже животных и неодушевленных предметов. Что мы своими устами причащаемся, Самого Господа в себя принимаем, частичку Бога. И этими же устами мы можем человека убить, оклеветать, оговорить, осудить. Он приводил в пример источник. Источник одновременно не может давать зловонную, грязную и чистую воду. Либо это будет чистая вода. А если добавить зловония, то она делается зловонной. А уста человеческие могут одновременно и злословить человека, и клеветать на него, и петь хвалебные оды, и принимать Святые Христовы Тайны. Рядом с владыкой по чину, как наместник, стоял отец Михей. И все видели, как крупными капельками у него текли слезы. Запомнилось всем и чтение Покаянного канона Андрея Критского владыкой Ермогеном. По голосу, по движениям, по общению он был мягкий, как и отец Михей. Канон читали священники, в том числе и отец Михей. Но первые слова всегда начинал владыка Ермоген. |
| 1960-е годы были периодом очень сложным для жизни Церкви. Стоял вопрос об уничтожении монастырей и церквей. Но для Жировицкой обители это был период и духовного роста. Отца Михея невозможно было не любить, не слушать, не уважать Отца Михея невозможно было не любить, не слушать, не уважать. Он перед всеми мог смириться, к каждому найти тот нужный подход, который не заставлял монахов, послушников, сестер исполнять то или иное послушание из боязни, что наместник накажет. А потому что они боялись его огорчить, принести боль, страдание. Все они очень любили отца Михея. В управлении монастырем царила гармония. Управляли обителью в основном два человека. Отец Михей – по своей наместнической части, и отец Евфимий – по хозяйственной. Ни архиепископ Ермоген, ни настоятельница Гродненского женского монастыря матушка Гавриила, такие столпы, авторитеты духовные, никогда в управление монастырем не вмешивались. Если отец Михей, отец Евфимий обращались к ним за советом, то они могли сказать свое мнение, но никогда не навязывали. Такая была высокая духовная культура у них и смирение. Книги Отец Михей любил русскую литературу. Маше он дарил книги Пушкина, Гоголя, Лермонтова. Но не новые, а уже читанные. Говорил: «Прости, я их протер». Подаренные «Сказки Пушкина» и «Кому на Руси жить хорошо» долго хранились у них дома. Благодаря этим подаркам книги не надо было покупать. Да и не на что было. Русскую литературу в школьных учебниках давали в отрывках или кратенькими главами. А Маше хотелось прочитать не кусочек «Капитанской дочки», а целиком. Отец Михей то ли понимал это, то ли по какой другой причине, но дарил книжки. Владыка Ермоген тоже любил читать классику. И не только русскую, но и иностранную. Хорошо знал зарубежных писателей. Маша помнит, что лепили они вместе каких-то котиков, строгали фанерки, делали поделки из лоскутков. Он скажет: я вычитал, как это делать. Вот ты и доделывай. «Он видел, как маме тяжело, и пытался привить мне какие-то навыки красоты». Дневников от обитателей Жировицкого монастыря не осталось. По условиям того времени монашествующие личные записи не хранили, потому что от этого можно было и самим пострадать, и других подвести. Важную информацию в письмах шифровали. Открытыми в переписке оставались только вопросы и ответы о духовном: как молиться, как поститься. |
| 21 мая 1959 г. с переводом митр. Гурия на Минскую кафедру И. был назначен епископом Днепропетровским и Запорожским. С 14 авг. 1961 г. епископ Винницкий и Брацлавский, с янв. 1962 г. также временно управлял Хмельницкой епархией. Архиерейское служение И. пришлось на время гонений на Церковь в правление Н. С. Хрущёва . Впосл. Калужский архиеп. Ермоген (Голубев) в приложении к своему ставшему широко известным открытому письму на имя Патриарха Алексия I подверг критике действия И. как архиерея: «Будучи хиротонисан во епископа Сумского, способствовал закрытию епархии. Будучи, по закрытии епархии, перемещен на кафедру епископа Днепропетровского и Запорожского, принял епархию с 286 действующими приходами и, будучи через непродолжительное время перемещен на Винницкую кафедру, оставил в Днепропетровской епархии менее 40 приходов, а в Виннице через очень короткое время закрыт был кафедральный собор» ( Ермоген (Голубев). 1967. С. 73). Однако подобная ситуация в то время была характерна практически для всех епархий. Весной 1962 г. И. сопровождал Патриарха Алексия I во время визита в Югославию, Болгарию и Румынию. 25 февр. 1964 г. возведен в сан архиепископа, награжден правом ношения креста на клобуке. 30 марта того же года назначен митрополитом Киевским и Галицким, Патриаршим экзархом Украины и постоянным членом Свящ. Синода РПЦ. На назначении И. на киевскую кафедру особо настаивало руководство Совета по делам РПЦ (с 1965 - Совет по делам религий ), в связи с чем 2 апр. Патриарх Алексий I известил в письме председателя Совета В. А. Куроедова : «Преосвященный Иоасаф - хорошо Вам известный и, что очень важно, преданный Вам, таким образом, оказался наиболее приемлемым кандидатом. И мы на его кандидатуре остановились» (ГАРФ. Д. 530. Л. 16). В окт. того же года И. возглавлял делегацию РПЦ в Чехословакии на торжествах по случаю интронизации митр. Пражского и всея Чехословакии Дорофея (Георгиевича) . С февр. по май 1965 г. временно управлял Луганской епархией. В окт.-нояб. того же года был во главе делегации РПЦ на торжествах в Армении по случаю 10-летия патриаршего служения Верховного Патриарха и Католикоса всех армян Вазгена I . |
|
|
