| Но события очень скоро приняли иное направление, и спор был решен победой исповедуемой Церковью истины над арианством на Первом Вселенском соборе. Арий, по сообщению Епифания Кипрского, был родом из Ливии, образование получил в Антиохии, в Александрии находился уже во время гонения Максимина. Посвященный в диакона еп. Петром, он стал было на сторону Мелетия, но скоро примирился с Церковью и при Александре (312–328) был одним из наиболее уважаемых пресвитеров. По Филосторгию, он был выставлен даже в качестве кандидата на епископскую кафедру, когда совершалось избрание Александра. Александрия разделялась в то время на приходы; при одной из приходских церквей Арий и был пресвитером (εκκλησα της Βαυκλεως. Epiph. Рапаг. 69, 1) и славился своей проповеднической деятельностью и аскетической жизнью. Когда Арий впервые начал прямо выражать свои догматические убеждения, неизвестно. Обычно относят начало спора его с Александром к 318–320 гг. Столкновение произошло на общем собрании александрийских клириков, какие иногда устроялись епископом для обсуждения разных вопросов. Вероятно, вызвавший споры вопрос был поставлен Александром ввиду полученных им уже ранее сведений о мнениях Ария, и эти мнения уже находили сторонников и проповедников, но и своих противников (Epiph. Рапаг. 69, 2). Арий видел в словах самого епископа, что Троица есть вместе и Единица (ν Τριδι μονς. Socr. Η. Ε. I, 5), савеллианство. Арий со своими единомышленниками отправился на Восток. Вероятно, он остановился в Кесарии Палестинской, где встретил самый сочувственный прием со стороны историка Евсевия. В Кесарии нашел некогда приют удалившийся из Александрии Ориген; судьба Ария могла напомнить оригенисту Евсевию судьбу Оригена. Из Кесарии Арий обратился с письмом к Евсевию Никомидийскому, жалуясь на своего епископа, который изгнал его с последователями, как безбожных людей, из Александрии за несогласие со своим учением. Арий заявляет, что на самом деле и Евсевий Кесарийский, и Феодот Лаодикийский, и Павлин Тирский, и Афанасий Аназарбский, и Григорий Беритский, и Аэтий Лидийский, и все восточные (πντες ο κατ την νατολν) говорят, что Отец безначально предшествует Сыну, и следовательно, и они подверглись анафеме Александра, кроме лишь Филогония Антиохийского, Гелланика Трипольского и Макария Иерусалимского, «необразованных еретиков, проповедующих иное учение (ανθρπων αιρετικν κατηχτων, τον Υν λεγντων ο μεν ρυγν, οι δ προβολν, ο δε συναγννητον), их нечистого учения мы не можем и слушать, хотя бы еретики угрожали нам тысячью смертей» (ср.: Theod. |
| По прибытии императора состоялось открытие заседаний собора, описанное у Евсевия25. «Когда,— говорит он,— епископы собрались в назначенное для заседаний место, и каждый занял определенное ему сиденье, тогда вошел император, одетый в золотые одежды, украшенные драгоценными камнями. Все встали и сели тогда, когда он занял свое место Находившийся по правую от него сторону епископ встал и произнес краткое приветствие. Император затем отвечал в следующих выражениях: «Я горячо желал видеть вас собравшимися. Ныне мое желание исполнилось, и я благодарю высочайшее существо, Бога, который, излив на меня другие бесчисленные благодеяния, не лишил меня и этой милости — соединить вас всех и быть свидетелем согласия ваших чувств. Раздоры в Церкви Божией мне представляются более важными и опасными, чем внешние войны, и доставляют мне больше горя, чем все другое. После того, как Бог по Своей милости дал мне победу над врагами, я восприял намерение на будущее время, воздав благодарность Богу, наслаждаться общением с теми, кому Бог даровал чрез меня свободу. Узнав же о разделении между вами, я понял, что этим нельзя пренебрегать, и поэтому решился немедленно созвать вас, чтобы положить конец злу. Итак, приглашаю вас, любезные служители Божии, принять меры, чтобы пресечь все разногласия и покрыть миром ваши споры. Этим вы угодите Богу и сделаете приягное мне, вашему брату на службе Богу». После этого собор приступил к своим занятиям по тем вопросам, на которые указано в речи Константина». Руководителем прений и председателем на соборе был Осия Кордовский и при нем два римские пресвитера. Чтобы выяснить положение партий на соборе, воспользуемся употребленным у Гефеле сравнением: «Употребляя обычные выражения в современных парламентах, мы можем сказать, что в Никее православные епископы с Афанасием и его приверженцами составляли правую, Арий со своими немногими друзьями левую, левый центр принадлежал Евсевию никомидийскому, правый центр — Евсевию кесарийскому. Известно, что представителем православного мнения и главным соперником Ария был ученый диакон александрийской церкви, знаменитый впоследствии отец Церкви Афанасий В догматическом смысле главный предмет разногласия сосредоточился на учении о Слове (Λγος) или Сыне: происходит ли Он из существа Божия и имеет ли одну и ту же природу с Богом (ομοοσιος), как учила православная партия, или же Слово или Сын происходит из несущего и, как имеющий начало своего бытия: ην, οτε οχ ην, — не единосущен Отцу, как утверждал Арий и его приверженцы. |
| Все встали и сели тогда, когда он занял свое место. Находившийся по правую от него сторону епископ встал и произнес краткое приветствие. Император затем отвечал в следующих выражениях: „Я горячо желал видеть вас собравшимися. Ныне мое желание исполнилось, и я благодарю высочайшее существо, Бога, который, излив на меня другие бесчисленные благодеяния, не лишил меня и этой милости – соединить вас всех и быть свидетелем согласия ваших чувств. Раздоры в Церкви Божией мне представляются более важными и опасными, чем внешние войны, и доставляют мне больше горя, чем все другое. После того, как Бог по Своей милости дал мне победу над врагами, я восприял намерение на будущее время, воздав благодарность Богу, наслаждаться общением с теми, кому Бог даровал чрез меня свободу. Узнав же о разделении между вами, я понял, что этим нельзя пренебрегать, и поэтому решился немедленно созвать вас, чтобы положить конец злу. Итак, приглашаю вас, любезные служители Божии, принять меры, чтобы пресечь все разногласия и покрыть миром ваши споры. Этим вы угодите Богу и сделаете приятное мне, вашему брату на службе Богу“. После этого собор приступил к своим занятиям по тем вопросам, на которые указано в речи Константина». Руководителем прений и председателем на соборе был Осия Кордовский и при нем два римские пресвитера. Чтобы выяснить положение партий на соборе, воспользуемся употребленным у Гефеле сравнением: «Употребляя обычные выражения в современных парламентах, мы можем сказать, что в Никее православные епископы с Афанасием и его приверженцами составляли правую, Арий со своими немногими друзьями левую, левый центр принадлежал Евсевию Никомидийскому, правый центр – Евсевию Кесарийскому . Известно, что представителем православного мнения и главным соперником Ария был ученый диакон Александрийской церкви, знаменитый впоследствии отец Церкви Афанасий. В догматическом смысле главный предмет разногласия сосредоточился на учении о Слове ( Λγος), или Сыне: происходит ли Он из существа Божия и имеет ли одну и ту же природу с Богом ( ομοοσιος), как учила православная партия, или же Слово, или Сын происходит из несущего и, как имеющий начало своего бытия: ην, οτε οχ ην, – не единосущен Отцу, как утверждал Арий и его приверженцы. |
| —492— Нельзя было обойтись на соборе и без изложения веры. Явиться на великий собор в Анкиру без такого изложения для восточных сторонников Св. Александра Александрийского , предвидимых Св. Евстафием, значило бы тоже, что для вождей современных политических партий выступить в парламенте, не имея определенной политической программы. Отцы Антиохийского собора должны были выяснить сами себе, что именно они должны защищать на великом соборе, и что для них неприемлемо в учении Ария. Замечания Гарнака по поводу е (S. 404) в существенном можно признать справедливыми. По Швартцу «император, как дипломат будто, бы рассматривает смелый собор антиохийский, как воюющую силу (wie eine krieglührende Маснт, – Harnack. 404): он предпринимает противный ход (ein Gegenzug). Он переносит задуманный собор в Никею и идет таким образом на встречу Евсевию Никомидийскому, виднейшему покровителю Ария. Очевидно, он имеет в виду доставить победу Арию. Вместе с этим ему приходит в голову мысль о Вселенском соборе, который один только мог дать надлежащий авторитет против Антиохийского». «Возможно» – говорит Гарнак – «что Константин так поступал, но, насколько мы его знаем, невероятно. И какое странное – положение! (Und wie eine selftsame, kontorte Lage!). Великий собор, самовольно собравшийся в то время, как император уже созвал собор, смело предпринимает то самое, что, как известно было собору, и император должен был сделать на созываемом соборе. Императору это могло быть приятно – тогда собор в Анкире в существе дела оказывался уже излишним – или же он мог дать почувствовать свой гнев. Вместо того он переменяет свое мнение, берет назад назначение собора в Анкиру, переходит, назначая его в Никею, на сторону Евсевия Никомидийского и в своей слабости ищет себе теперь помощи с запада, – возможно все это, но невероятно». На все это Швартц – со своей точки зрения – конечно не затруднился бы дать ответ. По его взгляду Константин Великий , как искусный политик, не хотел дать полного торжества ни одной из спорящих сторон. Поэтому, как только он узнает об Антиохийском соборе, знаменовавшем тор- |
| Евсевий Никомидийский обвинял его отчасти в неуспешности всех усилий ариан преодолеть Александра; от того произошла вся ненависть к нему ариан и в особенности Евсевия Никомидийского. Александр получал все письма, писанных ему сторонниками Ария по просьбам епископа Никомидийского; но не преклонился и не отменил определения против еретика и его сообщников пресвитеров и диаконов александрийских. Евсевий Никомидийский созвал собор в Вифинии, убедив там написать окружное послание к епископам Церкви, приглашающее их войти в общение с Арием и его сообщниками, а также убеждать к тому же Александра. Поступок этот не имел никаких последствий. Тогда Арий отправил некоторых из своих сообщников к Павлину Тирскому, Евсевию Кесарийскому и к Патрофилу Скифополийскому просить их допустить низложенным пресвитерам Александрийским иметь собрания в их церквах со своими сторонниками, по обычаю александрийскому. В городах Палестины, которые были невелики, верующие составляли одно только собрание, под председательством епископа. В Александрии же, как мы уже имели случай то заметить, было несколько приходов и во главе каждого пресвитер. Епископы Палестины согласились на просьбу Ария, но с условием, чтобы он и его сообщники все признавали бы своим законным епископом Александра и продолжали просить его принять их в мир и в общение. Между тем как ересь Ария возмущала всю Церковь , вопрос о Пасхе пришел в волнение более прежнего. 763 Среди придерживавшихся различных обычаев встречались люди рассудительные, считавшим этот вопрос не столь важным, чтобы из-за него прекращать общение; но другие скорбели о разделении между христианами, происходившем от разновременного празднования главного христианского торжества; их возмущало, что одни радостно празднуют, тогда как другие пребывают еще в подвигах сокрушения и поста. Некоторые фанатики, а во главе их некто Авдий, 764 до того привязаны были к празднованию Пасхи в тот же день, как Евреи, что отказывались от общения с христианами, следовавшими другому обычаю. |
| Итак, деяния и характер первого Лжедимитрия таковы, каких можно было ожидать от сбросившего с себя сан монаха и диакона Григория Отрепьева. Д. Лавров (Окончание следует). Лебедев Д.А., священник. Евсевий Никомидийский и Лукиан: (К вопросу о происхождении арианства)//Богословский вестник 1912. Т. 2. 4. С. 722–737 (3-я пагин.). (Начало) —722— Для вопроса, о происхождении арианства имеет первостепенную важность вопрос об отношении Ария к его учителю – антиохийскому пресвитеру и мученику Лукиану, основателю столь знаменитой впоследствии антиохийской школы. Что и сам Арий, и его виднейшие покровители, как Евсевий никомидийский, Феогний никейский, Марий халкидонский, Минофант ефесский, были действительно учениками св. Лукиана, это – факт, засвидетельствованный одинаково твердо, как самими арианами, так и их противниками. Сам Арий в письме к Евсевию никомидийскому, называет его своим «солукианистом» 969 , а Филосторгий перечисляет по именам и других учеников Лукиана 970 . С другой стороны сам Александр александрийский в письме к одноименному с ним епископу фессалоникскому, представлявшем по видимому только более полный экземпляр его τμος’а, разосланного раньше ко всем епископам, состоявшим, как и сам епископ александрийский, под владычеством Ликиния, прямо называет Лукиана учителем Ария и вместе с тем учеником («преемником» видимо по управлению богословской школой) Павла самосатского, и сообщает, что Лукиан оставался (после низложения Павла) долгое время вне общения с тремя (антиохийскими) епископами (Домном, Тимеем и Кириллом) 971 . —723— Точно также и св. Епифаний 972 называет Лукиана учителем ариан, самих их «лукианистами», и в частности приписывает Лукиану известное арианское учение, что Сын Божий при воплощении принял одно только человеческое тело, место же души занимала сама его «божественная» природа. Но все эти исторические свидетельства, ставящие вне сомнения зависимость арианской догматической системы от учения Лукиана, не дают, однако, никакого основания судить о том, как далеко простиралась эта зависимость, какие из арианских положений принадлежат Лукиану, и какие представляют вывод из учения Лукиана, сделанные самим Арием. |
| Итак, при открытии Никейского собора на нём было две партии: партия православных и партия арианствующих. Последняя подразделялась на две группы: на приверженцев Евсевия Никомидийского и Евсевия Кесарийского . К этим-то партиям относились слова историка Евсевия, что «спорящие явились на Собор каждый со своим мнением» 41 . От них же, без сомнения, по тому же Евсевию, выставлено было на Соборе «множество возражений»; взаимными препирательствами между ними условливался «великий спор» (πολλ μφιλογα) 42 , который волновал некоторое время Собор. Важнейшим результатом догматической деятельности Первого Вселенского собора было составление Символа, известного с именем Никейского, которым утверждалась вера в истинно Божественную сущность Сына Божия. Дело это совершено было отцами после долгих рассуждений, после разбора различных возражений, какие выставлялись арианствующими епископами против учения православного, после того, как устранены были попытки тех же епископов выразить учение относительно спорного вопроса двусмысленно, обоюдно, в подозрительных выражениях. Дело требовало самой крайней внимательности, осторожности, проницательности и убедительных доводов. Словом, по справедливому замечанию Сократа, «определение относительно веры производилось не просто как случилось (οχ πλως, οδ ς τυχε, т. е. не просто написали Символ и делу конец), но объявлено после долгого исследования и испытания (μετ πολλης συζητσεως κα δοκιμασας) и не так, что одно показано, а другое умолчено, но взято во внимание всё, относящееся к утверждению догмата, и что вера не просто определена, но наперёд тщательно рассмотрена так, что устранено всякое мнение, представлявшее повод к обоюдности либо к раздвоению мыслей. Дух Божий установил согласие епископов 43 . Действительно, на Соборе выслушаны были мнения не только епископов православных, но и разномыслящих в отношении к Православию. На Соборе и устно, и письменно выражали свои воззрения и православные епископы, и приверженцы строгих ариан – евсевиан, во главе которых стоял Евсевий Никомидийский, и группы арианствующих богословов, состоящих под главенством Евсевия Кесарийского . К сожалению, подробности споров и порядок, в каком выступали различные группы на Соборе, мало известны и могут быть изображены со стороны науки лишь с большей или меньшей вероятностью, но далеко не с полной несомненностью. Сделаем, что позволяют научные средства. |
| Чем больше голосов, заключил Александр, выскажется вслух против ариан, тем скорее можно надеяться на их обращение. Эти действия Александра заставили Ария удалиться в Палестину; отсюда он написал опять Евсевию Никомидийскому, утверждая, что, по Александру, Сын вечно рождается из самого Бога, сосуществует Отцу и никогда не происходил; и что собор Александра анафематствовал всех восточных епископов, кроме трех – учащих, что Сын есть истечение или изображение Отца; а один-де из них даже назвал Сына «сонерожденным» Отцу. Инсинуируя, таким образом, учение своих противников, Арий изображает свое учение в возможно смягченных чертах: «Мы же учим, что Сын не нерожден, и не стал быть из чего-либо уже бывшего прежде, но по воле и решению Отца получил бытие до времени и до мира как Бог полный, единородный и неизменяемый; пока же он не был рожден или основан, Его не было». Излагая так свой взгляд, Арий старается противопоставить точке зрения Александра на его учение, выдвигавшей в арианстве, что по природе Сын не истинный Бог, – другую точку зрения: что, однако, по воле Отца он полный Бог; и что будучи изменяем по природе, он, однако, никогда не изменялся на деле. Евсевий вызвал Ария в Ни- комидию и уговорил составить вместе с ним и послать Александру письмо, возможно вежливое и скромное, чтобы еще раз попытаться придти к соглашению. Авторы стараются в этом письме доказать Александру, что из его же всегдашней полемики с савеллианами прямо следуют главные положения Ария, которые и излагаются в возможно мягкой; приближенной к православию, форме. Раз Сын имеет от Бога свое бытие, раз жизнь Его и величие и все дано ему Богом, то Бог есть Его начало, т. е. Его принцип и Его Владыка; Бог не только наш Бог, но Бог и самого Сына. В конце письма авторы доказывают, что места Писания, обычно приводимые защитниками единосущие, как-то: «Из чрева прежде денницы родих тя» (Пс. 3), или «аз от Отца изыдох и приидох в мир», или «отрыгну сердце мое Слово благо» не вынуждают признавать единосущие. Однако Александр тем менее мог удовлетвориться этим объяснением, что одновременно Арий выпустил в свет сборник под заглавием «Фалия» (песенник). |
| В 318 г. ему уже было более 60 лет. Высокий рост, худое бледное лицо в связи с большим уменьем говорить и с простым привлекательным обхождением производили сильное впечатление. Дело его началось с того, что около 318 г. до епископа александрийского Александра стали доходить упреки, зачем он позволяет Арию учить, что Сын Божий не единосущен (μοοσιος) и не совечен (συναδιος) Отцу. Александр устроил диспут между противниками в присутствии своем и всего александрийского клира; здесь выяснилось, что Арий действительно отвергает эти свойства за Сыном Божиим и даже упрекает своих противников в ереси (савеллианстве), говоря, что если Сын единосущен и совечен Отцу, то – или Сын и Отец одно и тоже, или надо признать два безначальных существа; и то и другое немыслимо и безбожно. Александр молча слушал спор, но по окончании его решительно высказался против Ария и рекомендовал ему отказаться от своего мнения. Тогда Арий разослал нескольким епископам, в том числе епископу восточной столицы Евсевию Никомидийскому (своему товарищу по школе Лукиана), изложение своего учения и просил вступиться и защитить его от Александра. Евсевий тотчас и весьма решительно принял его сторону, а также и некоторые другие епископы, особенно Секунд, епископ Птолемаиды ливийской, и Феона, епископ Мармарики (александрийского же диоцеза). В самой Александрии около 1/2 всего клира (7 пресвитеров, 13 диаконов, около 700 девственниц) встали за Ария. Александр созвал поместный собор из более чем ста ливийских и египетских епископов. Арий, Секунд, Феона и некоторые другие лица были анафематствованы. Но Арий, чувствуя у себя за спиною своих сильных покровителей, не слишком был озабочен этой анафемой; арианские богослужебные собрания продолжали составляться в некоторых церквах; в этих, длившихся иной раз целые сутки, собраниях проповедовалось, что епископ впал в савеллианство. Эмиссары Ария и его письма старались вербовать ему сторонников, особенно среди женщин, в разных городах; и в тоже время ариане старались обвинить православных перед языческой чернью и полицией, как будто (по словам Александра) «хотели вызвать новое гонение». |
| Источниками для такого суждения являются: а) послание Ария к Евсевию Никомидийскому, приведенное у Епифания и у блаж. Феодорита, б) послание его к Александру Александрийскому, сохраненное у того же Епифания и у св. Афанасия, в) отрывки из «Талии» у св. Афанасия, г) исповедание веры Ария к Константину, находимое у историков Сократа и Созомена, д) отрывки у св. Афанасия и е) выдержки Ариева учения у еп. Александра Александрийского в «Окружном послании» 3, воспроизведенные у Сократа. По словам Болотова, отцам IV в. предлежала задача: а) Убить арианизм в корне, показав, что Сын Божий есть истинный Сын Отца. В православном богословии понятие о Сыне – богословское, в арианстве космологическое. В православных системах Сын есть «для Отца» (Ин. 6:57.), необходимость бытия Сына мотивируется непостижимо таинственным строем внутренней жизни Божества. Сын есть «ad intra». В арианстве Сын существует для мира; в строе внутренней жизни единого, всесовершенного и вседовольного Бога нет мотива к бытию Сына; но, так как без посредства Сына всесовершенный Бог не мог бы создать несовершенный мир, то Сын есть «ad extra», как ипостасный посредник между бесконечным и конечным. б) Показать неслиянность Ипостасей Святой Троицы; в) Показать, что Отец и Сын и Святой Дух поистине единосущны, т.е. дать опорные точки для человеческого ума, чтобы представить такое единство существа, которое не есть наблюдаемое в мире просто единство рода («равносущие»), но истинное единство Единого Бога. Самым существенным в этом последнем пункты было понять, что троичность Ипостасей не превращает Единого Бога в три независимых божественных существа, не вносит многобожия; с другой же стороны, единством божественной сущности Отца, Сына и Духа не исключается их самостоятельное ипостасное бытие, то есть иными словами, Сын и Дух не являются какими-то качествами, модусами, силами, способностями и под. Отца, а имеют свою ипостасную жизнь. Троичность Ипостасей таким образом не нарушает Единства, а Единство сущности не стирает ипостасных особенностей Лиц. |
|
|
