| Сами же ограничимся тем, что исчислим в виде вопросов существеннейшие возражения по поводу мнений автора, относящихся к вышеуказанному посланию: 1) можно ли под лицами «не искренно подписавшими» (μ ληθινς πογρψαντες), о которых упоминает Валентиниан, непременно признавать Евсевия Кесарийского и его последователей, когда нельзя найти относительно его и его приверженцев ни одного свидетельства в подобном роде и когда однако же есть именно такие свидетельства о других арианах – Евсевии Никомидийском, Патрофиле и др. – у Евстафия Антиохийского , Руфина (на основании греческих сообщений) и Афанасия? 2) Кого ариане, характеризуемые у Валентиниана, называли своими «отцами» (πατρας... καλοντες) – Евсевия ли Кесарийского и его приверженцев, – когда нет ни одного арианского указания, что ариане так именно величали этих лиц, и когда есть яснейшие свидетельства, что ариане имели обыкновение именовать «отцами» членов арианского Антиохийского собора 341-го года, и когда эти свидетельства повторяются не раз в источниках? 3) Почему под лицами по своему перетолковывавшими термин τ μοοσιον и «не обращавшими внимания на силу слова» (τν δναμιν τς λεξως θετσαντες) нужно будто бы разуметь Евсевия Кесарийского и его приверженцев, когда этим делом с увлечением занимались множество ариан – и прямо или не прямо целые арианские соборы – Антиохийские и Селевкийский? 4) На каком основании выражение Валентиниана: «Последуя написавшим» (τος γρψασι) 3419 нужно относить к Евсевию, написавшему послание к Кесарийцам, когда это послание написано Евсевием в качестве пастыря к своим пасомым, следовательно от одного лица, и когда тоже выражение («написавшим») может быть удобно прилагаемо к членам соборов Антиохийских и Селевкийского, которые составили многие арианского духа вероопределения? 5) Почему учение о подобии Сына Божия Отцу, обличаемое у Валентиниана, (τ μοιον δηλοσθαι δι το μοουσου) надлежит только искать у Евсевия в его послании к Кесарийцам, а не арианских вероопределениях соборов Антиохийских и в особенности Селевкийского? 6) Почему Валентиниан, если некоторые выражения для характеристики ариан действительно заняты им из послания Евсевия, передает мысли этого послания в извращенном виде? Почему Валентиниан, если он писал под влиянием послания Евсевия, выражениям Евсевия, имеющим утонченный арианский смысл, придает смысл грубо-арианский? 3420 7) Почему Валентиниан, если он имеет в виду обличить купно с арианами и Евсевия и его последователей приписывает этим последним учение о тварной природе Сына Божия, – учение, которого нет у Евсевия (как это основательно доказал г. |
| За исходными элементами арианскаго движения древнейшие его источники отсылаютъ насъ въ Антиохию, центральный городъ тогдашняго восточнаго диоцеза, и его колыбель указываютъ въ здеш–ней богословской школе, основанной трудами знаменитаго учителя III века—Лукиана. О связяхъ между Лукианомъ и старейшимъ поколениемъ арианъ согласно говорятъ намъ, какъ известия, идущия изъ–подъ пера православныхъ писателей, такъ и заявления представителей новаго учения. — Прежде всего объ этомъ свидетельствуетъ самъ виновникъ распри, возникшей между церквами, — Арий. Когда, будучи еще въ Александрии, Арий обратился за нравственной поддержкой къ Евсевию, еп. никомидийскому, то, желая убедить последняго оказать ему покровительство, онъ назвалъ его «солукианистомъ». Этимъ онъ не только хотелъ напомнить Евсевию ο старой школьной связи, соединяющей ихъ, но вместе съ темъ показывалъ и то, что защищаемыя имъ воззрения не составляютъ его личнаго изобретения, а суть общее ихъ достояние, вынесенное изъ школы Лукиана. Приведенное заявление нельзя объяснять естественнымъ для гонимаго новатора желаниемъ связать свое дело съ именемъ лица, пользовавшагося глубокимъ уважениемъ на Востоке: оно отмечаетъ собой действительный фактъ и подтверждается свидетельствами такихъ противниковъ Ария, какъ Александръ александрийский и Епифаний Кипрский. Въ письме къ одноименному себе епископу Византии Александръ вполне согласно съ Ариемъ, извещаетъ, что учение, возставшее ныне противъ церковнаго благоверия, не является полною новостью для церкви; «закваску свою, — говоритъ Александръ, — оно получило отъ нечестия Лукиана, последователя Павла самосатскаго; вы сами просвещены отъ Бога и знаете это». Следовательно, еще при самомъ начале арианскихъ споровъ, церковнымъ деятелямъ было хорошо известно, что свое происхождеиие арианство ведетъ изъ Антиохии и что корни его нужно разыскивать въ учительской деятельности Лукиана. Точно таклсе и Епифаний кипрский, лучший знатокъ современныхъ ему ересей, называетъ Лукиана учителемъ арианъ, а самихъ арианъ именуетъ прямо «лукианистами»; «все они, — замечаетъ онъ ο главныхъ руководителяхъ арианскаго движения, — вышли изъ одного гибельнаго общества», разумея подъ этимъ общество учениковъ Лукиана. |
| Когда Грациан отказался от одежд верховного жреца 572 , – он находился в Трире, руководствуясь, вероятно, собственным своим побуждением. Но акты, которые в конце его царствования дополнили это первое его действие, писаны в Милане, где они жили в то время, находясь в самых близких сношениях со св. Амвросием. Амвросий, – человек священного сана и в то же время государственный человек, – по-видимому, был вдохновителем этих мероприятий. Это первый из епископов, призванный к участию в советах государя. Константин последовательно оказывал свое доверие Осии Кордубскому, потом Евсевию Никомидийскому; Констанций имел в своей свите многих придворных епископов; но эти императоры спрашивали у них совета только по религиозным делам. В правление Грациана и его преемников Амвросий будет занимать совсем иное положение. Мы видим, что он, без официального звания, является то советником при издании законов, то посредником между одною партиею сената и императорскою консисторией, то избирают его послом в крайних случаях; он оказывается попеременно: мудрым советником, искусным посредником, повелителем толпы народной, или покровителем и защитником государей. Опытность старого правителя, ум точный и последовательный, неспособный к сделкам, знание римской аристократии, к которой он сам принадлежал по своему рождению и связям, все эти качества давали Амвросию возможность видеть ясно те слабые места языческой партии, на которые по современным обстоятельствам следовало направлять самые чувствительные удары. Древняя религия существовала только благодаря поддержке государства; она жила только предоставленными ей правами и преимуществами. В ней не оставалось достаточно веры, чтобы существовать, применяясь к общему закону. Некоторые из приверженцев древней религии, более искренние, или более упорные, пытаются обойтись без официальных милостей и подачек: таков, например, был тот патриций, о котором гласит одна надпись, что он «построил пещеру Митр без помощи римского казначейства», и который хвалится тем, что «он вместе с благочестивыми душами предпочитает несчастие благосостоянию» 573 . Но «человек, способный разделить свое наследие с обитателями неба» – по прекрасному выражению того же язычника, был редким явлением в среде его единоверцев. Языческая оппозиция начинает распадаться с той поры, как члены римской аристократии (которые составляли самое крепкое ядро этой оппозиции) не привлекаются уже больше недвижимыми имениями и доходами к занятию высших жреческих должностей, которые были до тех пор почти наследственным достоянием патрицианских семейств. Ряды языческого клира редеют мало-помалу с той минуты, как он перестает быть одним из крупных земельных собственников империи. Этот клир не может решиться жить так, как жили тогда христианские священники, не получая содержания от государства. |
| На Никейском соборе Евсевий также защищал Ария, но потом всё же подписал Символ веры, правда, нисколько не изменив своих богословских взглядов 63 . Фотий на сей счёт резюмирует Филосторгия следующим образом: «И он сознаётся, что в Никее все согласились с определением веры, кроме Секунда, епископа Птолемаидского, которому последовал и Феон, епископ Мармарикский. А всё прочее сборище арианских вождей, как-то: Евсевий Никомидийский, которого Филосторгий едва не обоготворяет, Феогнис Никейский, Марий Халкидонский и вся фаланга — присоединились к Собору; хотя единосущие, как он сам говорит, лукаво скрыли в слове “подобносущие” и приняли соборное определение только потому, что к этому предрасположены были убеждением сестры царя Константина, Констанции. Филосторгий ещё говорит, что Секунд, отправляясь в ссылку, сказал Евсевию: “Евсевий! Ты подписался, чтобы не быть сосланным; но уверяю тебя Богом, что в течение года непременно будешь отведён в заточение”. И через три месяца после Собора, когда Евсевий открыто возвратился к своему нечестию, это предсказание Секунда о ссылке исполнилось над ним» 64 . Впрочем, из ссылки (он был отправлен в Галлию) Евсевий Никомидийский был возвращён вместе с Феогнисом в 328 г. 65 . После этого Евсевий сразу же становится одним из главных инициаторов так называемой “антиникейской реакции”, поставив себе целью, среди прочего, и восстановление в церковное общение осуждённого на Никейском соборе Ария. Последнее ему уже почти удалось осуществить, но Арий накануне торжества еретичествующих внезапно и постыдно умер 66 . В конце царствования Константина и в начале правления Констанция Евсевий Никомидийский был одним из главных руководителей торжествующего догматического движения, получившего название “омийства” 67 . Им он остался до самой смерти. Если обратиться к богословским взглядам Евсевия Никомидийского, то они представлены главным образом в его послании к Павлину Тирскому, которое сохранилось в “Церковной ucmopuu”(I,6) блаженного Феодорита 68 . Основная часть послания представляет собой краткое изложение веры и гласит: «Мы никогда не слышали о двух Нерождённых ( оЬте dЪo никогда не учились и не веруем, что Единое ( ›n) разделяется на два или претерпело что-либо телесное. |
| Константий — правитель Востока — не лишен был хороших качеств, отличался серьезностью характера, убежденно исповедовал христианскую религию, он был достаточно образован и умел владеть словом и пером. Но эти качества почти парализовывались той чрезвычайно высокой оценкой, какую он давал себе как носителю верховной власти. По его мнению, от благополучия главы государства прежде всего зависит благосостояние подданных, отсюда на своих личных врагов он смотрел словно на врагов рода человеческого. Он умел награждать друзей, но беспощадно преследовал тех, кого подозревал в нерасположении к себе, и не отменял раз произнесенного смертного приговора. Он не мог терпеть вблизи себя выдающихся и самостоятельно державших себя лиц в качестве советников. Только льстецы и разные придворные креатуры могли пользоваться успехом при его дворе. На деле его теория о высоком значении императорской власти разрешалась в зависимости его от лиц крайне невысоких достоинств, придворных евнухов, камергера Евсевия, Флорентия и т. п. Евсевию Никомидийскому и затем Акакию, Урсакию и Валенту нетрудно было склонить императора в свою пользу. Констант на Западе отличался, по–видимому, большей самостоятельностью и энергией в сравнении с Константием. В церковных делах ему, равно как и Константину, по необходимости пришлось следовать внушениям и указаниям западных епископов. Восток приходит в столкновение с Западом по арианскому вопросу сразу же по смерти Константина Великого. Но и до 340 г. отношения между Востоком и Западом остаются еще не вполне определившимися. На это время приходятся: возвращение Афанасия из ссылки в 337 г., попытка евсевиан удалить его из Александрии с согласия западных в 338 г., насильственное устранение Афанасия после неудачи этой попытки уже в 339 г. В связи с устранением Афанасия стоят Антиохийские соборы 339 г., один — предшествовавший устранению, другой — следовавший за ним. В 340 г. оппозиция Запада Востоку окончательно выясняется. С 340 по 345 г. для Запада и Востока трижды представляется случай на соборах выразить свое мнение по спорному вопросу. |
| «Слово есть одна из тварей» ( Λγος… τν κτισμτων ες) 202 Слово рождать, γεννν, когда говорят об отношении Бога к Логосу, означает не что иное, как создавать, творить, ποιεν: «восхотев создать нас, Бог сотворил единого Некоего и наименовал Его Словом, Премудростью, Сыном. Всё произошло из ничего, и было, когда не было Слова. Его не было, пока не произошло, и Оно имело начало создания 203 . О какой-либо общности существа Логоса с Богом, естественно, не может быть и речи: «все чужды, не подобны Богу по существу, и Слово чуждо Отчих свойств, и во всём не подобно Отчей сущности» 204 . Триединство по Арию невозможно: для его монофеистического интереса, по выражению Loofsa, достаточно одного не рожденного Бога (Θες γννητος), и этому не противоречит тот факт, что Арий в понятии Τρις объединяет: два полубожественных существа, которых признаёт существенно отличными от Бога. «Таким образом есть Троица, но славы не подобны, и несовместимые между собой Ипостаси, одна Ипостась до бесконечности преславнее другой по славе. Отец по сущности чужд Сына, потому что безначален» 205 . Но Арий не желает нарушать традиций и называет Христа Богом. В своём письме Евсевию Никомидийскому он обозначает Его совершенным Богом. Единорождённым (πλρης Θες μονογενς), неизменным (ναλλοωτος). Только хитростью он делает возможным такое наименование «Если и сказуется Богом, то не истинным, а по причастию благодати; как все иные, так и оно по имени только сказуется Богом. Само Слово по существу изменяемо, по собственной же свободе, пока хощет, пребывает совершенным 206 . Так некогда говорили динамистические монархиане об историческом Христе; но Арий желал отнести это к премирному Христу-Логосу. «Бог, предуведав, что Слово будет совершенным, предварительно даровал Ему сию славу, какую человек стал иметь впоследствии за добродетель: поэтому за дела Его, которые предуведал Бог, сотворил, что таковым Оно стало ныне» 207 . Так же как Логос-творение у Ария не может быть Логосом или Премудростью в философском смысле этого понятия, то Арий прямо говорит, что созданный Логос отличается от внутреннего – Божественного Логоса: «две есть Премудрости – одна собственная и соприсущая Богу; Сын же рожден этой Премудростью, и, как причастник Ее, наименован только Премудростью и Словом» 208 . Если Арий добавляет, что Слово не может совершенно и в точности видеть и познавать Своего Отца» 209 , то эта уступка, замечает Loofs, обозначает банкротство учения о Логосе 210 . Евсевий Никомидийский |
| Так как рассматриваемый предмет казался еще сомнительным, то сперва колебался несколько и сам Александр, похваляя иногда одних, иногда других 3 ; по довольном времени испытания той и другой стороны Александр присоединился к тем, которые утверждали, что Сын единосущен и совечен Отцу, и Арию приказал, чтобы и он, оставив противоречия, мыслил таким же образом (Созом. 1:15). Арий последовать требованию епископа не заблагорассудил; напротив, ободренный тем, что на стороне его нашлось несколько епископов (Секунд, Феона, см. Сокр. 1,6), пресвитеров (Анфал, Ахилл, Караоний, Сарматий, еще Арий) и диаконов (Евзой, Макарий, Июлий, Мина и Елладий), вступил с своим епископом в отношения надменные и даже неприязненные; не обращая внимания на неблаговоление к нему епископа, начал собирать сборища единомышленников и в этих, вышедших из повиновения епископу сборищах, предлагать свое новое учение. Александр, по свидетельству Феодорита, старался вразумить Ария увещаниями и советами; но когда увидел, что тот упорно безумствует и открыто проповедует свое нечестие, то в согласии с сослужителями своими (как называет их Александр), Египетскими, Фиваидскими, Ливийскими, Пентапольскими, Сирскими, Ликийскими и прочими из областей сопредельных (в числе около ста. Сокр. 1, 6), – отлучил Ария и сообщников его от общения церковного. Арий, считая себя осужденным несправедливо, обратился с жалобами на своего епископа к некоторым, прежде знакомым ему епископам, прося их заступничества за себя, и особенно крепкую надежду возложил на прежнего сотоварища своего в школе Лукиановой – Евсевия Никомидийского. В письме κ Евсевию, еп. Никомидийскому, Арий представляет себя невинным страдальцем за истинное Евангельское учение и умоляет Евсевия защитить его от несправедливых нападений на него Александрийского епископа. Епископ Александрийский, писал между прочим Арий, сильно преследует нас и гонит, употребляя к тому все средства; он даже признал нас людьми безбожными и изгнал из города за то, что мы не согласились c ним, когда он всенародно говорил: Бог всегда; Сын всегда; вместе Отец, вместе Сын; Сын сосуществует Богу нерожденно: Он всегда рождаемый и нерожденно рожденный; Бог ни мыслью, ни каким-либо этомом не предшествует Сыну; Сын из самого Бога. |
| Можно полагать, что Арий считал своими сторонниками тех из епископов, которые его недурно принимали и склонялись к примирению. Если верить Евсевию Никомидийскому, Евсевий Кесарийский явно принял сторону Ария, но Павлин Тирский, которого Арий также считает в числе своих сторонников, только хранил молчание, которое скорее следует считать за неодобрение. Евсевий Никомидийский написал ему следующее послание: 752 «Господину моему Павлину, Евсевий, радоваться о Господе: «Узнал я, что в то время, как господин мой Евсевий (Кесарийский) выказывает много ревности для защиты истины, ты, господин, хранишь молчание. Ревность Евсевия меня очень обрадовала, а молчание твое весьма огорчило, потому что молчание человека, как ты, считаю для нас поражением. Спрошу тебя, столь способного писать, не находишь ли ты, что недостойно нас допускать распространять стольким заблуждениям, когда тебе так легко быть полезным, изложив истинное вероучение, как ему учит Писание? Никогда не слыхали мы, господин, чтобы было два бесконечных или одно, разделенное надвое, как вещественное. Мы научены, что только один нерожденный и один рожденный, действительно происходящей от Него, но не из Его сущности; Он не участвует в сущности нерожденной и не получил существования своего из Его сущности; Он совершенно различен по природе и был сотворен всемогуществом Божиим, образовавшем Его по образу Своему совершенным; начало Его не может быть выражено не только на языке человеческом, но даже существами высшими человечества. «Мы не выражаем тем наших собственных мнений, но учение, находимое нами в Священном Писании, учащем, что Сын был сотворен и одарен природой неизменимой и неизреченной, созданной по образу своего Создателя. Господь действительно Сам сказал: «Бог создал Меня как начало путей Своих; утвердил Меня прежде времен и родил Меня прежде холмов». Если бы Он происходил от Самого Бога, как часть Его и излияние Его сущности, то не сказано было бы, что создан и сотворен. Тебе, господин, нельзя этого не знать. Существующее нерожденным не может быть сотворено ни самим собою, ни иным, потому что с самого начала Оно есть нерожденное. Если же, напротив того, его называют рожденным – разве это есть уже доказательство, что Он происходит от сущности Отца Своего и участвует в Его сущности? Нет, потому что Писание говорит нам, что люди были рождены Богом, Которого природы они, конечно, не имеют. «Я родил сынов и питал их и они меня отвергли... Ты оставил Бога, родившего тебя... Кто родил капли росы?» Существа эти не участвуют в природе божественной и рождение их есть только сотворение, причиной которого была воля Божия. Напиши в этом смысле господину Александру: я уверен, что если таким образом разъяснить ему вопрос, то он с тобою согласится. |
| Все произошло из ничего... и самое Слово Божие произошло из несущего и было, когда не было Слова; Его не было, пока не произошло и Оно имело начало создания» 505 . О какой-либо общности существа Логоса с Богом натурально не может быть и речи: «все чужды и не подобны Богу по сущности и Слово чуждо Отчих свойств и во всем неподобно Отчей сущности» 506 . Триединство по Арию невозможно. Его монотеистическому интересу достаточен один нерожденный Бог (θες γννητος) и это понятие не терпит нарушения, когда с последним он соединяет в τρας (т. е. Троицу, но не триединство) два полубожественных существа, которые он признает существенно от Бога различающимися: 507 «Таким образом есть Троица, но славы не подобны, и несмесны между собою ипостаси, одна ипостась до бесконечности преславнее другой по славе. Отец по сущности чужд Сына, потому что безначален». Но также и Арий не желает нарушать обычая называть Христа Богом (θες): в своем письме к Евсевию Никомидийскому он обозначает его, как совершенный Бог, единорожденный, (πλρης θες μονογενς), неизменный (ναλλοωτος). Только хитростью он делает возможным такое наименование: «Если и сказуется Богом, то не истинным, а по причастию благодати; как все иные, так и Оно по имени только сказуется Богом. Само Слово, по существу изменяемо, по собственной же свободе, пока хочет, пребывает совершенным» 508 . Так некогда говорили динамистические монархиане об историческом Христе; на Арий желал это отнести к предсушествующему Христу, Логосу; Бог создал его так, чтобы он через свою свободу стал таким, как желал Бог . «Бог, предуведав, что Слово будет совершенным, предварительно даровал Ему сию славу, какую человек стал иметь впоследствии за добродетели, почему за дела Его, которые предуведал Бог, сотворил, что таковым стало Оно ныне». 509 Также и эта искусственная конструкция, для уразумения которой важно, что Арий считал Логос душой исторического Христа, не устраняла противоречия, в которое этот модифицированный оригенизм становился к первоначальной тенденции учения о Логосе: учение о Логосе здесь уничтожалось. |
| Soz. I, 21, ср.: Socr. I, 8, 14; Philost. I, 10. Что Христ и Амфион, поставленные вместо Феогния и Евсевия Никомидийского, были, по Niceph. Call. Η. е. VIII, 18 (Migne. PG. Т. 146. Col. 73В), из των εσεβοντων μλιστα, это едва ли может служить возражением против возможности обращения к Христу с письмом арианствующего Наркисса, наряду притом еще с такими адресатами, как Евфроний и Евсевий; Христ мог и изменить свои первоначальные взгляды после Никейского собора. В Евфронии нужно, конечно, видеть того Εφρνιον τν πρεσβτερον, πολτην ντα της κατ Καππαδοκαν Καισαρεας, которого Константин потом, по низложении Евстафия, рекомендовал собравшимся в Антиохии епископам (между ними Феодоту Лаодикийскому и Нар–киссу) в качестве преемника Евстафия, наряду с Георгием, тогда арефус–ским пресвитером (V. С. III, 62); избран был Евфроний, а Георгий потом был преемником Феодота в Лаодикии. Третий адресат — Евсевий, есть, вероятно, тот Евсевий, ученик Патрофила Скифопольского и Евсевия Кесарийско–го, который был потом (341 г.) епископом Эмисским и биография которого была написана упомянутым Георгием (Socr. И, 9). При Евстафии еще он прибыл в Антиохию; Евфроний хотел возвести его в священный сан, но он ушел в Александрию. Потом, по возвращении в Антиохию при Флакилле, он был выдвигаем Евсевием Константинопольским (Никомидийским) в качестве кандидата на Александрийскую кафедру, но был поставлен в конце концов в Эмису, однако не был там сначала принят вследствие подозрений в занятиях астрологией (ς μαθηματικν σκομενος), искал убежища в Лаодикии у Георгия и при содействии последнего был водворен на кафедре Флакиллом Антиохий–ским и Наркиссом. Все эти данные делают вероятными близкие отношения его и к Наркиссу, и к Евфронию уже в 324–325 гг., когда имели место соборы Антиохийский и Никейский. Если бы было известно, что в Антиохию при Евстафии он прибыл уже в 324 г., до бывшего там собора, равным образом, если бы можно было с уверенностью утверждать, что Евфроний, πολτης кап–падокийский, был пресвитером уже тогда и именно в Антиохии, можно бы почти с достоверностью полагать, что письмо Наркисса было писано им в Антиохию и именно после Никейского собора. На рассматриваемый отрывок из Маркелла обращал внимание, напр., Zahn Th. Marcellus von Ancyra. Gotha, 1867. S. 22. В третьем адресате — Евсевии — Цан видит Евсевия Никомидийского; но Евсевий Никомидийский, конечно, был бы поставлен на первое место, и нет оснований думать, чтобы кто-либо из трех адресатов был епископом. У Орлова А. Тринитарные воззрения Илария Пиктавийско–го. Сергиев Посад, 1908. С. 175,, по недоразумению утверждается, что у Евсевия сохранено письмо Осия к Наркиссу. В тексте нет оснований вообще для вывода, что Осий письменно обращался к Наркиссу. Seeberg, 94, это место приводит лишь в доказательство близости Наркисса к Евсевию Кеса–рийскому. 235 |
|
|
