| Кое-кто, но очень немногие, говорят, что в этом-де нет никакого отличия музыки от прочих искусств, так как и всякое искусство изображает чувства и повествует о глубинах человеческой души. Кое-кто также утверждает, что музыка не обязательна и субъективна. Она, говорят, дает и объективную картину мира или рисует, по крайней мере, некоторые стороны этой объективности. Конечно, все эти возражатели, говоря вообще, вполне правы. Музыка изображает чувства, как и всякое искусство, и музыка субъективна и объективна, как и всякое искусство. И все-таки, при всех этих выражениях и согласии с ними, есть что-то в музыке такое, что имеет какое-то особенное и специфическое отношение к субъекту, и музыка как-то особенно интимно будит и возбуждает внутреннюю глубину чувств – так, как никакое другое искусство. С этим, я думаю, все мы согласимся без всяких оговорок. Сначала нужно понять эту субъективность музыки, тогда станет понятным и отношение музыки к прочим искусствам, равно как и то, в каком смысле она может считаться искусством объективности. Однако нельзя сказать, что музыка есть только как бы материал, из которого сделаны вещи. Если бы это было так, музыка была бы во всех смыслах бесформенна, как бесформенна куча песку или каменная глыба. Дело-то в том и заключается, что музыка содержит в себе образ стремящегося бытия. Мир неустанно движется вперед, и жизнь трепещет и бьется каждое мгновение. Но существуют образы этой мировой текучести, фигурность жизненного процесса. И вот это-то и есть музыка. Не вещи изображены в музыке, но образ их живого становления. А какие именно эти вещи, даже не важно. Тут – полное тождество музыки с математикой. Число так же не зависит от вещей, которые оно счисляет. Число есть чистая система мысленных актов, но чего именно это суть акты, математика как таковая этого не знает. Так же и музыка далека от всяких внешних вещей. Музыка есть чистое время. И даже не время. Ведь время слишком грузно для музыки. Музыка чище и духовнее времени. Время всегда связано со скоростью, с темпом. |
| Отношение же к музыке становится у Блока прямо религиозным: «Вначале была музыка. Музыка есть сущность мира. Мир растёт в упругих ритмах. Рост задерживается, чтобы потом «хлынуть». Таков закон всякой органической жизни на земле— и жизни человека и человечества. Волевые напоры. Рост мира есть культура. Культура есть музыкальный ритм» (7,360). Вначале была музыка... Аллюзия напрашивается намеренная. Далее как бы подразумевается: и музыка была у Бога, и музыка была Бог (ср.: Ин. 1, 1 ). Так он пишет в Дневнике. И дважды отмечает: «Ничего, кроме музыки, не спасёт» (7,328). Вот новое отвержение евангельской Истины. Ради музыки он готов на многие жертвы: «...требуется действительно похоронить отечество, честь, нравственность, право, патриотизм и прочих покойников, чтобы музыка согласилась помириться с миром » (7,329). Музыка для него— миротворящее начало. Ещё в 1909 году он записал: «Музыка потому самое совершенное из искусств, что она наиболее выражает и отражает замысел Зодчего. Её нематерьяльные, бесконечно малые атомы— суть вертящиеся вокруг центра точки. Оттого каждый оркестровый момент есть изображение звёздных систем— во всём её мгновенном многообразии и текучем. Музыкальный атом есть самый совершенный— и единственно реально существующий, ибо— творческий. Музыка творит мир. Она есть духовное тело мира— мысль (текучая) мира («Сон— мечта, в мечте— мысли, мысли родятся из знанья»). Слушать музыку можно только закрывая глаза и лицо (превратившись в ухо и нос), т.е. устроив ночное безмолвие и мрак— условия «предмирные». В эти условия ночного небытия начинает втекать и принимать свои формы— становиться космосом— дотоле бесформенный и небывший хаос. Поэзия исчерпаема (хотя ещё долго способна развиваться, не сделано и сотой доли), так как её атомы несовершенны— менее подвижны. Дойдя до предела своего, поэзия, вероятно, утонет в музыке. Музыка предшествует всему, что обусловливает» (9,150). Он тянется к космизму, он, ему представляется, находит универсальное средство творчества. И: видна им самим обозначенная для себя (для поэзии) цель— «утонуть в музыке». |
| Особенности аскетической практики и музыкальная культура Разумеется, такое отношение к образной деятельности сознания не могло способствовать развитию в музыкальной культуре чисто музыкального, образного начала, потому что музыка в чистом виде связана именно с этой душевной способностью: рождать музыкальные образы. Музыка, по словам Платона, «подражает волнениям души» Волнения души, иначе говоря, эмоции на физическом уровне выражаются колебанием, вибрацией. Музыка и есть гармонически организованное, созвучное колебание звуков определенной длины волны. Так как в физическом смысле мир имеет волновую природу, то музыка, кроме подражания «волнениям души» подражает и вибрациям природы. Поэтому музыка может с особой силой воздействовать на душу человека и на природу. Она может определенным образом формировать «волнения души», то есть воспитывать чувства. Какова музыка, - таково будет и воспитание чувств. Вот почему древние так серьезно относились к музыке: отбирали для воспитания юношества определенные лады, ритмы, гармонии. Высокая музыка формирует и высокие чувства. Высокая музыка всегда содержит в себе и высокую идею, - она всегда программная и осмысленная, - мелодия в ней выражает идею, образ рождается от словесной определенности и идейной наполненности. Слово, по словам святителя Луки (Войно-Ясенецкого), обладает «чисто духовной энергией», которая является «первичной и прародительницей всех физических форм энергии, а через них и самой материи» Поэтому не подчиненное слову (смыслам) воздействие музыки на душу и природу может стать неуправляемым, стихийным. Такое воздействие можно сравнить со стихийным бедствием. В природе это может привести к разрушениям, в душе человеческой - к безумию. Православная аскетика построена на брани с воображением и на подавлении «волнений души». Аскетическое делание на Западе, наоборот, связано именно с воображением, с образным и чувственным восприятием. В западной аскетике широко практикуется образная медитация, переходящая в увлечение видениями, - в визионерство Душевные проявления там не подавляются, а всячески культивируются. Чувственные и телесные ощущения являются критерием вступления в контакт с духовным миром - стигматизация, например, оценивается как видимый знак того, что этот контакт достигнут. Контакт с духовным миром переживается в телесных ощущениях как соприкосновение, касание, объятие. В основе трех видов католической аскетики: компассио (подражания страстям Христовым), лойоловской медитации и богосупружества (как, например, у Терезы Авильской) лежит воображение. Без воображения каких-нибудь результатов в такой аскетике достигнуть невозможно. |
| Л.- автор свыше 130 статей по церковной музыке в периодических изданиях («Музыка и пение», «Русская музыкальная газета», «Народное образование», «Музыкальный труженик», «Музыкальный современник», «Колокол», «Музыка и жизнь», «Санкт-Петербургский духовный вестник», «Современный театр и музыка», «Миссионерское обозрение»). В публикациях он затрагивает широкий круг вопросов: история духовной музыки, анализ и оценка новых сочинений, программ духовных концертов, положение певцов и регентов, состояние духовно-муз. цензуры. Л.- автор первого и наиболее полного систематического обзора рус. церковной музыки его времени (Краткий обзор новейшей духовно-муз. лит-ры//Нар. образование. 1898. 1-8, 10; 1899. 8-12; То же//Музыка и пение. 1898/1899. 1-12; 1899/1900. 1-3, 5, 7-9, 11-12; 1900/1901. 1-8, 11; Обзор духовно-муз. лит-ры: 110 авторов, ок. 1500 произведений. СПб., 1901, 19022).Циклы статей «Очерки из истории русской церковной музыки» (Музыка и пение. 1899/1900. 1-3, 5, 7, 9-12; 1900/1901. 1-6, 11 6, 11 - изменено заглавие: «Очерк истории правосл. церковного пения в России»)), «Современная церковная музыка» (Там же. 1901/1902. 1-9, 11-12), «Современная и новейшая церковная музыка» (Там же. 1902/1903. 1-4, 6-8, 10, 12; 1903/1904. 1 (изменено заглавие: «Новая и новейшая церковная музыка»), 4-10, 12; 1904/1905. 1-5, 7, 9) охватывают историю русского церковного пения со времени его зарождения до нач. ХХ в. Л. одним из первых дал оценку духовному творчеству М. И. Глинки , прот. Петра Турчанинова , Г. Ф. Львовского , П. И. Чайковского , Римского-Корсакова, А. С. Аренского , Панченко, Н. И. Компанейского , А. Д. Кастальского , А. Т. Гречанинова , П. Г. Чеснокова . Л. стремился направлять творческие усилия молодых композиторов, прояснять эстетику Нового направления в рус. церковной музыке как целостного явления. В работе «О новом направлении в русской церковной музыке» (Муз. труженик. 1909. 7-9, 10/11, 12/13; отд. изд.: М., 1909; переизд. в сокращении с коммент.: РДМДМ. Т. 3. С. 525-561) Л. сформулировал главные принципы этого течения и выделил главные формы синтеза в творчестве рус. композиторов того времени: свободное использование древних и совр. церковных распевов различных правосл. традиций; соединение распевов иностранного происхождения (греческого, болгарского) с попевками, свойственными рус. народной песне; слияние сложных гармонических приемов, характерных для совр. музыки («вагнеризмов»), с «русским народным стилем» или с др. традиц. распевами; создание авторских сочинений «в духе церковного обихода»; соединение архаических муз. приемов, напр., т. н. исона (см. Исократима ), с совр. способами гармонизации. Главными целями новой рус. церковной музыки Л. считал единение людей, разобщенных в условиях современной ему жизни (в т. ч. культурное сближение с зап. христианами и со старообрядцами), и создание для молитвы «родного» (т. е. основанного на отечественной муз. традиции), понятного всем муз. языка. |
| Разумеется, такое отношение к образной деятельности сознания не могло способствовать развитию в музыкальной культуре чисто музыкального, образного начала, потому что музыка в чистом виде связана именно с этой душевной способностью: рождать музыкальные образы. Музыка, по словам Платона, «подражает волнениям души» 20 . Волнения души, иначе говоря, эмоции на физическом уровне выражаются колебанием, вибрацией. Музыка и есть гармонически организованное, созвучное колебание звуков определенной длины волны. Так как в физическом смысле мир имеет волновую природу, то музыка, кроме подражания «волнениям души» подражает и вибрациям природы. Поэтому музыка может с особой силой воздействовать на душу человека и на природу. Она может определенным образом формировать «волнения души», то есть воспитывать чувства. Какова музыка, – таково будет и воспитание чувств. Вот почему древние так серьезно относились к музыке: отбирали для воспитания юношества определенные лады, ритмы, гармонии. Высокая музыка формирует и высокие чувства. Высокая музыка всегда содержит в себе и высокую идею, – она всегда программная и осмысленная, – мелодия в ней выражает идею, образ рождается от словесной определенности и идейной наполненности. Слово, по словам святителя Луки (Войно-Ясенецкого) , обладает «чисто духовной энергией», которая является «первичной и прародительницей всех физических форм энергии, а через них и самой материи» 21 . Поэтому не подчиненное слову (смыслам) воздействие музыки на душу и природу может стать неуправляемым, стихийным. Такое воздействие можно сравнить со стихийным бедствием. В природе это может привести к разрушениям, в душе человеческой – к безумию. Православная аскетика построена на брани с воображением и на подавлении «волнений души». Аскетическое делание на Западе, наоборот, связано именно с воображением, с образным и чувственным восприятием. В западной аскетике широко практикуется образная медитация, переходящая в увлечение видениями, – в визионерство. 22 Душевные проявления там не подавляются, а всячески культивируются. Чувственные и телесные ощущения являются критерием вступления в контакт с духовным миром – стигматизация, например, оценивается как видимый знак того, что этот контакт достигнут. Контакт с духовным миром переживается в телесных ощущениях как соприкосновение, касание, объятие. В основе трех видов католической аскетики: компассио (подражания Страстям Христовым), лойоловской медитации и богосупружества (как, например, у Терезы Авильской) лежит воображение. Без воображения каких-нибудь результатов в такой аскетике достигнуть невозможно. |
| Новые процессы начались в эпоху Возрождения: произошел отрыв музыки от богослужения, а инструментальная музыка приобрела самостоятельное значение. Так в Европе возникли и стали развиваться разные жанры светской музыки, которая пришла в Россию только в XVII в. Несмотря на эти кардинальные изменения, светская музыка, в том числе – музыка классицизма и романтизма, сохраняла свою связь с «церковной эстетикой», т.к. была «ориентирована на прекрасное», основана на гармонии и консонансе, продолжил выступавший. Лишь во второй половине XIX-haчaлe ХХ вв. музыкальное искусство окончательно отделилось от своей «церковной сердцевины». В этой новой музыке диссонанс стал преобладать над консонансом, гармония уступила место дисгармонии, появились гротескные и «чисто формальные», созданные по математическим правилам произведения. Как следствие – музыка перестала быть достоянием широких слоев слушателей, а в ХХ в. она и вовсе «разучилась говорить с широкой публикой», т.к. музыка авангарда «стала умозрительной, противоречащей свойствам человеческой души». Так произошло разделение музыки на «серьезное искусство» и поп-музыку, которая, по мнению архиепископа, сегодня «развивает не высокие качества человеческой души, а воздействует на самые низменные инстинкты, она не делает человека прекраснее, а делает его более жестоким и озлобленным». В наше время воздействие разных видов музыки на человека все более очевидно, однако по-прежнему музыка представляет собой «абсолютно таинственное и неисследованное явление»: «есть музыка, которая может заставить человека плакать, раскаиваться в грехах и исправлять свою жизнь, а есть такая, которая развращает человека, …меняет внутренний ритм жизни,…оказывает пагубное воздействие на душу», отметил архиепископ Иларион. «Молодежь в большинстве своем не только не слушает классическую музыку, но и не способна ее воспринимать», – с сожалением подчеркнул архиерей. Он убежден, что музыкальное воспитание является неотъемлемой частью духовно-нравственного формирования человека. Музыкальное воспитание в семье должно начинаться еще до рождения ребенка – известно, классическая музыка, которую слушают матери в период беременности, благотворно сказывается на воспитании ребенка. «В детстве ребенок должен быть окружен музыкой благородной, возвышающей, а не той, что будит звериные инстинкты», -- сказал архиепископ Иларион. Важным аспектом правильного музыкального воспитания он считает также то, что «при помощи музыки связываются между собой поколения ушедшие и живущие». |
| Важно, воспринимаем ли мы нашу православную культуру как соответствующую святоотеческим представлениям о молитве или как соответствующую нашим эстетическим критериям. Пока мы часто жертвуем святоотеческим представлением в угоду сложившейся эстетической практике. И музыка, родившаяся вне святоотеческой традиции, должна быть сегодня нами переосмыслена. Как вы относитесь к инославной духовной музыке? - Она очень разная. В наш век секуляризма и даже релятивизма любое движение в сторону заповедей Христа надо поощрять. Поэтому христианская музыка самых разных направлений лично мною только приветствуется. Но сегодня многие католические композиторы сочиняют подчеркнуто примитивную музыку, чтобы она была легко исполняема прихожанами. А я все-таки считаю, что христианская музыка должна хотя бы немножечко человека приподнимать - не просто дать человеку возможность выразить себя такого, какой он есть, а дать ему понять, что он нуждается в преображении. Это процесс длиною в жизнь, но это необходимый процесс. А те современные католические произведения, которые я слышал, не дают человеку подняться, но дают почувствовать, на каком уровне он находится сейчас. Поэтому я бы не торопился с далеко идущими выводами. Применительно к Православию могу сказать, что нам нужна музыка, возвышающая и оставляющая человека в пределах Церкви, чтобы его фантазия не разыгрывалась во время богослужения. А, например, музыка барокко дает много поводов для фантазий, для сопереживания звукам, которые идут вразрез с текстом. И это большая проблема для музыкантов. Для вас важно, чтобы появлялись аудиозаписи вашей музыки? - Лет десять назад это для меня было важным в плане какой-то самореализации. Сейчас приоритеты несколько поменялись. И для меня важно предложить эти музыкальные формы как можно большему количеству людей, чтобы они уже сами выбрали, годится это для них или нет, вдохновляет ли их моя музыка на молитву или нет. В конечном счете, именно это и есть главный критерий. Моя музыка - это пропаганда того музыкального стиля, который лично я считаю глубоко церковным и уместным в храме. |
| Великая музыка Великого поста Если брать баховское время, то на периоды поста (Великого и Рождественского) в церквях так называемая «фигуральная», «большая» музыка прекращалась. Последний раз кантата звучала на Прощеное воскресение, потом, как исключение, на Благовещение, и затем на Вход Господень и на Страстную. Все остальное время община пела простые хоралы, ни кантат, ни хоральных прелюдий не было. – Значит ли это, что и мы должны на время поста воздержаться от слушания музыки? – Мы с вами живем уже ведь не в баховское время. Тогда кроме музыки не было ничего, в чем можно было себя ограничить. А сейчас я бы на другие вещи обратил внимание: телевидение, интернет... Музыка в сравнении с ними – это невиннейшая вещь! – Есть гениальные художественные произведения, как «Тайная вечеря» Леонардо да Винчи или «Пьета» Микеланджело, посвященные темам Великого Поста, а есть ли музыкальные? – Страстная неделя – одна из главных тем в церковной и духовной музыке. «Страсти» Баха, «Семь слов Спасителя на Кресте» – оратория Йозефа Гайдна... перечислять можно очень много. Если брать музыку более отдалённой от нас эпохи, то очень ярким произведением являются респонсории Карло Джезуальдо. Они мало известны широкой аудитории, а это необычная музыка начала XVII века, звучащая весьма авангардно даже и сегодня. " Музыка научила меня чувствовать фальшь советской системы, показывала ее ложь и двоемыслие. И сегодня, если человек вникает в классическую музыку, он не попадется просто так на удочку всяких теле-шоу киселевых-соловьевых. " Услышать классику! Петр Мещеринов. Архивное фото Фото: Владимир Смолий – В Вашу жизнь музыка вошла, как я понимаю, очень рано... – Я вырос в семье музыкантов, поэтому – еще до рождения. Моя бабушка пела в хоре Большого театра, дедушка был концертмейстером вторых скрипок там же, мама – скрипачка, папа контрабасист, и до сих пор он преподает, и брат у меня скрипач. Помню, как в детстве мы музицировали, играли Гайдна: мама на скрипке, папа на контрабасе, а я на фортепиано. |
| Если какие-то глубокие темы задевать, то, конечно, это очень личное, и для чего я, собственно, пишу-то все — для того чтобы не говорить об этом, а писать музыку об этом, создавать какие-то произведения об этом, чтобы высказать то, что я чувствую, просто словами не расскажешь это. Все равно слово изреченное есть ложь, да? То есть неправдой будет, наверное? Да, наверное, наверное. Но почему? Мы знаем многие слова, которые говорили святые и которые говорили разные духовные люди, которые для нас служат ориентиром, эти слова, но их надо иметь право сказать. Алексей Львович, а как вы думаете, а вот, допустим, человек неверующий, он может написать интересную музыку на религиозный сюжет, если у него нет вот этого опыта религиозного? Да нет, наверное, это невозможно. И вообще, мне кажется, неверующий человек музыку не может писать. Ну, правда, веры разные бывают… Вот это интересно: то есть неверующий человек не может музыку написать? Нет, смотря какую музыку, смотря какую музыку… Нет, ну я понимаю, да. Бывает музыка совершенно с противоположным знаком, где вера тоже есть, но в другое, в противоположное. Но музыка — это одухотворенный вообще продукт, и если нет духа в музыке, так она как бы, а зачем она нужна тогда? Музыка — именно самый тонкий выразитель духа, а дух, как мы знаем, разный бывает. Да, но вы же говорили, что бывает музыка духовная, бывает душевная, бывает музыка, которая воздействует, скорее, на какие-то телесные вещи. То есть когда вы говорите, что не может — это, скорее, именно духовную музыку или любую? Ну очень это у меня раньше было такая градация: когда про любовь что-то — это значит душевная музыка, когда молитвы — это значит духовная музыка, но на самом деле мы же объединяем веру, надежду, любовь, и любовь тоже — это одно из проявлений духовной жизни человека в самом высшем понимании. Поэтому сейчас у меня такого деления нет, и как бы я сам ни делил, но слушатели мои говорят, что в моих даже мелодиях детских песен и то присутствует какое-то некое молитвенное состояние. Вот мне эти отзывы чрезвычайно важны и как-то позволяют и мне взглянуть на то, что я писал и раньше, и когда я просто детскую музыку для фильмов писал. |
| – Как вы думаете, может ли светская музыка служить миссионерским целям? Если да, то как и какая? – Очень даже может. Но все зависит от обстоятельств, от человека: для монаха светская музыка – это шаг назад, а для какого-нибудь заядлого металлиста более легкая, спокойная композиция может стать шагом вперед. Все очень относительно. Какая музыка может служить миссионерским целям? Музыка искренняя, через которую человек пытается донести до слушателей какие-то свои душевные переживания. Но тут важно понимать, что все очень сильно зависит от самого музыканта: от того, в каком состоянии он находится, как работает над собой, какое у него мировоззрение, что он хочет сказать языком музыки. Музыка – это отражение ее исполнителя. Поэтому задача каждого музыканта – следить за своим духовным состоянием, потому что оно передается слушателю. – Были ли примеры того, когда ваша музыка становилась для человека неким духовным толчком? – Такие случаи были. Некоторые ребята, которые сейчас поют вместе со мной, в какой-то момент просто где-то услышали меня (на улице, в метро, в электричке) – и пришли в хор. А недавно, например, произошла такая история. Мне ее пересказал наш батюшка. Я играл на улице неподалеку от нашего храма. Люди, проходившие мимо, останавливались. Большинство, послушав, проходило дальше, а некоторые заходили в храм. Среди последних были две девушки, которые, вот так неожиданно для себя оказавшись в храме, впервые в жизни исповедовались. Хотя я играл не классику и не неоклассику, а ту самую авторскую обработку эстрадной музыки. Это не было что-то высокое. Но для них эта музыка стала тем самым шагом вперед. Конечно, я не знаю, как сложится дальнейшая судьба этих людей. Я просто делаю свое дело. – А у вас никогда не было желания сконцентрироваться на каком-то одном направлении: на церковном служении или на светском исполнительстве? – Мы зачем-то сильно разделяем духовное и светское. Мне кажется, очень хорошо, когда эти два направления объединены. Живя в миру, полностью отрешиться от светского все равно не удастся. Но при этом светское в идеале тоже должно находиться в служении Богу. Я стараюсь, чтобы каждое мое дело было при церкви. Сейчас вся моя жизнь строится вокруг храма, всё окружение складывается там. Все мои друзья в основном – люди церковные. И в эту храмовую жизнь вплетается и мое личное творчество. Я стараюсь, чтобы сочиненное мной не шло вразрез с духовной музыкой. Церковная жизнь, так или иначе, влияет на все – в том числе и на то, что я пишу. |
|
|
