| В наше время широко распространено социологическое истолкование и творчества великих писателей и изображаемых ими лиц и жизненных положений. Особенно в марксистской литературе этот социологизм доведен до крайних пределов. Возьмем, например, книгу Г. А. Покровского «Мученик богоискательства (Ф. Достоевский и религия)», 1929. В книге этой мы читаем, что своеволие Раскольникова или Кириллова есть выражение мелкобуржуазной личности, борющейся за свое индивидуальное существование против непонятных общественных сил. Отсюда неизбежны неудачи в этой борьбе, невозможность найти выход из затруднения, жизнь иллюзиями, потребность в Боге. Вот если бы Раскольников был выразителем не мелкобуржуазности, а «мощных общественных сил» (т. е. рабочего движения), он мог бы с успехом преступить старый закон. Так рассуждает Г. А. Покровский; и действительно, ответим мы ему, Раскольниковы-большевики преступили старый закон «не убий»; они осуществили массовый террор с успехом в том смысле, что не поплатились за эти убийства тюрьмою и каторгою, но ад, который они создали, привел их самих к внутреннему разложению, к изношенности и, наконец, теперь к взаимной ненависти и взаимоистреблению. Именно эти следствия преступления «старых», т. е. вечных нравственных законов, неизменно наступающие при всяком социальном порядке, имеет в виду Достоевский в своих произведениях. Достоевский нередко упоминает о крайнем социологизме особенно в применении его к объяснению преступлений. Он говорит, что есть теории, согласно которым «совсем, дескать, и нет преступления», «преступление, видите ли, есть только болезнь, происходящая от ненормального состояния общества, – мысль до гениальности верная в иных частных применениях и в известных разрядах явлений, но совершенно ошибочная в применении к целому и общему, ибо тут есть некоторая черта, которую невозможно переступить, иначе пришлось бы совершенно обезличить человека, отнять у него всякую самость и жизнь, приравнять его к пушинке, зависящей от первого ветра» («Дн. |
| Речь о Пушкине, произнесенная Достоевским 8 июня 1880 г., в Москве, была верховным выражением его убеждения в том, что «сила духа русской народности» есть «стремление ее в конечных целях своих ко всемирности и всечеловечности». Что касается внутреннего строя русской общественности, Достоевский и здесь видел нечто вроде соборности, указывая на демократизм всех слоев русского общества. «Честность, бескорыстие, прямота и откровенность демократизма в большинстве русского общества не подвержены уже никакому сомнению», говорит Достоевский. В Европе «демократизм до сих пор и повсеместно заявил себя еще только снизу, еще только воюет, а побежденный (будто бы) верх до сих пор дает страшный отпор. Наш верх побежден не был, наш верх сам стал демократичен, или, вернее, народен». Поэтому у нас в России «временные невзгоды демоса непременно улучшатся под неустанным и беспрерывным влиянием впредь таких огромных начал (ибо иначе и назвать нельзя), как всеобщее демократическое настроение и всеобщее согласие на то всех русских людей, начиная с самого верху» (Дн. Пис. 1876, май). Во главе «Религиозная жизнь Достоевского» мною поставлен вопрос, было ли для Достоевского православие самоценностью или только средством, необходимым для политической жизни России. Ответ там был дан следующий: любя русский народ, Достоевский стал внимательно всматриваться в то, что дорого русскому народу и в чем выражаются его достоинства; при этом ему открылась самоценность Русского Православия. Настоящая глава о «Характере русского народа» должна служить окончательным подтверждением мысли, что разделение на цели и средства здесь не имеет смысла: любовь к русскому народу и любовь к Русскому Православию составляют в его душе органическое целое, две стороны которого друг друга поддерживают и взаимно обосновывают. Ход русской истории как будто опровергает убеждение Достоевского в том, что христианский дух есть выражение сущности русского народа. Именно русский народ осуществил наиболее свирепую антихристианскую и принципиально атеистическую революцию. В ответ на это сомнение следует напомнить, что революция есть преходящее болезненное состояние общества. Великая французская революция, несмотря на жестокие преследования Церкви, не уничтожила католичества во Франции. Согласно сведениям из России сами большевики сознаются, что религиозность в русском народе до сих пор сильна. Можно надеяться, что Русское православие после тяжелых испытаний не погибнет, а наоборот поднимется на еще более высокую ступень сознательности и духовной чистоты. Тогда исполнятся слова старца Зосимы, хотя и не так, как надеялся Достоевский: «Народ встретит атеиста и поборет его, и станет единая православная Русь». 3. Россия как государство |
| Наивно, но правильно высказал эту мысль седой капитан, воскликнувший, слушая рассуждения атеистов: «Если Бога нет, то какой же я после того капитан!» («Бесы»). В русской философской литературе мысль о религиозной основе социальной жизни особенно хорошо выработана в «Оправдании добра» Вл. Соловьева и в книге С. Франка «Духовные основы общества». Социалисты-атеисты, отвергнув идею бескорыстного нравственного долга, считая единственным мотивом поведения человека стремление к своей пользе и самосохранению, требуют в то же время, чтобы гражданин будущего общества отказался «от права собственности, от семейства и от свободы»; «устроить так человека можно только страшным насилием и поставив над ним страшное шпионство и беспрерывный контроль самой деспотической власти» («Дн. Пис.» 1877 февр.). В обществе, лишенном духовного идеала, люди таковы, что «дай им хлеб и они от скуки станут, пожалуй, врагами друг другу» («Письма», 550). «Никогда не сумеют они разделиться между собою», – говорит Великий Инквизитор, и самые хлебы, добытые ими, будут в руках их обращаться в камни. Замысел построить общество без нравственного обоснования, опираясь только на науку и на мнимо научные аксиомы вроде «борьбы за существование», Достоевский сравнивает с построением Вавилонской башни; пытаясь устроить нечто вроде муравейника, люди не создадут богатств, наоборот, они придут к такому разорению, которое закончится антропофагиею (1877, ноябрь). В «Бесах» Шигалев выработал программу муравейного строя: «выходя из безграничной свободы, я заключаю, – говорит он, – безграничным деспотизмом». Петр Верховенский рассказывает, что «у него каждый член общества смотрит один за другим и обязан доносить». «Все рабы и в рабстве равны. В крайних случаях клевета и убийство, а, главное, равенство». Шигалевщина казалась шаржем, созданным ненавистью Достоевского к атеистическому социализму. Теперь, однако, приходится признать, что большевистская революция осуществила шигалевщину и даже, пожалуй, перещеголяла ее. В большевистском социализме шпионство доведено до того, что зачастую родители и дети не доверяют друг другу. Большевистская деспотия более многостороння и придирчива, чем деспотия какого-нибудь негритянского царька. Клевета и убийства применяются в самых широких размерах. В большевистском строе нет ни малейшей свободы совести (для учителя нет даже свободы молчания о религиозных вопросах), нет никакой свободы мысли, свободы печати, нет правовых гарантий, защищающих личность от произвола; эксплуатация трудящихся государством доведена до такой степени, о какой и не снилось капиталисту в буржуазном строе. |
| Бетеон производил опыты над Latlivrus – разновидностямя дупшитаго горошка (у нас Lathyrns растет около заборов, на лугах, на полях особенно, где ячмень). Он скрещивал две белоцветныя разновидности. Первоё поколение оказалось однообразно составленным из растений с пурпуровыми цветами. Во втором поколении на 27 растений с пурпуровыми цветами пришлось 9 – с цветами красными, 28 – с белыми, т. е. на 36 цветных растений пришлось 28 белых или иначе на 9 цветных – 7 белых: но это явно отвечает формуле Менделя 9, 3, з, 1. Но формулам Менделя оказалось несоответствующим соотношение между окраскою и зернами пыльцы. Скрещивавшиеся альбиносные расы различались между собою формою зерен пыльцы: у одной расы зерна были круглые и плоские вроде лепешекф, а у другой – продолговатыя, цилиндрообразныя. Первое поколение (пурпуровое) имело исключительно пыльцу продолговатой формы – длинную. Значит длина есть доминирующий признак. Во втором поколении согласно теории Менделя в цветах каждаго типа окраски должно бы было быть три четверти длинных и одна четверть круглых пыльцевых зерен. У растений альбиносных это и оказалось. На ЗД приходилось 1К (з – длинных, 1 – круглое). Но у пурпуровых цветов на 12ПД пришлось одно ПК, у красных цветов на 3, 2 Кр К (буквами Кр я обозначаю красные, буквою К – круглые) пришлось 1 Кр Д. Здесь возобладал рецессивиый признак. Действительные данные опыта были таковы. 1528 ДН (буквою Н я обозначаю не красные цветы) 106 КН, 117 Кр Д, 381 Кр К. В общем второе поколение оказываетоя приблизительно состоящим из трех четвертей растений с длинною пыльцею и одной четверти с круглою. Но оказывается, здесь нельзя допустить независимаго расщепления соединенных вместе факторов. В выше излагавшихся опытах факторы в различных комбинациях расходились и сходились совершенно свободно. Здесь нет этого четыре возможные комбинации НД, НК, КрД( должны бали бы быть но количеству равными между собою. Но на самоме деле комбинации НД и КрК преобладают над другими. Бетсон принял, что существует некоторое притяжение между факторами Н и Д, происходит сочетание этих факторов и оно влечет за собою преимущественное образование гамет НД и соответственно образование гамет КрК. Преимущественное, но неисключительное. Имеются растения КрД и Η К. |
| Н.М. Гальковский Глава VII. Жели §64. Борьба с языческими погребальными обычаями. Тризна. Поминальная трапеза. После введения на Руси христианства, представителям церкви пришлось вести продолжительную борьбу против языческих погребальных обычаев, каковы: тризна, поминальная трапеза и жели, плач по умерших. Наиболее резким языческим обычаем была тризна, погребальное состязание, погребальные игры 653 . Мы знаем, что св. Ольга заповедала не устаривать по себе тризны. То же самое знаем о св. Константине, князе Муромском 654 . Тризна была очевдиным, для всех явным проявлением язычества, и потому иерархии не стоило большого труда искоренить тризну в ее чистом виде. И тем не менее остатки тризны существовали еще долгое время, как видно из исповедных вопросов. «Дравься по мертвом 15 дн. (поста)» «Ащел по мертвом дрался еси» – «Дравшие по мертвом или волос рвавши, или порты потерзавши 12 дней (поста)» 655 . Естественно, что тризна, игры в честь умершего, заканчивались пиром. Начальная летопись свидетельствует, что это так и было. Княгиня Ольга, после смерти Игоря, на предложение древлян выйти замуж за их князя, послала сказать: «се уже иду к вам, да пристройте меды многи в граде, идеже убисте мужа моего, да поплачюся над гробом его, и створю тризну мужу моему». Прибыв на гроб Игоря, Ольга плакала по нем, потом приказала насыпать над умершим великую могилу (вероятно курган) и повелела творить тризну. После всего начался пир: древляне сели пить и упились, так как было заготовлено большое количество меда 656 . Об обеде и ужине за упокой упоминается в слове, приписываемом препод. Феодосию Печерскому . Полагаем, что обычай устраивать поминальную трапезу был весьма распространен на Руси. Эти трапезы, сопровождавшиеся обильным употреблением крепких напитков, приводили трапезовавших в веселое настроение, а иногда заканчивались и драками. Поминки покойников даже в 16 столетии во многом напоминали языческую тризну с плачем, заканчивавшуюся весельем. По свидетельству Стоглава, в Троицкую субботу по селам и по погостам сходились мужчины и женщины на жальниках (кладбищах) и плакались на гробах умерших с великим воплем, а потом, с приходом скоморохов, на тех же жальниках устраивались пляски и бесовские игры с сатанинскими песнями. В «ответе» постановлено было чтобы покойников поминать по-христиански 657 . В челобитной 1636 г. новгородские священники писали, что в седьмой четверток по Пасце (в семик) народ устраивал одно из позорищных сборищ – «на оубогих домов», т.е. на месте погребения умерших насильственною смертью. Что происходило на «убогих домах», из человитной ясно не видно. «Да те позорища повычны: с сел и з деревен съездаются, и бывают многонародные зело безчинства, полны и оубииства» 658 . Вероятно, после погребения умерших народ начинал развлекаться. |
| Лемонте к переводе басен И. А. Крылова, – соч. Пушкина, изд. Общ. для пос. нужд. литераторам и ученым, Спб. 1887, V, стр. 27–28). 6 Что Ломоносов– «законоположник языка нашего», это говоритъ проф. Перевощников – «присуждено ему уже решительно, неоспоримо; славою же первоклассного испытателя природы не пользуется он не токмо между чужеземцами, но и между своими соотечественниками, из которых большая часть даже не думает, что в его разсуждениях о различных предметах естествознания могут заключаться мысли обширныя и поучительные, не смотря на нынешнее совершеннейшее состояние наук: но читая, изучая сие разсуждения, всегда приходил я в удивление пред его гением, который провидел истины, доказанные ныне многочисленными и точными наблюдениями... В конце истекшего столетия Ломоносово мнение о причине тепла возобновлено было Румфордом и принято большею частию физиков. При сем случае не могу не сделать замечания о не справедливом равнодушии русских ученых к трудам знаменитого сооточественника: разсуждая o тепле, всегда умалчивают от и о.Ломоносове. предупредившим Румфорда целым полустолетием. Для чего не следует похвальному примеру иноземных ученых, которые всякое новое замечаниее своих собратий сохраняют тщательно, и даже весьма часто о самых мелочных опытах пишут и говорят, как об открытиях, разширяющих пределы науки? Напротив мы редко оцениваем справедливо труды своих сограждан, хладнокровно уступает иностранцам славу изобретений». (Разсмотрение Ломоносова разсуждения: О явлениях воздушных, от электрической силы происходящих, чит. в Совете Императорского Московского университета Января 12 дня 1831 г. Дн. Перевощиковым, орд. проф. астрономии, стр. 64. 67. См. Речи, произнес. в торж. собр. москов. унив. Июля 3 дня 1831 г. М 1831). 7 «Ломоносов–говорит Пушкин–был великий человек. Между Петром I и Екатериною II он один является самобытным сподвижником просвещения. Он создал первый университет. он, лучше сказать, сам был первым нашим университетом. Но в сем университете профессор поэзии и элоквенции не что иное, как исправный чиновник, а не поэт, вдохновенный свыше, не оратор, мощно увлекательный. |
| И нын, бгородиченъ: Кто не ублажитъ: Входъ. дн. И Притчей [Глава Памть праведнаг съ похвалами, и гдне на глав Блаженъ человкъ, иже брте премдрость: и смертенъ, иже увд размъ. Лчше бо кповати, нежели злата и сребра сокрвища. Честнйша же многоцнныхъ: все же честное недостойно Долгота бо дней, и лта живота въ десниц въ шйц же богатство и слава. устъ исходитъ правда, законъ же и милость на зыц носитъ. [а] Послшайте убо чада! честна бо рек: и блженъ человкъ иже пти мо сохранитъ: исходи бо мо, исходи живота, и уготовлетс гда. Сег ради молю васъ, и предлагаю мой гласъ сыновмъ к азъ премдрость устроихъ, совтъ и размъ, и смыслъ азъ призвахъ. Мой совтъ и мой размъ, мо же крпость. Азъ мен любщы люблю, же мен брщтъ блгодать. Размйте убо, коварство, же, прилагайте сердца. Послшайте и паки, честна бо рек: и верз устенъ права, к истин почитс гортань мой, же предо мною устны лживы. Съ правдою вс глаголы устъ моихъ, ничтоже въ нихъ стропотно, ниж развращенно. Вс права сть размвающымъ, и прста бртающымъ размъ. Начаю бо васъ истин, да бдетъ гд надежда ваша, и исполнитес дха. Притчей [Глава Оуста праведнаг каплютъ премдрость, зыкъ же неправеднаг погибнетъ. Оустн мжей праведныхъ каплютъ блгодати, уста же нечестивыхъ развращаютс. Мрила льстива мерзость предъ гдемъ: всъ же праведный Идже аще внидетъ там и уста же смиренныхъ почаютс премдрости. правыхъ наставитъ ихъ, и рицающихс упасетъ ихъ. Не пользютъ въ день рости, правда же избавитъ смерти. Оумеръ праведный, стави нарчна же бываетъ и посмтельна нечестивыхъ пагба. Правда непорочнаг исправлетъ пти: въ же падаетъ неправда. Правда мжей правыхъ избавитъ ихъ: же плнютс Скончавшс мж праведн, не погибнетъ надежда: похвала же нечестивыхъ погибнетъ. Праведникъ лова убгнетъ, въ негже мст предаетс нечестивый. Во устхъ нечестивыхъ сть гражданмъ, чвство же праведныхъ блгоспшное. Во благихъ праведныхъ исправитс градъ, и въ погибели нечестивыхъ Во правыхъ возвыситс градъ, усты же нечестивыхъ раскопаетс. Ргаетс гражданмъ лишенный разма, мжъ же мдрый водитъ. |
| но въ свое сществ пребывае т . Таким образом всех придаточных дней для уравнения лунного года с солнечным насчитывается одиннадцать: наконец о Январе сказано: единъ днь февралю даеть в помощь (разумеется в високосный год). – Название мулизма есть испорченное Греческое μβολισμς, означающее вносный месяц, прилагаемый к лунному году, для уравнения его с солнечным. А медлийское лето есть собственно лунный год. В некоторых рукописных пасхалиях оно называется меледийское лето, и описывается так «меледийское лето месяц зовомый мулизма, а по-Еврейски воадар, а сии месяц бывает после февраля». Вносный месяц в Еврейских пасхалиях действительно называется веадар, что значит: ещё адар, и вставляется после Февраля, именуемого: адар. С Еврейского же языка надобно производить и наименование: медлийское или меледийское лето. Оно происходит от слова молед, которое в Еврейских Пасхалиях означает рождение луны. Лето меледийское будет год, определяемый по рождениям луны, или лунный год. – Появление Еврейского наименования в Новгородском месяцеслове в конце XV в. может быть объяснено влиянием жидовствующих в Новгороде, которые, по словам архиепископа Новгородского Геннадия, имели свой шестокрыл, расположенный по 19-летним, лунным периодам (см. ниже о шестокриле). Сверх того, в месяцеслове показывается, когда солнце вступает в какой знак зодиака, и прибавлены другие замечания. Под 25 Марта: пщаетьс кровь. до. мца. Под 13 Мая: сел не пщае крови до. к. дн се мц. Под 20 Сентября: отсел пщаемъ до ноб. Под 12 Ноября: отсел не пщаемъ до, марта. В месяцеслове не пишутся ни Русские, ни Сербские Святые. На л. 907. в том же 1. представлена таблица лунных кругов, с показанием лунных перемен, по знакам зодиака. Внизу сей таблицы, замечено: а по шестокрил кр лныи починаес сетр после рко ; а по рском мата, а златое число починаес с гевар. пре би. Шестокрилом назывались хронологические таблицы Иудеев в числе шести. Известно на Греч. языке сочинение Хрисококка (XIV в.), под названием: κδοσις ες τ ουδακν ξαπτρυγον. |
| а на задней сорочке: Сия Книга Принад (зачеркнуто): ниже, залихватским почерком, со многими выкрутасами и росчерком: С Сия Книга Принадлежит Софии Премудрости Божии что на Лубянке. Заметим кстати, что на обороте же этой сорочки значится еще: Велия и не изреченная Премудрость Божия и Сила София Применитая Причестный храме огнезрачный Престол Христа Бога нашего. Далее, другим почерком карандашом написано: Припев на молебне: Иерей поет: Премудрость Божия, София преименитая, спаси ны грешные рабы Твоя. Певчие: Пресвятые Богородице спаси нас. —21— Слава… и ныне. Наконец, на форзаце еще надпись: Сия Библиотека Софийского на Лубянке. Сия библиотека Церкви Премудрости Божия что на Лубянке. Состав интересующей нас рукописи почти исчерпывается напечатанными: службою, молитвою и сказанием. Кроме того вслед за «Молитвою к Софии», на лл. помещено в рукописи сказание о построении великим князем Владимиром, сыном Ярослава и внуком Владимира Равноапостольного, в 1045 году Софийского храма в Новогороде. А на л. кг-кг об. находится заключительное «увещание» к читателю любить божественные словеса. Упомянутое выше «увещание» датировано: ала, кд дн т.е. 24-ым июлем 1831-го года. Однако, нужно полагать, что эта дата относится к какой-то другой рукописи, с которой снята издаваемая нами копия. В само деле, на лл. д и имеется водяной знак 1832 года, приблизительно такого вида. У 1832 Очевидно, наша рукопись не может быть датирована ранее, чем 1832-м годом. Вот ее terminus а quo. Но возможно, что она и еще более позднего происхождения. По крайней мере на первой сорочке имеется еще водяной знак, а именно: 1835 Если только переплет современен рукописи, то тогда уже не 1832-ой год, а 1835-ый год должно будет признать за ее terminus а quo. Предлагаемый нами текст имеет следующие мелкие отступления от оригинала: Страница напечатано в рукописи и строка врата врата —22— 5 3 вгослововъ бгослвъ оустхъ оустхъ Кроме того, в рукописи, пред изображениями порядковых чисел то ставится запятая, то опускается: в печатном тексте принята единообразная система, без запятой, как напр. |
| Разделы портала «Азбука веры» 1. Догмат Подобно многим христианским терминам, слово «догмат», как правило, употребляется в разговоре, в средствах массовой информации в искаженном виде, причем слову этому придается отрицательный оттенок чего-то мертвящего, застывшего в стагнации. На самом же деле слово το δογμα происходит от греческого глагола δοκειν, который означает «думать, полагать, верить». Но «δογμα» означает уже не мнение, а конечный результат – твердое убеждение, положение, ставшее предметом согласия, или религиозную истину, ставшую предметом несомненной веры. 1 Поэтому еще в глубокой греко-римской древности термин «догмат» стали прилагать к такого рода философским учениям, которые были общеизвестны и бесспорны. У Платона в диалоге «Государство» догматами называются постановления и решения правительства, относящиеся к понятиям справедливого и прекрасного. Св. Исидор называл Сократа «Законоположником догматов аттических», а учение Платона и стоиков – догматами. Догматами в этом же смысле могли называться древними церковными писателями религиозные верования язычников ( Созомен ) и лжеучения еретические ( Евсевий Кесарийский ), как имевшие притязания на усвоение себе неоспоримой истины. 2 В Священном Писании в книге Деяний Святых Апостолов догматами называются апостольские определения, имеющие уже непосредственное отношение к жизни христианской Церкви. «Проходя же по городам, они (апостолы Павел и Сила) передавали верным соблюдать определения (τα δογματα), постановленные апостолами и пресвитерами в Иерусалиме» (Дн.16:4). Это были вероучительные и дисциплинарные решения Апостольского Собора, которые имели силу обязательного закона для всех членов Церкви Христовой. Однако уже к IV веку в Церкви постепенно произошло разделение понятий «догмат» и «канон». Само слово «догмат» стало прилагаться только к предметам вероучения, а нравственные заповеди и вопросы церковной дисциплины стали обозначаться терминами «канон», «правило». Догматами стали называться истины веры в отличие от истин литургических, канонических, нравственных и т. д. Причем особенно важно то, что на Вселенских Соборах слово «догмат» употреблялось только для вероучительных истин, имеющих несомненный, непререкаемый и непреложный характер. Преп. Викентий Лиринский пишет: «Догматам небесной философии не свойственно подвергаться какому-либо изменению, отсечению или уродованию, подобно учреждению земному, которое может усовершаться только непрерывными поправками» 3 . |
|
|
