| 988 . Маркиан скончался в конце января 457 года после тяжкой болезни, которая приковывала его к постели в течение пяти месяцев и кончилась гангреной ноги. Болезнь эту современники приписывали тому огорчению, которое причинили императору большие уличные беспорядки, происшедшие в 456 году в Константинополе на обычной почве борьбы партий ипподрома. Византийский император не мог оставаться в стороне от жизни димов, и каждый из них был связан с одной из двух главных партий, прасинами или венетами. Феодосий считал своей партией прасинов, Маркиан, напротив, поддерживал венетов и свое покровительство этой партии простер на всю империю. Так как Хрисафий был патроном прасинов, то, вероятно, выдача его на казнь Иордану и была причиной того, что Маркиан сделал своей партией венетов. Что произошло в Константинополе в этот раз, в точности неизвестно; но в хрониках сохранилось свидетельство, что император был чрезвычайно разгневан на прасинов за их дерзость и, чтобы их наказать, издал указ, по которому все, принадлежащие к партии прасинов, теряли на три года право занимать какие бы то ни было посты на службе как гражданской, так и военной. 989 935 Marc. Com.s. a. 383: Arcadius partri suo Theodosio consors imperii septimo ab urbe miliario coronatus est; s. a. 393: Honorium pater suus Theodosius in eodem loco, quo fratrem eius Arcadium, Caesarem fecit, id est septimo ab urbe regia miliario (Chron. min. II 61; 63). 936 Западный современник этого события, Prosper Tiro, занес в свою хронику известие о событии в таких словах: Marcianus consensione totius exercitus suscepit re gnu m (Chron. min. 1481). В ученом исследовании Sickel ’a – Das byzantinische Kronungsrecht bis zum X Jahrhundert (Byz. Zeit. VI. 1898,511 –557) – допущена весьма существенная ошибка. Так как относительно венчания Маркиана на царство нет современной записи, то вполне неправильно утверждение Sickel’ а, будто с Маркиана идет право патриарха возлагать венец. Первый случай возложения венца патриархом засвидетельствован относительно Анастасия, когда были на то особые причины. |
| Претор плебса – см.: претор димов. Преторий – 1) часть римского военного лагеря, отводимая для высшего командного состава; 2) в Византии – здание, где размещалась канцелярия главы провинциальной администрации, иногда судебное учреждение, тюрьма, а также хранилище продуктов, полученных от налогоплательщиков; 3) в Константинополе в начале VI в. было три П. – префекта претория, магистра оффиций и префекта города. Последний П. находился под надзором эпарха и подчиненного ему логофета преториев. Примечательно, что Константин Багрянородный в своем сочинении «О фемах.» подчеркивал различие между «городом – преторием», то есть главным городом, резиденцией стратига, и прочими городами. Префект – высокая военная и административная римская должность. П. префектуры – глава гражданского управления Империей в ранней Византии (таких П. было два – Востока и Иллирика). П. претория обладал широкой административной, судебной и финансовой властью и в чиновной иерархии Империи следовал после государя. Иногда П. называли наместника какой-либо области или архонта крупного города. Префект августал – префект Египта. См.: августам. Префект города – гражданский правитель Константинополя, подчинявшийся непосредственно императору. См.: эпарх (ипарх). Префектура – крупнейшая административная единица поздней Римской империи, обычно включавшая несколько провинций (эпархий). При разделе Империи к Востоку отошли две П.: Восток (диоцезы Египет, Восток, Азия, Понт, Фракия) и Иллирик (диоцезы Дакия, Македония). См.: префект. Приданое – греч. проикс, важная, но не обязательная сторона законного брака; согласно ромейскому праву, «движимое, недвижимое и самодвижущееся имущество», которое рассматривалось как вклад жены в расходы по ведению общего хозяйства в период брачной жизни, «дар» для родившихся в браке или приемных детей. П. могли вносить отец жены или ее дед, она сама или даже какое-либо третье лицо. Оно могло быть передано до заключения брака, но допускалось вручение его в течение брака. В отличие от римского права, П. в византийском праве оставалось собственностью жены, а муж рассматривался только как лицо, распоряжающееся им во время семейной жизни, но обязанное возвратить жене П. в случае расторжения брака. |
| Епарх города украсил город от Золотых ворот до Халки лавром, розмарином, миртом, розами и другими цветами и, кроме того, разноцветными скараманги-ями и тканями и паникадилами, весь путь усеян был цветами, а на долине за Золотыми воротами были раскинуты шатры, где были пленники и расставлена военная добыча. Все подобное убранство города называлось изящным убором, и украшенный так город сравнивался с покоем новобрачных 35 . Политические права населения Константинополя выражались, кратко говоря, в муниципальном праве итальянских городов, что в Византии подразумевалось в термине το δκαιον της πλεως. Под суровым гнетом царей политические права городов, однако, скоро ограничены были тесными пределами цирка и представлений, в нем даваемых. Вследствие этого главнейшие сведения о политических правах городских жителей почерпаются из известий писателей о цирковых партиях. История этих партий представляет, однако, некоторые неясности и трудности. Историки предъявляют к ним резкие и суровые обвинения, хотя недостаточно определяют происхождение этих партий и руководившие бурными движениями их мотивы. Но т.к. под цирковыми партиями византийских писателей следует подразумевать городской народ, разделенный по димам — ο δμοι, то в «неистовствах» и «безрассудстве» этих партий (τα μρη) можно видеть последние взрывы борьбы городов за политические права. В этом смысле вопрос о цирковых партиях имеет большой исторический интерес. Ввиду крайней скудости материалов, касающихся димов и партий цирка, стоит обратить внимание на малоизвестный памятник, находящийся ныне во дворе св. Ирины и воздвигнутый в честь циркового наездника Порфирия. Городские димы наполняют своими бурными волнениями историй V и VI вв. Затем упоминания о них становятся все реже и реже - признак, что правительством нанесен был городам решительный удар. В Константинополе было четыре дима: венеты, прасины, левки и русий. В политическом и административном отношениях они находятся в зави симости от димарха и демократа, высших чинов в византийской служебной табели, которые не имели отношения к делам ипподрома. |
| Ежедневно в столице умирало по 5 или 10 тысяч человек, а в иные дни даже и до 15 тысяч. Люди не успевали погребать своих близких, потому что сами заражались и умирали. Император Юстиниан в эти страшные времена, «выделив солдат из дворцовой охраны» в распоряжение своего референдария Феодора и передав ему денежные средства из казны, поручил ему заниматься погребением умерших, об останках которых некому было позаботиться, и тот, «давая деньги, полученные от василевса, и тратя, кроме того, свои личные, хоронил трупы тех, кто остался без попечения» . Когда на всех городских кладбищах могилы и гробницы были заполнены трупами, а могильщики перемерли, то занимавшиеся погребением команды стали затаскивать человеческие останки на башни городских стен, «они в беспорядке бросали туда трупы, наваливая их как попало и, наполнив башни… доверху, вновь покрывали их крышами» , и все же улицы и площади Константинополя были завалены не убранными человеческими останками, распространявшими зловоние. О подобных ужасах, вызванных смертоносной эпидемией, почти за тысячу лет до Прокопия писал Фукидид. Но для язычников афинян моровая язва стала поводом броситься в пучину греховных утех – пьяного увеселения и безоглядного разврата, ибо «завтра умрем». То был, пожалуй, первый зафиксированный в литературе всенародный пир во время чумы. Не то в христианском Константинополе: «И те, которые в прежние времена были наиболее буйными членами димов, забыв взаимную ненависть, отдавали вместе последний долг мертвым и сами несли даже и не близких себе умерших и хоронили их. Даже те, кто раньше предавался позорным страстям, отказались от противозаконного образа жизни и со всем тщанием упражнялись в благочестии… потому что тогда все… пораженные случившимся и думая, что им вот-вот предстоит умереть, в результате острой необходимости, как и следует ожидать, познали на время кротость» . Прокопий, правда, при этом подчеркивает, что вразумились они лишь на время бедствия, а когда оно миновало и люди выздоравливали, то «становились хуже, чем прежде», но это уже очевидное преувеличение, порожденное чрезмерной мизантропией историка. |
| Кровопролитными были и многочисленные побоища между соперничавшими цирковыми партиями Константинополя, в основном венетов и прасинов (наиболее крупные – в 547, 549, 550, 559,562, 563 гг.). Хотя спортивные разногласия зачастую бывали лишь проявлением более глубоких факторов, прежде всего недовольства существующими порядками (к димам разных цветов принадлежали различные социальные группы населения), немалую роль играли и низменные страсти, а потому Прокопий Кесарийский об этих партиях говорит с нескрываемым презрением: «Издревле жители в каждом городе разделились на венетов и прасинов, но с недавнего времени за эти имена и за места, на которых сидят во время зрелищ, стали расточать деньги и подвергать себя жесточайшим телесным наказаниям и даже постыдной смерти. Они заводят драки со своими противниками, сами не ведая, за что подвергают себя опасности, и быв, напротив того, уверены, что, одержав над ними верх в этих драках, они не могут ожидать больше ничего, как заключения в темницы, казни и гибели. Вражда к противникам возникает у них без причины и остается навеки; не уважаются ни родство, ни свойство, ни узы дружбы. Даже родные братья, приставшие к одному из этих цветов, бывают в раздоре между собою. Им нужды нет ни до Божьих, ни до человеческих дел, лишь бы обмануть противников. Им нужды нет до того, что которая либо сторона окажется нечестивой перед Богом, что законы и гражданское общество оскорбляются людьми своими или их противниками, ибо даже в то самое время, когда они нуждаются,может быть,в самом необходимом, когда отечество оскорблено в самом существенном, они нимало о том не беспокоятся, лишь бы им было хорошо. Стороною они называют своих сообщников... Не могу я иначе назвать это, как душевной болезнью» с. 301 – 304]. Именно со схваток враждующих димов началось крупнейшее в истории Константинополя восстание «Ника» 26 . В начале января 532 г. во время игр на ипподроме прасины стали жаловаться на венетов (чья партия пользовалась большей благосклонностью двора и особенно императрицы) и на притеснения со стороны императорского чиновника спафария Калоподия. |
| Этого не иначе можно достигнуть, как если сами они будут получать свои места бесплатно. Приняв во внимание, что хотя царство наше лишается немалого дохода, но что, вместе с тем, приобретается большая польза для наших подданных, если они не будут подвергаться поборам со стороны своих ближайших начальников, мы нашли, что и царство, и казна выиграют от того, если будут состоятельными наши подданные, и что если будет принята одна и та же система, то произойдет великая и невыразимая польза. Разве не ясно для всякого, что получивший должность за деньги дает не только то, что называется правом на должность , но должен приложить и другое, что входит в многообразное соприкосновение как с дающим, так и с получающим должность... Деньги даются не свои, а полученные заимообразно, а то, что получается в долг, соединено с ростом; итак, следует расчет, что получивший за деньги должность должен возвратить поборами с провинции все, что он издержал на заем, на капитал и на проценты, равно как на все издержки, соединенные с этим займом, присчитать и ту сумму, какую он заплатил начальнику и его окружающим, и что он должен оставить про запас себе на будущее время, когда он уже не будет у власти. Так что ему необходимо будет собрать с подчиненных не втрое против того, что он сам дал, а в десять раз больше. Вследствие этого терпит ущерб казна, ибо, что должно было бы поступить в казну, если бы чиновник имел чистые руки, он употребляет это в собственную пользу, делая плательщика нищим и относя на нашу ответственность его скудость, хотя сам виноват в ней. Сколько и других нелепостей происходит от этих взяток? Ибо занимающие провинциальные должности, если они берут взятки, освобождают виновных в подобном же преступлении, а невиновных присуждают к наказанию, чтобы сделать угодное виновным. От этого идет повальное обращение из провинции в столицу, бегут сюда с плачем иереи, члены городских курий, военные, ктиторы, димоты и землемеры, жалуясь на взятки и притеснения властей, но этим зло не ограничивается, от этого происходят смуты в городах и движение димов... |
| 294 Конкретные случаи могут быть и не связаны с этой поездкой. Рассказ о том, как Умар увидел недоимщиков, выставленных на солнцепек [А. Йус., с. 46; Азди 1, с. 238; Азди 2, с. 260], не может быть связан с поездкой в Сирию, так как она приходилась на зимнее время. 296 Балаз., Ф., с. 190. В тексте говорится, что они вышли с мечами и бубнами. Возможно, это какой-то отголосок торжественных шествий военизированных организаций горожан. 297 Таб., I, с. 2402. Йаламак означает и кольчугу, и шапочку, носимую под шлемом (ср. рус. яломок). Ср.: Медников, 1897, с. 1794. 301 Округа, на которые административно делилась Сирия. Амир джунда был одновременно и командующим войсками соответствующего округа. В первые годы слияние этих двух функций было полным. 302 Фас., с. 464. Начало этого сообщения в более подробной форме приводится у Ибн Абдалхакама с несколько иным иснадом. Курайб отвечает, что присутствовал при речи, но был маленьким ребенком и не помнит, а Суфйан был уже взрослым, – рассказ о речи отсутствует [И. Абдх., с. 113; И. Абдх., пер., с. 134 – 135], Ситуация, сопутствующая рассказу, вызывает доверие к рассказчику. 303 Сакймиха ва барй’иха. В тексте ан-Нунайри, которым до издания всего текста ат-Табари пользовался Н. A. Медников, вместо этого стоит мукимиха ва баррййиха («находящихся на месте и тех, кто снаружи»). Поэтому он переводил: «тем, кто живет н городе, и тем, кто живет за городом» [Медников, 1897, с. 1265]. 304 Лусус. Вероятно, имеются в виду не обычные грабители, а представители городских вооруженных организаций – «димов» (см, т, 1, с. 19). 306 В тексте: кабла мактали фулан («до убиения имярек»). Фулан могло появиться при переписках, когда переписчик не понял имени или не счел нужным его вписать, но непонятна связь с убийством какого-то лица. Предложить разумную конъектуру не удается. 308 Конечно, ни о какой постройке даже самого примитивного здания за несколько дней не могло быть и речи. Даже в 670 г., по описанию европейского паломника Аркульфа, мечеть представляла собой полуруину, в которой балки перекрытия лежали на остатках древних стен. |
| (12) Все совершаемые при погребении обряды были тогда забыты. Мертвых не провожали, как положено, не отпевали их по обычаю, но считалось достаточным, если кто-либо, взяв на плечи покойника, относил его к части города, расположенной у самого моря, и бросал его там. Здесь, навалив их кучами на барки, отвозили куда попало. (13) Тогда и те, которые в прежние времена были наиболее буйными членами димов, забыв взаимную ненависть, отдавали вместе последний долг мертвым и сами несли даже и не близких себе умерших и хоронили их. (14) Даже те, кто раньше предавался позорным страстям, отказались от противозаконного образа жизни и со всем тщанием упражнялись в благочестии не потому, что они вдруг познали мудрость или возлюбили добродетель (ибо то, что дано человеку от природы или чему он долго обучался, не может быть так легко отброшено, разве что снизойдет на него Божья благодать), но потому, что тогда все, так сказать, пораженные случившимся и думая, что им вот-вот предстоит умереть, в результате острой необходимости, как и следует ожидать, познали на время кротость 369 . (15) Однако, когда они вскоре избавились от болезни, спаслись в поняли, что они уже в безопасности, ибо зло перекинулось на других людей, они вновь, резко переменив образ мыслей, становились хуже, чем прежде, проявляя всю гнусность своих привычек и, можно сказать, превосходя самих себя в дурном нраве в всякого рода беззаконии. (16) Ибо, если бы кто-нибудь стал утверждать, что эта болезнь, случайно ли или по воле Провидения, точно отобрав самых негодяев, их сохранила, пожалуй, оказался бы прав. Но все это проявилось впоследствии. (17) В это время трудно было видеть кого-либо гуляющим по площади. Все сидели по домам, если были еще здоровы, и ухаживали за больными или оплакивали умерших. (18) Если и доводилось встретить кого-нибудь, так только того, кто нес тело умершего. Всякая торговля прекратилась, ремесленники оставила свое ремесло и все то, что каждый производил своими руками. (19) Таким образом, в городе, обычно изобилующем всеми благами мира, безраздельно свирепствовал голод. В самом деде, трудно было и даже считалось великим делом получить достаточно хлеба или чего-нибудь другого. Поэтому и безвременный конец у некоторых больных наступал, по-видимому, из-за нехватки самого необходимого. (20) Одним словом, в Визáнтии совершенно не было видно людей, одетых в хламиды 370 , особенно когда заболел василевс (ибо случилось так, что и у него появилась опухоль) 371 , но в городе, являвшемся столицей всей Римской державы, все тихо сидели по домам, одетые в одежды простых людей. (21) Таковы были проявления моровой язвы как на всей римской земле, так и здесь, в Визáнтии. Поразила она также и Персию, и все другие варварские земли. Глава XXIV |
| Командирами схол нередко бывали германские герцоги и принцы. Таков был эрул Свартуя, которого Юстиниан посылал на царство над его соплеменниками и впоследствии сделал магистром армии; таковы были, далее, Амалафред, племянник Теодориха остготского, прибывший с Велизарием из Равенны в 540 году, а также родственник царя лангобардов Вахона, отстраненный от наследования Авдуином, по имени Ильдигискл, который, прослужив несколько лет в Византии, бежал со своими людьми за Дунай и нашел приют у славян. 721 Во время набега Забергана в 559 году ничтожество схолариев в смысле военной силы сказалось самым оскорбительным для их чести образом. Хотя этот корпус, усиленный ополчением обоих димов, имел достаточную численность, чтобы справиться с ордой Забергана, но их выступление окончилось полным поражением, и только состарившийся в бездействии Велизарий сумел внушить некоторый страх варварам, а деньги сделали остальное. На охране дворца стояла лишь часть корпуса схолариев. Остальные имели свои стоянки в разных городах Малой Азии: Наколии, Кие, Прусе, Кизике, Котиэе, Дорилее. В феврале 562 года, когда гунны опять проникли в местности недалекие от столицы, император вызвал всех схолариев на европейский берег Босфора и приказал им расположиться на стоянки в Гераклее на Пропонтиде. Через месяц после этого схоларии взбунтовались против своего комита за неисправность в платеже «обычаев», как выражается Феофан, сохранивший это сведение. 722 Сын Петра Магистра, Феодор Кондохер, заменявший отца в его отсутствие, сумел успокоить волнение угрозой строгих наказаний. Против гуннов они, по-видимому, не выступали, и те взяли и ограбили в марте город Анастасиополь в Родопе. 723 Помимо схол и экскувитов, при дворе состоял еще один класс военных людей, то были – доместики и протекторы. В старое время это был рассадник офицеров, и туда попадали сыновья военных людей высокого ранга и знатные германцы. По сообщению Прокопия, этот корпус имел при дворе свое представительство, а значительная часть его была расквартирована с давних пор в Галатии и других местах. По словам Прокопия, задержка в уплате жалованья простиралась и на этот привилегированный класс военных людей, и деньги оставались в пользу императора. 724 |
| Этот полуостров был в самом узком месте отделен стеной от материка в целях охраны расположенных там портовых городов и доков. Вступив в более населенные местности на юг от Балкан, гунны производили страшные грабежи, брали людей в плен, разоряли монастыри, оскорбляли женщин, производили всякие неистовства и, не встречая противодействия, свободно хозяйничали в стране. Оставив часть своей конной силы под стеной Херсонеса, Заберган с семью тысячами всадников направился к столице. Долгая стена была в полном запустении и не представляла преграды нашествию. Гунны разбили свой лагерь близ города Мелентиады, в 150 стадиях (ок. 30 верст) от столицы на реке Афире. Население ближайших к столице мест бежало в город, стараясь увезти свое добро. Император распорядился, чтобы из ближайших церквей и монастырей свозили в город все более ценное имущество, и в столицу потянулись обозы; из прибрежных мест везли добро на лодках. На охрану городской стены были посланы дворцовые войска и ополчение столичных димов. В эту пору военный дух этих полков пал, и они наполнялись в большинстве людьми, покупавшими себе место службы ради тех блестящих придворных церемоний, в которых они принимали участие. Когда схоларии и димоты были разбиты, Юстиниан обратился к состарившемуся в бездействии Велизарию. Собрав остатки своей дружины, Велизарий присоединил к этому слабому отряду бежавших из окрестных мест селян, снабдив их оружием из арсеналов. С этим войском Велизарий вышел из города и стал лагерем в селении Хеттах. Окружив свой лагерь рвом и валом, он выслал разведчиков и, чтобы вызвать представление о большом числе войска, приказал зажечь на ночь огни в разных местах на широком пространстве. Двухтысячный конный отряд гуннов сделал нападение на лагерь Велизария; но, благодаря его искусству и умелому расположению засад, гунны были приведены в смятение, окружены и сбиты в кучу. Оставив на месте 400 убитых, они бежали в лагерь Забергана. Страх, который нагнала на них эта неудача, заразил других, и Заберган покинул свою стоянку и вышел за Долгую стену. |
|
|
