| —323— ненных ему дел и т. п. Здесь автор оперирует, как человек, хорошо знающий римское право и римскую центральную и областную судную администрацию. Имея точку опоры в классической юриспруденции, как юрист по полученному ранее высшему образованию, г, Беликов разбирается в сложной казуистике талмудического права, у него, так сказать, специальное юридическое мышление, и благодаря этому суд синедриона, столь важный для нас по отношению к последним дням земной жизни Господа, очерчен с новых сторон, доселе мало освещенных и в западной науке. Некоторое отношение работа г. Беликова имеет только к брошюре Фюрста: Das peinliche Rechtsverfahren im judischen Alterthum. Из частных lapsus работы рецензент должен указать: 1) на наклонность автора с одной стороны к тавтологии, с другой к излишнему упрощению речи, благодаря чему по местам являются затемненность, неясность, например на стр. 19 он пишет: согласно велениям воли Божией и принципам Моисеева законодательства, как будто речь идет о различных началах древнееврейского права, или на стр. 25 говорит о сознанной и сознаваемой миссии, различение атрибутов чересчур тонкое, на стр. 27 г. Беликов замечает: Израиль возвысился, как чисто религиозная община и доктрина (sic!). Во вторых, автор пристрастен к латинским фразам, по местам он приводит даже не афоризмы, получившие право гражданства в литературном языке, но просто переводит русскую речь на латынь, при чем ставит рядом оба выражения – русское и латинское, например, на стр. 29 он пишет – «ессе signum temporis – таково знамение времени» и т. п. В сочинении автор бесспорно выступает, как знаток латинского языка, особенно Silberlatein в языке римских юристов, но для ознакомления рецензента с своими познаниями по части юридической терминологии достаточно было бы подстрочной цитации. 3) Фактических ошибок в сочинении не замечается, кроме одной обмолвки, возможно составляющей lapsus переписчика, именно смешано восстановление храмового культа при Маккавеях с сооружением храма в эпоху реставрации иудейства при Езре – Неемии. Автор пытался разрешить вопрос о происхождении т. н. великой |
| Беликов— как некая вершина, к которой стремятся в своём развитии предшествующие ему персонажи. Но завершилось ли развитие после достижения вершины? — А вы читали «Человека в футляре»?— спрашивают Передонова. — Я не читаю пустяков,— отвечает он. Жизнь Беликова— пустяк по сравнению с жизнью Передонова. Развитие не остановилось. Оно стремится дальше. Развитие типа стремится уже вниз. Вниз к вырождению. Символ убожества вырождается в символ извращённости. Развитие устремилось вниз, к вырождению в передоновщину . В неприкрытую бесовщину. Мерзкая Недотыкомка, подсмотренная где-то Сологубом, направляет жизнь, всю жизненную гнусь, торжествует и губит человека. Сумасшествие Передонова— лишь вынужденная дань Ф.Сологуба традициям критического реализма. Ибо не сплошное ли сумасшествие— вся эта история, весь роман «Мелкий бес»? Реальны ли этот безумный страх Передонова (отравят, ограбят, убьют, подменят другим...), эти садистские его устремления, «паскудная» его фантазия, эта гипертрофированная извращённость Передонова и окружающих его людей? Реальна ли, с точки зрения заурядного правдоподобия, сцена «неистовой забавы» Передонова и его гостей: «Плевали на обои, обливали их пивом, пускали в стены и потолок бумажные стрелы, запачканные на концах маслом, лепили на потолок чертей из жёваного хлеба. Потом придумали рвать полоски из обоев на азарт,— кто длиннее вытянет» (49). Передонов ещё более нереален, чем Беликов. И всё же «сползающий с ума» (З.Гиппиус) Передонов— правда. Правда— как результат дальнейшего логического движения идей критического реализма. Ибо передоновщина— это откровенное утверждение того, к чему когда-то робко и с оговорками пытались прикоснуться художники критического реализма. Отрицание смысла жизни (подмена его суррогатами вроде «борьбы за счастье народа»— тоже отрицание)— не к такому ли результату приводит? С нарастанием этих идей к ним добавляется утверждение гнусной извращённости мира. Передоновщина— правда. Правда в иной реальности: в реальности бесовского торжества. Это правда в той системе миропонимания, в которой отвергается даже возможность пребывания образа Божия в человеке. Это правда безбожного, богоотступнического, апостасийного мира. Сологуб не только выявил то, что было потенциально заложено в критическом реализме, но и обозначил вектор дальнейшего движения: к постмодернизму конца XX столетия. Он— предтеча постмодернизма. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Как нам простить и примириться с украинцами: Философский взгляд на события в зоне СВО Ушедший на СВО философ Антон Беликов: У ВСУ сильно повыбивало подготовленных 19.08.2023 811 Время на чтение 7 минут Источник: КП Антон Беликов уже несколько месяцев воюет рядовым добровольцем Три года назад, военкор " КП " лазал с художником и философом Антоном Беликовым по московским промзонам и рисовал православные граффити. И вот встретил его под Донецком, где Антон уже несколько месяцев воюет рядовым добровольцем. «90-Е ПОКАЖУТСЯ СКАЗКОЙ» Антона я забрал с задворок одного многострадального района на окраине Донецка. До позиций там рукой подать. Чем всегда поражали эти места – мученической отстраненностью местных жителей. Работает 120-миллиметровый (это крупный калибр) миномет, а девочка в панамке сидит на автобусной остановке, болтает ножками в сандаликах и ест мороженое. Рядом – магазин, он торгует и автобус придет, точно по расписанию, с водителем в бронежилете. Место для интервью я выбрал возле Донбасс-Арены, в парке с мемориалом героям Великой отечественной. Мне лично, он чем-то неуловимо напоминал Мамаев курган, коренному москвичу Антону Беликову – Поклонную гору. Место сакральное, тихое, когда не “прилетает” по району. Есть тень. Воду мы принесли с собой. Говорю Антону: - Мне редактор, узнав о встрече с тобой, высказал пожелание: «Вы там граффити в Донецке порисуйте!». Антон не удивлен: - Я привез с собой баллоны. И в богомерзком американском планшете рисую – сделал образ Георгия Победоносца в традиции русского абстракционизма. Вместе с Алексеем Гинтовтом и Димой Севером (современные художники. - Ред.) готовил мурал посвященный Даше Дугиной в Мелитополе. Я знал, что мой собеседник с 2015 года возил сюда гуманитарку. Делал благотворительные выставки проекта «После иконы» и на вырученные деньги закупал медикаменты для больниц и фельдшерских пунктов на новых территориях. Но, не все гуманитарщики идут воевать добровольцами. Почему? - Я дружил с Дашей Дугиной, общался Владленом Татарским, был знаком с Захаром Прилепиным и его погибшим в теракте охранником «Злым». А поворотной точкой для моего решения был удар беспилотником по Кремлю. |
| Было у него странное обыкновение – ходить по нашим квартирам. Придет к учителю, сядет и молчит и как будто что-то высматривает. Посидит, этак, молча, час-другой и уйдет. Это называлось у него «поддерживать добрые отношения с товарищами», и, очевидно, ходить к нам и сидеть было для него тяжело, и ходил он к нам только потому, что считал своею товарищескою обязанностью. Мы, учителя, боялись его. И даже директор боялся. Вот подите же, наши учителя народ все мыслящий, глубоко порядочный, воспитанный на Тургеневе и Щедрине, однако же этот человечек, ходивший всегда в калошах и с зонтиком, держал в руках всю гимназию целых пятнадцать лет! Да что гимназию? Весь город! Наши дамы по субботам домашних спектаклей не устраивали, боялись, как бы он не узнал; и духовенство стеснялось при нем кушать скоромное и играть в карты. Под влиянием таких людей, как Беликов, за последние десять – пятнадцать лет в нашем городе стали бояться всего. Боятся громко говорить, посылать письма, знакомиться, читать книги, боятся помогать бедным, учить грамоте… Иван Иваныч, желая что-то сказать, кашлянул, но сначала закурил трубку, поглядел на луну и потом уже сказал с расстановкой: – Да. Мыслящие, порядочные, читают и Щедрина, и Тургенева, разных там Боклей и прочее, а вот подчинились же, терпели… То-то вот оно и есть. – Беликов жил в том же доме, где и я, – продолжал Буркин, – в том же этаже, дверь против двери, мы часто виделись, и я знал его домашнюю жизнь. И дома та же история: халат, колпак, ставни, задвижки, целый ряд всяких запрещений, ограничений, и – ах, как бы чего не вышло! Постное есть вредно, а скоромное нельзя, так как, пожалуй, скажут, что Беликов не исполняет постов, и он ел судака на коровьем масле, – пища не постная, но и нельзя сказать, чтобы скоромная. Женской прислуги он не держал из страха, чтобы о нем не думали дурно, а держал повара Афанасия, старика лет шестидесяти, нетрезвого и полоумного, который когда-то служил в денщиках и умел кое-как стряпать. Этот Афанасий стоял обыкновенно у двери, скрестив руки, и всегда бормотал одно и то же, с глубоким вздохом: – Много уж их нынче развелось! Спальня у Беликова была маленькая, точно ящик, кровать была с пологом. |
| — Но тогда так и скажи, что во всем нужна мера и ты напрасно захихикал. — Я захихикал потому, что вспомнил чеховского человека в футляре. — Ну и нашел же, что вспоминать, — сказал я. — При чем тут чеховский Беликов? — Но ведь Беликов тоже только и делал, что исполнял приказы. И у него тоже ведь был свой принцип — «как бы чего не вышло». — Следовательно, ты хочешь сказать, — заговорил я, понявши, в чем дело, — что как от бескорыстия до тунеядства один шаг, так и от угодливого исполнения приказаний тоже один шаг до человека в футляре. Но знаешь что? Мы с тобой все время топчемся на одном и том же месте. Это не так, а вот это тоже не так, а вот это третье — опять не туда. Все это только подходы к дому. Но не пора ли войти в самый дом? — Конечно, все это только подходы. Но удивительным образом почему–то все–таки никак не удается открыть дверь и войти в дом. Тут я догадался, куда метит Чаликов, и уже безбоязненно заговорил на темы, которые раньше избегал затрагивать. — Все это от нашей узости, — заговорил я более уверенным тоном. — Мы с тобой захотели определить, что такое дело делать. А оказалось, что дело делать — это вовсе не значит пользоваться житейскими понятиями, хотя бы и нужными, хотя бы и трижды необходимыми, хотя бы и четырежды полезными и деловыми. Надо выйти за пределы обыденщины, и это нужно делать для осмысления самой же обыденщины. Конечно, дело делать должно бьпъ нашей обыденщиной. Но только ли ею? — А ведь если не обыденщина, тогда ведь остается только сама действительность. А как ее охватить? Ведь она же, небось, бесконечна. А дело делать приходится нам, вполне конечным существам, и среди тоже вполне конечных вещей. — Этого, Чаликов, не бойся, — поторопился я успокоить собеседника. — Нашего брата бесконечностями не запугаешь. Не боятся же математики своих бесконечных величин. Наоборот, если их послушать, то только благодаря операциям с бесконечными величинами и можно понять конечные процессы в конечных промежутках времени и пространства. — Бесконечности я тоже не боюсь, — сказал Чаликов. — Но я все–таки побаиваюсь действительности. В бесконечности мы не потонем, хотя бы по примеру математиков. Но вот действительность не есть ли то, в чем можно потонуть? |
| Всякий, кому приходилось знакомиться со старинными барскими библиотеками, мог заметить их довольно однообразный состав. За классиками XVII века (Буало, Расин, Мольер и др.) и неизбежными томами Вольтера и Руссо, в них тянулся, говоря словами Пушкина, «энциклопедии скептический причет» (Дидро, Даламер, Гольбах и пр.) , а за ним шел целый ряд эротических писателей XVIII века (Парни, Грекур, Шолье и др.). В этом последнем отделе во многих библиотеках были произведения чересчур грязного характера . Такова же была, без сомнения, по своему содержанию и библиотека Сергея Львовича. Благодаря выдающейся памяти к 11 годам Александр, по отзыву брата, знал французскую литературу чуть не наизусть. Эта преждевременная и острая умственная пища не замедлила отозваться в мальчике сильным возбуждением ума и чувств, но при этом она оставила в его душе очень много мутных осадков. Книги досказали то, что скрывалось в иных намеках и недомолвках кабинетных бесед и сообщили уму Пушкина ту (по преимуществу французскую) склонность не стесняться в выборе предметов для острого «слова» (mot), которая имело столь важное значение во всей последующей судьбе поэта. Но мы были бы несправедливы, если бы не отметили в воспитании Пушкина и некоторой доли положительного воздействия в религиозном отношении. Так, вместе с другими учителями, у Пушкиных был приглашен в качестве законоучителя священник Мариинского института Александр Иванович Беликов. Судя по тому, что о. Беликов не был чужд духовной литературе, он был, вероятно, незаурядным преподавателем, и уроки Закона Божия не проходили совсем бесследно для сердца воспитанника. Но, разумеется, законоучителю, даже при очень ревностном отношении к своему делу, невозможно было бороться с тем отрицательным влиянием устного и печатного слова, какому так рано подвергся мальчик. Другим источником если не религиозных понятий, то, по крайней мере, смутных религиозных чувств была для Пушкина столь известная няня его Арина Родионовна. Она принадлежала к числу тех старых крепостных слуг, которые воспитывались в сознании, что на свете только и есть барская да Божья воля, причем границы этих понятий часто у них смешивались: утрачивая свою личную жизнь за исполнением «слова барской воли», эти люди искренне проникались мыслию, что «Так видно, Бог велел»… Эту же бесконечную преданность, доходившую до готовности жертвовать своей жизнью, слуги переносили и на «барское дитё», когда последнее доверялось их попечению. |
| Огромный опыт Алтайской духовной миссии в сознании различных форм духовно-нравственного просвещения, несомненно, актуален сегодня и требует дальнейшего осмысления и изучения. Список литературы Адлыкова А. П. Монастыри Алтайской Духовной миссии во второй половине XIX – начале XX в.: Дисс. канд. ист. наук. – Горно-Алтайск, 2003. Алтайская духовная миссия. – М., 1864. Алтайская духовная миссия в 1870 году//Сборник сведений о православных миссиях и деятельности Православного миссионерского общества. – Кн. 2. – М., 1872. Алтайская церковная миссия: Посвящается основателям первого в отечестве Миссионерского Общества. – СПб., 1865. Беликов Д. Н. Первые русские крестьяне-насельники Томского края и разные особенности в условиях их жизни и быта. – Томск, 1898. Беликов Д. Н, протоиерей. Томские старинные духовные начальники (заказчики). Исторический очерк. – Томск, 1906. Беликова А.П. Горный Алтай: истоки просвещения//Педагогика. –1995. – 2. – С.98. Беликова А. П, Бабин В. Г. К вопросу о просвещении в дореволюционном Горном Алтае//Проблемы истории педагогики и современность. – Горно-Алтайск, 1991. Булгаков С. В. Настольная книга для священно-церковно-служителя: В 2 ч. – Ч. 1 – М., 1993 (репринт: 1913). – С. 1548–1549. Вербицкий В. И. Очерк деятельности Алтайской Духовной миссии по случаю 50-летнего ее юбилея (1830–1880)//Памятная книжка Томской губернии 1885 года. – Томск, 1885. Вергунов Е.Г., Крейдун Ю. А., Постнов А.В. Информационное обеспечение полевых археологических и этнографических исследований методами археологической геодезии//Ползуновский вестник. – Барнаул, 2004. – 3. – С. 42–51. Выписки из дневника миссионера Алтайской Духовной Миссии протоиерея Стефана Ландышева за 1-ю треть 1859 года. – М., 1861. Глухарев М, архимандрит. Мысли к успешнейшему распространению христианской веры//Свет Христов просвещает всех. – Новосибирск, 2000. – Гл. XVII. – С. 163–290. Голубев П. А. Народное образование//Алтай: Историко-статистический сборник по вопросам экономического и гражданского развития Алтайского горного округа. – Томск, 1890. |
| – А хорошо бы их поженить, – тихо сказала мне директорша. Мы все почему-то вспомнили, что наш Беликов не женат, и нам теперь казалось странным, что мы до сих пор как-то не замечали, совершенно упускали из виду такую важную подробность в его жизни. Как вообще он относится к женщине, как он решает для себя этот насущный вопрос? Раньше это не интересовало нас вовсе; быть может, мы не допускали даже и мысли, что человек, который во всякую погоду ходит в калошах и спит под пологом, может любить. – Ему давно уже за сорок, а ей тридцать… – пояснила свою мысль директорша. – Мне кажется, она бы за него пошла. Чего только не делается у нас в провинции от скуки, сколько ненужного, вздорного! И это потому, что совсем не делается то, что нужно. Ну вот к чему нам вдруг понадобилось женить этого Беликова, которого даже и вообразить нельзя было женатым? Директорша, инспекторша и все наши гимназические дамы ожили, даже похорошели, точно вдруг увидели цель жизни. Директорша берет в театре ложу, и смотрим – в ее ложе сидит Варенька с этаким веером, сияющая, счастливая, и рядом с ней Беликов, маленький, скрюченный, точно его из дому клещами вытащили. Я даю вечеринку, и дамы требуют, чтобы я непременно пригласил и Беликова и Вареньку. Одним словом, заработала машина. Оказалось, что Варенька не прочь была замуж. Жить ей у брата было не очень-то весело, только и знали, что по целым дням спорили и ругались. Вот вам сцена: идет Коваленко по улице, высокий, здоровый верзила, в вышитой сорочке, чуб из-под фуражки падает на лоб; в одной руке пачка книг, в другой толстая суковатая палка. За ним идет сестра, тоже с книгами. – Да ты же, Михайлик, этого не читал! – спорит она громко. – Я же тебе говорю, клянусь, ты не читал же этого вовсе! – А я тебе говорю, что читал! – кричит Коваленко, гремя палкой по тротуару. – Ах же, Боже ж мой, Минчик! Чего же ты сердишься, ведь у нас же разговор принципиальный. – А я тебе говорю, что я читал! – кричит еще громче Коваленко. А дома, как кто посторонний, так и перепалка. |
| В. Беликов Часть I. Духовные меры против раскола «Дикое растение самочинного неведения» 88 , по своему происхождению, – раскол и в настоящее время, «наиболее основан на невежестве» 89 , писал м. Филарет. Этим невежеством – особенно невежеством женщин 90 – раскол держится и им питается. При собственном невежестве раскольники пользуются малообразованностью православных для совращения их в раскол. «Для безграмотного крестьянина довольно двух слов: старая вера, чтобы совратить его с церковного пути» 91 . Поэтому-то мы и замечаем, что раскол наиболее распространен между менее развитыми классами русского общества – «между крестьянами и мещанами, и особенно их женами», из которых «многие держатся раскола искренно» 92 . Но если раскол есть продукт невежества, заблуждение ума, уклоняющегося от истины, то он, естественно, требует и врачевания духовного, противодействия ему духовными средствами. «Доколе заблуждение раскола не сопровождается оказательством или совращением от православия или нарушением гражданского закона, дотоле, говорит м. Филарет, возможное и должное на него действование есть духовно-нравственное» 93 . То же самое он пишет и в своем мнении «о средствах к уменьшению расколов». «Вразумление в истинном учении, – говорит он в этом мнении, – без сомнения, есть самое свойственное орудие для обращения заблуждающих всякаго рода» 94 , а следовательно и для обращения раскольников. Это противодействие расколу духовными средствами составляет «существенный долг служителей церкви» 95 . Такими духовными средствами борьбы с расколом, по мнению Филарета, следует считать: 1) школу, 2) просветительную деятельность духовенства и монашества, 3) деятельность специальных миссионеров и, наконец, 4) полемическую литературу. Глава I. Школа Школа, как средство борьбы с расколом. Наилучший тип такой школы. Школы женские. Свобода приходской школы от светского контроля. Задачи школы – в отношении к православным и раскольникам. Трудность привлечения последних в школу. Средства победить эту трудность. Успехи приходской школы. Заботы м. Филарета о развитии школьного дела в своей епархии. |
| Дело 7 1709 г. июня 8 д. Один из приведенных в Судный приказ ответчиков крестьянин Ларионов извещал словесным челобитьем, что когда его привели в приказ, то на крыльце Ратушский подьячий Беликов снял с него камзол, в коем были деньги – 5 рублей. Беликов тут же сказал, что он снял камзол за долг. Беликов 9 июня дал сказку, что он станет на 10 число к розыску, а буде не станет, то иск взять на нем без розыску. Истец обвинен за неявкой. (Многие производства оканчиваются только вершеньем или выписью о правеже). Дело 8 1709 г. июня 21 д. Человек помещика Ордина-Нащокина просит выдать ему отпускную из Судного приказа: господин его вот уже 10-й год уехал на службу и пропал без вести; после него родственников не осталось. Он в кабальном холопстве и помирает голодной смертью ; просит допросить о нем духовника его господина. А без отпускной из приказа его нигде не принимают жить. Духовник в расспросе пред судьями удостоверил точно, что в 700 г. Нащокин, уезжая на службу, приказывал ему: как Бог по душу его сошлет, велеть людей его на волю отпустить; пропал без вести и родных не осталось. От человека отобрана сказка, что у него жена, а детей нет кроме сына. Выписан указ 16-го (в 11. С. 3. 7-го) сентября 199 г., в котором упоминается и приказ Холопьего суда, место коего в настоящем случае занимал Судный. «Июня в 21 д. против указа великого государя тот крестьянин с сыном к смотру посылан в Преображенский приказ», и 22-го июня с указом великого государя из Преображенского приказа прислан в Судный приказ. В указе написано: по указу великого государя из Преображенского присланной из Москов. Судного приказа NN по смотру послан в Москов. Судный приказ по прежнему». Затем выдана отпускная. Дело 9 1709 г. июля 8 д. Милюков на стряпчего Лотарева в бою и бесчестье. 14 июля допросные речи. Истец отдан на расписку в статье стороннему человеку, а по ответчике собрана поручная запись. Допрошены свидетели. 21 ноября помета о вершенье в Судном приказе, а марта 1710 г. роспись об окладе истца сделана уже в приказе Земских дел. Выпись на правеж: лета дня. По указу великого государя память приказа Земских дел солдату N. Доправить ему по вершенному делу на ответчике N истцова N иску за бой и за бесчестье 55 руб.; а наперед того иску доправить с того иска великого государя пошлины 5 руб. А доправя те пошлины и истцов иск, принесть в приказ Земских дел и объявить ближнему стольнику Ивану Большому Ивановичу Бутурлину с товарищи». В июле 1710 г. челобитная ответчика о неправильном вершенье. Помета: взять к делу и положить на стол. |
|
|
