| Ваше здоровье! (фр.) Дерьмо! (фр.) Что вы сказали? (фр.) Третье дано (лат.). Студент М. Шидловский, осуществлявший связь с начальником Ораниенбаумского дивизиона Бергом, через которого шли тайные полеты в Финляндию, был предан и заманен в устроенную чекистами ловушку бортмехаником Д. Солоницыным. Будем здоровы! (лат.) Приемные дни Н. В. Даля в доме 10 по Дегтярному переулку – понедельник, среда, пятница – с часу до шести, по предварительной записи. Тел. 210–14. Ныне – Музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина. В момент передачи пелены В. С. Голенищевым музею ее инвентарный номер 4229. Ныне инвентарный номер 5749. Неведомые земли (лат.). «Она» (англ.). Книга третья. Преддверие апрель-сентябрь 1921 года. Петроград-Париж Fuimus 1 Изумрудная, подсвеченная солнечным золотом волна – жизнь. Раскаленные и пыльные плоские крыши татарских домишек… Зеленые дощатые купальни… Навесы, шезлонги… белые муслиновые платья… женские лица в плывущей нежной тени белых кружевных зонтов… Лето 1916 года – последние летние каникулы. Каникулы, как всегда, на даче в Алуште – как всегда, но последние, невозвратные, о которых так жадно будет вспоминаться потом, последние солнечные брызги счастья, но что это – счастье, станет потом только ясно… А тогда казалось наоборот… Тогда лето началось с тщательно скрываемого от домашних горького разочарования… В день приезда Сережа, даже не разобрав вещей, полный радостного нетерпения, помчался верхом (гнедая кобыла Букки – белый чулок на правой передней) в Профессорский уголок, на дачу Белоземельцевых. Ирина Андреевна Белоземельцева и Ида (по-дачному простоволосая, в белом муслиновом платьице, очень повзрослевшая за год) пили в беседке чай – Сережа лихо спешился… Ирина Андреевна – сухопарая, похожая на англичанку… «Господи, Сережинька!» Чай со сливками… Град расспросов – в каком составе приехали в этом году, кто как себя чувствует, гимназические успехи… Невзначай, помешивая ложечкой, наконец вопрос: «А Вадик – у себя?» – «Как, Сережинька, Вы не знаете – Вадик в этом году с родителями в Ницце». Ложечка звякнула о край чашки: «…Боже мой, что за манеры!» О нет, не на самом деле, где-то в глубине сознания прозвучал сейчас резковатый голос Ирины Андреевны, вспомнилось костяшками пальцев, когда-то получавших энергический удар черенком, а сейчас хоть локоть на стол клади – никто не заметит: ведь они с Вадиком уже большие… Они… И только тут внутри разлетелось что-то очень фарфоровое, много тоньше того, что было спокойно поставлено сейчас на блюдце. «Нет, мы ведь не переписывались. Я не знал. Очень жаль». – «Сережа, кстати, Вадик просил передать Вам какую-то странную книгу, сказал, что Вы поймете, в чем дело». – «Спасибо, Ида, я на днях заеду за ней непременно – сейчас мне ее некуда положить…» |
| Может быть, всё это, что я вам теперь говорю, есть ллод нынешнего мутного состоянья моей головы, неспособной рассуждать отчетливо и ясно; может быть, в другой раз, когда прочту внимательней это сочинение, и притом в минуту более свежую, я выражусь иначе и лучше; но, мне кажется, я и тогда не соглашусь с Констант Сергеев , будто драма есть художественное понимание истории в известную эпоху. Скорей разве можно сказать художественное воспроизведенье ее. Пониманья одного мало для драмы. Но обо всем этом потолкуем после. Сочиненьё, во всяком случае, немаловажно и всегда останется замечательно тою высокою задачей, которую оно задало нам и над которою стоит всякому истинно русскому поразмыслить и порассудить сурьезно. Прощайте, добрейший Сергей Тимофеевич. Обнимаю вас крепко. Не знаю, когда с вами увижусь. Хотел было ехать теперь, несмотря на болезненную слабость, но узнал, что дилижансы из Харькова в Москву уничтожились. Заводить свой экипаж нет средств и скука. Попутчика покуда не отыскивается. Напишите мне слова два о Миха ле Семеновиче , не будет ли он в Харькове? Он, кажется, имеет обыкновенье заглядывать туда в августе, около ярмарки. Как бы мне было приятно прокатиться с ним! Пишите. Весь ваш Н. Г. Всем вашим дружеский поклон. Шевыреву С. П., 26 июля 1848 44. С. П. ШЕВЫРЕВУ. 26 июля . Ва . Отвечаю тебе на твое письмецо слабый, едва оправившийся от изнурительной болезни. Сил у меня так немного, что всякая болезнь для меня изнурительна и оставляет надолго след. Понос и рвота, продолжавшиеся дня три или четыре, которые для другого были бы ничего, для меня важная вещь. Три недели уже прошло, а я всё еще слаб. Время стоит здесь невыносимо знойное. Дождей ни капли. Жары удушают и несут болезни. Солнце и палящие ветры сожгли землю и весь хлеб. Никто не запомнит такого времени. В Москву не думаю, что выберусь раньше половины августа, тем более, что теперь прекратилось заведение дилижансов (от Харькова до Москвы), и я не знаю еще, как доберусь. Покупать эпипаж затем, чтобы потом бросить и ехать одному, для меня неудобно и дорого. Попутчика покуда никого нет. Приехавши в Москву, я заеду прямо в Дегтярный переулок и, если тебя там еще не будет, то зарасположусь там денька на четыре, если же ты уже переедешь, то отправлюсь к Погодину под Девичий, хотя это будет и далеко от всяких пунктов. Впрочем, теперь останусь я в Москве не более, как неделю. На месяц или на три недели нужно будет съездить в Петербург затем, чтобы после этого подольше пробыть с вами. Найди средство отдать при сем прилагаемое письмо Базили . Я думаю, он уже приехал из Петерб и, может.быть, с тобою увиделся. Человек этот очень замечательн и умный и знает Восток в политическом, религиозном и всяком отношении, как никто. Если его еще нет в Москве, письмо отправь к жене его тем же путем, если только ты нашел его. Ожидая с нетерпением того благодатного времени, когда мы наговоримся наконец о всем, что близко душе, обнимаю тебя крепко и прошу за меня обнять всю семью свою. |
| Деньги, 150 р. серебром, получил исправно. Здоровье мое, слава богу, немного получше; выезжаю на днях, затем, чтобы пораньше приехать в Москву и оттуда иметь возможность заглянуть в Петербург. Поздо осенью и во время холодов ехать мне невозможно. Не согреваюсь в дороге вовсе, несмотря ни на какие шубы. После 15 сентября или около того, может быть, обниму тебя. Поговорить нам придется о многом. Прощай! Твой весь Н. Гоголь. Гоголь А. В., сентябрь 1848 48. А. В. ГОГОЛЬ. Пишу к тебе слова два из Сваркова, куда прибыл благополучно. Завтра отсюда выезжаю весьма покойно в Орел, в экипаже А. М. Марковича , а оттуда в Москву, с дилижансом, о чем ты можешь известить матушку. Когда приедет кочубейский лесовод, не позабудь спросить у него, когда именно он будет садить желуди у Кочубея , и об этом меня уведоми, равно как и о том, как ты расправляешься с работами в саду, о чем, как ты сама знаешь, мне беседовать всегда приятно... Добрался я до Орла благополучно. Но здесь, к величайшему моему изумленью, дилижанса не нашел. Они уничтожены так же, как и в Харькове. Как жалею теперь, что не взял из дому человека! Уже хотел отправляться один на так называемых вольных и на перекладных, но раздумал, вспомня хворость свою и недостаточную храбрость, и решился нахальным образом взять у тебя человека, а у добрейшего Александра Михайловича бричку до Москвы. В Москве же нанимаю надежного извозчика, который отвезет к вам и Прокофия и бричку в исправности. Разница будет в лишней неделе. Прощай! Обними за меня Ульяну Григорьевну и передай душевный мой поклон ее милым сестрицам . Александру Миха ловичу засвидетельствуй мою и признательность и любовь. Не забывай и пиши. Еще раз выставляю тебе адрес: его высокородию Степану Петр Шевыреву, близ Тверской, в Дегтярном переулке, в собствен доме. Твой Н. Гоголь. Это письмо тебе вручит извозчик мой Захар Москаренко, которому ты вручи за меня 1 целковый, за который я тебе пришлю из Москвы фунт конфект. Дай извозчику еще один целковый. На обороте: Его высокоблагородию Александру Семеновичу Данилевскому. В Сварков, близ Глухова. Данилевскому А. С., 12 сентября 1848 50. А. С. ДАНИЛЕВСКОМУ. Сентября 12 . Воскресенье . |
| Посылаю тебе булавку, 4 куска казанского мыла и конфект с желаньем, чтобы всё пришлось по вкусу. В Москве, кроме немногих знакомых, нет почти никого. Всё еще сидит по дачам и деревням. Россета также нет; он, как сказывают, находится где-то в путешествиях в Харьковской губернии. Теперь я еду в Петербург. Первых чисел октября полагаю возвратиться в Москву. Адрес остается попрежнему. Твой Н. Гоголь. Уведоми, в исправности ли всё пришло вместе с Прокофием, равно как и то, доставлена ли извозчиком (прежним) бричка. Ульяне Григорьевне душевный и братский поклон. Александру Миха ловичу также. Извозчику, который везет Прокофия, всё заплачено и ничего ему не следует, даже на водку. Константиновскому М. А., 12 сентября 1848 51. М. А. КОНСТАНТИНОВСКОМУ. Москва. Сентября 12 . Воскресенье. Пишу к вам несколько слов из Москвы, многоуважаемый мною брат и богомолец! Я, слава богу, приехал сюда цел и невредим. Может быть, чрез месяц приведет меня бог поблагодарить вас лично за всё. Покуда я читаю и перечитываю ваши письма; это чтенье мне нужно, оно заставляет меня внимательно осматриваться на себя. В нынешнее опасное время это еще необходимее, чем когда-либо прежде. Не оставляйте меня попрежнему. Одна мысль о том, что вы обо мне возносите моленья, уже освежает меня и бодрит. Искренно признательный и благодарный вам Н. Гоголь. Весь твой Н. Гоголь. Гоголь М. И., 20 сентября 1848 53. М. И. ГОГОЛЬ. Сентября 20 . В Петербург я приеха благополучно. Благодаря молитвам, может быть, вашим, почтенная и добрая моя матушка, я чувствую себя хорошо. Несмотря на многие грустные явления, которых свидетелями приходится нам быть ныне чаще, нежели в прежние времена, милость божия еще держит дух мой и доставляет мне случаи видеть многое утешительное. Будем же крепки, будем тверды нашей верой в того, кто один только может помочь всему. Обнимаю мысленно как вас, так и сестер. Ваш признательный сын Н. Г. Адресуйте письма в Москву, на имя Степана Петр Шевырева, близ Тверской, в Дегтярном переулке, в собствен доме. Данилевскому А. С., 24 сентября 1848 54. А. С. ДАНИЛЕВСКОМУ. Петерб . Сентября 24 . |
| Универсалом от 6 мая 1703 г. Мазепа отдал Е. м. «в полное арендовое заведоване горелчаные, тютюнные и дегтевие шинки» в селах Анисов, Горбов, Мощёнка, Авдеевка. Когда окончился годичный срок аренды шинков, архим. Ипполит ходатайствовал о возобновлении аренды и на следующий год и получил новый универсал гетмана от 5 мая 1704 г. Преемник Ипполита архим. Исаакий (Васенкевич), несмотря на то что Мазепа повысил плату за аренду «горелочных, тютюнных и дегтярных шинков» (т. е. за продажу водки, табака и дегтя) в монастырских селах с 400 до 500 золотых в год, продлил ее еще на неск. лет. В XVIII в. Е. м. содержал шинки почти во всех своих владениях, что давало ему значительные доходы. В каждом таком питейном заведении в год продавалось от 100 до 400 ведер сивухи и «горячего вина». Ко 2-й пол. XVIII в. Е. м. был одной из богатейших и благоустроенных обителей. Согласно описи архим. Иерофея (Малицкого), перед секуляризацией обители принадлежали села Мощёнка, Лемешовка, Горбов, Глузды, Авдеевка, Анисов, Напоровка, Вершинова Муравейка, Серединка, Сядричи, Юрьевка, Пыжовка. В Лемешовке у мон-ря была собственная винокурня, а в монастырских шинках в год продавалось 2 тыс. ведер горилки. Обитель имела 147 нив пахотной земли и 56 сенокосов, ежегодно дававших 2,7 тыс. возов сена. Во владении Е. м. находились несколько рощ строевого леса, более 10 мельниц и рыболовных озер. Согласно ревизии 1782 г. за мон-рем числилось 1342 крестьянина. Е. м. имел кирпичный завод в Чернигове. Указом имп. Екатерины II о передаче в Малороссии всех монастырских имений в казну (10 апр. 1786) был нанесен непоправимый урон монастырскому хозяйству. Е. м. был отнесен к 1-му классу. После 1786 г. за Е. м. оставались только некоторые усадьбы в Чернигове, ок. 40 дес. пахотной земли, 3 озера и Романовская мельница в Гущине. В 20-40-х гг. XIX в. Е. м. беднел и приходил в упадок. Согласно «Геометрическому специальному плану» 1835 г., «за монастырем всей земли, включая усадьбу», значилось 127 дес. Участки монастырской земли в Чернигове и вокруг него сдавались в аренду. Сроки аренды часто возобновлялись, а потом арендаторы, пользуясь слабым надзором со стороны монастырской администрации, самовольно передавали аренду др. лицам. Трудно было найти хозяина, к к-рому по этим причинам мон-рь не имел бы претензий, в XIX в. велись бесплодные суды, кончавшиеся для мон-ря потерей имущества. 1917-1991 гг. |
| – Пойдемте, со мной пропустят… – шепнул мне Гришка. Мы прошли черным ходом. Городовой сказал, что «сейчас сам прокурор приедет, скорей глядите!» Я боялся, что будет страшно, но было интересно-жутко. Я увидал полутемную каморку, заставленную большой кроватью, и сразу заметил пышные «розаны» на спинке, в зеленых и золотых разводах, розовые и красные подушки и чьи-то волосы. На кровати горбом подымалось одеяло из цветных клинуш-ков-лоскутков. Головы были накрыты полотенцем, в бурых засохших пятнах. У меня зазвенело в пальцах, когда Гришка попробовал «показать головы» и протянул уже руку… но городовой не дозволил трогать. Гришка хотел было приоткрыть ноги, но. и тут городовой помешал, сказав: «Не годится ему глядеть такое» – и даже пихнул Гришку. Гришка шепнул: «а ноги у ней, как бревна… так разнесло!…» Я вспомнил невесту Маньку, как она выходила из кареты, и ее беленькие ножки. Гришка пошевелил сапогом беловатое что-то у кровати… «А вот ее самые эти… пынталоны!» – сказал он, сплюнув. Городовой запретил касаться. Я заметил розовые подвязки на беловатой кучке. Рядом, согнув пыльные голенища в сборах, лежали громадные дегтярные сапоги и грязные портянки. – Ат, чего через эту любовь бывает! – сказал мне Гришка. – Беда! Я был как сонный, челюсти мои сводило, и было тошно. Пахло чем-то ужасно острым, сладковатою кислотой какой-то, а слово «любовь» показалось мне жутким, грязным, как жесткие пятна на сером полотенце. И волосы на розовой подушке, чьи-то… – ужасно страшно. – Дал бы чего такого, а?… – попросил у городового Гришка. – Целый день мотают, с самой ночи, заслаб… помянуть бы, что ли!… – Чего я тебе дам помянуть, все запечатали!… – сказал лениво городовой и дал коробок серничков. – На, помяни серничками, покури. Деньги вот, сказывали, пропали… считал пристав при понятых. Говорит, должны быть капиталы, а их нет! Вот это дак помянули!… – А чего им теперь деньги… – сказал Гришка, пошевеливая ногой сапоги. – К Пасхе только пошил, а кому теперь надевать!… – Может, тебе достанутся… – подмигнул мне городовой на Гришку. – Костюшка обует, пой-дет по Владимирке гулять!… |
| 10 февраля 1919 г. I. Старообрядчество Из прошлого Преображенского и Рогожского кладбищ I. И. А. Ковылин († 21-го августа 1809 г.) «Вопль и стон прерывали отпевание; не только московские, но и из ближних селений и деревень единомышленники провожали его гроб до могилы; с ним шли: граф Тутолмин, московский комендант, обер-полицмейстер и другие знатные особы, чтобы кинуть несколько горстей земли в могилу настоятеля Федосеевского раскола», – так описываются похороны московского купца Ильи Алексеевича Ковылина в записках старожилов. Купец Ковылин, основатель знаменитого Преображенского кладбища в Москве, на похоронах которого собрались «знатные особы» и массы единомышленников-безпоповцев федосеевского толка, был действительно замечательной личностью для своего времени. Его деятельность, связанная с характерными эпизодами нашего прошлого, заслуживает попасть на страницы истории. Ковылин, крепостной кн. Голицына, владетель больших кирпичных заводов на Введенских Горах и виноторговец, поставлявший товар из своего погреба на Неглинной в дома «знатных особ», занял на рубеже XVIII и XIX столетий исключительно влиятельное положение в первопрестольной: чуть ли не вся аристократия бывала у него и угощалась на его счет. И хлебосольный хозяин умел извлечь пользу из этих посещений для своей общины. История деятельности И. А. Ковылина и последующей судьбы Преображенского кладбища подробно рассказывается в записке, составленной в 1844 году, „Известия об основании Преображенского кладбища», и напечатанном в первом выпуске известного „Сборника правительственных сведений о раскольниках», В. Кельсиева (Лондон, 1860 г.). В день столетия со дня смерти Ковылина, быть может, и небезынтересно вспомнить некоторые любопытные эпизоды из прошлого старообрядчества и отношения к нему русского правительства в эпоху так называемых „золотых дней» для русского сектантства, – в эпоху, когда цвела кратковременная „веротерпимость». „Козырь» из желтого сукна на одежде – таково было внешнее отличие религиозных отщепенцев, получивших в XIII веке некоторую обеспеченность гражданского бытия за уплату двойных податей, но принужденных по-старому тайком, с великой осторожностью собираться на молитву. Такой глубокой тайной была окружена и существовавшая в Москве община федосеевцев. Из этих тайников совершенно неожиданно ее вывела постигшая в 1771 г. Москву ужасная чума, Московские власти оказались совершенно не подготовлены. Чума свирепствовала. Больные оставались без всякой помощи. Лишь пьяные колодники-фурманы в дегтярных рубашках с железными крюками собирали мертвых из домов, сваливали на дровни, отвозили за город и кидали в ямы. Но и этих фурманщиков не хватало. Народ в ужасе бежал из зачумленной столицы, бежал в соседние города и селения, неся с собой моровую язву. |
| Разделы портала «Азбука веры» Сайт о здоровье и медицине Екатерина Соловьева 19.09.2014 18.04.2023 ( 74 голоса: 3.4 из 5) Представления о педикулёзе у многих связаны с неминуемой стрижкой волос, запахом дегтярного мыла и чемеричной водой. Особенно часто вши поселяются на детских головах, откладывая свои яйца — гниды — и приклеивая их к волосам. Как правильно вывести вшей и гнид, читаем ниже. Появление “жизни” на голове — явление нередкое и очень неприятное. Однако вши могут поселиться не только там. Виды педикулеза у человека: Каждый вид вызывается определенным паразитом, тем не менее все они принадлежат к одному семейству Педикулиды (Pediculidae). Цикл развития одинаков: 6–8 дней находятся в яйце (гниде), после выхода из яйца питаются кровью и линяют 3 раза через 3–5 дней. После третьей линьки личинки становятся взрослыми особями. Продолжительность жизни паразита от появления гниды до гибели взрослой особи составляет 16–30 дней. Самки откладывают яйца ежедневно в количестве 5–15. Мы будем говорит о наиболее часто встречающемся головном педикулёзе. Симптомами педикулёза являются: Как распознать педикулёз Наличие вшей и гнид можно увидеть невооруженным глазом. Гниды напоминают перхоть, висящую на волосах, но их сложно снять. Если нажать на гниду двумя ногтевыми пластинами, будет характерный треск. Родителям, дети которых посещают детсады, школы, лагеря необходимо тщательно осматривать своих детей на предмет педикулёза. Стоит обратить особое внимание на голову своего ребёнка при частом почёсывании, даже если он не говорит о беспокойстве. Справиться с несколькими вшами проще, чем с целой “армией” кровососущих. При обнаружении педикулёза у ребёнка необходимо осмотреть всех членов семьи. Как правильно вывести вшей? Действия, если педикулёз подтвердился, требуют времени, бдительности и терпения. Особенно, если вши у маленького неусидчивого ребёнка. Оба эти способа имеют преимущества и недостатки. Механический способ Вполне можно вывести вшей и гнид механическим способом. Для этого используются пластмассовые гребешки с очень частыми зубцами, а также новое изобретение — металлические гребни с лазерной насечкой, которая убивает гнид. |
| Дня через два отправился я к барыне. Привели меня в кабинет. Цветов пропасть, убранство отличное, сама сидит в таких мудреных креслах и голову назад завалила на подушки; и родственница прежняя тут сидит, да еще какая-то барышня белобрысая, в зеленом платье, криворотая, компаньонка, должно быть. Старуха загнусила: «Прошу садиться». Я сел. Стала меня расспрашивать о том, сколько мне лет, да где я служил, да что намерен делать, и так все свысока, важно. Я отвечал подробно. Старуха взяла со стола платок, помахала, помахала на себя… «Мне, говорит, докладывала Катерина Карловна об вашем намерении, докладывала, говорит; но я себе, говорит, положила за правило: людей в услужение не отпускать. Оно и неприлично, да и не годится в порядочном доме: это непорядок. Я уже распорядилась, говорит, вам уже более беспокоиться, говорит, нечего». – «Какое беспокойство, помилуйте… А может, вам Матрена Федорова нужна?» – «Нет, говорит, не нужна». – «Так отчего же вы мне ее уступить не хотите?» – «Оттого, что мне не угодно; не угодно, да и все тут. Я уж, говорит, распорядилась: она в степную деревню посылается». Меня как громом хлопнуло. Старуха сказала слова два по-французски зеленой барышне: та вышла. «Я, говорит, женщина правил строгих, да и здоровье мое слабое; беспокойства переносить не могу. Вы еще молодой человек, а я уж старая женщина и вправе вам давать советы. Не лучше ли вам пристроиться, жениться, поискать хорошей партии; богатые невесты редки, но девицу бедную, зато хорошей нравственности, найти можно». Я, знаете, гляжу на старуху и ничего не понимаю, что она там такое мелет; слышу, что толкует о женитьбе, а у меня степная деревня все в ушах звенит. Жениться!.. какой черт… – Может быть, – продолжал рассказчик, – вы осудите меня за то, что я так сильно привязался к девушке из низкого сословия; я и не намерен себя, то есть, оправдывать… так уж оно пришлось!.. Верите ли, ни днем, ни ночью покоя мне не было… Мучусь! За что, думал я, погубил несчастную девку! Как только, бывало, вспомню, что она в зипуне гусей гоняет, да в черном теле, по барскому приказу, содержится, да староста, мужик в дегтярных сапогах, ее ругательски ругает – холодный пот так с меня и закапает. |
| – А что у вас впереди, какие перспективы? – В шестой пятилетке промкооперации должны увеличить выпуск валовой продукции на шестьдесят процентов. Это прекрасно для тех же дегтярников, бондарей, кирпичников, но это распространяется и на нас, а если план нам увеличат на целых шестьдесят процентов, – то вместо пододеяльников мы начнем гнать носовые платки в простую мережку. Уж и теперь белая гладь, ради которой организована и должна существовать артель, занимает не более десяти процентов во всем производстве. Эта цифра все уменьшается и уменьшается. Обратно шли через тот же цех и снова остановились около мастерицы с пододеяльником. Подошли, окружили нас и другие работницы. Наперебой, возбужденно жаловались: – У меня восьмой разряд, а работать приходится все время по третьему. Деквалифицируемся мы. Неужели не нужны народу умелые руки! – Гладью, бывало, шьешь, то косой корешок, то стебелек пустишь, то брыздочкой начнешь, то сеткой, да разделаешь то кирпичиком, то крестиком, то ситечком. Все это мы умеем. Для чего же умение наше под спудом держать? Шьем целый год синие куриные лапки. Да их последняя ученица шила бы! Не дело это, неправильно! Опротивели синие куриные лапки! Прощаясь, мы задали женщинам (художественному руководителю артели Валентине Николаевне и мастеру цеха Лидии Петровне) последний вопрос: – В разговоре вы сказали, что неужели советская власть не заступится за ваше ремесло? А как, по-вашему, она это сможет сделать? Что для этого нужно? – Очень мало. Вместо промкооперации подчинить нас Министерству культуры. Сразу бы все поставилось на свои места. Сколько об этом писалось разных статей! Да вот еще недавно в «Известиях» была статья Бегичевой «О художественных промыслах», или Бродского в «Дружбе народов» – «Еще раз о художественной промышленности». Заметьте – еще раз! Да ведь который? Так что, если вы тоже собираетесь писать статью, сразу называйте ее: «В сотый раз – и все без толку!». …В детстве, давным-давно, я увидел впервые мстерскую шкатулку. А может быть, она была палехская, точно не скажу. В тонких различиях стиля мстеричей и палешан я в то время не разбирался. |
|
|
