| После этого опустошения, Добриченский князь отдал свое владение Польскому королю. Польский король Владислав Локотек, не надеясь защитить своих владений войною и видя свои земли опустошенными и многие тысячи Поляков в плену и неволе у Литовцев, стал просить мира у Гедимина и сватать своего сына и наследника Казимира к его дочери. Гедимин, довольный отделением Польши от союза с Немцами, согласился на предложение Владислава, выдал за его сына Казимира свою дочьтАльдону вместо приданого, отпустил несколько тысяч Польских пленников, которыми Поляки населили Подляшье. Освободившись от войны с Польшею, Гедимин вероятно скоро бы покончил с Немецким орденом в Пруссии, в котором в то время были страшные беспорядки и несогласия, доходившие до жалоб в Рим и до суда папских нунциев. Но к счастью Немцев, у Гедимина явился новый сильный враг хан Татарский Узбек. Гедимин, успешно воюя с Поляками и Немцами в то же время все более и более приобретал значения между Русскими князьями при помощи брачных союзов своих сыновей и дочерей, так что владения его или его сыновей и дочерей в Волынской земле уже прямо придвинулись к Татарским кочевьям в Приднепровье и он, подобно знаменитому Даниилу Романовичу, теснившему Татар при Миндовге, также мало-помалу стал вытеснять их, и отнял у них все города между Днепром и Горынью и, наконец, завладел самим Киевом и всею правою стороною Днепра, где еще сидели Татарские баскаки. Все это можно было делать, пока в Татарской орде были нестроения и беспорядки; но как скоро окончательно утвердился хан Узбек, то обстоятельства переменились; Узбек в 1324 году дал повеление повиновавшимся ему Русским князьям идти на Литву. Подробностей этого похода до нас не дошло; летопись только говорить: «и много зла сотворили Литве и со многим полоном пришли в орду.» По всему вероятию, Русские князья неохотно воевали против своего собрата Гедимина; ибо Киев и другие Приднепровские города остались за Гедимином и управлялись Литовскими или Рускими князьями его наместниками. Тем не менее этот поход, хотя на время изменил отношения Гедимина к Немцам; он, видя опасность с востока, обратился к западу и известил Папу, что готов с своими князьями принять латинскую веру, только бы Папа укротил злобу Немцев. |
| По крайней мере, относительно неограниченности судебной власти духовенства над его людьми, так как об этом не упоминается в первом ярлыке и только уже говорится во втором, представляется не невероятным думать, что это было право новое, впервые предоставленное духовенству только ханами, т. е. именно ханом Узбеком. Если мы предположим, что все три права были права новые, то в первом случае, освобождая людей, принадлежавших духовенству, от всяких своих повинностей, ханы наносили ущерб самим себе или жертвовали интересами своими собственными; во втором случае, предоставляя духовенству неограниченный суд над его людьми, наносили ущерб князьям; а в третьем случае, предоставляя митрополиту —46— и епископам принимать в духовное звание всех без изъятия мирян, наносили ущерб вместе и князьям и себе (ибо предоставляли уходить в духовное звание таким мирянам, которые платили бы подати и князьям и им самим). Но если предполагать, что все три права были права новые, то очень вероятно думать, что два из них, посягавшие на интересы князей, не были признаваемы этими последними безусловно, а лишь были уступаемы ими духовенству в виде пожалования, на сколько они сами этого хотели. К речам об этом мы возвратимся после 1113 . Заботиться о том, чтобы ханские чиновники, постоянно жившие в России и на время приезжавшие в неё, не по- —47— сягали на права духовенства и вообще не обижали его, в отношении ко всему духовенству лежало на митрополитах. Но знаем мы пример епископов одной, по крайней мере, кафедры, которые сами ходили в Орду, чтобы искать там охраны причту церковному своей собственной епархии; это именно – пример епископов ростовских. Вероятно, впрочем, что на пример этот должно смотреть как на исключение, объясняемое особыми обстоятельствами епископов ростовских. После покорения Руси Монголами суздальско-ростовская область оставалась без митрополита до 1250 года, в котором пришёл в неё, чтобы принять её в своё заведывание вместе с южной Русью, митрополит Кирилл, поставленный галицко-волынским князем Даниилом Романовичем. |
| Кн. Константин Константинович Острожский. Портрет. 1883 г. Худож. Я. Ф. Сваричевский (НКПИКЗ) Кн. Константин Константинович Острожский. Портрет. 1883 г. Худож. Я. Ф. Сваричевский (НКПИКЗ) В качестве киевского воеводы К. К. активно участвовал в политической жизни Великого княжества Литовского. Магнат присутствовал на большинстве литов. сеймов в 60-х гг. XVI в., в частности, на виленском сейме 1566 г., на котором были утверждены адм., судебные, военные реформы в Литве по польск. образцу, подготовившие Великое княжество Литовское к заключению Люблинской унии с Польшей в 1569 г. Люблинская уния еще более укрепила позиции рода Острожских. В Великом княжестве Литовском правосл. знать не могла соперничать за влияние с литов. родами: Радзивиллами, Ходкевичами или Гаштольдами. До 1563 г. правосл. магнаты не имели права занимать 4 самые высокие должности в Литве: воеводы виленского и трокского и каштеляна виленского и трокского. Только немногие, в частности кн. Константин Иванович Острожский, удостоились высших постов в гос-ве. После заключения Люблинской унии традиц. политические связи с доминировавшей в жизни Великого княжества Литовского литов. знатью оказались ослаблены и разорваны, а экспансия польск. знати на южнорус. земли Великого княжества Литовского еще не началась. В этих условиях южнорус. знать во главе с К. К. могла выступать как самостоятельная политическая сила. В сер. 70-х гг. XVI в. киевский воевода успешно завершил длительные хлопоты, связанные с возвращением себе той части отцовского имущества, к-рой ранее владела Беата Острожская, в т. ч. Острога. К кон. XVI в. Острожские стали одним из наиболее значительных магнатских родов в Речи Посполитой. В соответствии с этим новым пониманием роли К. К. в 1578-1581 гг. была создана генеалогическая легенда о происхождении Острожских от галицко-волынского кн. Даниила Романовича . Во 2-й пол. 70-х гг. XVI в. К. К. принимал активное участие в обеспечении безопасности юго-вост. границ Речи Посполитой от набегов крымских татар (1575, 1577, 1578). В 1579 г., во время очередной фазы войны Речи Посполитой с Россией, он участвовал в нападении на Черниговскую землю. |
| Видимо, спустя неск. месяцев галицкие бояре, на этот раз в союзе с пересопницким кн. Мстиславом Ярославичем Немым, дядей Д. Р., в очередной раз изгнали Романовичей. Д. Р. с матерью бежали в Венгрию. На следующий год юный князь отказался от венг. протектората (что было вызвано, вероятно, планами Андраша II посадить в Галиче одного из своих сыновей) и вернулся под покровительство Лешка II. Центром владений Романовичей стал тогда Каменец, где у юного князя собрались, по свидетельству летописи, «бояре велиции отца его». В 1214 г. Романовичи вместе с кн. Лешком и его войском участвовали в походе волынских князей Александра и Всеволода Всеволодовичей, двоюродных братьев Д. Р., на Галич. Несмотря на победу на поле битвы, занять город не удалось. Вскоре после этого Романовичи благодаря помощи Лешка II расширили свои владения, заняв города Тихомль и Перемиль, принадлежавшие владимиро-волынскому и белзскому кн. Александру Всеволодовичу. В 1214 г. князь М. Польши подписал в Спише договор с кор. Андрашем II о разделе Галицкой Руси. В Галиче должен был вокняжиться 2-й сын Андраша Кальман, в 1214 г. женившийся на дочери Лешка II Саломее. Лешек по договору должен был получить Перемышльскую землю. В 1215 г. союзники вошли в Галич, где Кальман с санкции Римского папы Иннокентия III был коронован «галицким королем». Однако из-за отказа венгров уступить полякам Перемышль венгерско-польск. союз разрушился. В результате Д. Р. при поддержке Лешка в 1216 г. вокняжился во Владимире-Волынском. 1217-1245 гг. В эти годы Д. Р., выступая вместе с братом Васильком уже как самостоятельная сила, вел борьбу за объединение в своих руках Волыни и распространение своей власти на Галицкую Русь. Летом 1219 г. Галич был освобожден от власти венгров св. кн. Мстиславом (Феодором) Мстиславичем Удатным. Вскоре Д. Р. женился на его дочери Анне. Зимой 1219/20 г., несмотря на мужественную защиту Галича Д. Р., венгры и поляки вновь захватили город. Д. Р. вернулся во Владимир-Волынский. В 1219 или 1220 г. Романовичи заключили договор о мире и союзе с литов. князьями, что привело к нападениям литовцев и зависимых от них пруссов на земли Польши. Эти набеги, а также поражение под Галичем венгерско-польск. коалиции в нач. 1221 г., в результате к-рого Галич вернулся под власть Мстислава Удатного, побудили Лешка II заключить мир с Д. Р., продлившийся до зимы 1226/27 г. В составе коалиции рус. князей и половцев Д. Р. в 1223 г. участвовал в битве с ордынцами на р. Калке, закончившейся разгромом войск коалиции; раненому Д. Р. удалось спастись с поля битвы. |
| Митрополит достиг цели своей поездки: Ярослав послушался старшего брата Юрия, отца своего митрополита, и заключил мир с Михаилом. Следствием мира было то, что, как мы видели, Михаил уехал из Новгорода, оставя там сына своего Ростислава, и новгородцы не могли дождаться его с войском, чтоб идти вместе на Ярослава. Но опять новые волнения в Новгороде, торжество стороны суздальской, изгнание Ростислава, бегство приверженцев Михаиловых к нему в Чернигов и утверждение Ярослава в Новгороде, могли снова возбудить вражду Суздаля с Черниговом; сюда присоединялась еще другая причина вражды, к которой не мог быть нечувствителен и великий князь Юрий: в 1232 году Михаил черниговский вместе с Владимиром киевским двинулись на волынских князей – Даниила и Василька Романовичей, бывших в близком свойстве с Юрием владимирским, ибо дочь последнего была за Васильком. Как бы то ни было, но в том же 1232 году великий князь Юрий с братом Ярославом и племянниками Константиновичами вступил в Черниговские волости; сам Юрий возвратился, не доходя Серенска; но Ярослав с новгородским войском взял и сжег Серенск, осадил было и Мосальск, но отступил без успеха и без мира, истребивши только много хлеба во владениях врага своего. У последнего, как мы видели, жило много новгородцев, его приверженцев, бежавших вследствие перевеса стороны суздальской. Внезд Водовик умер, но у него остался сын, который вместе с пятью другими изгнанниками, подговоривши трубчевского князя Святослава, явился в пределах новгородских; но Святослав, увидавши, что товарищи его обмануты своими приятелями в Новгороде, что там нет никакой надежды на успех, уехал назад; тогда новгородские изгнанники бросились во Псков и получили здесь успех благодаря, вероятно, недавней вражде псковичей с Ярославом: они схватили наместника последнего, Вячеслава, прибили его, заключили в оковы; смута вставала и в Новгороде: вероятно, и здесь поднялась враждебная Ярославу сторона, пользуясь отсутствием князя; но приезд Ярослава утишил волнение; князь велел схватить псковичей, бывших в Новгороде, посадил их на Городище в гриднице и послал во Псков объявить его жителям: «Мужа моего отпустите, а тем путь покажите прочь, пусть идут, откуда пришли». |
| Мы видим, как он «поспешный», по выражению его отца, действительно спешил получить великое княжение, не обращая внимания на права дяди и старшего брата. Но, добившись всего, на что он только мог надеяться при тогдашних обстоятельствах, он счел, что труд его окончен, что ему остается теперь только пользоваться плодами своих усилий. Что положение его отечества изменилось, что его народ страдает от тяжкого ига, что малейшая неосторожность, один неверный шаг может навлечь на Русь еще большие страдания, – это мало приходило ему на ум. О татарах в особенности не хотелось ему думать и вспоминать: он не любил советоваться со старыми боярами и предпочитал беседу молодых сверстников, не испытавших силы монголов. Мрачные думы, порой посещавшие его, он спешил рассеять удовольствиями и развлечениями и между прочим со страстью предавался охоте, любимой забаве знатных людей того времени. В 1250 году Андрей вступил в брак с дочерью галицкого князя Даниила Романовича и блистательно отпраздновал свадьбу. Это родство и близкое знакомство с Даниилом имело решительное влияние на его судьбу. Даниил Романович галицкий представляет самый яркий тип князя того времени, слишком свыкшегося с прежним строем жизни, чтобы примириться с новым положением, созданным покорением Руси татарами. В числе других князей, и он изъявил покорность Батыю, но злее зла показалась честь, оказанная ему татарами, и его задушевною мечтой сделалось освобождение от позорного рабства. Как и всем русским князьям того времени, зависимость от татар, конечно, не сладка была и Андрею, но он переносил ее, как нечто роковое, необходимое и неотвратимое. При ближайшем знакомстве с идеалами и стремлениями тестя, симпатичный нравственный облик которого, без сомнения, произвел сильное впечатление на Андрея, гнетущее чувство недовольства могло и у него принять более осязательную форму, а именно – породить надежду на возможность избавления от ненавистного ига 227 . Он стал небрежнее относиться к своим обязанностям по отношению к татарам, может быть, не стал посылать богатых подарков в Орду, не слишком заботился о сборе дани. |
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
| «И вот всех этих знаний наш фальсификатор должен был достичь сам – начиная от открытия самого фундаментального принципа изменяемости языка во времени и кончая сотнями конкретных деталей из фонетики, орфографии и грамматики рукописей разных веков и разных уголков Руси!», – восклицает Зализняк. Что-то совсем не верится в существование подобного гения, причём пожелавшего полностью скрыть от человечества свою гениальность. С этим, таким образом, всё ясно. Но остаётся другой вопрос – тоже по своему интригующий. Кем был древний автор «Слова»? Острота вопроса этого, правда, смягчается тем фактором, что в Средневековье тема личности была не столь значима, как сейчас. Но всё равно – интересно. Каких только гипотез не высказывалось на сей счет! Некоторые доказывали, что это человек княжеского сословия – возможно даже, что и сам князь Игорь Святославович. Другие (например, писатель Алексей Югов) называли жившего в XIII веке в галицкой земле певца Митусу, враждовавшего с князем Даниилом Романовичем. Известнейший учёный Борис Александрович Рыбаков предположил, что «Слово» написал киевский боярин Петр Бориславич, возможно являвшийся ещё и автором обширного летописного свода. Академик Лихачев, под редакцией которого в 1995-м вышла Энциклопедия «Слова о полку Игореве» в пяти томах, подводившая итог двухсотлетним исследованиям, благосклонно отнёсся к гипотезе Рыбакова. А вот современные исследователи подвергают её критике. Ученый и публицист Клим Жуков напоминает, что вообще-то по основной своей специальности Рыбаков являлся археологом – а тут он приступает к текстологическим исследованиям. «И на основании текстологии, стилистики, упоминаемых событий (так как из текста может быть понятно, что, возможно, человек именно это событие сам видел или, по крайней мере, непосредственно общался с участниками), он выявляет параллели между южнорусским летописанием и " Словом о полку Игореве " . И вот тут-то, на мой взгляд, Борис Александрович пошёл на очень вольное допущение. Потому что он вдруг решил, что это именно – Пётр Бориславич. А это в самом деле летописно известный боярин южнорусских земель, весьма видный персонаж своего времени, один из " лучших людей " . Что это именно он автор этого самого южнорусского летописного княжеского свода и это именно он является автором " Слова о полку Игореве " » – отмечает Жуков. |
| В нач. 1237 г. (возможно, в 1238, после захвата Дорогичина) Д. Р. и Василько убедили литов. кн. Миндовга и новогрудского кн. Изяслава напасть на Мазовию. В то же время Романовичи уехали в Венгрию по вызову Белы IV, чтобы помочь австр. герц. Фридриху II Бабенбергу, сражавшемуся против имп. Фридриха II Гогенштауфена. Заняв в 1238 г. киевский стол, Михаил Всеволодович отобрал у Д. Р. Перемышль, а в Галич посадил своего сына Ростислава. В ответ Д. Р., воспользовавшись походом кн. Ростислава на Литву, зимой 1238/39 г. захватил Галич, призванный на княжение «мужами градскими» - галицкими горожанами. В кафедральном Успенском соборе повторно совершилось настолование князя. Передаче власти Д. Р. воспротивились лишь местный еп. Артемий и «дворский» Григорий. Кн. Ростислав бежал в Венгрию, где вскоре женился на Анне, дочери кор. Белы IV. В 1239 г., пользуясь замешательством, царившим в Юго-Вост. Руси в связи с нашествием ордынцев, Д. Р. захватил Киев и поставил там наместником своего боярина Дмитра. 6 дек. (или 19 нояб.) 1240 г. Киев был занят войсками хана Батыя. Зимой 1240/41 г. захватчики опустошили галицко-волынские земли: были взяты Галич, Владимир-Волынский, Звенигород, Перемышль, Теребовль, Колодяжин и др. города, часть городов была полностью уничтожена. В качестве уцелевших Галицко-Волынская летопись называет Холм и отдельные крепости (Кременец, Данилов) (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 786). Д. Р. узнал о набеге на пути из Венгрии, где вел окончившиеся неудачей переговоры о браке своего старшего сына Льва Даниловича с одной из дочерей Белы IV. Д. Р. вернулся в Венгрию, затем отправился в Польшу, где соединился с бежавшей туда семьей. Во время походов Батыя на Польшу Д. Р. скрывался в Мазовии; кн. Болеслав I, сын Конрада I, дал Д. Р. в кормление Вышегрод. После ухода монголов Д. Р. и Василько вернулись на Волынь, заняв по пути Дорогичин, временно осажденный мазовецким гарнизоном. В последующие 4 года Д. Р. активно занимался восстановлением разоренного захватчиками гос-ва и укреплением своей власти. |
|
|
