| р.Б. Сергий 15 декабря 2017, 10:08 Согласен с комментарием " прихожанка " 14 декабря 2017,19:42. На мой взгляд, она всё верно написала. Ljubovj 14 декабря 2017, 22:00 Spasi Gospodi za statju Dorogoj O, Andrej.kak verno i pravilnjo ocjenj nravjatsja Vashi propovediPomogi Vam Gospodi natalja 14 декабря 2017, 21:04 Священник стяжатель виден сразу, а что делать если другого нет? Вот и приходиться терпеть, по моему мнению: маловер и Бога не боится!!!!! прихожанка 14 декабря 2017, 19:42 ИУЛИАНИЯ,простите ,но прежде,чем кого-то осудить(тем паче священство)нужно на себя взглянуть критично,увидев свои грехи.Каждый будет отвечать за СВОИ грехи,а уж батюшки сами ответят за свои(с них-то спрос больше,чем с нас).А то мы через лупу начинаем разглядывать что-то дурное в других,но мы-то пушистые и безгрешные. р.Б. Сергий 14 декабря 2017, 18:56 Спасибо,о.Андрей.Данная статья,на мой взгляд, полезна не только священству, но и мирянам,стремящимся стать православными по сути, а не формально. Р.Б.Марина 14 декабря 2017, 17:43 Спаси Господи, отец Андрей, за такую полезную и вразумляющую статью!Здравия Вам, душевного и телесного. Вячеслав 14 декабря 2017, 12:59 Душе полезно,особенно про десятину. Спасибо отец Андрей. Наталья 14 декабря 2017, 11:25 Спаси Вас Господи Батюшка! Как всегда умная и глубокая статья. Мой сын растет на Ваших проповедях и хочет стать священником. Обязательно покажу ему новую статью.Низкий поклон из Луганска. Иулиания 14 декабря 2017, 10:40 К сожалению, отец Андрей, мне нечего ответить тем, кто упрекает священство (как правило, белое) в стяжательстве. Когда батюшки живут в хороших особняках, ездят на дорогих иномарках и т.д. Коллега по работе когда-то работала в церкви бухгалтером. Насмотрелась и наслушалась всякого и теперь не верит никаким отцам. Скромнее надо быть батюшкам. Валерий 14 декабря 2017, 10:02 «Ибо неправедно стяжевать излишнее паче вещей, необходимых для жизни; и из этих необходимых вещей стяжевать многоценныя, тогда как можно обойтись малоценными, тоже несправедливо» |
| Я работаю в здании Национальной Обороны (National Guard), и инвалиды там – на каждом шагу. Речь не идёт о ветеранах войны, потерявших руки или ноги. Говорят, что их много, но я их не вижу. Сидят себе в своих «кубиках» и выполняют бумажную или компьютерную работу. Я о тех, кто был рождён с неким физическим или умственным недостатком, а чаще – и с тем, и с другим. Солдату без ноги или руки легко подыскать работу. Попробуйте подыскать работу глухонемому умственно отсталому корейцу или женщине в инвалидной коляске, у которой IQ дай Бог 75. Кореец собирает у нас мусор из корзинок и выдаёт новые пакетики. Хороший парень, которого все любят, и выдвигают корзинки с мусором из-под столов при первых звуках его добродушного мычания. Женщина в коляске, на пару с полунемым мексиканцем, убирают наши туалеты. Как они это делают (особенно она, в коляске-то) я точно не знаю, но туалеты блестят. А в кафетерии половина сервировщиц явно не от мира сего, да ещё по-английски плохо говорят. Но проблем нет – ткнёшь пальцем, положат на тарелку. Кладут очень щедро, я вечно прошу снять немного мяса, мне столько не съесть. И всегда улыбаются. А в мини-кафешке на третьем этаже работает весёлый парень, совершенно слепой. Такие хот доги делает, что держись. За секунды. Вообще работает лучше и быстрее, чем большинство зрячих. Эти люди не производят впечатление несчастных и убогих, да и не являются ими. У инвалидов в колясках специально оборудованные машины, или их развозит приспособленный под это дело микроавтобус. У всех – достойно оплачиваемая работа плюс очень приличные пенсии, отпуска и страховки (на государство работают, как никак). Про то, как им обустраивают квартиры, я знаю на примере собственной покойной бабушки, которой установили специальный телефон, когда она почти оглохла, а потом заменили на такой же, но с гигантскими кнопками, когда она почти ослепла. Да ещё принесли лупу, увеличивавшую каждую букву раз в сто, чтобы она могла читать. Когда ей ампутировали ногу, бабушку перевели в новую квартиру, где под раковинами было место, чтобы въезжать туда на инвалидной коляске, все прилавки были низкими, а ванная комната была оборудована вмонтированными в стену «хваталками», дабы удобно было пересаживаться с кресла на унитаз или в ванную. |
| Он сказал мне... сейчас мне не хотелось бы упустить ни одного из сказанных им драгоценных слов, он сказал мне...» Нет, Жана-Луи интересовало не то, что сказал ему Баррес... Он быстро пробежал глазами письмо, чтобы наконец добраться до того места, где Ив начнет говорить о своей жизни в Париже, о своей работе, о своих надеждах, о мужчинах и женщинах, с которыми встречается. Жан-Луи перевернул страницу. Ив тщательно вымарал все строчки на ней, равно как на обороте и на следующем листке. Он не только перечеркнул страницы, но и замазал буквально все слова каракулями, завитушки которых находили одна на другую. Возможно, под этими неистовыми каракулями покоились тайны младшего брата. Жан-Луи подумал о том, что, наверно, есть специалисты, которые смогли бы расшифровать- Но ведь не отдашь же письмо Ива в чужие руки. Жан-Луи вспомнил про лупу, которая давно уже лежала на столе (еще один свадебный подарок!), и принялся изучать каждое зачеркнутое слово с такой страстью, словно от решения этой задачи зависела судьба Франции. Однако лупа помогла ему лишь понять, какими средствами воспользовался Ив, чтобы сбить с толку дешифровщика: он не только соединил слова случайными буквами, но и наставил повсюду прямых черточек. После часа бесплодных усилий старший брат добился лишь самых незначительных результатов, но, во всяком случае, старания, которые Ив предпринял, чтобы вымарать собственный текст, говорили о его важности. Жан-Луи положил руки на стол и в ночной тишине услышал голоса двух громко о чем-то споривших мужчин. Прозвенел последний трамвай на проспекте Бальгери. Молодой человек сидел, устало глядя на таинственное письмо. А что, если взять автомобиль? Проведя в пути всю ночь, он часам к двенадцати был бы уже у брата... Увы! Он мог бы уехать вот так, один, только по каким-нибудь делам. А таковых в данный момент у него не было. Ему случалось мотаться в Париж раз в пять дней ради нескольких тысяч франков; однако тут речь шла лишь о спасении брата — никто бы его не понял. Спасать его от чего? |
| Причину показанного явления Л. Толстой объясняет так: «задача опытной науки есть причинная последовательность материальных явлений. Стоит опытной науке ввести вопрос о конечной причине и – получается чепуха» 72 . Такою «чепухою», по мнению графа Толстого, разражается «опытная наука», когда она берётся отвечать на вопросы: «что я такое»? или «зачем я живу? или: что мне делать» 73 ? Эти вопросы находятся «по ту сторону» опытных знаний и ими не должны быть разрешаемы, как обычные явления жизни, подлежащие наблюдению в телескоп, в лупу, реторту и т. д. Современные «писатели», забывая о таком обстоятельстве, жестоко погрешают, когда материалистические методы изучения прилагают к человеку и на основании своих ошибочных приёмов не хотят видеть в его жизни ничего другого, кроме явлений физиологических, свойственных всей органической природе. Не в лучшем положении в данном случае оказывается философии. «Я спрашиваю, – говорит Л. Толстой, – зачем быть мировой сущности? Что выйдет из того, что она есть и будет?.. И философия не только не отвечает, а сама только это и спрашивает. И если она истинная философия, то вся работа её только в том и состоит, чтоб ясно поставить этот вопрос. И если она твёрдо держится своей задачи, то она и не может ответить на вопрос: что такое я и весь мир иначе как – всё и ничто», а на вопрос: зачем? – «не знаю» 74 . «Не знаю и не знаю»... Это – вывод жестокий для человека. Это – источник бездонный его страданий. Это – повод для самоубийства всем горячим и искренним головам... Трогательно и с захватывающим драматизмом об этом говорит Л. Толстой. Он пишет: «когда разочаровался в ходячих ответах на вопросы жизни, то почувствовал, что то, на чём я стоял, подломилось, что мне стоять не на чем, что того, чем я жил, уже нет, что мне нечем жить» 75 . «Душевное состояние» для Толстого отсюда выразилось так: «жизнь моя есть какая-то, кем-то сыгранная надо мною, глупая и злая шутка. Несмотря на то, что я не признавал никакого «кого-то», который бы меня сотворил, эта форма представления, что кто-то надо мной подшутил и зло и глупо, произведя меня на свет, была самая естественная форма представления» 76 . |
| После той ночи, когда княгиня столкнулась с нами у Базилиса, она прервала свои социальные изыскания так же внезапно, как начала. К розенкрейцеру она больше не приходила. Я слышал, что она пыталась найти утешение в том, что остается доступным нам во всех наших скорбях: она углубилась в искусство; карабкалась по стремянкам, уважительно устанавливаемым для нее в Сикстинской капелле, и сквозь лупу разглядывала фрески; вновь занялась своим голосом и даже немного пела на публике. Она отправилась в Грецию, но неделю спустя безо всяких объяснений вернулась. Какое-то время она провела в лечебнице – остриженная, бродила на цыпочках по палатам. В конце концов, все утихло – и биение крыльев, и удары грудью о прутья клетки. Началась вторая стадия выздоровления: душевная мука, столь непомерная, что обратилась в телесную, заставив ее метаться, стихла теперь настолько, что можно было спокойно подумать. Вся прежняя живость покинула ее, она тихо сидела в гостиных друзей, вслушиваясь в разговоры. И вот, мало-помалу, в ней стали проступать прежние чудесные качества. Сначала в обличии редких и неловких сарказмов, больше похожих на обмолвки; потом в виде сокрушенных рассказов, выставлявших ее в дурном свете; затем постепенно в ее разговор вернулись тонкость ума, энергия и самым последним – юмор. Вся Каббала трепетала от радости, прикидываясь, впрочем, что ничего не замечает. И только однажды ночью, когда Аликс, сидя за столом, впервые вновь начала замысловато поддразнивать Кардинала по поводу его приобретенных в Китае привычек, только однажды он, когда пришло время подняться из-за стола, взял ее ладони в свои и глубоко заглянул ей в глаза с улыбкой, и осуждавшей ее за долгую отлучку, и приветствующей ее возвращение. Княгиня слегка покраснела и поцеловала его сапфир. Я, мало что смыслящий в подобных вещах, полагал, что великая страсть миновала, и со страхом ждал минуты, когда замечу интерес, проявляемый княгиней к очередному северянину. Но одно незначительное происшествие показало мне, насколько глубокой может быть сердечная рана. |
| — Я не очень-то люблю притчи, а ваш герой мне вовсе не нравится. — Мой герой сам себе не очень нравится, и поэтому он не любит распространяться на свой счет, разве только вот в такой форме. — Вы сказали: «Нет другого Царя, кроме его собственного» — это совсем как у моего мужа. — Не вините рассказчика в том, что он вводит в свой рассказ подлинных людей. — Когда же будет самое интересное? А конец счастливый? Если нет, тогда я сейчас же засну. И хоть бы женщин его описали! — Вы не лучше литературных критиков. Хотите, чтобы я сочинял по вашему вкусу. — Вы читали «Манон Леско» ? — Сто лет назад. — В монастыре мы этим романом зачитывались. Он, конечно, был под строжайшим запретом и ходил у нас по рукам, а я наклеила на него обложку с «Истории религиозных войн» мосье Лежена. Эта книга до сих пор у меня. — Дайте мне досказать мою сказку. — Ну, ладно, — покорилась она, откидываясь на подушки. — Досказывайте, если вам так уж хочется. — Я говорил о первом открытии моего героя. Второе было сделано гораздо позже, когда ему стало ясно, что он не художник, а всего лишь искусный умелец, золотых дел мастер. Однажды он отлил из золота яйцо величиной со страусовое и покрыл его финифтью, а когда его откроешь, внутри за столиком сидит маленький золотой человечек, а на столике перед ним лежит маленькое золотое с финифтью яичко, а если открыть это яичко, там внутри за маленьким столиком тоже сидит маленький человечек, и на столике тоже лежит золотое с финифтью яичко, если открыть и это… Дальше можно не продолжать. Его назвали великим мастером своего дела, но многие пели ему хвалы и за высокую идею этого произведения искусства, ибо каждое яйцо было украшено в честь Царя золотым крестом, обложенным алмазной крошкой. Но изощренность этого замысла вымотала у него все силы, и вдруг, когда он трудился над последним яичком с помощью оптического стекла — так называли лупу в те древние времена, к которым относится наша сказка, ибо, конечно же, в ней нет и намека на современность и на кого-либо из ныне живущих… |
| Теперь мы знаем меньше. Теперь, благодаря интернету, обезоружившему нас, мы наконец имеем прекрасную возможность показать этим юнцам, чего стоят все приобретенные нами знания и как они изменили, а точнее – улучшили нас. Ну, что сказать… Шанса мы не упускаем… – Дебилы, недоумки, кто вы такие, чтобы иметь свое мнение, не сметь спорить с учителем, заткнись и сядь на место! – кричат мои коллеги с бесчисленных видео, выложенных во всевозможных социальных сетях. Они не хотели прославиться. Они просто не учли, что больше не бывает «закрытых» уроков. И все, что они выкрикнули (от слабости, усталости, неумения сладить с молодыми и нахальными) с кафедры в аудиторию, разносится многомиллионным эхом. Такова специфика общения в интернете, куда вы попадаете, даже если принципиально не хотите отличать планшета от модема. Вас больше не спрашивают. Так изменился мир. А хотите знать, что именно изменил интернет в сфере человеческого общения? НИЧЕГО. Как рупор, в который вы прокричали свои слова, изменил их громкость, но не их суть. Вы, как и я, не стали тоньше и умнее, получив вместо пары близких родственников на кухне аудиторию средней советской газеты. И ваш собеседник, который хамит вам в комментариях, хамит не потому, что псевдоним скрывает его анкетные данные, а портрет котика – его физиономию, а потому, что он – хам. Поверьте, нет тому другой причины. Ну, может, при встрече с вами он бы и промолчал – если вы большой и сильный. А при встрече со мной не промолчал бы. А может, и стукнул бы даже. Кто его знает. Мы все внезапно переселились под увеличительное стекло. Особенно – мои коллеги. Уж слишком близко мы подошли к ним – молодым и незнакомым, держащим эту лупу в руках насмешливо и уверенно. Вот я и думаю – что же делать? Бежать с этого открытого урока? Признать поражение? Или все-таки попробовать научить их тому, что нельзя узнать и передать никак иначе, только от человека к человеку? Как любить. Как жалеть. Как ставить руку на клавиши инструмента. Как слушать стук сердца того, кто болен. Как утешать того, кому страшно. Как поддержать того, кто падает. |
| В чем-то неуловимом — в морщинах, в улыбке, в тембре голоса, во всем облике пожилой женщины — ей чудится что-то свое, более родное, чем в нас. И мама тоже это чувствует, но нам не говорит и вряд ли сама понимает, что в этой нежности есть что-то «не от мира сего»: такая безмятежность, глаза в глаза, рука в руке, невнятное лопотание, пуговиц бессмысленное перебирание, — что-то такое, отчего за маму ужасно грустно. Оля едва-едва оттуда — а в маме она признает свою, глядит узнавая, улыбается какой-то вспоминающей улыбкой, смеется приглашающим смехом... Мы-то столько изощряемся, чтобы этот хрустальный смешок из ее горлышка вызвать — и гримаски строим, и чмокаем, и буйствуем, и все равно смеется она с нами редко; а маме — сразу, первая, не отзываясь, а призывая. И в этом их согласии что-то пронзительное звучит: «Скоро! скоро!» Пожалей, Господи! 3 Помню, что такого родственного чувства, как к дедушке, я в своем детстве к родителям не испытывал. Они приходили издалека, со своими делами и заботами, с еще не прожитой и влекущей их от меня жизнью. Теперь-то я понимаю, что не было более преданных дому и сыну родителей, чем мои, — но все-таки у них было что-то еще: работа, сослуживцы, отношения между собой, а у дедушки — только я. Разница в возрасте нас не разделяла, а сплачивала — минуя родителей; за их спиной мы как будто обменивались всепонимающими взглядами. И вместе мы коротали то долгое, сладко-тягучее время детства и старости, внутри которого им, с их постоянной спешкой и наставлениями, не было места. Куда нам было спешить, когда в летний ласковый день мы гуляли, взявшись за руки, по солнышку, в который раз осматривая все тот же повалившийся забор и ржавую бочку? Или когда в скучный зимний день мы растапливали печь, подбрасывая по щепочке, чтобы долго следить за огнем и не оставаться без дела; рассматривали в лупу какие-то картинки, которые прекрасно были видны и без нее; резали на мелкие лоскутки старую одежду и усыпали ими и разноцветными блестками вату между двойных рам, чтобы веселее было смотреть в окно? Наша жизнь, не спеша ни к какой цели, наполнялась смыслом сама по себе — высшее благо для тех, кто только начинает или уже заканчивает жить. |
| – Ой, что они вытворяют… На веранде Ростик и врач резались в шахматы. Они узнали знаменитого профессора, поздоровались. – Я лечащий врач, – представился доктор. – А я тренер, – мрачно изрек Ростик. – Что с ними? – спросил Громов. Оба выразительно пожали плечами. Потом доктор высказал свое предположение: – Какой-то новый вирус. Вероятно, эговирус. Громов направился к палате, но доктор преградил ему путь: – Извините, профессор, это не по вашей специальности. – Он указал на объявление, где написано: «Карантин!» – К нам едет комиссия. – Да задумайтесь, – рассердился Громов, – в этом злосчастном вирусе виноват один я! Вместо «эрго» телеграф отстучал «эго». Улавливаете разницу между этими понятиями – работой и самолюбием? Элементарная опечатка, а мальчишки вообразили незнамо что! Стражи у двери переглянулись, но не отступили, будто их самих пригвоздило на месте слово «карантин». – Сначала узнаем, профессор, – предложил доктор, – что скажет классическая медицина… – Я робопсихолог. Кстати, среди больных, если я не ошибаюсь, находится и мой пациент. Позвольте пройти! Громов широким жестом отстранил стражей и вошел в палату. За ним скользнули Электроничка и Рэсси, как представители робототехники. Девчонки помчались к окнам. В палате было мирно, но не тихо. Макар Гусев, развалившись в кресле, включив на полную мощность звук, смотрел по телевизору футбольный матч. Профессор уткнулся в географический атлас. Виктор Смирнов разглядывал в лупу уснувшую муху, а Чижиков-Рыжиков по его описаниям рисовал фломастерами ее части. Электроник и Сыроежкин покоились на постелях в самых безмятежных позах, умиротворенные, удивительно похожие друг на друга. Незадолго до появления Громова Сергей дотянулся до соседней кровати, ткнул Элека в железный бок: «Послушай, Эл, ты не притворяешься? Ты в самом деле болен?» – «Да», – последовал лаконичный ответ. Тогда Сыроежкин решил разделить участь товарища, окунулся в глубокий сон. Вошедших, казалось, никто не заметил, хотя они стояли посреди комнаты. Но Вовка Корольков на мгновение поднял голову над атласом, который он изучал, и спросил Громова: |
| Архив Пн Состоялась встреча Святейшего Патриарха Кирилла с исполняющим обязанности Президента Молдовы М. Лупу 1 февраля 2012 г. 17:19 1 февраля 2012 года по завершении Божественной литургии в Храме Христа Спасителя Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл встретился с исполняющим обязанности Президента Молдовы Марианом Лупу и его супругой. Также в числе участников встречи, прошедшей в Патриарших покоях кафедрального соборного храма, были митрополит Кишиневский и всея Молдовы Владимир , председатель Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополит Волоколамский Иларион , Чрезвычайный и Полномочный Посол Республики Молдова в Российской Федерации А.К. Негуца. Мариан Лупу поздравил Предстоятеля Русской Православной Церкви с отмечающейся сегодня третьей годовщиной его возведения на Московский Патриарший престол, сказав: «Ваше Святейшество, для нас огромное удовольствие и честь в этот радостный для всего православного сообщества день быть в Москве, рядом с Вами. Хотелось бы поздравить Вас от нашей семьи, от руководства Республики Молдова и всего молдавского народа с трехлетним юбилеем Вашей Патриаршей интронизации». Он пожелал Святейшему Владыке крепкого здравия и сил на многие лета для того, чтобы и в дальнейшем продолжать порученную ему Богом миссию. Эта миссия важна не только в России, но и в других странах, во всем православном мире, уверен и.о. Президента Молдовы. Он подчеркнул, что хранит в памяти слова Святейшего Патриарха Кирилла о том, что Церковь отделена от государства, но не может быть отделена от общества. «Ваше посещение нашей страны, надеюсь, оставило у Вас очень хорошие воспоминания, — продолжил М. Лупу. — Хотел бы сообщить, что, согласно социологическим опросам, Ваш визит попал в рейтинг самых важных событий прошедшего года в Республике Молдова. И это мнение не только экспертов, но всего общества, мнение наших сограждан. Мы с великой любовью и великой честью для нас ждем Ваших визитов в нашу страну в будущем». Святейший Патриарх Кирилл сердечно поблагодарил М. Лупу и его супругу за участие в праздновании. |
|
|
